В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

– Сеньора Гальяно, разрешите обратиться! – Генри сделал несколько быстрых шагов вслед за девушкой и даже невольно протянул руку, будто пытался ее остановить. Опрометчиво, однако!.. Мачо, конечно, не стерпел такой опасной вольности от наглого раба. Тут же угрожающе приподнявшись, он дернул Тито вперед и весьма многозначительно рыкнул. Все-таки, страсть к порядку у чертова пса, как видно, была в крови. Сама донна Каталина повернулась к Тейлору с таким изумленным видом, будто это Мачо вдруг заговорил с ней человечьим голосом. Испанская гостья смерила лейтенанта полным презрения взором, потом нетерпеливо фыркнула: – Ну, чего тебе, раб? – Сеньора Гальяно! Госпожа!.. Купите этого раба тоже! Пожалуйста! Изнемогая от страха получить отказ, Генри кивнул в сторону Зафара. Лейтенант готов был биться за друга, чего бы ему это не стоило. – Хм-м... – испанка бросила на понурого волофа мимолетный взгляд, в котором тут же отразилась брезгливость, потом холодно вздернула бровь. – И с чего вдруг мне это покупать? – Прошу вас, донна! Не пожалеете! Этот человек... очень сильный. А еще он выносливый, умелый... и, кроме того... разумеет грамоте! Да этот... раб просто сокровище! – Тейлора выворачивало от омерзения, ведь ему приходилось расхваливать Зафара, будто тот какой-то гребаный товар. – Пожалуйста! Будьте так добры!.. Великодушная донна!.. Пожалуйста! – Ты готов так умолять за этого черномазого, – Катарина надменно скривила губы, – будто он твой... родственник. – Он мне брат! – быстро ответил Генри и твердо посмотрел испанке прямо в глаза, и, будь он проклят, заметил в их сумрачной глубине явный интерес – пополам с удивлением. – Бра-ат?! Действительно! Как же я не заметила! Вы же просто одно лицо! – хмыкнула девица, а уголок ее рта поджался с ехидным сомнением. – Ты посмеяться надо мной решил, паразит? Заставляешь пожалеть сейчас, что я тебя купила!.. Генри чувствовал, как его собственный взгляд наливается свинцом: так и хотелось брякнуть в ответ что-нибудь резкое. – Во-от! Я же говорил, душенька, этот паскудник тот еще гаденыш! – удовлетворенно встрял Пейн. – Давай все же спустим его с горы... – Я не вру, госпожа! – заиграл желваками Тейлор. – Братья бывают не только по крови, но и по... духу! – То есть, ты хочешь сказать, – Катарина явно забавлялась, – этот черномазый обормот тоже на людей кидается? Лейтенант смутился, поскольку честность обязывала ему сказать правду, но... как он мог подставить Зафара, которого все законы требовали после такого жестоко казнить? – Если только на плохих, сеньора!.. – осторожно пожал плечами лейтенант, заставляя себя притушить во взгляде смятение и гнев. Катарина закатила глаза. – Еще как кидается! – поддакнул Уолтер. – Совсем недавно бросился на помощника управляющего. – Мерзавец обидел его жену! – сжал кулаки Генри. – Чего?! Да пусть хоть убил бы эту черную шлюху, идиот! – взъярился Пейн. – Тварь не имел право даже пискнуть! Пренеприятнейший инцидент, душенька. Пришлось три шкуры спустить с ублюдка. Тито! Почему этот гавнюк до сих пор жив, кстати? У Тейлора поплыло перед глазами. Англичанин потеряно оглянулся на Зафара и увидел, как тот незаметно мотает ему головой. Глаза волофа при этом были испуганно расширенны. Истолковав эти знаки по-своему, Генри ободряюще кивнул другу. – Вы же сами велели отложить казнь, сэр, – надсмотрщик в ответ на обвинения явственно побледнел. – Я подумал... пусть пока работает, чего прохлаждаться. – Я ТАКОЕ ГОВОРИЛ? – развернулся к нему хозяин. – Чем вы вообще слушаете идиоты! – Ладно, Уолтер, решено! – раздался спокойный, чуть насмешливый голос донны. – Скажите мне спасибо. Я избавлю вас и от этой головной боли тоже. Три строптивых субъекта... хм-м... – пробормотала она как бы про себя, – думаю, это будет весьма любопытно... надеюсь, скука в ближайшее время мне не грозит. – Ну... если вы так желаете, сеньора... – Да, желаю, котик. – Этот негр будет стоить дороже белого, – тут же промурчал Пейн, будто подтверждая свое кошачье звание. – Слышали же, моя красавица, он сильный и выносливый! Не чета тому наглому задохлику. – Договоримся, сеньор, – отрезала донна и, чуть повернув голову к парням, добавила категорично: – Ступайте за мной! Оба! – Госпожа! – раздался сиплый голос с той стороны, где стоял Зафар, и все посмотрели на безмолвного до сих пор волофа с недоумением. – Ну что еще?! – буркнула Катарина недовольно. – Госпожа! Прошу вас, не надо!.. Ламан мял в руках потрепанную шляпу, а в огромных, с красными белками глазах разливалось глухое отчаяние. Потом африканец, видимо, решив усилить свой посыл, кособоко опустился на колени. – Да что «не надо»?! – голос испанки, не привыкшей к откровенным протестам, набряк нехорошим раздражением. – Не надо меня увозить... покупать... прошу вас, добрая госпожа! – ламан вложил в эти свои слова такую мольбу, что Генри тоскливо содрогнулся, почувствовав, как всем его чаяниям вынесен смертный приговор. – Табан! – лейтенант еле вспомнил в последний момент, что Зафара нельзя называть истинным