В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

При слове «хижина» Генри представлялся маленький хлипкий сарай, в который едва могло бы вместиться пара овец. Но он приятно ошибся. Хижина француза оказалась довольно большим сооружением, легким и прочным, стены которого были сплетены из тщательно подогнанных ивовых лозин, на манер туземных тропических жилищ. Настоящий дом-бунгало, построенный основательно и красиво. Кроме того, его естественный вид на редкость гармонично вписывался в окружающий пейзаж. Широкие скаты соломенной крыши покрывали жилище с запасом, призванным, видимо, защищать от регулярных тропических ливней. Вместе с собственным уютным двориком, украшенным цветниками, небольшим садиком и стильной беседкой, дом обосновался в глубине общего сада прямо на территории поместья. Когда Генри, любезно приглашенный хозяином, вошел, то снова удивился, насколько внутри апартаменты оказались просторным, вполне себе европейскими, с большой гостиной в центре, из которой вели в разные стороны несколько дверных проемов, правда, без каких-либо дверей. Вероятнее всего, решил Тейлор, там были другие комнаты, если можно было так назвать огороженные ивовыми же переборками помещения. Француз завел лейтенанта в одну из таких комнатушек и предложил располагаться, указав на настоящую кровать у стены, хотя бы и походного типа, но с хорошим соломенным тюфяком сверху. Генри, все еще ошарашенный случившимися событиями, молча кивнул, даже не зная, как выразить благодарность за такое сокровище. – Не переживайте, Бастьен, – по пути к дому словоохотливый винодел уже успел выведать у Генри его имя – «К сожалению, нас не представили, любезный! Ведь не Бестией же вас зовут, в самом деле?» – и сразу же переиначил Себастьяна на свой, французский манер. – Я скажу Тибби, она вскоре придет и приберет здесь, застелет постель простынями, будет чисто и уютно, – Шарль слегка засуетился, смахивая подвернувшейся под руку тряпицей невидимую пыль с основательного деревянного комода. – Просто в этой комнатке отродясь никто не жил. Я ее планировал для личного слуги, но как-то не сложилось, знаете ли, а теперь обхожусь. Когда это необходимо, ко мне приходит горничная из поместья. Но если бы я знал, что мне придется принимать гостя, то побеспокоился бы заранее. А так, я не знал, простите. ЧТО? О чем это он? Ах, да. Шарль, видать, по-своему истолковал его заторможенное молчание. Сдается, винодел, дьявол раздери, никогда не заглядывал в бараки для рабов!.. – Господь, месье Шарль, вы не подумайте... Я просто... Я не смел о таком и мечтать! Спасибо! – Генри старался изо всех сил, чтобы голос его при этом не дрогнул от переизбытка сдерживаемых чувств. – Я... я... Ладно, наверное, это будет уже слишком. – Я... эээ... хотел спросить, месье, каковы будут мои обязанности здесь? Я бы хотел получить ваши распоряжения на сей счет. Сэр? Не просто же так его притащили в этот рай. Он будет личным слугой у этого шебутного коротышки? Да-а... Что ж, не слишком-то радужная перспектива! И вообще, если что... он на такое не подписывался! Хотя... кто ж его спросит теперь?.. – Мои распоряжения? – взгляд Шарля озарила легкая смешинка. – Что ж, извольте! Сейчас вы обустраивайтесь, отдыхайте, сходите на кухню – пообедайте, – француз явно не понял истиной сути вопроса, – покамест я решу все свои дела на винодельне. А после сиесты мы с вами, дорогой Бастьен, пройдемся по саду, я покажу, что там к чему, и каковы мои дальнейшие планы по разработке одного из участков. Ох, друг мой! Очень грандиозные, скажу я вам! Надеюсь, вам понравится. Я все мечтаю до него добраться, да руки никак не доходят. Поверьте, мне