***
Генри пришел в себя на берегу вечного океана. Ласковые волны, как водиться, нескончаемо шуршали по древнему шелковистому песку. Занимался благословенный рассвет. Щедрое солнце, неутомимо восходя где-то за островом, лучезарно золотило розовый небосвод, подкрадываясь к лейтенанту со своим нежным приветливым лобзанием. – Отстань! Тейлор повернулся на бок, тщетно завернув голову в руки. И застонал. Подлая черепушка стрельнула болью прямо в виски. Его замутило. Кроме того, какой-то гадостный червяк вдруг проснулся и теперь вовсю топтался по его душе своими грязными лапками, возвещая, что случилось кое-что чертовски паршивое. «И чего это я, к дьяволу, так надрался?» – была его вторая здравая мысль, а потом лейтенант все вспомнил. И его захолонуло. Генри со стоном поднял голову, обвел тусклым взглядом пустой пляж, и, далее, – тягучие воды рассветного океана... Может, пойти сразу утопиться, все равно ведь прибьют. И наверняка эта процедура будет довольно мучительна... А он, Тейлор, и так... и так... уже... О-О-О!.. Лейтенант едва успел свеситься с лежанки, на которой – под хлипким навесом из пальмовых листьев – безжизненно валялась его полумертвая тушка. И в тот самый миг значительная часть его плотного вчерашнего ужина оказалась на песке. В весьма неприглядном виде. Господи!.. Дьявол! Да какого... какого же черта! Несколько минут его знатно так выворачивало. Потом Генри опять с жалобным выдохом откинулся на лежак и затих, боясь пошевелиться. «Боже! Зачем же я так нажрался-то, идиот? – задался он вновь закономерным вопросом, зыбко маячившим сквозь вязкую дрему где-то на задворках гаснущего сознания. – Чтобы еще раз!.. Да никогда в жизни!» Некоторое время лейтенант собирался с силами, чтоб хотя бы просто открыть глаза. Потом почувствовал, как во рту, кроме едкого омерзительного вкуса, образовалась липкая сушь, такая, что невозможно стало разодрать скованные жаждой челюсти. «Господи! – подумал Тейлор, ощущая себя на редкость беспомощно. – Где все эти чертовы слуги, которые сейчас так нужны?» Вчера пройдохи скакали вокруг пирующих сеньоров козликами, справедливо полагая, что все недоеденные вкусности и выпивка достанутся им, в результате. Сейчас весь свой жалкий остаток никчемной жизни лейтенант готов был отдать за глоток холодной воды. Воды, которой рядом с хижиной француза текла целая река... М-м-м... Там, в верхнем водопадике она такая ледяная, аж зубы ломит. Проклятая речка соблазнительно мерещилась Тейлору сквозь сомкнутые веки, коварно будоража своим сверкающим нутром. Да ладно, на худой конец, полный, запотевший от холода стакан подойдет... Невыносимая жажда все же заставила его предпринять попытки к телодвижению, хотя... было нелегко. Но надо же что-то делать! Генри поднапрягся и... открыл глаза, потом громадным усилием воли перекатил голову на бок. Что-то яркое, солнечное замаячило перед его расфокусированным взором. Нет, не может быть! Видать, ему чудится от переутомления!.. На табурете, рядом с его лежанкой стоял стеклянный графин, почти до верху наполненный животворной оранжевой жидкостью. И тут же – довольно большой стакан, тоже налитый до краев, с трубочкой и каким-то спелым фруктом, красиво насаженным на кромку. Господи, Христос милосердный! Неужели сок?! Это кто же о нем, Тейлоре, так рачительно позаботился? Лавиньи? Дай Бог мерзавцу всяческого счастья! Впрочем, лейтенанту было не до выяснений личности неизвестного благодетеля. Он, потея от слабости всем своим дрожащим телом, потянулся к вожделенному стакану, едва не выронив ценный напиток, потом выкинул дурацкую трубочку к дьяволу, донес до пересохшего рта