В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

По верху склона, над террасами, проходила еще одна небольшая тропа, но драйверы ездили по ней редко, предпочитая наблюдать за рабами с главной дороги. Тейлор ненавязчиво отправил Зафара на самый верх, подальше от глаз надсмотрщиков. Пусть работает в своем темпе. Сам лейтенант пошел вкалывать с нижних рядов. С волофом они договорились сойтись на середине делянки. Но Генри понимал, что «середины» как таковой не должно получиться, потому что именно ему, Тейлору, надлежит сделать основную часть. И торопился. Кроме того, он старался не халтурить все же. Пусть земля здесь и оказалась обработанной, но только совсем уж кретин не отличит свежей вспашки от давешней. А Боб Тито явно таковым не являлся. Впрочем, надо отдать должное оплошности испанца, на взрыхленном уже грунте работалось значительно легче. Вскоре Генри отрешился, вошел в ритм, да и сок волшебных листьев заметно прибавил сил. Солнце лишь поднималось к зениту, а англичанин начал уже седьмой ряд. Зафар худо-бедно копошился сверху на четвертом. Если так пойдет дальше – есть шанс сегодня успеть. Только бы этот ублюдок Тито опять чего-нибудь не отчебучил! Но тот проезжал мимо пару раз, искоса поглядывая из-под нахмуренных бровей, и ни слова Тейлору не говорил, на удивление. Может, выжидает чего, хрен поймешь?.. Отсюда, со склона, открывался чудный вид на невероятные просторы, до краев наполненные нагретым пряным воздухом. Глянцевое озеро, отражающее лазурные небеса, ярко-зеленые взгорья на противоположном его берегу, затянутые легкой вуалью дымки... Вдали, в распадке между горами, виднелась насыщенная синева океана, нежно сливающаяся со светлым, золотистым от солнечного света небом. Эх, если бы он, Генри, был свободным, тоже завел бы себе виноградник в таком вот отличном месте и делал вино. А Зафар был бы у него наемным управляющим. Вот на что, похоже, надо было потратить отцовское наследство... Точно! Он обязательно освободится, а затем вытащит волофа из этого долбаного дерьма! Радужные размышления Тейлора прервали голоса. Какие-то люди спускались в его сторону по дороге, которая шла здесь слегка под уклон. Странно, кто бы мог разгуливать по плантациям подобным образом? Обычно здесь никого, кроме невольников и драйверов, не наблюдалось. Не рабы же это так нагло шастают?.. Да и надсмотрщиков нечасто тут увидишь: вроде все налажено, чего им напрягаться. Генри бросил на взгорок настороженный взгляд и от неожиданности надвинул шляпу поглубже: нарушителями тишины оказались сэр Уолтер и его испанская гостья. Будь они неладны! Парочка явно прогуливалась, потому как шли голубки расслабленно, любуясь окружающим видом, и о чем-то милейшим образом воркуя вполголоса. Было довольно далеко, чтобы слышать, о чем разговор, но зато Генри мог прекрасно рассмотреть беседующих. Мистер Пейн, похоже на то, показывал прелестной невесте свои угодья, а сеньора крутила головой направо и налево, одобрительно кивая. Чуть дальше, на сáмом пригорке – лейтенант обратил внимание – стояла легкая прогулочная коляска, где чернокожий возница со скучающим видом дожидался господ. Отчего-то поблизости не было заметно негров-телохранителей Пейна. Причину столь неосмотрительной беспечности хозяина Тейлору измыслить не удалось. Англичанин снова бросил украдкой взгляд из-под рваных полей шляпы: Пейн был разнаряжен в пух и прах, и... вооружен буквально до зубов. На яркой, расшитой золотом перевязи висела шпага с роскошным эфесом, сверкающим каменьями, – у Генри в самые лучшие времена таковой не водилось – превосходно инкрустированные ножны с кинжалом болтались на поясе, исподволь подчеркивая мужское достоинство, и даже имелся заткнутый за тот же пояс красавец-пистолет, явно парный к