действительно нужен помощник – хотя бы обсудить! – и он заговорщически подмигнул. Генри, который приготовился, как минимум, выкопать за сегодня какой-нибудь водоем исключительно собственными ладонями, опешил от такого вопиющего пренебрежения его рабским статусом. Отдыхать?! Как это? Он не ослышался сейчас, нет? Да это что, вообще, за наплевательское отношение? Или этот французик думает, что он, Тейлор, тут ему какая-нибудь барышня субтильная? – Простите, но я не устал, месье. Вы можете располагать мной, как считаете нужным. Я могу помочь вам на винодельне. – О, да! Конечно, можете, Бастьен, конечно, можете! Но не сегодня. Осмотритесь тут, погуляйте... На здоровье. Вон там, – Шарль кивнул на противоположную от главного входа дверь, – выход к морю. А туда, – он указал на проем направо, – попадете на двор, в купальню. Там же и все удобства. Ну, вы понимаете, о чем я. Можете всем этим пользоваться без стеснения, – радушный хозяин привычно глянул на карманные часы. – Я сам бы с удовольствием показал вам дом, но сейчас уже полвосьмого, и я слегка опаздываю. Так что разрешите откланяться, месье. Я вернусь как раз к послеобеденной сиесте. Это где-то около часа пополудни. Надеюсь, вы найдете чем заняться до этого времени, дружище, – и он опять подмигнул. Ох, фу ты, ну ты! Сиеста еще! Просто другой мир! Быстро же он, Генри, привык к своему скотскому положению. Не прошло и четырех месяцев! Господь! Главное, благоразумно ли торопиться сейчас отвыкать? И кто он, Тейлор, тут вообще? Гость или все же слуга? – Может, мне пока что прибраться, месье? – Тейлор по солдатской привычке вытянулся в струнку. Шарль взглянул на лейтенанта несколько озадачено и в его глазах промелькнуло огорчение. – О! Вы что же это, друг мой, решили, что я пригласил вас, чтобы сделать личным слугой? – А разве нет, месье? – Генри искренне не понимал, зачем он вдруг понадобился французу. – Бастьен, дружище, я, видимо, не так выразился? Поверьте, слуг здесь хватает, правда, – маленькие добродушные глазки смотрели на собеседника с сердечной теплотой. – А мне нужен напарник. Человек, который может заменить меня по любым вопросам. Толковый и ловкий. Вы сказали, что готовы к тому, чтобы я научил вас. Или же вам не подходит мое предложение? – Я... попробую, сэр... то есть месье. Не знаю, получится ли у меня. Боюсь, я не оправдаю ваших надежд всё же. – Поверьте мне, никто ничего не знает, пока не попробует, друг мой. Главное – желание! Хотите вы или нет, вот в чем суть? Вопрос встал ребром, юлить оказалось невозможно, и Генри пришлось отвечать. – Так точно, сэр! – старательно гаркнул он. – О, так вы – солдат, милейший? Хотя... чего это я удивляюсь? Вы же вполне определенно высказались на сей счет. Ну что ж, солдаты – существа гм-м... весьма исполнительные, но мне бы хотелось от вас немного выдумки... фантазии, так сказать. Сможете? Генри вполне осознавал, что с фантазией у него наверняка совсем туго, но не возвращаться же на гребаные плантации. Поэтому он дипломатично пожал плечами и кивнул: – Что ж, я готов попробовать, месье, если вы не против. – Вот и славно, дорогой мой! Вот и славно! – француз мягко похлопал Тейлора по плечу. – Что ж, не скучайте, я скоро!.. С этими словами винодел, словно добротный пивной бочонок, резво выкатился за дверь, оставив Тейлора в легкой прострации. Оставшись в одиночестве, Генри в первую очередь пошел в «свою» комнату и осторожно опустился на кровать. Она слегка скрипнула под весом, соломенный тюфяк упруго прогнулся и зашуршал. Генри благоговейно провел рукой по жесткой, новой холстине, которой был обшит ЕГО матрас. Невозможно поверить, но вот оно – его личное