***
Так прошло чуть более декады, которые по насыщенности показались Генри едва ли не месяцем. Да уж, предприимчивый Шарль не привык зря время терять!.. – Послушай, Бастьен, друг мой, – сказал Лавиньи как-то, за ужином. – Завтра мне понадобится твоя помощь, а то я не никак успеваю. Прям хоть разорвись, ей Богу! Совершенно безотлагательные дела в Санта-Доминго: должны прибыть виноградные саженцы совиньон с кораблем из Кадиса. А до приема по случаю именин у нас остается совсем немного времени. Сам фонтан мы уже почти оформили, остается подвести воду. Возьмешься ли ты за это, дружище? Там ничего сложного. Нужно прокопать траншею глубиной примерное по колено и шириной в пару футов – от речки, которая течет наверху за беседкой, до площадки, где мы установили механизм фонтана. В мастерской, на столе – план. Найдешь? Я там все нарисовал, как нужно. Работы где-то часа на три-четыре, не больше. Думаю, до вечера ты легко управишься. Кстати, сам можешь сильно не утруждаться. Возьми пару крепких парней, пусть копают, а ты проследи. Хорошо? – Да не вопрос, месье. А где берут таких парней? – Спроси управляющего. Скажи, я велел. Сделаешь, мун кер[2]? Я буду чрезвычайно благодарен. – Ладно, – пожал плечами Генри: «И правда, что тут сложного?» – Не переживай, Шарль. Все сделаю. – Там в плане увидишь: копать нужно справа от беседки. Слева у сеньоры Каталины взращиваются черенки невероятно ценных цветов. Она даже мне не доверяет их трогать, говорит, не так дыхну на них и все пропало, – Лавиньи посмеялся, довольный своей шуткой. – Не перепутаешь? – Конечно, нет, купер[3]! – Генри с наслаждением запихал в рот кусочек сочной индейки. – Что я право от лево не отличу, что ли? Это первое, чему учат в армии. Все будет в лучшем виде, месье капитан, не переживай! – Ну вот и славно! – Шарль поднял за ножку бокал вина и полюбовался его рубиновым нутром на заходящее солнце. – Тогда я буду спокоен, дружище.***
Сложности начались с самого утра, когда Генри разыскал управляющего и вежливо передал ему просьбу Лавиньи. – Да ты с ума сошел, парень! – рявкнул тот недовольно. – Где я тебе сейчас свободные руки найду? Все при делах. Если хочешь, иди в рабский поселок и ищи там своих парней. А у меня в поместье все заняты! Понятно. Такого поворота Тейлор, правда, не ожидал. Идти в поселок и разговаривать с тамошними надсмотрщиками – себе дороже. Но лейтенант, как водиться, перед трудностями отступать не привык и, прикинув, решил, что справится своими силами. Что он вам тут, какую-то канаву не выкопает? В бытность у Пейна он, Генри, гораздо больше земли перелопатил! Тейлор раздобыл у кладовщика мотыгу с лопатой и на полпути к месту дислокации вдруг понял, что забыл план. Дьявол! Тащиться сызнова через весь сад, теряя время и силы, не хотелось. Генри решил, что сначала сориентируется, что к чему, а там будет видно. Если что – сбегает. Впрочем, понять все на месте оказалось не так уж и сложно. Правда, с обоих сторон беседки находились одинаковые, по сути, поляны, которые были густо заполонены какой-то непонятной растительностью, но ведь Лавиньи четко сказал – копать справа. Да и с правой стороны прокладывать водовод, очевидно, получалось куда как удобнее – расстояние короче и уклон чуть круче. А еще земля как-то мягче копалась – камней поменьше. Вернее, на поверхности их почти и не было. Ну, Лавиньи-то ведь смышленый малый – знает, как все правильно распланировать! Генри ретиво взялся за дело. Правда, часть пути пришлось прорубаться сквозь заросли кустов, которые окружали речушку, а так же корчевать корни и