ножнам. Есть чему позавидовать! Тейлор проницательно догадался, что Его Светлость решил щегольнуть шикарной экипировкой не просто так. Если бы Генри собирался на свидание, он тоже, честно говоря, не преминул бы нацепить что-нибудь энтакое, дабы сразить наповал очередную простодушную дамочку. При условии, что сия бижутерия у него бы имелась. Хотя в опасных ситуациях лейтенант предпочитал все же свою старую надежную саблю – безо всяких гребаных изысков. А присутствующая дамочка, для эпатирования которой все это и предназначалось, вроде как была вполне себе впечатлена. Она благосклонно улыбалась, а порой даже хихикала, когда блистательный – в прямом смысле этого слова – кавалер, что-то игриво нашептывая, склонялся к ее изящному ушку, в котором покачивалась крупная жемчужина. При этом донна томно обмахивалась веером, отчего ее черная накидка, традиционно покрывавшая прическу вместе с высоким гребнем, разлеталась ажурными крыльями, приоткрывая ее – ммм!.. – такую изящную шею. В другой руке девица держала зонт из светлого кружева, защищавший ее алебастровую кожу от жгучего солнца. Вот везет же некоторым! Тейлор уже позабыл это непередаваемое ощущение, когда легкие женские пальчики касаются дорогой ткани офицерского мундира на сгибе локтя. А нежный запах кожи, сбрызнутой духами, сводит с ума – прямо в изящной впадинке между ключицами, где так и бьется трепетное сердце. И приятная солоноватость на языке, когда... О, черт!.. Генри едва успел остановить опасный поток мыслей, с голодухи устремившийся явно не в ту сторону. Он не может позволить себе думать о таком! Его жалкий удел сейчас не позволяет даже помыслить о подобных утехах, не говоря уже обо всем остальном. Дьявол, да вернись же ты на Землю, идиот! Тейлор разом вспомнил свой вчерашний позор, и все в нем заповорачивалось скользкими змеиными жгутами. Какой ужас! Полагал ли он, виконт, славный сын графа, великолепный лейтенант королевских войск, что предстанет перед высокородной дамой в таком немыслимом, гнусном положении?! Хорошо хоть донна никогда не узнает о его потерянном статусе в такой далекой сейчас, уже практически нереальной жизни, а иначе Генри просто сварился бы от стыда. А так, хоть все это безумно унизительно, но можно надеяться, что девица давно уже забыла о вчерашнем инциденте. Мало ли, сколько на ее веку при ней выпороли безликих рабов! Хоть Пейн и сказал, что ей это не нравится, но что-то вчера было не похоже. Генри вдруг вспомнился пристальный взгляд испанки. Как там ее? Донна Гальяно, кажется. Черт, надо же, запомнил! От потрясения, не иначе... «Была ли в ее глазах хоть капля сострадания? – зачем-то задался Тейлор такой абсурдной мыслью. – Или это лишь праздное любопытство снедало сеньору? А может, красотка украдкой наслаждалась чужой болью, как многие здесь ею наслаждаются?» Генри, конечно, не смог вчера это определить. Как-то не до того, знаете ли, было. От нахлынувших переживаний ягодицы невольно сжались, и Тейлора внезапно, до мурашек, вновь окатило ощущение той зыбкой уязвимости перед любопытным женским взором, которое он хлебанул вчера от души. Не обремененный сейчас ожиданием жуткой боли, Тейлор в полной мере вкусил снова весь этот потрясающий букет: гибельное бесправие, растерянность до слез, смущение своей позорной наготой. Но теперь это было так... Ох! Может, виной тому стал его лютый голод по дамскому вниманию, или чертовы листья сыграли тут свою роль – неизвестно, но лейтенант вдруг почувствовал такой знакомый поток возбуждения, полыхнувший жгучими спиралями по всему телу и разом стекший горячей тяжестью в низ живота. Отчего тело Генри передернула сладкая судорога, а пребывавший до сих пор в легких раздумьях член тут же бессовестно встрепенулся. Что это за... черт?! Тейлор с