и... буквально в три глотка осушил емкость. Если честно, даже не почувствовав никакого вкуса. В конечном итоге, ничуть неутоленный, заграбастал весь графин и, особо не утруждая себя лишними переливаниями, сразу, не отрываясь, выпил половину. По мере насыщения Генри начал ощущать вкус, наконец, – кисло-сладкий, освежающий, душистый, с терпкой горчинкой и явными нотками чего-то... алкогольного? Чертов Лавиньи! От навязчивого запаха спиртного желудок вновь затрепыхался, но лейтенант прицыкнул на поганца, помня по своему прежнему богатому опыту, что надо как-то переждать и... Чудо случилось! Гадкий мир вновь расцвел красками. Мозг прояснился, а тело воспрянуло, будто растение, которое ненароком засохло на корню, но напитавшись соками земли, вновь расправило свои пожухшие листья, наливаясь новой жизнью. В общем, ему, телу, несомненно, захорошело. Настолько, что Тейлор даже сделал попытку подняться и доползти до благословенной морской купели, где он как следует поплавал и понырял, чтобы изгнать из себя всех адских бесов похмелья. Не сказать, чтоб состояние лейтенанта улучшилось в полном объеме: пальцы все еще дрожали, а в голове периодически простреливали молнии, но стало гораздо лучше. По крайне мере, прошла тошнота. Вернее, теперь живот свело уже от нестерпимого голода. Генри добрел обратно до лежанки, и обнаружил на подносе рядом с графином – о, магия! – нарезанные фрукты и сыр. В том числе, и его, Тейлора, любимый со вчерашнего дня манго. Надо же! Чертов француз! Вот как?! Будто подлец умел угадывать желания. Впрочем, пусть катится к дьяволу! Это ведь он так подло подставил вчера лейтенанта, и теперь наверняка, вследствие всего этого, Тейлора ожидает весьма незавидная участь. Генри еще помнил, как донья совсем недавно позорно впилила ему по жопе. Хорошо, что, дьявол, без свидетелей. А уж сейчас... за все его вчерашние фокусы, Тейлор даже боялся представить, что его ждет. Настроение слегка испортилось. Но это не помешало англичанину набить полный рот сочнейшей фруктовой мякотью и сыром, прихлебывая все эти вкусности таким воистину замечательным «нектаром жизни». Прямо из горла. Через некоторое время, наверняка в результате употребленного им напитка, все кары небесные и земные показались Генри не такими уж и существенными. Он решил, что двух смертей не бывать... и плевать ему на всё! Затем с хрустом вытянул на лежаке свои бренные кости и снова уснул. Благо, было еще очень рано: где-то около шести часов утра, судя по положению нежаркого солнца. Второй раз Тейлор проснулся через пару часов. Хвала Иисусу, за все это время его никто не беспокоил. Чувствовал себя лейтенант вполне сносно, особенно, по сравнению с первым разом. Конечно, не бодрым огурцом, но и не протухшим мертвецом. Пользительного «эликсира» обнаружилось совсем на донышке, так что пришлось довольствоваться, попутно заедая остатками сыра и фруктов. После скромного завтрака Генри снова как следует наплавался, чтобы окончательно прийти в себя. Потом, облачившись в немудреную одежку, в которой он сегодня изволил очнуться на пляже – замызганную рубаху и кюлоты на босу ногу, – лейтенант поплелся в хижину, искать гребаного француза. Все-таки в результате нависшей над ним, Тейлором, муторной неопределенности становилось чертовски неуютно. Хотя бы это... выяснить, что там к чему. Шарль нашелся в своей лаборатории, где он самозабвенно колдовал над чем-то весьма пахучим, и Генри снова затошнило от растекшейся по всему дому гадостной вони. О!.. Тейлор едва подавил рвотный позыв. Не хватало еще! – Ты как, лейтенант? – с каким-то нервным смешком встретил его появление