В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Чудо случилось. Они успели! Конечно, закончили свою долбежку уже затемно, буквально самыми последними из всех работяг, которые призрачными тенями тащились в сумерках мимо, обратно в усадьбу. Все же Генри, как ни старался, смог осилить всего лишь семь рядов. Остальные за него, как бы невзначай, доделал волоф. Но специально подъехавший к ним в конце дня Тито остался удовлетворен на этот раз – придраться было особо не к чему. Все двадцать рядов были аккуратно вспаханы, трава покошена. Презрительно скривившись, драйвер даже соизволил внять почтительной просьбе Зафара и милостиво отпустил их к озеру. Правда, весьма неохотно, с кучей всяких дурацких подначиваний. Видно было, что вымотанный за день на жаре надсмотрщик никак не может придумать пристойную причину, чтобы не дать разрешение, и от этого бесится. В усадьбе мистера Пейна так повелось, что после работы все невольники вполне законно были предоставлены сами себе и могли заниматься своими делами, в пределах дозволенного. Просто ни у кого из уставших вусмерть людей не возникало особого желания что-либо делать, кроме как поесть и тут же завалиться спать после изнуряющего дня, чтобы наутро подняться... пахать снова. Вообще, на сон и отдых отводилось часов пять, не больше: только закрыл глаза, провалившись в черное глухое беспамятство, и надо опять тащиться выполнять эту адову работу. «Будто чертово нескончаемое хождение вокруг корабельного кабестана», – почему-то приходило на ум Генри. Терпеливо выслушав весь гнусный поток язвительных предположений о том, чем они там будут вдвоем заниматься на озере, завершившийся «дружелюбным» пожеланием «не сильно задерживаться после того, как вдоволь отсосете друг другу, гниды», Зафар склонился в своем коронном почтительном поклоне: «Конечно, господин, благодарю вас. Вы очень добры, господин». – Как ты можешь так прогибаться под этого мерзавца?!! Смотреть противно! – ярился Генри, когда они спускались по тропинке к озеру, весь красный от стойкого ощущения, что его сейчас смешали с последним дерьмом. Только отдаленные проблески собственного сознания, предостерегающий взгляд Зафара, да дышащая в задницу Тейлора громадная псина остановили англичанина от того, чтобы не вцепиться драйверу хотя бы в пах, потому что до горла уже не было сил дотянуться. Ламан посмотрел на пышущего собеседника с сожалением, словно на капризное дитя. По крайне мере, Генри так показалось в сгущавшиеся сумерках. – Это не называется «прогибаться», фружэн. – А как это к чертям называется?! – несмотря на гибельную усталость, внутри у лейтенанта все кипело и пузырилось от негодования. – Он вылил на нас ведро помоев, а ты только утерся и поблагодарил! – Ну нет, я так не думаю, ами. – Ты думай, как хочешь, но ведь так оно и есть! – Нет, Генри. Это не «так оно и есть», это ты так думаешь. – А как же думаешь ты, в таком разе, вот мне интересно?! Я, верно, что-то пропустил?! – Может, он и вылил ведро своих помоев, парень. Но я под них не встал. Все мимо пролетело... – Зафар ухмыльнулся злорадно. – В отличие от тебя, мэк. До сих пор вон обтекаешь. – Да иди ты! – Послушай… это не называется «прогибаться», как ты выразился, – примирительно сказал волоф. – Это называется: дай человеку то, чего он хочет. И получишь от него то, чего хочешь сам. – Что? Сильно умный?! – продолжал злопыхать Генри, не в силах угомонить свое поруганное самолюбие. – Просто оправдываешь свою трусость!.. – Ну вот, ты не только облился