гигантские камни, попадающиеся в глубине, под землей. Поэтому Тейлор, словно крот, перемазался с ног до головы, спина и плечи с непривычки ныли, а на ладонях сызнова набухли волдыри – давненько, прямо скажем, он не орудовал мотыгой! Но зато лейтенант был доволен сам собой как никогда: задание Лавиньи выполнено вовремя и с блеском. Он, Генри, не оплошал! Не подвел своего патрона. К вечеру, когда жаркое солнце, наконец, смягчило свой пыл, ров был почти полностью готов – шириной в два фута и глубиной по колено, как того и требовалось. Осталось пройти каких-нибудь полдюжины ярдов, чтобы попасть непосредственно к фонтану и... ву а ля! Он склонился в свою канаву, пытаясь извлечь очередной камень, когда внезапно сзади раздался придушенный вскрик. Будто ахнула женщина, а потом ей заткнули рот ладонью. Генри, с утра привыкший к тишине, вздрогнул и обернулся. На него смотрели огромные глаза его госпожи. Полные ужаса. Рот красотки при этом был стиснут ее собственной ладонью. Ну что еще, дьявол?! Тейлор разогнулся и, учтиво поклонившись хозяйке, замер. Некоторое время они так пялились друг на друга, и лейтенант, как ни старался, никак не мог догадаться о причине столь бурной реакции Каталины. Хотя он честно перебирал варианты. Да что не так, черт побери?! Он что? Такой невероятно грязный что ли? Или девица испугалась, что встретила страшного каторжника в темном углу сада, в одиночку. Да нужна она ему больно! Вон и не одна она вовсе. Мальчишка-мулат рядом – держит свой неизменный зонтик. Но с этим щенком, конечно, он, Тейлор, справился бы одной левой без проблем, была бы охота. Ну так и Мачо тут ошивается, вообще-то. Правда, с Тейлором у меркантильной псины сейчас нейтралитет. Лейтенант обычно старается заранее припасти песику вкусненького на всякий случай. Не помешает, как показывает практика. Наконец, Каталина, видимо, отошла от первоначального потрясения и отняла ладонь от лица. Но, в результате, ничего пристойного в свой адрес лейтенант ожидаемо не услышал. – Ты чего это делаешь, охламон! – совсем неподобающе своему изысканному виду взрычала девица. – Копаю, mi Amа, – с положенным смирением ответил Тейлор и нервно переступил: как-то уж чересчур убийственно в него метали молнии серые глаза хозяйки. – Проклятье! ГДЕ ты копаешь, жалкий кусок идиота?! – Где мне сказано, mi Ama, там я и копаю. Лавиньи велел справа от беседки вырыть траншею! Я уже почти закончил, донья. Вы что-то хотели, простите? Каталине, кажется, не хватило воздуха, по крайне мере, было видно, как она беспомощно ловит его ртом, чтобы продолжить свои дюже занимательные высказывания. – СПРАВА?! А это – ЛЕВО! Дурья твоя башка! – наконец, выдала она, видимо, преодолев сопротивление в горле. Лево? Не может быть! Следуя армейским правилам, все диспозиции войск определялись по направлению передвижения, это лейтенант Тейлор усвоил буквально с молоком матери, то бишь, с пайком корнета. Генри с сомнением глянул на беседку, которая находилась за спиной, потом сжал правый кулак. Пресловутая поляна находилась по правую его руку. Все правильно! Черт! Кто-то тут, похоже, сошел с ума. И это не он! – Солдафон! – продолжала яриться госпожа-сеньора. – В какой такой деревне дураков тебя вербовщики откопали? Дубина ты неумытая! Остолоп! Право от лево отличить не можешь! Совсем мозги размякли на солнце?! – Никак нет, mi Ama, мозги мои в порядке... ...