Лавиньи. – Полегчало? Тейлору полегчало в тот же миг. Вернее, поплохело. Но он, оглушенный, просто этого не заметил. – Вы... ты откуда узнал, что я лейтенант?! – пробормотал он севшим от ужаса голосом. – Я... я... – Ты же сам об этом горланил вчера без умолку, особенно, когда с воплями «В атаку, мои храбрые драгуны!» сигал в водоем! Помнишь, как ты с братцами Пинарио соревновался, от чьей из ваших, простите, задниц, получиться бóльший хлюп? Ты победил! Поздравляю! – Бог ты мой! И что я, дьявол, еще говорил? – не обращая внимание на подначки француза, Тейлор замер в ожидании, боясь услышать ответ. – Да так-то ничего особенного. Вот только сказал, что ты – драгунский лейтенант каких-то там войск. А что? Это был секрет? Ну, извини... Ты сам... – И эти... чертовы Пинарио все слышали?! – Генри готов был рвать на себе седины, если б они у него были. – Ну может, они и слышали, парень, но вряд ли запомнили!.. Сегодня с утра бедняги едва сообразили, как их зовут. Так что, если они и будут что-то кому-то рассказывать – все отрицай! Скажи, что им показалось. И все дела. А я – молчок, ты меня знаешь! Господь, Басти, на тебе лица нет! Не переживай ты так, дружище. И почему это вдруг такой уж секрет про то, что ты лейтенант? – Ну просто... сам рассуди, если будет известно в моем полку, что я попал в рабство, мое имя будет навеки опозорено. Как пить дать! Вот же... черт! – Да... наверное, ты прав. Будем надеяться, что дальше моей купальни слухи не пойдут. Хотя... знаешь, в поддержку нашей легенды ты вполне можешь назвать себя лейтенантом. Почему бы и нет, дружище? Благодаря Пинарио, я надеюсь, до всех знатных соседей сеньоры скоро дойдет, что ты – ее кузен. Каталина не станет этого отрицать, уж поверь! А чем еще знатный, прости, оболтус мог бы заниматься у себя на родине, до того, как приехал гмм... в гости к испанской кузине? И, вообще – сам ты вон какой... молодой, да бравый, и выправка у тебя военная! Так что все прекрасно сходиться! Будем уповать, что сия версия не лишена смысла. А ведь и правда! Генри несколько секунд таращился на Лавиньи, потом в полной прострации опустился на стул. И как это, дьявол, получается у чертового француза? Всего за сутки он вернул Тейлору – по крайне мере, в глазах общества Санта-Доминго – статус не только богатого и знатного джентльмена, но и чин лейтенанта. Что, на самом деле, было для Генри гораздо важней. Ловкий бес! Но что скажет на это Каталина, вот в чем вопрос? – Только, штой-то задница у меня зудит, Бастьен... – словно отвечая на его мысли, хмыкнул француз. – Ой, чую – это неспроста! Похоже... сеньора меня распнет на солнышке к чертовой матери за такие-то дела! – Черт! Знал бы ты, как она у меня зудит, Шарль!.. – Генри бессильно облокотился о стол, привычно заставленный всяческим нужным французу барахлом, и горестно подпер свой пульсирующий череп ладонью. – Послушай, дружище, среди твоих... колдовских припасов не найдется какого-нибудь зелья от головы? – Тейлор отрешенно взял со стола бутылек и попробовал прочитать тарабарскую этикетку. – Просто раскалывается к дьяволу! – Вот, выпей-ка ивового отвара, дружище, – француз протянул Тейлору плошку, на дне которой неаппетитно перекатывалась коричневая жидкость. – Очень хорошо помогает! Я его нашим шалопаям с утра заваривал. Еле живехоньки к папá с маман умотали. Хэх! Все ж таки знатно мы погуляли вчера! – тут Лавиньи озабоченно посмотрел на квелого англичанина. – Ты-то как себя чувствуешь, парень? Может, сделать тебе примочку на лоб? – Благодарю... Но сдается, – Генри хмуро разглядывал темное снадобье в чашке, – примочку мне сейчас и без тебя сделают, дружище. Только