ложе теперь. Никаких храпящих вонючих тел рядом, никакого свирепого рабского распорядка, никакой бесконечной суеты, грубых окриков и чертового тростника! Тейлор отстраненно посмотрел на свои мозолистые, израненные ладони. Нет, это всё слишком прекрасно, чтобы быть правдой! Лейтенант повел рассеянным взглядом по сторонам, осматривая новое жилище. Вроде ничего особенного: невысокий комод «а ля сундук» для вещей, которых у Генри не было; маленький столик у занавешенного плетеной циновкой окошка, конечно, безо всяких стекол; пара грубо сколоченных табуретов. Вот и вся обстановка. Но она казалась Тейлору невероятной роскошью сейчас. С трудом оторвав задницу от кровати, так и манившей прямо сейчас завалиться и проспать на ней до вечера, Тейлор решил осмотреть дом все же. Когда еще представиться такая возможность засунуть нос во все уголки – да еще без хозяина! Тем более, ему так доверчиво разрешили. Гостиная, как лейтенант уже отметил, оказалась центральной комнатой. Обстановка здесь тоже не блистала излишеством, но была явно подобрана со вкусом, по принципу необходимой достаточности. Посередине располагался стол, похожий на обеденный. Четыре стула аккуратно задвинуты. На столе, покрытом вышитой скатертью, – надо же, а хозяин-то эстет! – ваза с какими-то пышными цветами. Генри не разбирал их особо, только пренебрежительно закатил глаза: «Французы!..» У одной плетеной стены – мореный, украшенный искусной резьбой, явно самодельный шкаф с книгами и, рядом, в том же стиле, что-то напоминающее буфет с глиняной посудой на полках. У другой стены – настоящий камин и одинокое плетеное кресло с подушками возле. Рядом столик. На кружевной салфетке – графин вина и изумительной красоты хрустальный бокал в единственном экземпляре. Генри еле преодолел искушение налить себе пару глотков живительного напитка, резонно подозревая, что его голодный желудок не переживет такого святотатства. Какая-то французская книга лежала там же, на столике, видимо, читаемая в данный момент хозяином. Возле кресла, под ногами, – пятнистая шкура ягуара прямо с зубастой головой. Хищные глаза зверя внимательно следили за Генри. «Да ладно, приятель, расслабься. Не собираюсь я тут ничего трогать!» Тейлор услышал умиротворяющий шелест с каминной полки и поднял глаза. Потом некоторое время рассматривал литые, черненой бронзы часы с традиционной жанровой сценкой: то ли ангелочки, то ли влюбленные пастушкú праздно любезничали. Настоящее произведение европейского искусства, уж Генри понимал в этом толк! Эх... в отцовском доме, на камине стояли подобные... Ножка у одного из ангелочков была пусть и малюсенькая, но такая до мелочей правдоподобная, с милой пяточкой и крохотными пальчиками, что лейтенант, не удержавшись, прикоснулся. И именно в этот самый миг раздался звон! Хоть и мягкий, но Тейлор подскочил от неожиданности и содрогнулся с головы до пят, не сразу сообразив, что это часы, коварно подгадав момент, вдруг начали бить. Восемь часов! Господь, всего лишь восемь, а уже сколько всего произошло с того времени, как он продрал сегодня глаза! Ёрнически отдав честь злокозненным часам и с досадой глянув на скалящего зубы ягуара – и чего ты ржешь, остолоп?! – Генри решил заглянуть в другие комнаты. Их, кажется, оставалось всего две. Еще один вход обнаружился с той же левой стороны, чуть дальше комнатушки Генри, сразу за буфетом. Несомненно, в спальню хозяина. Месье француз определенно жил тут один и семьей обзаводиться в ближайшем времени не собирался. Закрытая сверху тонким балдахином односпальная кровать, немного пошире, чем в комнате Тейлора, стояла изголовьем к стене. Окованный железом сундук – в