В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Черного бойца в перерыве увели в сарай рядом. Туда же зашли и Генри с Тито. Каракал, застыв, сидел на земле у стены и в своей манере ни на что не реагировал, полностью отключившись. Его чокнутый хозяин вяло попивал из фляги, развязно вытянувшись на единственном стуле. Он молча кивнул вошедшему драйверу.  Испанец жестом велел Тейлору снять рубаху, плотно обмотал кисти тряпками, дал хлебнуть виски, которое Генри давеча купил для собаченции. Вот и вся подготовка, которая заняла пару минут.  Лейтенант слышал, как рефери объявляет бой: «Жители Джорджтауна!.. Встречайте! Непобедимый Черный Каракал против... Кровавого Везунчика!»  Серьезно? Да-а... Тито явно не мудрствовал обзывая Генри «Bloody Lucky Boy». Видно, у долбаного мудака еще осталось в арсенале чувство юмора. Весьма сомнительное впрочем... Но Тейлор оценил, усмехнувшись.  Драйвер придал ему ускорение своей мощной дланью по загривку, и Генри вышел на ринг вслед за Черным Каракалом под свист и улюлюканье толпы.   Туземец спокойно дошагал до середины ринга и замер на месте, вновь превратившись в равнодушную статую. Генри бросился бы на него сходу, если бы не помнил, насколько смертоносны удары этого парня. Тряпки на кистях бойца были просто пропитаны кровью.  – Надеюсь, ты готов, парень. Потому что я готов, – услышал Генри низкое, подобное урчанию бойцового пса, и поймал на секунду тяжелый взгляд соперника.  Генри внезапно опалила волна безотчетной злости, когда он понял, что свирепо рвать противника на части это то, чего от них жаждет весь этот сброд, столпившийся вокруг. Совсем, как недавно драли друг друга бойцовые собаки. Интересно, каково было псам отдавать свою жизнь на потеху скучающей публике? Вот сейчас он это и узнает сполна...  Лейтенант потихоньку начал сближение, в любую секунду ожидая атаки. Тело его было напряжено покрепче натянутой тетивы.  – Давай, Везунчик! Не ссы! Подходи ближе! – подначивали зрители. – Да... щас мальчик штанишки упысает! Трусишка он, а не Везунчик! Тейлор решил не прислушиваться к ехидствующей публике. Пусть себе упражняются в остроумии, дурачье. Его задача продержаться десять минут. Хотя что-то ему подсказывало: вряд ли удастся просто постоять. Потому, пребывая в готовности, он чутко отслеживал малейшие проблески на безжизненном лице туземца.  Наконец, что-то неуловимо переменилось в облике чернокожего, Тейлор успел это почувствовать за миг до стремительной атаки. Ему едва удалось поднырнуть под кулак, несущийся к его уху мощным хуком слева, и в результате опасно посвистевший над головой. И тут же ему пришлось отпрянуть от прямого удара в челюсть.  Генри испугался. По-хорошему. Он знал этот благотворный момент, когда в голове что-то тихо взрывается, кровь начинает бежать по жилам в два раза быстрее, а время, наоборот, резко притормаживает темп.  Будто в замедленном действии Тейлор видел, как Каракал заносит кулаки для следующих ударов, летящих – он знал – со скоростью цепного книппеля к его голове. Снова и снова. Но в результате, лейтенант мог уже мгновенно реагировать, закрываясь, а так же отследить, когда самоуверенный противник, вовсю увлеченный атакой, оставит в своей защите хотя бы маленькую брешь. Уклонившись от очередного удара, англичанин в тот же момент пробился туда крепким апперкотом. Ага! Нападающий, поймав удар, тут же отскочил, взгляд его слегка поплыл, но, устояв на ногах, боец лишь украдкой мотнул головой. Тейлор заметил, что глаза туземца, наконец-то, вынырнули из своей свинцовой отрешенности и взглянули на него заинтересованно, даже с некоторой долей уважения. Или это Генри себе льстил? Тем не менее, теперь Каракал стал осторожен – вился вокруг лейтенанта, не слишком стремясь к сближению и лишь изредка пробивая его серией оценивающих ударов. Публика ворчала, явно недовольная нудным течением схватки.  Но это, как оказалось, был лишь обманный прием. Когда Генри чуток расслабился, Каракал налетел на него всей мощью, пробивая защиту, и секунду спустя Тейлор почувствовал, что летит на землю от сильного удара в челюсть.  Неизвестно каким чудом Генри удалось в последний момент сгруппироваться и кувырком перекатиться назад, на корточки, откуда он увидел, как жилистое тело Каракала с занесенным кулаком летит аккурат на то место, где лейтенант должен был упасть. Кулаком, который с сокрушительной силой приземлился – если бы Тейлор там лежал – прямо в районе его лица.  В ответ, ни секунды не медля, Генри по-кошачьи прыгнул прямо на африканца, используя мощь своего броска, чтобы повалить ублюдка на землю. В ход пошли кулаки и колени, и Каракал от неожиданности даже пропустил несколько ударов, но ловко вывернулся из захвата Тейлора, награждая его, в свою очередь, парой оглушительных тумаков.  