с другой стороны. И как раз-таки ивовую!.. – Да ладно, Бастьен, не горюй! – Лавиньи ободряюще потрепал приунывшего Тейлора по плечу. – Где наша не пропадала? Прорвемся, мой друг! – Ага... легко тебе говорить... Тебя-то наверняка никто пальцем не тронет, а мне, как пить, неделю стоя жить придется. Если не лежа. Дьявол! – и он, сморщившись, заглотил залпом горько-кислое питье. – Вот связался я с тобой, каналья! – Зато весело было, скажишь?! – Лавиньи засмеялся, вспоминая. – Угу. Слабое такое утешение... – несмотря на гадостное настроение, Генри тоже от души хохотнул. Потому что вчера, после окончания дурацкого ужина, действительно, стало вполне себе сносно. Француз позвал всех на берег, где у него, оказывается, была оборудована площадка для отдыха с удобными креслами и очагом, на котором можно было прямо-таки по-дикарски запекать какую-нибудь живность. Благоразумные доньи отказались от такого варварского продолжения банкета, ссылаясь на собственные женские разговоры, которые «мужчинам вряд ли интересны». И – ура! – отпустили их на берег чисто мужским сообществом, где вдали от чопорных дам можно было совершенно не сдерживаться. Что парни и не преминули сделать! Правда, с ними пошел сам полковник Пинарио, изначально наверняка – присматривать. Впрочем, ровно через пару хороших порций рома, дон Альберто-старший, похоже, забыл, зачем пришел. В результате, спустя некоторое время, вся честная компания уже выпивала в свое удовольствие. Разошедшиеся мужчины отпускали сальные шуточки, обсуждая гипотетических женщин, рассказывали, перебивая друг друга, фривольные истории и солдатские побасенки, которых у полковника и трех лейтенантов оказалось в большом количестве. Да и француз, впрочем, тоже не отставал. И теперь, уже без опаски, парни во всю гоготали над собственными скабрезными анекдотами. Процесс задушевной беседы, как водиться, сопровождался запеканием на углях гигантской рыбины, которую им на заказ выловили ловкие слуги... Кухарничал, правда, в основном Лавиньи, почему-то оказавшийся среди них самым трезвым. Потом молодые лейтенанты сами решили порыбачить... И чертов косоногий Бенитто каким-то невероятным образом перевернул лодку. Благо, все случилось недалеко от берега, поэтому расторопные слуги опять же их вовремя выловили, а не то парни захлебнулись бы из-за обуявшего их дикого хохота. Впрочем, Тейлор уже смутно помнил сей примечательный факт. А еще Генри вроде как замирился со старшим доном Альберто и даже, в результате, выпил с доблестным полковником на брудершафт... Растроганный сеньор Пинарио – помнится – обещал зачислить лейтенанта в свой полк и таки сделать из него человека! А в перспективе – даже похлопотать о присвоении ему капитанского чина. Потом благородный испанец дружески трепал волосы Генри, потрясал его за плечи, называл сынком и ставил в пример двум своим собственным оболтусам, как настоящего вояку и будущего бравого капитана испанской гвардии. Черт! Похоже он, Тейлор, лейтенант британских королевских войск, чуть воинскую присягу не нарушил, буквально переметнувшись на сторону врага. Каких только глупостей не сотворишь с пьяных-то глаз?! Беда... – Мы еще с тобой завоюем Новую Голландию, сынок! – периодически провозглашал полковник и зачем-то грозил кулаком звездному небу, которое, если честно, уже как следует кружилось у Тейлора перед глазами... Позже – Генри помнил это и вовсе смутно – слуги увели сомлевшего полковника в дом, а парни продолжили веселиться... теперь уже почему-то в купальне Лавиньи. Там, уже безо всяческого «присмотра», они хохотали, словно дикие тролли, орали непристойные песни, доедали