в отличие от ваших! Генри, на всякий случай утерев чумазое лицо рукавом, мрачно смотрел на беснующуюся хозяйку, не представляя даже, что ему сказать в свое оправдание. Вот как сейчас доказать этой дурынде, что прав именно он, лейтенант Тейлор? Похоже... бесполезно. Да что за баба такая вредная! Вечно всем недовольна! Достала уже орать! И чего она взъелась-то? Он же не... ЧЕРТ! Генри с нахлынувшим на него ужасом оглядел плоды своих невероятных, многочасовых усилий. Мирная поляна была безнадежно исковеркана. Там, где не зиял черный рубец канавы, царил полный хаос: горы земли, вывороченные кусты, корневища, огромные камни безнадежно завалили хлипкую растительность, у которой мог бы еще остаться шанс выжить рядом с траншеей. Но этот шанс, благодаря стараниям Тейлора, бедные растеньица сейчас безвозвратно потеряли. Это что, были те самые драгоценные цветочки? Христос! – Что вылупился, тупая тварь! Все азалии мои сортовые погубил! Я черенки из Мадрида выписывала! Еще и с таким трудом вырастила! А ты!!. Сучий ты сын! – в голосе сеньоры плескалась нескрываемая ненависть. Если бы Генри был умудренным опытом сорокалетним старцем, он бы, конечно, сдержался, несмотря ни на что. Попробовал смолчать. Может, даже извинился бы... Но лейтенант представлял собой всего лишь мужчину в солидных летах, офицера привилегированного королевского полка, сына древнего графского рода, которого очередной раз обидно ткнули носом не за что, ни про что. Словно нагадившего щенка! К тому же, Тейлор в этот момент ощущал себя уставшим до чертиков. И такая вопиющая несправедливость по отношению к его гигантским стараниям напрочь поставила крест на деликатности лейтенанта. Поэтому, когда Генри открыл рот, чтобы, как полагается, выразить сожаление по поводу своих умственных способностей, неожиданно получилось наоборот. – Сначала сама научись право от лево отличать, женщина! – рявкнул он в результате, от непоправимости содеянного мигом входя в оборонительный раж. – Подумаешь, какие-то там цветочки! Не убудет! У тебя их вон – тысяча растет. А эти, – лейтенант выдернул из завала несчастное увядшее растение, которое ему показалось чем-то отдаленно похожим на цветок, и демонстративно зарыл нежные корешки обратно в землю. – Вот! Воткнешь, они снова и вырастут! В чем проблема? Вечно только ищешь, к чему бы придраться! Донья! Последнее слово с его уст сорвалось в высшей степени язвительно, сродни ругательству, и Тейлор даже оскалился слегка, словно обозленный пес. Потому как чаша его ангельского терпения – Бог свидетель! – была переполнена. – Ты совсем охренел, паразит?! – в ответ завопила испанка, в пылу возмущения переходя на родной язык, однако Генри все ж таки различил множество уже знакомых для себя слов. – Нет, вы только посмотрите на этого мерзавца! Как только земля тебя носит, разгильдяй бессовестный! К кому сеньора обращалась с данным воззванием было непонятно, потому что красавчик-мулат давно уже прикинулся ручкой от зонтика, а Мачо меланхолично вздохнул и со скучающей мордой – не зря однако Генри куски песику таскал – улегся себе в тени, обреченно положив тяжелую голову на лапы. И тут лодчонку Тейлора окончательно затянуло в гибельную стремнину: – Вам никто не говорил, донья, что когда вы открываете рот, становитесь похожей на мегеру?! Уж лучше бы молчали, тогда сошли бы за умную и красивую! Дерьмо! Генри сказал и сам оторопел от своей борзости, аж кончики пальцев закололо от ужаса. Но слово не воробей!.. Ничего уж не вернешь! Падать теперь ниц и целовать землю пред ногами сей великолепной гадины лейтенант посчитал-таки ниже своего достоинства. Ну и черт с ним, пусть убивает, ведьма! Достало уже все! И Тейлор в сердцах вогнал лопату в землю. Впрочем, хоть он и хорохорился, поджимая губы и бросая