Они поднялись, отпрыгивая, но тут же сошлись в близкой бойне, а потом и вовсе обнялись, осыпая друг друга жесткими ударами в корпус, пытаясь при этом пробиться к голове. Тейлору казалось, что он попал между молотом и наковальней: ребра горели огнем. От пары пойманных ударов в челюсть его мозг подкачивало, будто он вновь оказался на корабле. Во рту стоял медный привкус крови.  Но и сам лейтенант не давал противнику спуску, помятуя, ЧТО на кону этой схватки. Он не мог позволить себе проиграть! Это придавало решимости. Зрелище зрелищем, но надо было как-то заканчивать: хоть африканец и был основательно измотан, сил и умений у него явно хватит еще на пять таких Тейлоров.  Кое-как сдерживая жестокие удары туземца, лейтенант собрал всю свою силу и вложил ее в мощный удар кулаком в печень, чуть ниже ребер противника. Секунду спустя, ощутив, что напор африканца в следствии болевого шока ослаб, Генри, на каком-то гениальном наитии, обхватил его затылок и резким тычком вниз заставил парня согнуться, подкинув как следует свое колено. И с облегчением почувствовал, как плоский нос туземца с хрустом туда воткнулся. Потом лейтенант эффектно отбросил от себя обмякшего бойца. Черный Каракал звездой повалился на ринг, явно дезориентированный. Толпа взревела. Не давая сопернику очухаться, Генри ястребом налетел на силящегося подняться африканца и, прижимая его руки к земле, навалился локтем на горло. Парень захрипел, захлебываясь кровью, хлынувшей из сломанного носа, темное лицо его набрякло. – Сдаешься? – прошипел Тейлор, чувствуя как бешено колотиться под рукой сонная артерия Каракала, а сам чернокожий упрямо пытается освободиться из мертвого захвата. – Сдавайся, дьявол! Генри многозначительно подналег на удушающую руку. Что-то теплое стекало по его виску и капало на кровавые губы противника. Вдруг эти губы шевельнулись: – Ты Белый... Домибур?.. – едва расслышал Тейлор тихий хлюп – на французском. Генри опешил слегка. Что вообще происходит, черт возьми?! Хотя для осознания не было ни времени, ни сил... Зрители вокруг рычали, свистели, орали, зачем-то требуя смерти проигравшего. Тейлор вдруг с омерзением понял, что на такое он не подписывался – добивать беспомощного человека. – Сдавайся!.. – уже не так уверенно повторил англичанин, не зная как на все это реагировать, и для убедительности снова даванул африканцу шею. Не слишком сильно, признаться. И вдруг Тейлор почувствовал, как напряженное тело под его весом полностью расслабилась. Черные кулаки разжались. А ожившие глаза смотрели на Генри пристально, с какой-то неуемной тоской и вместе с тем... с надеждой? Разбитый рот чернокожего дернулся. – Давай... – прошептал Каракал почти беззвучно, – убей меня... домибур...  ЧТО? Он же это не всерьез? У Генри перехватило дыхание. Только что он реально мечтал убить засранца, а сейчас на него нахлынула волна ужаса, из-за того, что ему, похоже, предстоит это сделать.  Лейтенант еще раз глянул в горевшие жаркой надеждой глаза, темные, как два смертных омута. И не смог разорвать взгляд. Он уже перестал налегать, но африканец все так же не шевелился, безжизненно распластавшись по земле. Кровь с бульканьем вытекала из его носа при каждом выдохе. – Давай!.. – вновь прошептал он и кивнул, заметив великое сомнение в глазах Тейлора. – Помоги мне... чужеземец. – Убей его! – орали со всех сторон, и блики огня выхватывали из темноты искаженные пьяной яростью лица. – Убей черномазого ублюдка! Добей эту черножопую мразь! И Генри на секунду провалился. Ему вдруг показалось, будто это он лежит на земле переполненный болью и унижением. Избитый, раздавленный. Презираемый. Окруженный безжалостным чуждым народом. Без всякой надежды на спасение. Вернее, как раз сейчас он, Генри Тейлор, стал такой надеждой. Последней возможностью для этого человека обрести желанную волю. И неважно какими средствами. Генри замутило от этой мысли. Он, подавляя тошноту, судорожно сглотнул. Каракал задрал подбородок вверх, доверчиво открывая мокрое от крови горло...  Господь! Так это и есть пресловутая плата за его, Генри Тейлора, освобождение? Вот так вы развлекаетесь африканские боги там, в своем черном поднебесье? Отнять жизнь у невинного, и в то же время... помочь ему уйти. Есть ли здесь правильный выбор?  Генри замер, пожирая глазами то место на шее, где все еще упрямо пульсировала такая никчемная жизнь и на которое, он знал, ему следовало лишь нажать, чтобы она тут же прекратилась. Всё грохотало вокруг, врывалось в уши. Биение своего и чужого сердца, скандирование толпы, удары гонга, одержимый лай собак, близкие вопли чаек...  