остатки поросенка и прыгали в большой водоем с разгона, соревнуясь, кто больше из них вышибет брызг... голым задом? О, дьявол! Точно! При этом, оказывается, разудалые купальщики щеголяли нагишом! Впрочем, Лавиньи, напротив, замотавшись, словно римский патриций, в простынь до ушей, поглядывал на них со своего кресла, улыбаясь... Ну, хоть один из придурков был в здравом уме... В общем, всё происходило, как тогда, на разгульных офицерских вечеринках, в бытность его, Генри, свободным человеком... Ну, кроме купания в голом виде. Такого на людях лейтенант Тейлор никогда себе ранее не позволял. Да, впрочем... какая разница теперь! Все равно, финал его такой короткой, но, кажется, довольно-таки яркой жизни наступил. Наконец-то... – Ну чего ты скис, бродяга? Не переживай! Думаю, ни до чего такого радикального не дойдет. Каталина... она хоть и вспыльчивая особа, но так-то весьма отходчива. Наверное... Авось, да пронесет... Генри с сомнением на него покосился, но промолчал. – Ты пойдешь в купальню, Бастьен? Или так идем сдаваться? Сеньора нас ждет сразу после завтрака. Посыльный от нее недавно приходил. – Посыльный?! Господь! – вид у Тейлора сделался такой, будто его сейчас позвали на казнь, даром, что лейтенант и так был значительно расхристан после бурной ночи и утреннего купания в море. – И что теперь будет? – Не знаю, друг мой. Но предполагаю, что нас обоих ждет знатный распи*дяй. – Нас?! Я думал... это я один его получу. – Почему же ты один? Бедокурили-то мы месте, вместе и отвечать будем. Только ты, дружище, постарайся молчать. Ладно? Я сам все скажу. – Ладно. Подожди меня несколько минут, Шарль, я все же приведу себя в порядок. Надеюсь, это не будет лишним. Всё меньше возни получится с моим телом после того, как хозяйка меня убьет...***
– Что ж, бумеранг, значит! Так-так!... – расположившись за чашечкой утреннего кофе на давешней небольшой террасе с видом на сад, Каталина холодно изогнула изящную бровь и звонко прогалопировала ноготками по столешнице. – И угадайте же, сеньоры, по какому такому месту вам сейчас этот самый бумеранг прилетит? – Моя прекрасная донья!.. – Лавиньи выступил вперед и элегантно, несмотря на плотный животик, обмахнул выставленную вперед ногу плюмажем собственной шляпы. – Ой, давайте без этих ваших штучек, Шарль! Прежде всего доложите мне, месье, кто из вас спланировал всю эту исключительную хрена... авантюру? Впрочем, я догадываюсь!.. Уж, конечно, не тот, кто только и умеет, что сморкаться в скатерть и травить вульгарные байки! У этакого обормота на подобное ума не хватит! – Когда это я сморкался?! – возмущенно буркнул Генри, нервно сминая поля собственной, не слишком-то богатой шляпы, выданной ему вчера Лавиньи – для солидности. – О, да! Вы, как всегда, бесконечно правы, моя дорогая сеньора! – сметливый француз скорчил сокрушенную физиономию. – Вся ответственность лишь только на мне. Простите мою маленькую шалость! Бастьен тут ни при чем! Это я... – Простите?! И это всё? – Каталина приподняла вторую бровь. – Но вы же сами изволили давеча пожаловаться, mi Ama, что эти Пинарио на редкость занудные, и вам ужасно не хотелось бы провести скучный вечер в их обществе. Вот я и позволил себе немного... э-э-э... разнообразить наше общение. – О, благодарю! Оно получилось исключительно разнообразно! – Да! Вы заметили? И все это благодаря Бастьену, сеньора Каталина! Он очень смышленый малый, я не врал, когда представлял его гостям. Месье Пасс по моей просьбе быстро вошел в роль. Не правда ли, весьма забавно получилось? Не ругайте его сильно, прошу! – В роль говорите? Что ж, прямо ах какой актер базарного