ногах. У стены – такой же, как у Генри, комод для вещей, да плательный шкаф к нему в ряд. Письменный стол со стулом у окна и плетеная циновка под ногами. Все чисто, идеально прибрано. Ничего интересного! Зато с другой стороны гостиной обнаружился вход – Тейлор мельком заглянул туда и замер, пораженный – в настоящую... шаманскую обитель, прямо-таки берлогу чародея, если это можно так назвать! Тут явно было на что посмотреть! С первого взгляда лейтенанту показалось, что он вновь очутился в хижине Бабалаво. Потому что столько всяких любопытных и странных вещей он видел лишь в жилище африканского колдуна. Ну ладно... еще у своего брата Стивена в его домашней «лабоЛатории», куда бывало заглядывал пару-тройку раз еще совсем мальчишкой. Посередине обнаруженной Тейлором «колдовской комнаты» находился огромный стол, загроможденный всяческим невероятным барахлом. Здесь в хаотическом беспорядке были навалены свитки, книги, а также различный инструмент и другая диковинная утварь, перемешанная со всевозможными колбочками, чашечками, мисочками, бутыльками, баночками – пустыми и заполненными разнообразным содержимым. Тейлор мельком заметил в тех сосудах какие-то разноцветные жидкости, россыпи мелких кристаллов, тягучие мутные зелья, травянистые снадобья – растертые в пыль или почти не тронутые. Создавалось впечатление, что хозяин, захваченный увлекательным процессом, брался в порыве вдохновения за разные затеи, но вскоре бросал их, так и не завершив начатое. Стены подпирали шкафы с многочисленными полками, заставленные всякими поразительными штуковинами. На одном Генри с восторгом увидел банки с жидкостями, в которые оказались засунуты разные отвратительные на вид твари: жуткие каракатицы, змеи, ящерицы, пауки и прочее, а так же части чьих-то неведомых тел. Сдается, если бы француз был женщиной, его наверняка сожгли бы за колдовство! Некоторое время лейтенант посвятил тому, что внимательно изучал содержимое леденящей душу коллекции. Особенно впечатлил Тейлора человеческий глаз, пучивший на него свой удивленный взгляд прямо из банки – Генри тоже старательно потаращил собственные глаза ему в ответ. Рядом, в колбах побольше обитали двухголовая змея и два малюсеньких существа, похожих на только родившихся человечков, которые срослись боками так, что получались три ноги на двоих. Таких уродцев Тейлор видел когда-то в цирке на ярмарке. Только живых и уже взрослых. Да-а... вот кому-то не повезло! Бедняги... Хорошо, что милосердный Господь вовремя этих прибрал. Мимоходом изучив пару следующих шкафов – с книгами, свитками, засунутыми вплотную, и еще какими-то баночками с мистическим содержимым, – Генри продолжил любопытствовать далее. Торцевая стена оказалась плотно увешана различными инструментами, расположенными в определенном порядке. Молотки, ножи, щипцы, ножницы, пилки разного калибра и еще какая-то хренотень матово поблескивали в тусклом свете занавешенного оконца. Под всем этим добром стоял верстак, заваленный таким же примечательным хламом неизвестного предназначения. В больших тисках оказалась зажата занятная, явно незаконченная штуковина – отчего-то вся утыканная дырками. Лейтенант, который, в связи с родом своих служебных занятий, научился забивать гвозди только будучи в неволе, даже не представлял предназначения многих железяк, но сейчас Тейлор ощутил, как его мужское естество невольно тянется в ту сторону, словно душа солдата – к стене с оружием. Зов первобытной крови, не иначе, поскольку милорд никогда не имел никаких дел с ремеслом, считая это ниже своего высокородного достоинства. А вот француз, подишь-ка, не брезгует руками-то работать! Обойдя комнату