В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Такого убийственного разочарования лейтенант Генри Тейлор не испытывал уже очень давно. Почитай, с тех самых пор, когда его вот так, за здорово живешь, вместо обещанной африканским колдуном свободы, снова продали. Но теперь – в совсем уже безнадежное испанское рабство! Полтора месяца назад он появился на этом долбаном острове, из которых четыре чертовых недели лейтенант тщательно готовился к побегу. И вот! Все его надежды можно теперь засунуть в задницу к дьяволу! Гребаный компот! Это надо же быть таким редкостным остолопом! Ничему-то его жизнь не учит, растяпу бестолкового! Голова Генри беспомощно моталась из стороны в сторону, пока чернявый надсмотрщик безжалостно наяривал кулаками, расквашивая в кисель его физиономию, и приправлял свои усилия темпераментной испанской тарабарщиной вперемешку со слюнями из вонючего рта. А он, Тейлор, честно силился постичь глубинный смысл всего этого фонтана негодующих воплей и... всего остального. Нет, конечно, лейтенант разбирал уже довольно много испанских слов. Он ведь не бирюк какой-нибудь, общается, подикась с людьми! Но только Генри предпочитал, чтобы слова эти произносились медленно и членораздельно. Надо сказать, особенно Тейлор продвинулся в изучении испанской брани: úхо де пýта, например, он очень даже хорошо усвоил, так же как имбéфиль, бóво, каврóн, и, конечно же – эль бастáрдо сýфио, которыми без конца поливали рабов надсмотрщики. Спасало то, что большим разнообразием в этом плане испанский язык не отличался. Как и английский, впрочем. Хотя общую суть словесных излияний, которую сейчас обрушивал на него драйвер Санчо, англичанин, конечно, уловил, не дурак! Чего тут особо догадываться, когда налетевшие вдруг соглядатаи шарахнули его чем-то по голове, скрутили и, пока лейтенант отпыхивался, целенаправленно распотрошили тайник, где был схоронен его мешок с припасами для побега: одеждой, сухарями, огнивом и картой. Да еще откопали под камнем эту чертову бритву, будь она неладна! Самое главное, мерзавцы нашли это всё без особого труда, будто знали заранее, где что припрятано. Какая-то паскуда наверняка проследила за Тейлором, а потом сдала его заначку с потрохами. Что ж, такова цена его потрясающей беспечности! Разве можно быть таким доверчивым, когда ты на враждебной территории? Вот и поделом! А ведь Генри чувствовал, что последние несколько дней, будто кто-то наблюдает за ним прямо из джунглей. Ощущал чей-то внимательный взгляд. Даже как-то раз ему показалось, что... Но он отмахнулся тогда. Не внял голосу осторожности. Единственное, на что хватило его предусмотрительности – это перестать бегать голышом по пляжу. Невероятно логичная реорганизация стратегических позиций, ага, достойная офицера королевских войск! Да лучше бы перепрятал свой мешок подальше в лес. Вот правда, имбецил недоделанный, прости Господи!.. Хотя, пожалуй, все дело было в том, что, он, Тейлор, отчего-то возомнил себя практически бессмертным, навеки облечённым божественной защитой! А как же иначе! Ведь, несмотря на непредвиденный кульбит с перепродажей, Генри продолжал надеяться все же, что это лишь долбаное недоразумение, и судьба его, наконец-то, вывернет в «правильную» сторону. Поэтому лейтенант, как и было завещано Па Конте, каждое утро во весь голос возносил положенные восхваления оришам Ифа по всем туземным канонам. И своему родному Иисусу, конечно, не забывал отдавать должное короткими молитвами по нескольку раз в день. Надо сказать, сия божественная каша в его голове вызывала у Генри серьезные опасения: не выглядят ли богохульством этакие религиозные метания. Но лейтенант всегда вспоминал Зафара, который, улыбаясь, возражал на все его сомнения: «Границы между верованиями не доходят до Неба, мэк. Богам все равно, как их называют здесь, на Земле. Они ждут от нас куда более важных дел...» Впрочем, Тейлору с некоторого времени стало казаться, что отклик богов самым обидным образом не совпадает с теми его чаяниями, которые лейтенант неустанно возносит на Небеса. За примером далеко ходить не надо! И от этого душу англичанина начал грызть червячок недоверия. Что ж, дурень! Ты, кажется, должен был усвоить, что Христос глух к твоим мольбам, а языческие боги коварны! Они только создают видимость удачи, чтобы дать человеку ложную надежду, а потом вероломно тыкают мордой в грязь. Забыл, как они любят развлекаться с такими самонадеянными болванами вроде тебя? Вот