его помоями, но еще и на меня их разбрызгиваешь. Успокойся, ами. К тебе его слова никакого отношения не имеют. Не имеют же? – Конечно, нет! Я не проклятый содомит! – Ну, вот и славно. А то ты так завелся, что я, право слово, подумал, что ты – он самый. – И ты туда же! – Тейлор сжал кулаки, готовый дать волю не выплеснутому до конца гневу. – Хочешь подраться? – с усмешкой спросил туземец, останавливаясь. Он повернулся к Тейлору, открывшись для удара, и Генри показалось, что могучий волоф специально провоцирует его на стычку. Вот только очень интересно, кто в ней победит? Хотя… Генри решил, что на себя он тут ставить, пожалуй, не станет. Англичанин замер в замешательстве. – Потерпи немного, парень, – хохотнул чернокожий демон, – не растеряй свой пыл. Вот спустимся к озеру, там и посмотрим, кто кого. Ты ведь наверняка умеешь плавать? – Заплыв на победителя? – Генри азартно сощурился. – Ага! Догоняй, задохлик! – Зафар вдруг развернулся в прыжке с грацией черного ягуара и громадными скачками понесся вниз, к воде, вкладывая в забег всю свою матерую кошачью мощь. В темноте плохо различая крутую тропу, рискуя споткнуться и сломать себе шею, Генри с азартным гиканьем понесся следом, с удивлением ощущая безбашенную легкость, будто за спиной у него выросли крылья. На ходу скинув одежду, парни с бешеным шквалом брызг врубились в глянцевую поверхность озера, до той поры мерцавшую себе тихо под восходящей луной. – Три раза до того камня и обратно! – во все горло проорал Тейлор, забыв про то, что до этого еле волочил свои ноги, а руки у него буквально отваливались. Плавал он прилично, на самом деле, потому что нередко они с отпрысками рыбаков, матросов и портовых рабочих устраивали состязания, от души плескаясь в грязных водах Темзы возле судовых причалов. – Просто я уже старый, – немного сконфуженно буркнул волоф, вылезая из воды, когда Генри вчистую, хотя и не без труда, обогнал туземца ярда на три. – Уф-ф-ф… – он стер огромной ладонью капельки воды с широкой груди, – отлично плаваешь, парень! – Ты мне поддался!.. – подозрительно сощурил глаза Тейлор. – С чего ты взял? – Зафар, пытаясь отдышаться, растерянно приподнял брови. – Разве по мне не видно… что я еле жив… после твоего чертова заплыва. В этот раз ты меня уделал, малыш. Поздравляю. Но это не значит, что я не смогу взять реванш! – Просто ты же наверняка сегодня устал, дружище, – опомнился Тейлор, смиряя напор. – Вон сколько пропахал... – Мы не можем мериться усталостью, Генри, – Зафар философски пожал плечами, – мы ведь такие разные. – Но ты же и вправду сделал гораздо больше меня! – Так ведь и ты молодец. Кажется, успел на два ряда больше, чем вчера? – Ну да… на два с половиной... И на пять меньше, чем ты, – настроение у Генри заметно снизилось. – Послушай, у нас говорят: «до тех пор, пока ты жалеешь, что не птица – ты не взлетишь, пока жалеешь, что не рыба – не поплывешь, пока думаешь, отчего же ты не ловок, как ягуар – не начнешь охотиться». – Что, дьявол, это значит, чертов ты заучка? – фыркнул Тейлор. – Это значит, балбесина, что не надо себя ни с кем сравнивать, а то точно проиграешь. Уже сразу... у себя в голове, – волоф многозначительно постучал себя по виску. – Да что ты! – продолжал ехидно наседать Генри. – А чего тогда ты со мной поплыл наперегонки? Вот и не надо было. Мы ж с тобой такие разные! Еще и реванш хочешь взять. – Ладно, бродяга… уел, сдаюсь, – ламан отчего-то довольно усмехнулся. – Ты чего вдруг стал такой колючкой? Все же хорошо. – Я не