по кругу, Генри снова подошел к противоположному, более-менее свободному концу стола. Там стояло удивительное сооружение, слепленное из замутненных стеклянных пузырей, хорошенько подкопченных снизу и соединенных стеклянными же трубками. Рядом поблескивал латунными частями прибор, похожий на подзорную трубу, только обращенный носиком вниз. Перегонный куб и микроскоп! Так, кажется, Стивен называл эти алхимические агрегаты там, в своей научной епархии. Генри, недолго думая, подставил свой палец под носик микроскопа и с интересом заглянул в глазок, но... к великому разочарованию, абсолютно ничего не увидел! Какая-то серая муть расплывалась перед его любознательным взором. Тейлор попробовал подкрутить окуляр по принципу той же подзорной трубы, но особого успеха это не принесло. Озадаченный, он осторожно повертел прибор в руках, с риском сломать подергал разные детали, покрутил какие-то колесики, потом заметил, что внизу, под стеклянной площадочкой зачем-то приделано маленькое зеркальце. «Наверное, нужно подсветить!» – после некоторого раздумья сообразил новоиспеченный исследователь. Потом вдруг вспомнил, что Стивен именно так и делал, давая тогда еще мелкому братишке рассматривать какой-то лепесток. Генри до сих пор не забыл свои восторги по этому поводу. В общем, произведя несколько попыток, Тейлор добился-таки успеха, когда поднес прибор к самому окну и, засучив вверх шторку-циновку, настроил зеркальце так, чтобы солнечный свет падал снизу прямо на стеклянную площадку. Теперь он деловито подкрутил колесики, и чудо случилось! Потом некоторое время лейтенант развлекался тем, что подкладывал на стеклышко то одну, то другую мелкую вещицу, с упоением изучая таинство превращения крошечных былинок в приличных размеров штуковины с хорошо различимыми деталями. В результате он провел тщательные изыскания среди множества попавшихся под руку шарушков: травинок, семян, ниточек, клочков бумаги, кристалликов и даже одной дохлой мухи, валявшейся тут же, на окне. Все они оказались какими-то не в меру волосатыми и, почему-то, бесцветными. После настала очередь живого паука, который, кстати, – то еще зрелище! – при увеличении выглядел жутким мохнатым монстром. Потом в исследовательском азарте Тейлор даже сходил в гостиную, оторвал листик от цветка и с удивлением полюбовался мутноватыми точечками и прожилками на нем, обычно невидимыми простым глазом. Невероятно занимательная, однако, штука этот микроскоп! Увлекшись не на шутку, Генри оторвался только тогда, когда услышал, как часы в гостиной пробили следующий час. Что? Уже девять! Как-то незаметно время пробежало! Черт, но как же лопать-то охота! Ведь с утра маковой росинки во рту не было. Что ж, спать надо меньше, бестолочь ленивая! Интересно, может, в буфете что завалялось?.. Или все же на кухню сходить, выпросить кусок, раз хозяйка разрешила? До обеда-то еще далеко. Наслаждаясь исключительно «приятными» ощущениями в животе, – будто кишки друг друга едят, ей-Богу! – лейтенант в надежде порылся в ящиках буфета, и, к своему великому счастию, обнаружил там какой-то старый рогалик, о который впору было зубы сломать. Генри с наслаждением сунул его в рот. Ладно, разгрызем, где наша не пропадала! Эх, еще бы воды!.. Или все же вина?.. Но негоже в первый же день грабить хозяина. Кто его знает, что это за вино? Может, какое-нибудь дорогущее. Тейлор взял графин, открыл пробку и понюхал. Искусительно запахло насыщенным, терпким, сладковатым... О!... Черт! Разве что один глоток? Пока лейтенант пребывал в нравственных раздумьях, вгрызаясь в свой рогалик, входная дверь тихо скрипнула, и на пороге возникла дородная негритянка с