испугом выплюнул изжеванные листья, потом так и застыл ошарашенный, нагло пялясь в неизбывном смятении прямо на испанскую красотку. А та, будто почувствовав его взгляд, обернулась. Глаза их, конечно же, встретились – всего лишь на мгновение, не более – но это мгновение показалось лейтенанту вязким и жарким, словно лавина кипучей смолы. Он испуганно отвернулся, бесславно втягивая голову в плечи и ощущая, как сердце долбится в висках с яростью кузнечного молота. Пытаясь как-то прийти в себя, Генри уставился вдаль, в противоположную от дамочки сторону, на возвышающиеся над ним ряды виноградника. Интересно, заметила ли донна его малодушное смятение? «Да наверняка ей нет никакого дела до каких-то там жалких рабов!» – успокаивал сам себя лейтенант. Щеки его беспомощно палило от жара. И, кажется, этот жар был вовсе не от стыда. Вернее, не только от стыда. Но через мгновение Тейлор забыл о своих пустяковых волнениях. Потому как то, что он увидел, заставило лейтенанта буквально обмереть. Наискось, по горному склону, перемахивая в прыжке через виноградные шпалеры, молчаливой золотистой стрелой летел зверь. Мачо! Черт бы побрал этого пса! Могучий, свирепый, великолепный в своей сокрушительной грации – где-то на грани сознания Тейлор отметил это. Англичанин поискал глазами Боба Тито, но того в обозримом пространстве не наблюдалось! Черт бы побрал этого долбаного испанца тоже! Куда он подевался, как раз, когда нужен?! «Что же делать теперь?» – пришла беспомощная мысль. Но, вообще, особо раздумывать было некогда, на самом-то деле: Генри зрительно проследил траекторию и понял, куда летела смертельная стрела. Вернее, снаряд. Вернее, шквал. Вернее, торнадо. Сэр Уолтер, видимо, тоже узрел несущуюся к ним на всех парусах погибель. Панически взвизгнув, с невероятной скоростью – и без зазрения совести! – чертов пижон во всей своей блистательной красе – и вооружении – помчался улепетывать прямо по дороге, спасительно уходившей за поворот. Его белые икры в дорогих шелковых чулках так и сверкали. Генри никогда не видел, чтобы так бегал человек его положения. Ну так, понять его было можно, вообще-то: один раз живем! И дьявол бы с ним, если б горе-жених бессовестно не бросил при этом свою испанскую гостью. На произвол судьбы, одну-одинешеньку, такую нежную, трепетную, беззащитную... Боже! Оставил слабую женщину на растерзание взбрендившего зверя, гавнюк! Лейтенант прекрасно представлял, чем может окончится смертоносный бросок бойцовой собаки, натасканной на охрану от чужаков. В лучшем случае, тяжелыми увечьями. И гребаного Тито до сих пор нигде не было видно! О, чтоб его разорвало! Все это Тейлор додумывал уже на бегу, бросаясь наперерез раздухарившемуся псу. Тяжелую мотыгу пришлось откинуть для скорости. Шляпа слетела сама, когда лейтенант понесся, перепрыгивая невысокие шпалеры рядов и понимая с катастрофической ясностью, что не успевает добежать быстрее Мачо. Там более, совершая очередной прыжок через виноградную преграду, Генри споткнулся впопыхах и неловко зарылся носом в сухую землю. – Мачо! Стоять, сволочь! – отчаянно закричал Тейлор, тут же подскакивая и отплевываясь, но мерзкий пес даже не глянул в его сторону. Еще бы! Примелькавшийся раб был ему не интересен. А настоящая цель уже близка: чуждая особь посмела проникнуть на подотчетную территорию! Расстояние до дерзкого нарушителя стремительно сокращалось! Кстати – Генри с удивлением отметил это – «трепетная» испанская сеньора отчего-то и не думала визжать, как ожидалось, а так же падать в обморок, или, на худой конец, удирать, на манер своего незадачливого кавалера. Напротив, она с невероятной для «слабой женщины» решимостью откинула веер, схлопнула свой солнечный зонтик и, схватив рукоять двумя руками за концы, выставила