стал... Наоборот, – Генри совсем вышел из воды и уселся на теплый камень у самой воды, с наслаждением зарыв уставшие ступни в мелкую прибрежную гальку. – Просто… мне кажется… Я не знаю… Вроде как… меня отпустило, Зафар. Чуть-чуть… – он приложил ладонь к груди. – Здесь как-то полегче стало. Будто камень в пару стоунов смыло водой. Ты не обращай на меня внимания, хорошо. И… прости… Я не хотел тебя обидеть. Ни в коем случае. Поверь, только не тебя, дружище. Он задумчиво потер свою мокрую кожу на груди, взирая расслаблено на посеребренные луной сумрачные воды озера, потом вгляделся в подушечки своих пальцев, с некоторым удивлением обнаружив большие темные катышки. – Ого! Господь! Неужели я такой грязный?! Эх, мыло бы сюда... – Ох, какой же ты, оказывается, нежный цветочек, ами. Ты точно матросом был? Какое мыло тут тебе? Вон, достал со дна песочек с илом и потерся! – Грязью?!! – Это не грязь, фрэа, а, считай, самая лучшая чистящая паста на свете. У нас в Сенегале вообще обмажутся илом прямо так, без воды, и ждут, пока высохнет. Потом само отвалится – вот, считай, и помылся. А уж в воде, сам Аллах велел! Генри наклонился, достал со дна горсть с непонятным содержимым и недоверчиво ее рассматривал. – Ну! Чего ты пялишься так подозрительно, будто это рыбьи какашки. – Хм-м… А разве нет? – Ну, может и да. Только это не отменяет их полезных свойств. Знаешь, какая кожа после этого, прямо как у девицы – шелковая. Наши сенегальские женщины были в полном восторге! Только и делали, что мазались с утра до ночи этой прелестью, будь здоров. Попробуй. – Но-но… я не собираюсь тут девицу из себя делать!.. Даже не мечтай! Похоже, Зафар закатил глаза, потому что белки его сверкнули в темноте. – Аллах акбар! Прекращай такие речи, ами. Даже в шутку. Это недостойно мужа. И ты меня обижаешь. – Прости! – Генри залился краской по самые уши, хорошо, что в темноте это было незаметно, и голос его прозвучал растерянно. – Извини, дружище!.. Просто этот Тито… – Оставь ему его заблуждения, Генри. Не надо их втягивать сюда, между нами. Повисла неловкая пауза, во время которой Тейлор готов был провалиться сквозь землю. – Знаешь, – заговорил вдруг Зафар, присев рядом с ним на крупный песок, – когда мы с Шарлем жили в Париже… Многие над нами вот так же сально подшучивали. Французы вообще народ такой, свободный в этом плане... У них нередки мужские связи. Я сначала расстраивался, если честно. Даже иногда психовал. Пару раз хотел вернуться в Сенегал, к семье. Но Шарль… он был очень достойный человек. И, несмотря на то, что я вроде как зависел от него, ни разу не сделал мне непристойного предложения. Хотя… у него изредка были отношения с мужчинами, насколько я в курсе. Впрочем, как и с женщинами тоже. Он был такой… легкий и влюбчивый человек. Как и все французы. Но он мне говорил: «Любовь, Зафар, может быть со многими, а настоящая дружба – очень редкий и бесценный дар. Поэтому я не желаю портить ее никаким непотребством. Хотя… – тут он улыбался мне обычно, подначивая, – должен признаться тебе, мой друг, ты весьма привлекательный мужчина, хоть и жуткая черномазая образина. Иногда, признаю, – продолжал он, посмеиваясь, – мыслишки мои шевелятся в непристойном направлении, но я потерплю, потому что дружба для меня неизмеримо важнее». – Хорошо. Ладно. Я тебя понял, Зафар, – Тейлор, наконец, выплыл из пучины смущения и обрел способность говорить. – Если мои мысли и шевелились в непристойном направлении, то только с отвращением, – тут он с испугом