каким-то внушительным свертком в одной руке и корзиной – в другой. Женщина испуганно охнула. Впрочем, Тейлор тоже вздрогнул от неожиданности. Не каждый день тебя застают практически за воровством. – Пердон, мисси!.. – вошедшая тут же отмерла, после того, как окинула Тейлора оценивающим взглядом, потом не слишком-то почтительно проговорила на ломаном французском. – Мисси Шарль велеть прибрать тут, сеньор, и постелю застелить. Он велеть еще мой взять вам еда на кухня! Ваше имя будет Бастиен? Си, сеньор? Переваливаясь на ходу полными бедрами, женщина бахнула на стол корзинку, от которой на всю комнату восхитительно пахнуло свежим хлебом и копченостями. Тейлор прямо язык проглотил. – Сеньор велеть сказать, вино можешь пить, мисси! – напоследок изрекла негритянка, прежде чем исчезнуть в комнате Тейлора. – Грасия, сеньора, – буркнул Тейлор, дрожащими руками потянувшись к вожделенному гостинцу, заботливо прикрытому накрахмаленной салфеткой. В корзинке – о да! – оказались кувшин с парным молоком, еще теплые лепешки, сыр и большой шмат уже порезанной кусочками ветчины. О, это какой-то счастливый сон, не иначе! Генри, опасаясь проснуться ненароком раньше времени, принялся набивать себе рот едой без разбора, тут же запивая молоком прямо из кувшина, и совершенно не в состоянии переживать о том, что струйки текут по подбородку прямо на единственную рубашку. К черту приличия! Ох! Вот это блаженство! Он вообще едал что-нибудь вкуснее? Хотя интересно, отчего столько заботы вдруг? Этот странный Шарль определенно что-то от него хочет! Может, запихнуть по частям в одну из своих банок, когда удастся откормить? Или собирается пробовать на нем ядовитые снадобья? Ой, да брось, ты, Тейлор!.. Вечно ты паникуешь! Француз еще не давал повода думать о себе так плохо. Вспомни Зафара!.. Помятуя о том, чтобы не получить несварение с непривычки, Генри с трудом оторвался от очередного куска такой славной, запашистой ветчины. Но все же, на сытый желудок, не отказал себе в бокальчике вина. В голове приятно зашумело и тело охватила сонная истома. Негритянка, между тем, закончила приборку у него и протопала в спальню француза, тяжело заскрипев половицами. Тейлор не удержался и заглянул в свою комнату. Чистые, хоть и грубоватые простыни укутали сладостной свежестью его новую постель. Генри взял в руки подушку, поднес к лицу и, потянув носом душистый воздух, закрыл от наслаждения глаза. Но теперь он сам, дьявол, ни в какую не соответствовал такому неземному благолепию. Лейтенант, как никогда, ощутил себя замызганным отбросом на фоне этого райского уголка. «Пойти что ли помыться к королевишне на водопад? Но сейчас, после всех минувших событий, – Тейлор осторожно потер сбитую надсмотрщиками скулу, – не очень-то и хотелось, право. Тем более, бритву у него отобрали, а чертова донья вообще запретила попадаться ей на глаза. Так что... от греха подальше. Кстати, что там француз говорил про купальню?» Выйдя из комнатушки, Генри заметил с испугом, что служанка собирает еду обратно в корзину. – Э-э-э... любезная, как там тебя, Тибби? Оставь это. Я доем. Позже... – как можно небрежнее проговорил лейтенант, чтобы не выглядеть слишком уж жалко, но лишиться такого вкуснейшего кушанья было выше его сил. Негритянка пожала плечами, но корзину оставила. – На здоровье, мисси. Что-нибудь еще, мисси? Я все прибрала, – горничная степенно сложила крупные руки на своем солидном животе. – Скажи вашей поварихе, Тибби, чтобы на меня еду тоже приготовили. Хозяйка велела. Я приду к обеду. Когда у вас в доме обед для прислуги, кстати? – В полдень, мисси. На кухня – там все едят. Только не опаздать, Лусия это сильно