и вспомни! Тяжелое копыто надсмотрщика прилетело прямиком в ребра. Генри охнул и неминуемо согнулся бы в три погибели, если бы его не удерживала за руки парочка кряжистых мерзавцев. А один даже намотал его волосы на кулак. Дьявол и все его бабушки! Не дернуться, не увернуться. Да еще и руки связаны! С другой стороны, Тейлор сам виноват, конечно, нечего на Бога пенять! Понадеявшись на колдовские амулеты-заговоры, Тейлор преступно потерял всякую бдительность вместе с распоследними мозгами! Решил, раз уж Бабалаво провел ритуал, то чудесные силы мироздания теперь на его стороне, а все дороги, так или иначе, ведут к свободе. Почти перестал осторожничать. И вот результат его легкомыслия! А ведь он много дней планировал этот побег – по крупицам собирал припасы, даже однажды взял-таки грех на душу: стащил плохо лежавшее драное одеяло и чей-то, весь в жутких заплатах, завшивленный сюртук. Ему рассказывали, что в горах ночами бывает зверски холодно. А сколько сил ему стоило составить карту! Сведения для нее он выведывал ненавязчиво, между делом: что, где, как... и это в довесок к тому, что по-испански лейтенант говорил почти что на пальцах. Правда, ему сильно помогало, что местные рабы, да и наемные рабочие тоже, довольно скоро прониклись к англичанину симпатией, хотя иногда и подшучивали над его косорукостью, но без особой злости. И вообще... Генри заметил, что эти бесхитростные люди на удивление всегда готовы были помочь, кто чем может. Особенно женщины. Те вообще, по своему обыкновению, взяли странного, худющего, не слишком приспособленного к черной работе парня под свою опеку. Даже радушно подкармливали, хотя на новом месте Тейлор, надо отдать должное, вовсе не голодал. Рабов кормили однообразно, но сытно. Кукурузная каша – маис, либо батат. С хорошими кусками рыбы или мясных костей, либо съедобных потрохов. Да и нужны ли разносолы, чтобы просто налопаться от пуза, заглушая вечный голод молодого натруженного до полного изнеможения тела... Кстати, если уж говорить о разносолах. Все мужики особенно уважали варево из детородных органов каких-нибудь самцов – прямо в драку. Верили, что те придают мужскую силу чреслам. Что касается Тейлора, то отсутствием такой силы он особо не страдал, ему бы свою, нерастраченную, куда девать. Впрочем, и женским вниманием Генри, в этом плане, обделен не был: красотки-молодухи и женщины постарше вились возле него роем – выбирай любую. Но его останавливала одна мысль, забившая суровые гвозди в гроб с его плотскими хотелками: «Мои дети не будут рабами!» Поэтому он великодушно уступал свою пайку каким-нибудь особо жаждущим мужичкам. А те охотно делились с ним вечерней порцией самогона из тростника и всякими жизненно необходимыми поучениями. Тейлор не слишком предавался размышлениям, в чем секрет такого отношения к нему этих простолюдинов. Может в том, что лейтенант никогда не задирал свой белый нос. Или, может, из-за того, что сам готов был прийти на помощь, если что. Но тут уж странно было, если бы не так. Он не собирался выживать в одиночку. Общение с племенем Зафара его многому научило. Да и поговорить на досуге с этим вполне себе доброжелательным народом лейтенант тоже был не прочь, как и выпить стопку-другую на вечерних посиделках с традиционными барабанами, танцами и песнопениями. Индейские пляски, кстати, по зажигательности ничуть не уступали африканским, когда в круге костра сходились танцоры из этих разных племен. А еще такими вечерами Генри до боли скучал по Зафару и надеялся всей душой, что чертяка все же остался жив. Кстати, в окрестных джунглях, куда Тейлор все чаще стал наведываться в свободное от работы время, водилось, оказывается, множество божественно вкусных плодов. А так же несколько видов съедобных грибов. Рабы из поселка собирали их на досуге, чтобы разнообразить еду, и подсказали Генри, какие употребляются в пищу. Они же показали лейтенанту чудо-дерево, орехами которого можно было мыться и стирать одежду. Надо заметить, насекомые на теле и одежде быстро выводились от такого мытья, хотя его новые знакомые уверяли, что орехи эти самим людям никакого вреда не приносят: многие поколения местных индейцев успешно пользовались ими испокон веков. Зафар как-то сказал Тейлору: «Дух человека поработить невозможно, мун ами. Только если он сам не решит сдаться». И Генри сейчас прочувствовал это. Проникся его словами. Собравшись с духом, лейтенант решил биться. За себя. За свою свободу. За сестру. За