вперед – защищаясь. Концы мантильи дерзко разметались, а весь напружиненный вид донны говорил, что она готова с честью встретить нападение огромного пса. Может быть, это и помогло бы с обычной собакой, только на беду, чудовищная псина в холке приходилась дамочке чуть ли не по пояс. Становилось понятно, что зверюга легко сшибет сеньору с налета в мощном прыжке, хоть та и наклонилась предусмотрительно вперед – для устойчивости. Вот повалит ее ретивая скотина в два счета! А там и до нежного горла недалеко... Черт! Почти не отдавая себе отчет – лишь бы как-то задержать зверя, – англичанин подхватил большой камень с земли и швырнул его изо всех сил в собаку, которая совершала буквально последний рывок. На удивление, Тейлор попал – то ли в голову, то ли в плечо – и сбил молосса прямо в полете. Мачо, взвизгнув, отлетел от удара чуть в сторону, потеряв ненадолго скорость и настрой. Это, конечно, отнюдь не спасло ситуацию, но тем самым Тейлору удалось выиграть пару мгновений форы, за которые лейтенант успел подлететь к девушке, вырвать у нее зонт и загородить отважную, но безрассудную красотку своим телом. Мачо бросился тут же – следом, и Генри, как всегда, в момент опасности отслеживая ситуацию в несколько заторможенном темпе, успел запихнуть палку в разверзнутую, медленно приближающуюся пасть. Поперек, конечно. Он не готов был убивать собаку. Но как можно глубже! До самых коренных зубов. Потом, с силой вдавливая в слюнявую пасть бедный зонт и не давая псу опомниться, Тейлор одним движением ухватил его за крепкий ошейник и пригнул тяжелую рычащую морду к земле, налегая на бычью шею коленом. Генри помнил: в собачьих боях, главное – заломать противника, показать превосходство, подавить. Хотя, конечно, вряд ли бы ему удалось долго удерживать рвущегося пса величиной с пантеру... Краем глаза лейтенант заметил, что Пейн, к счастью, вернулся. Надо же, когда первый шок прошел, опомнился все же, ублюдок! Подбежал опасливо к своей сеньоре. Да Генри был и рад, на самом-то деле, что тот благополучно забыл про свои кинжалы-пистолеты: по крайне мере, неразумного пса удастся спасти! Лейтенант, напрягаясь всем телом, чтобы справиться с дикой мощью молосса, протянул требовательно освобожденную на миг руку: – Ремень дайте! Он слышал за спиной, что происходит какое-то шебуршение, потом в его руку легла дорогущая ременная перевязь. Только почему-то вложила ее донна. – Держите зонт! – коротко скомандовал англичанин. Девушка встала на колени, помогая ему удерживать зонтик в собачьей пасти, а Генри быстро обмотал позолоченной портупеей морду Мачо – прямо вместе с зонтом – и застегнул накрепко, соорудив этакий намордник. – Сидеть! – грозно рыкнул лейтенант и, с силой дернув за ошейник, осадил повязанного пса. – Сидеть, ублюдок! Ты чего творишь, скотина! Сеньору напугал! Кружевной измочаленный зонтик в собачьей пасти выглядел нелепо, но Тейлору было совсем даже не до смеха, поскольку его уже начало потряхивать от пережитого испуга. – Как вы, сеньора? – спросил он, чтобы хоть как-то скрыть мандраж. Девушка поднялась как ни в чем не бывало, элегантно отряхивая от дорожной пыли свои бархатные кремовые юбки, декорированные в распахе крупной черной сеткой. Тейлор уловил забытый, ни с чем не сравнимый запах: легкое амбре духов и разгоряченной кожи поверх деликатной дéвичьей свежести. Боже, Боже, дай ему великих сил! Сознание лейтенанта слегка поплыло, несмотря на пиковую ситуацию. – Со мной все прекрасно, раб! – последовало высокомерное заявление с явственным испанским акцентом, которое сразу вернуло англичанина к действительности. А еще так и слышалось между строк: «Не твоя забота, наглец!» Генри тут же вызывающе прищурился: «Ну и пожалуйста!» Впрочем, дамочка вмиг сама с раздражением