не любить! – Ясно. Ступай, любезная, – потом Генри все же устыдился своего неуместного барства сейчас и добавил искренней теплоты в голос: – Грасия, Тибби. Постель великолепна. И еда выше всяческих похвал! Ты просто волшебница, сеньора, надо признать! Женщина подняла на него блестящие на выкате глаза, в которых сначала промелькнуло удивление, потом суровый взгляд негритянки явственно смягчился, засветившись сердечностью. – Фух! Сказать тоже! Волшебница! – чопорно фыркнула она, при этом, кажется, пытаясь скрыть свое явное довольство. – И как в голова прийти такое молодой мисси! Волшебница!.. Это что за чушь?! Стыдно повторить! Ворча притворно таким образом, дама гордо покинула хижину, и до озадаченного Тейлора еще некоторое время доносилось со двора ее возмущенное кудахтанье. И что он такого сказал, можно узнать?! До этого у него вполне себе получалось ладить с женщинами всех статусов и возрастов! Генри, в свою очередь, пожал плечами и решил особо не предаваться размышлениям по этому поводу – больно надо греть голову по поводу женских заморочек! Не лучше ли пойти поискать купальню? Только, пожалуй, еще бокальчик вина... раз хозяин дома не против. Француз сказал, что дверь в купальню как раз напротив входа. Туда, кажется!.. Генри по-хозяйски набулькал себе полный бокал, толкнул легкую дверь и... обомлел от открывшегося перед ним простора! За порогом, на сколько хватало глаз, раскинулось море. Лазурно-бирюзовое, ослепительно-солнечное, необозримо-бескрайнее... Легкий бриз подхватил растрепанные пряди англичанина, нежно пахнув в лицо соленой свежестью и влагой. Зачарованный, Генри вышел на большую крытую террасу, которая являлась словно бы продолжением дома, облокотился о деревянные перила. Нет, это уму не постижимо, до чего здесь отлично! Тейлор отхлебнул хороший глоток вина и вдохнул морскую ширь полной грудью. Просто дух захватывает: пальмы, синее небо, сверкающий белый песок! Этот Шарль бесспорно понимает толк в эффектном антураже. Пляж настойчиво соблазнял на него спуститься, а девственно прозрачные волны с умиротворяющим шелестом нежно набегали на хрустальный песок. Буквально в паре дюжин шагов... Генри сбежал по высокой лестнице и обернулся. Понятно теперь! Дом со стороны моря стоял на сваях, во избежании приливной волны, в то время как задней своей частью, там, где был расположен уютный садик и двор, опирался на небольшую скалу. Хитро задумано! Будто переход между двумя Божьими мирами – такими невероятно разными... Что ж, вот у кого фантазия определенно работает как надо! Чертов француз! Тейлор мысленно отсалютовал Шарлю ополовиненным бокалом и побрел к морю, утопая по щиколотку в песке. На удивление, хотя солнце уже палило во всю, белый песок был холодным. Может, потому, что все еще утро? Генри почувствовал, как от волшебного напитка, от чудесного пейзажа куда-то улетучилось его долгое напряжение. Как там сказал француз? Отдыхайте? Что ж... Лейтенант не спеша разделся, потом вдоволь наплескался в теплых волнах, навалялся праздно на пушистом песке, насмотрелся в голубую недостижимую даль. Даже о доме как-то не тосковалось. Потому что голову затопила совершенная, благостная пустота. Наконец, уловив, что сознание его дрейфует, Тейлор заставил себя встать все же – лейтенант знал: долго под таким жгучим солнцем находится нехорошо – и побрести в тень, туда, где он заметил гамак между двумя раскидистыми пальмами. «Что ж, если у него такая купальня, то француз этот – чертов везунчик!» – была его последняя здравая мысль, когда лейтенант, завалившись в качающийся невесомо гамак, поплыл – вместе с легкими облаками над головой – в темную бездну сна.