друга. И в результате, у него созрел план. Рабы, размякнув от выпивки, иногда неосторожно обсуждали каких-то маронов. Оказалось, это беглые рабы, которые создали свое тайное, неподвластное никому государство, далеко, в неприступных горах. Поговаривали, что у них даже есть свой маронский король. Легенда гласила, что эти беглые кочуют где-то в глубине острова, время от времени сотрудничают с пиратами, а иногда даже грабят поселения с целью захватить продовольствие. Питаются же они, в основном, рыбой, птицей и одичавшим скотом. В общем, обычные разбойники, как понимал ситуацию Тейлор. Но особого выбора у англичанина не было. Он решил податься к этим самым маронам, чтобы через них выйти на связь с пиратами, наверняка владеющими кораблями. А дальше – попробовать добраться до какого-нибудь цивилизованного места, где Тейлор мог бы безбоязненно заявить о своих правах английского виконта. Таков был план лейтенанта в общих чертах. А в деталях... Что ж, Генри сознавал, что детали как раз слабое место всей этой задумки. Но если уж разбираться, разве детали это не епархия того самого Бога, который располагает. Поэтому лейтенант решил действовать по приблизительным наметкам, а разработку деталей как раз оставить на волю Всевышнего. И для этого он как раз честно молился Иисусу, если на то пошло! Ну и, на всякий случай, африканским богам тоже. Они ведь, черти, не подводили его до сих пор! Исполнение своего великого плана Тейлор решил начать с нескольких вещей. Во-первых, он понимал, что нужны минимальные запасы еды, одежды, а еще карта для похода по горам. Мало ли, где получится отыскать этих самых маронов. Во-вторых, оружие. Пока единственное, доступное ему, было мачете, которое выдавали и забирали лично у каждого под отпечаток пальцев в конце дня. И не дай Бог было это мачете потерять! Ротозею явно не сносить головы. Но лейтенант решил, когда придет время, он просто возьмет оружие и уйдет, а там... пусть догоняют, если смогут. И третье, чему, Генри понимал, надо было уделить особое внимание – его собственная боеспособность. Идти на встречу с разбойниками, головорезами и пиратами последней размазней, пускаться в опасный путь слабым и хилым – наверняка было просто верхом безрассудства! Поэтому Генри занялся собой основательно. Лейтенант вспомнил тренировки, на которых он в армии до изнеможения гонял своих солдат, и сам заодно тогда упражнялся вместе с ними. А еще ему, как нельзя кстати, пришли на память фрагменты из древнего трактата об античной борьбе панкратион, приемы которой он с упоением штудировал в армейской библиотеке. И, ко всему прочему, Тейлор решил освежить навыки фехтования, считавшиеся в свое время одними из лучших в его полку. Для этого он тайком выстругал из ветки – с помощью того же мачете – учебную саблю. В общем, лейтенант составил себе боевую программу и следовал ей неукоснительно, как бы ему не хотелось поспать подольше перед тяжким трудовым днем. Сначала он занимался под сенью деревьев на окраине поселка, подальше от глаз надсмотрщиков, а потом, рыская как-то свободным вечером по тропе вдоль горного ручья в поисках пропитания, он наткнулся на уединенный уголок, такой восхитительный, что казалось его создали сами лесные нимфы. Но прагматичному Генри на красоты было наплевать, на самом деле. Главное достоинство этого местечка, по его мнению, была безлюдность и легкодоступность, а так же возможность сделать сразу все дела вместе. Теперь Тейлор вставал раньше всех в поселке часа на полтора, еще в сумерках бежал к своему водопаду, там мылся, брился, не жалея сил упражнялся и успевал еще до утренней раздачи еды вернуться назад. Вскоре лейтенант почувствовал, что такой четкий, целенаправленный образ жизни позволяет ему чувствовать себя человеком, офицером и лордом, каковым он и являлся по сути, даже если сейчас его статус так низко скатился по общественной лестнице. Кроме того, несмотря на утренние затраты сил – а, может, и благодаря им – Генри теперь чувствовал себя относительно бодрым даже после целого дня тяжелой работы. Вот такой вот странный парадокс. Похоже, силы ему придавала еще и уверенность в успехе своего дерзкого предприятия, к которому Тейлор потихоньку готовился, складируя немудреные пожитки там же в камнях, на берегу водопада. В целом, надо признать, все складывалось более, чем удачно – до сегодняшнего проклятого дня... _____________________________________________ 1. mi Ama (исп.) – [ми áма] моя госпожа;