именем. – Пожалуйста, дружище... позволь этой прекрасной госпоже тебя купить. Ты ведь... тебя ведь... Тейлор вдруг почувствовал со всей безнадегой, что ему не смочь, не упросить, не принудить проклятого упрямца, и от этого почва уходила из-под ног, а в желудке разливался тошнотворный холод. – Себастьян! Послушай, прошу, не надо! Не надо за меня решать! Я не вещь! – ламан поднял на англичанина непреклонный взгляд. – Ты же знаешь, я не могу. Тейлор посмотрел на донну Катарину, которая нервно обмахивалась веером, очевидно теряя последнее терпение. – Пожалуйста, госпожа, дайте мне минуту! Потом, не дожидаясь ответа, подошел к Зафару и упал рядом с ним на колени, заглядывая в печальные глаза. Африканцу явно было совсем худо: его качало из стороны в сторону, черты посеревшего лица заострились, а сухие губы были покрыты болезненной коркой, которая кое-где потрескалась в кровь. – Дружище, – истово зашептал Генри по-французски, – прошу... поедем. Тебя ведь здесь убьют. Замучают насмерть. Это твой шанс спастись. Не знаю почему, но эта странная донна кажется вполне добросердечной... – Не в этом дело, ами... – в темном взгляде ламана заиграли золотистые лучики. – Я не могу оставить... свой народ. И жен. Они уповают на меня. Ты должен меня понять, ты ведь и сам... домибур. Генри вспомнил, как расставался почти четыре месяца назад со своими солдатами, до сих пор пребывая в бесконечном смятении от того, как он, Тейлор, их подвел. От понимания этого в душе как обычно разлилась отвратная горечь. Ведь каждый из его ребят, не задумываясь, отдал бы за жизнь за своего командира. Впрочем, как и он, случись что, наверняка боролся бы за каждого. – Послушай, Зафар, ради чего эта жертва? Твои люди... запросто убьют тебя, если… им прикажут. Ты ведь видел вчера! Прости дружище, но им наплевать на тебя, на меня, на всех! Главное, спасти свою шкуру! И произнося эти слова, лейтенант вдруг с ужасом осознал, что сам в тот раз малодушно бросил своих парней, спасая собственную... жизнь. – Не все такие, Генри. Да, нам приходится как-то выживать. Но мы ищем пути. Ты ведь видел вчера! – в ответ хмыкнул Зафар, и многозначительно бросил взгляд на грудь англичанина, где висел амулет Огун. – И потом – мне не наплевать! Это главное. – Господь, Зафар! – Генри готов был выть от отчаяния. – Тогда я тоже не уйду! Будь что будет! – Нет, парень! Иди... Это твой истинный путь. Боги указали тебе!.. Помнишь: коготь бронзовой собаки! – волоф кивнул головой на виновника всех событий, который теперь грустно лежал у ног Тито, будто предчувствуя расставание с хозяином. – Все случилось, как дóлжно! Боги давно говорили нам: придет вестник, и перемены наступят. Наверное, это оно и есть. А за меня не волнуйся, мон ами. Все будет в порядке... И ламан улыбнулся. Только улыбка эта получилась не слишком-то уверенной. – Эй вы, убогие! Долго еще? Я тороплюсь, вообще-то! Его новая хозяйка, Тейлор отметил это, была на редкость терпелива. Они с Пейном прохаживалась неподалеку, о чем-то беседуя и рассеяно поглядывая на красоты, открывающиеся с горы. Хотя, лейтенанту показалось, что донна как бы невзначай прислушивается к их разговору, будто понимая язык. – Один момент, миледи! Пожалуйста! Тейлор в последней надежде судорожно вцепился в руку Зафара, будто порываясь вернуть невозвратное, и все еще не веря, что вот сейчас – это навсегда. Из груди прямо к горлу потек кровавый поток пламени, словно туда вонзили тысячу ножей, а потом еще и еще раз, ворочая их безжалостно прямо там, в зыбкой, разом охладевшей плоти. – Зафар! Чертов ублюдок! Ты не можешь так со мной поступить! – попробовал Генри еще раз, от полной безнадёги применяя не слишком-то достойный прием. И тут же отметил с отрешенным удивлением, как мощная фигура перед ним, такая родная, надежная, отчего-то теряет резкость, расплывается и бессовестно наливается дурацкими солнечными бликами, не давая себя рассмотреть. Запомнить. В этот самый последний раз! Генри с раздражением сморгнул непрошенные слезы, не замечая, как они щекотно катятся по чумазым заросшим щекам. Волоф в изнеможении сел на пятки, и глаза его, в свою очередь, наполнились тихой грустью. – Иди, Генри. Я буду помнить о тебе, мой друг. – Я тоже! Никогда тебя не забуду! – Генри, вдруг спохватившись, сорвал с пояса оба мешочка и впихнул их в вялую ладонь Зафара. – Листья отдай Па Конте, пусть лечит. Скажи ему, что я благодарен. За все. За надежду, в первую очередь! А на табак выменяй что-нибудь подходящее для себя, дружище! – Ты идешь, задохлик? Или оставайся тогда, я пошла! – раздалось грозное. – Я иду, донна Гальяно! – Генри поднялся, не в силах разорвать с волофом прощального взгляда. – Дождись меня, дружище, прошу! – прошептал он одними губами сам неожиданно для себя. – Я вернусь за тобой! Потом развернулся и бездумно потрусил за уезжающей коляской, ощущая всей кожей со вставшими вдруг дыбом волосками, как Зафар долго, удрученно смотрит ему вслед. И Генри чувствовал: саднящее сердце его осталось там, на горе, рядом с одиноким ламаном… КОНЕЦ ГЛАВЫ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...