осекся, потому что фраза прозвучала весьма двусмысленно. – Окх… нда-а… это не потому что ты не хорош, как… как… ну, в плане внешней привлекательности. Просто… черт! – Генри совершенно запутался, пытаясь хоть как-то объяснить свои мысли. – Просто я даже не думал об этом, дружище… Пока этот кретин не начал выдавать свои гадкие шуточки. Ну ты же понял меня… правда? Просто… само это дело, ну… мужеложество… кажется мне весьма… гадким. Отвратительным. Уф-ф!.. – он посмотрел на Зафара беспомощно. – Чертов мерзавец совсем выбил меня из колеи! У меня и мыслей бы никогда таких не возникло, если б не он!.. Извини еще раз. – Ну, хорошо, – легко согласился Зафар. – Надеюсь, мы поняли друг друга, фрэа. И эта пакость не будет никогда больше вставать между нами. – И я надеюсь, брат. – Вот теперь мы можем шутить на эту тему, полагаю. Поскольку это не будет расцениваться, как непристойный намек. М? – Ну, хорошо, – Тейлора отпустило, насколько это возможно. – Я вообще даже не хочу про это думать. Он заметил, что от смущения накатал с себя чертову уйму грязных катышков. – Ладно, ты прав. Забыли! А теперь поднимайся, грязнуля! – Зафар легко подскочил на свои длинные ноги, отряхивая крепкую смуглую задницу от прилипших песчинок и камешков. – Покажу тебе самый лучший в мире способ отмыть столетнюю грязь. Значит так… зачерпываешь со дна песок, потом берешь и… как следует драишь свое чумазое тело, – произнося все это, черный демон ухватил Тейлора своей железной лапищей за предплечье и, как Генри со стонами и хохотом ни пытался увернуться, продемонстрировал на его плечах и спине действие самой лучшей чистящей пасты на свете. – Отлично! Теперь сзади у тебя кожа сияет, как у святого! Давай, остальное сам домывай, мэк. Со дна погуще зачерпывай, не бойся. Там больше всего рыбьего дерьма накопилось! – и волоф, вроде не замечая, как невольная жертва смотрит на него чрезвычайно жалостливо, невозмутимо заметил: – Заканчивай уже, фрэа. Нам пора идти. Ты помнишь? Сегодня Бабалаво ждет тебя. – А чего хочет Тито на самом деле? – вспомнил вдруг Генри, когда они поднимались по тропе, обратно к поместью, чтобы через него попасть в африканскую деревню Зафара. – Откуда ты знаешь, чего хочет эта долбаная свинья? – Он хочет того же, что и все люди, полагаю. – Чего же это? Любви? – Ну, может, в какой-то степени... Хотя, вряд ли он знает, что это такое вообще. Думаю, так или иначе, каждый человек хочет уверенности. Об этом еще Сократ говорил. – Уверенности? В чем же? – вопросил Генри, пропуская мимо ушей неопознанное имя. – Всегда важно знать, что… ты – молодец, и с тобой все будет хорошо. Разве ты этого не хочешь, англичанин? Ну, так, по большому счету? – Наверное, хочу… – У каждого свой путь, чтобы достичь такой уверенности. Вот Тито… он наслаждается от того, что все пред ним бледнеют от страха и… гхм… лебезят. «Прогибаются», как ты говоришь. Да пусть себе измывается, ублюдок, мне не жалко. Впрочем, если это касается только меня. Главное, подыграв ему, я получаю то, чего хочу. – Всегда? – Не всегда, конечно. Но редко такой трюк не срабатывает. Почти все драйверы такие – болезненно жадные до собственной важности. У них в этом месте провал. Пустота. Им не хватает веры в себя... И поэтому они ненасытно затягивают туда всех, кто рядом. В этот свой черный водоворот из помоев. Втаптывают туда других, пытаясь наполнить дыру и выплыть из своего омута. Только это невозможно. Но зато ими легко управлять, мон ами, просто надо чуть-чуть позволить себе склониться.