Тейлор рвано выдохнул и убрал руку с влажного горла: – Прости, приятель... Я... не могу. Не могу... – почти простонал он, с горечью наблюдая, как гаснут темные глаза, вновь наполняясь равнодушной пустотой.  – Трус! – прохрипел чернокожий, и кровавый смачный плевок впечатался в лицо Тейлора, потом раб устало уронил голову, отворачиваясь. – Прости!.. – еще раз зачем-то прошептал Генри и поднялся. Покачиваясь, он пошел к выходу с ринга. Толпа что-то кричала Тейлору, приветствуя, подходившие мужчины хлопали по плечу, но победа не радовала. Руки-ноги лейтенанта дрожали от пережитого напряжения, липкий пот смешивался с кровью, разъедая глаза, а еще его мутило от гадостного чувства беспомощности, которое Тейлор сейчас хлебанул полной ложкой. И собственного бессилия что-либо изменить в этой дерьмовой клоаке под названием жизнь. – Ну, ты даешь, Лакки Бой, – встретил его в кои-то веки радостный Тито. – Я на тебе кучу монет заработал! Молодец! – и он также весьма чувствительно хлопнул лейтенанта по мокрой спине, потом протянул рубаху. – Так вы ставили на победу все же? – вяло поинтересовался Генри, осторожно вытирая ветхой тканью свое заплывшее окровавленное лицо. – Или на то, что я продержусь? – На победу, чудак, – хмыкнул драйвер. – Ты же обещал. Ставки были сорок к одному. Поставил половину выигрыша от собаки. Прикинь, как я сегодня разжился!  – Что ж, поздравляю, сэр. Хотя... это было весьма опрометчиво, – Генри еле ворочал разбитыми губами.   – Победителей не судят, ага! Эх, надо было ставить всё. Ну кто ж знал, что ты, ушлепок, такой умелец.  Генри пожал плечами, краем глаза наблюдая, как Черного Каракала заковывают и уводят куда-то за пределы двора в сопровождении мрачного хозяина. Если бы он, Тейлор, сейчас был свободным, то бесспорно попытался бы что-то сделать. Выкупить, защитить, увести в чертову Африку, отпустить на свободу, в конце концов. Но, по иронии судьбы, прав у него, английского лорда, было в данный момент не больше, чем у этого несчастного чернокожего. Да к дьяволу всё! – Ты думаешь тот, кого так карает Бог, не заслужил это? – неожиданно сказал Тито, проследив за взглядом лейтенанта. – Наверняка тот еще засранец. Генри пожал плечами. Даже если и так, никто не заслуживает подобной участи. Милосерднее было убить. Но он, Тейлор, чертов слабак. Он не смог. – Ладно, идем, глянем, как там наш пес, – с неожиданным благодушием кивнул головой драйвер. – Сейчас его главный бой. Хэх, сегодня ты, сраный Везунчик, принес мне удачу, как ни крути. Отлично дрался! Да еще и с Мачо подфартило. С меня причитается, малыш. – Так я помилован, мистер Боб? – Генри вопросительно вскинул глаза на озадаченного испанца и уточнил: – Порка отменяется? – О, точно! Порка! Хорошо, что напомнил, паразит. Генри обреченно промолчал. Что тут скажешь? Не будешь ведь жалко взывать к справедливости, когда ее быть не может. Каждый шаг его гребаной жизни доказывал это. Увидев, как напряженно замерло лицо Тейлора, Тито, довольный шуткой, заржал и опять долбанул англичанина по плечу: – Да, ладно, поцик! Живи пока. Все же ты – везучий сукин сын, парень! Но, предупреждаю на будущее. Лучше тебе меня не злить. А то я прямо-таки мечтаю надрать тебе зад. – А коготь дадите? – Генри снова попытал удачу, как-то не особо веря в успех, ведь он не убил того несчастного, как следовало, наверное, по замыслу коварных африканских богов. – Ладно, забирай, сученыш, пока я добрый! – испанец взял запястье Тейлора и торжественно хлопнул ему по ладони, будто вручая ценный приз. – Но имей в виду, если ты намерен навредить мне или моей собаке… я найду тебя хоть в аду и зарою живьем. Это ясно? Лейтенант недоверчиво поднял глаза. Правда что ли отдал? Вот так просто? И даже не заставил его бегать голышом по улицам? Или выделывать еще какую-нибудь долбаную хрень? Хотя... Генри вдруг почувствовал, что особой радости по поводу заполученного наконец когтя он почему-то не испытывал. Наверное, просто смертельно устал. – Так точно, сэр, – на всякий случай пообещал лейтенант, тупо рассматривая неприглядную штуковину в руке, из-за которой весь этот сыр-бор разгорелся. – Спасибо... Клянусь, я использую его во благо. Не сомневайтесь... мистер Боб. – Ладно. И поторопи своего колдуна насчет амулета, парень. Мое терпение не бесконечное! Учти это, чертов Везунчик. И Тито, заскрежетав в неком подобии язвительного смеха, направил бравую поступь к собачьим вольерам, подпихнув туда же угрюмого Тейлора. КОНЕЦ ГЛАВЫ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...