напустилась на Тейлора: – Это твоя собака, кретин?! Голос у сеньоры был удивительно глубокий, вопреки волнению, – а может и благодаря ему – слегка томный, с легкой хрипотцой и мягкими рокочущими вибрациями, от которых почему-то разом заходилось в груди. Генри сглотнул: «Да что ж такое-то, дьявол!» А еще этот завораживающий тембр казался пронизан терпкими экспрессивными нотками, свойственными, похоже, всем испанцам. – Э-э-э... Нет, сеньора. Простите! Обычно он послушный, – лейтенант зачем-то попытался оправдать недостойное поведение Мачо. – Не знаю, что нашло на чертяку! Может, съел что-нибудь... Дамочка взглянула на Генри неприязненно и саркастически поджала губы. – О да! Видимо, мозги своего хозяина слопал, болван! – несмотря на едкое замечание, заметно стало, как взгляд донны все еще блуждает от пережитого потрясения, а пальцы в кружевных перчатках подрагивают. Но она крепилась! Боже, как же она держится! Тейлор был по-настоящему впечатлен. – О, душенька! – Пейн настойчиво завладел вниманием своей дамы, подавая подобострастно откинутый ей впопыхах веер. – Эта мерзкая тварь – собственность одного из надсмотрщиков! Он за это поплатится! Клянусь своей шпагой!! Как вы, моя прелесть? – Я отлично, дон Уолтер! Невзирая на то, что меня едва не разорвал ваш сумасшедший пес, который носится тут совершенно безо всякого присмотра! Что-то не заметила я поблизости ни вас, ни вашу хваленую шпагу! Последние слова она выговаривала Пейну в макушку, потому как тот залебезил и попытался смиренно поцеловать красотке ручку, обметая все вокруг длиннющими буклями парика. Генри молча поаплодировал: какие острые зубки, оказывается, у госпожи Гальяно, пребольно кусается! «Не чета тебе, дуралей!» – подмигнул он Мачо. Мысленно. Собака ошарашенно крутила головой, тщетно пытаясь освободиться от непонятной, но красивой конструкции на своей морде. «Потерпи, бродяга. Сам виноват! – Генри осмелился украдкой почесать взбудораженного пса за ухом, хотя другой рукой предусмотрительно удерживал его ошейник все же. – Сейчас придет твой гребаный хозяин и освободит тебя, надеюсь. Я не рискну». Тейлор сам теперь диву давался, как он справился с этаким зверюгой. Вот уж, истинно – не так страшен чёрт, как его малюют. Хотя… да, потрудиться пришлось. Внезапно лейтенант почувствовал, как его свободную левую руку что-то щекотит. Это что-то ощущалось явно прохладнее, чем теплый влажный воздух. Генри кинул удивленный взгляд и ахнул по себя: грязный рукав его рубашки неспешно наливался темным и мокрым. Да гребаный компот! Этого еще не хватало! Чья это кровь? Тейлор внимательно посмотрел на Мачо: неужели у пса открылись раны от удара камнем? Но тот казался невредимым, только шерсть возле уха запачкана. Там, где Генри его погладил. На донне тоже никаких видимых повреждений. Вслед за этим пониманием пришла боль: предплечье противно засаднило, задергало. Лейтенант опасливо потянул вниз рукав и на всякий случай быстро спрятал руку с обозрения, крепко прижимая к боку – в надежде остановить неуместную кровь. Но она тут же предательски закапала в пыль. Краем глаза Тейлор заметил, что Зафар, видимо, каким-то чудом подоспев на шум-гам, теперь, весь мокрый, обессиленно сидит чуть в стороне, возле одного из столбиков, поддерживающих шпалеры. Около африканца валялась бесполезная теперь мотыга. У лейтенанта благодарно сжалось сердце: все-таки ламан неисправим – сам еле жив и примчался на подмогу, бедолага. Тейлор исподволь кивнул другу не высовываться, в надежде, что хоть волофа чертовы господа не заметят, и для парня обойдется без последствий. – О! Простите, моя дорогая! – продолжал утомительно блеять Пейн. – Конечно, конечно, вы очень испугались! Как я вас понимаю! Я сам не ожидал, что у нас тут бегают такие