на госпожу огненные взгляды, на самом деле в данный момент ему сделалось вовсе не по себе. Особенно, когда лейтенант узрел до чертиков потемневшие, на манер того самого, грозового неба, глаза испанки. – Та-ак!.. – невероятно вкрадчиво протянула Каталина, и после этого пауза слегка затянулась, заставив англичанина ощутить неприятный кишечный спазм. – А тебе никто не говорил, охламон, что когда ты открываешь рот, то становишься похожим на тупую баранку! М? – она уперла руки в бок и эффектно изогнула одну бровь. – Что ж, как показывает опыт, все это время я была слишком добра к тебе, раб! В результате, ты слишком обнаглел! Да. Что и требовалось доказать. Ничего, не переживай! Полагаю, это еще можно исправить... Наверное, – несколько долгих секунд донья размышляла, будто прикидывая варианты, потом с гадкой улыбочкой изволила распорядиться – четко, размеренно, подчеркнуто спокойно, – внимательно разглядывая разом поджавшего хвост оппонента: – Ступай-ка ты, друг мой, прямиком на конюшню и скажи там, что я велела тебя как следует выпороть, – это отвратительное слово в устах хозяйки прозвучало с каким-то раскатистым, вкусным переливом, вынудив Тейлора разом похолодеть, точно так же – на все лады. Прелестно! Доигрался-таки, придурок! Генри почувствовал, как в груди стиснуло беспомощно, плеснуло топкой жижей, отчего колени пренеприятственно ослабли. Да какого черта! За что?! Вот же дрянь редкостная! Впрочем, за что – понятно! Но как ему-то, Тейлору, теперь быть со всем этим?! Лейтенант хмуро смотрел, как торжествующе скалится мерзкая чертовка, и старался ничем не выдать полного смятения, которое бушевало у него внутри. Отчаяние пополам с... отчаянием! Полное фиаско! Тейлор попробовал взять под контроль свои чувства единственно доступным ему на сегодня способом, включив привычный сарказм. – О! Благодарю, моя великодушная госпожа! Правда, вы весьма неоригинальны! Я думал, вдруг удивите чем-нибудь. – Я тебя сейчас быстро удивлю, поганец, если ротик свой закрыть не догадаешься! – обещание доньи прозвучало более чем зловеще. – Мне продлить твое пребывание здесь еще на годик, раб? А, может, и дольше хочешь?! Я могу! Отменю сейчас все наши договоры, если будешь наглеть таким вот образом! Ох, Ё! Да это... это подло! Генри буквально захлебнулся и чуть было снова необдуманно не ляпнул, но грозное обещание подействовало просветляюще все же. – Что? Не нравится, гаденыш? Тогда! Следи! За! Языком! Пес! А ну, шагом марш на конюшню! А после хозяйка проследила с ехидной ухмылочкой, как Генри, сверкая мрачным взором, гордо прошел мимо, едва, на самом деле, не задев ее своим угвозданным в грязи плечом. – Желаю удачи! – донеслось вслед англичанину удовлетворенное. Пошла ты... в задницу, чертова курица! Чертовски неучтиво, конечно. Ну, а что он еще мог на это сказать? Тут хотя бы мысленно вякнуть, а то можно сразу же лопнуть от негодования! Кроме того, инструкции, которые дала ему донья на вскидку казались весьма туманными, и это, к дьяволу, заставило лейтенанта окончательно запаниковать. Вот как она себе это представляет, с-с...терва?! К кому там обращаться на этой самой конюшне? Он что? Встанет на середину и прокричит: «Уважаемые сеньоры, не найдется ли тут желающие меня выпороть?» Дьявол! Ведь дьявол же?! Что теперь делать? Но дополнительно унижать себя уточняющими вопросами перед победно ухмыляющейся хозяйкой Тейлор вовсе не собирался. Ладно... разберемся, черт! _________________________________ 1. ар – сотка (10*10 м); 2. mon cœur (франц.) – мое сердце; 3. copain (франц.) – приятель, дружище;