чудовища. Все виновные будут строго наказаны! Обещаю! Я задам жару этим дармоедам! – В первую очередь, задайте жару себе, дон Уолтер! Вы распоследний трус, любезный! – презрительно отрезала красотка, совершенно не обращая внимания на Генри, который застыл теперь ни жив ни мертв от того, что стал свидетелем столь унизительной для хозяина сцены, хотя лейтенант и был сильно согласен с разъяренной девицей. – Как вы посмели бросить меня одну, негодяй, на съедение вашему кровожадному монстру! И вообще-то я не испугалась! Вот еще! Было бы чего! Тут она горделиво повернулась, казалось, потеряв интерес и к Пейну, и к Тейлору, а, заодно, и к обезвреженной им собаке, за сим, видимо, намереваясь вернуться обратно в прогулочную коляску. – О, донна Каталина! Простите мне мою маленькую слабость! Я сам не понял, что на меня нашло! Случайно получилось, клянусь! Позвольте мне вымолить ваше прощение, моя прекрасная донна! Все что пожелаете! Только прикажите! – вприпрыжку побежал за фыркнувшей красоткой Пейн, похоже, реально испугавшись последствий. Тут Генри с облегчением увидел, как со стороны усадьбы по направлению к ним, летит на своей кобыле перепуганный Роб Тито. Бледное лицо драйвера было искажено гримасой тревоги. Наконец-то! Вот же урод! Какого черта не смотрит за своей безбашенной псиной! Испанец осадил кобылу прямо возле Тейлора, все еще судорожно сжимающего в здоровой руке ошейник собаки. Пейн, не дожидаясь, пока надсмотрщик спрыгнет с лошади, набросился на него с обвинениями. Тито молча слез под весь этот поток брани и, бросив поводья на ближайший виноградный столбик, раскаянно вытянулся перед хозяином – Какого растреклятого дьявола твой жуткий зверь разгуливает на свободе, сволочь?! Он напал на меня... гмм... на нас с сеньорой! И чуть не сожрал! Какого хрена ты за ним не смотришь, долбо… дурачина! Вот именно! Генри осознавал, что ему доставляет несказанное наслаждение смотреть, как желваки ходят на побелевшем лице ненавистного ублюдка. Так ему и надо, проклятому выродку! Пусть ему тоже надают по мозгам! На это представление англичанин мог смотреть бесконечно, и только великое самообладание не позволило Тейлору злорадно ухмыльнуться. – Простите, сэр Уолтер! – жалко сипел драйвер, оправдываясь. – Я только на минуту отвлекся на нерадивого раба, а пес вдруг куда-то исчез. Улизнул прямо из-под носа. Не беспокойтесь, сэр! Я сейчас же его привяжу, мистер Пейн! Посажу в вольер! На цепь! – испанец сделал движение к Мачо. – Да черта с два! Твоя собака посмела броситься на Хозяина! Пристрели ее! – ЧТО?! НЕТ! Мистер Пейн, сэр! Я вас уверяю, это случайность! Он просто был... ранен и пока еще не в себе, – Тито по-настоящему испугался. Господь! Генри тоже стало не по себе. Он не ожидал, что дело примет такой серьезный оборот. Англичанин обеспокоенно оглянулся на Зафара в поисках поддержки, но тот устало прислонился к столбику и ни на что не реагировал. Кажется, даже уснул. – Ты собираешься со мной спорить, ублюдок? Ну, так я сам ее пристрелю! – Пейн выхватил из-за пояса свой изукрашенный золотом пистолет. – Стойте, мистер Пейн! Не надо, прошу вас! – растерянный Тито загородил собой пса, в последней надежде примирительно протягивая руку вперед. – Я позабочусь о том, чтоб он больше не бросался! Клянусь!.. Вы больше о нем не услышите! – Мистер Пейн, позвольте обратиться, сэр! – неожиданно сам для себя подал голос Генри. – Эта порода специально предназначена для охраны, сэр. Пес и охранял! Он выполнял свои обязанности! Ведь он же не знает миссис... гм-м… леди... Вернее, донну, простите. Мачо просто слишком хороший страж! Его не за что убивать, господин! Пейн несколько мгновений пялился в прострации, переводя взгляд с Тито на Генри и обратно. И медленно, дьявол, багровел…