театра у нас тут пропадает, – Каталина сокрушенно поцокала языком. – Ну, конечно же, дорогой месье Лавиньи, я не буду его ругать, не беспокойтесь! Я его просто выдеру как следует! Пусть думает в следующий раз, как прилично вести себя за столом, чтобы не позорить меня и не шокировать моих гостей. Надеюсь, вы не станете утверждать, месье, что это вы заставляли поганца есть мясо руками, кормить со стола собаку и рассказывать дамам фривольные анекдоты? Боже! Какое позорище! – Парень всего лишь хотел помочь, правда, сеньора! Как уж сумел... – И что? – тихонько проворчал себе под нос Тейлор. – Бедный пес теперь должен оставаться голодным? Хотя Генри и хорохорился изо всех сил, но у него, на самом деле, истошно пульсировало в глазах в результате зловещего обещания хозяйки, а несчастная задница просто-таки набрякла от ужаса. Но Каталина, вопреки своим грозным словам, вдруг заливисто расхохоталась. – Господь! Я бы все на свете отдала, чтобы еще раз увидеть выражение лица милейшей доньи Элены, когда сказала ей, что мой благонравный, воспитанный кузен непременно прилагается к моему браку. Дескать, его папашка велел мне за ним присматривать и взял с меня слово, что я не брошу прохиндея на произвол судьбы! Потому... се ля ви! – донья выразительно развела руками. – А утром, когда притащились мои женишки, совершенно зеленого цвета, сеньора и вовсе поспешила откланяться. Вместе с доблестным супругом, который тоже с утра выглядел так, будто у него несварение. Вон даже кофе не попили!.. И что вы там с ними делали, Лавиньи, позвольте узнать? Я слышала сквозь сон: полночи на вашем дворе вопили так, словно стая диких обезьян повстречала леопарда. – Ну... дорогая донья Каталина, мы, мужчины... сами знаете, склонны к некоторой мм-м... экспрессии. Уж не обессудьте! Иногда нам просто нужно выплеснуть пар, чтобы крышку, так сказать, с котла не сорвало! – Это заметно! – хозяйка покосилась на бледного молчаливого Тейлора. – Похоже у некоторых... ее уже сорвало. Ты в порядке, Бестиа? Что-то ты тоже не выглядишь счастливым, кузен. – А с чего мне быть счастливым, mi Ama? Стоит мне открыть рот, как прилетает по заднице. Каталина рассмеялась: – Ну так... это и есть бумеранг. Нет? – Ну так, я лучше помолчу тогда. – И правильно сделаешь, Бестиа! Наконец-то, слышу от тебя слова здравого мужа. Но, вообще, – Каталина подошла к маленькому столику и что-то взяла с небольшого подноса на нем, – в действительности я хотела поблагодарить вас, сеньоры. Вы очень ловко избавили меня от этих навязчивых Пинарио. Вот. Это ваш бумеранг, месье Лавиньи, – она улыбнулась и положила на стол перед французом два золотых эскудо. – За каждого из женихов, маэстро. Генри изо всех сил делал вид, что ему все равно. Не то, чтобы он хотел денег... Во-первых, взять монеты у дамы ему не позволила бы офицерская гордость, а, во-вторых, зачем рабу деньги? Разве что выкупить у хозяина собственное тело? Но ведь Генри было ясно сказано, что цена вопроса вовсе не в деньгах. – А как же Бастьен, донья Каталина? – Лавиньи с сочувствием поглядывал на презрительно задравшего нос Тейлора. – Он ведь тоже проявил... должное усердие! – Разве то, что я прощу ему порку, не награда? – в глазах Каталины засветились бесовские огоньки. Лейтенант заметил их, хоть старался и не смотреть на чертову донью. Так мерзко на душе у него давно не было. Лучше бы выпорола тогда, честное слово, чем размазывать тут своими издевками... – Ладно, Бестиа, кончай пыжиться, поросенок, – фыркнула сеньора после того, как вдоволь налюбовалась его обиженным видом. – Сам вчера чудил так, что просто уши сворачивались. А сам теперь шуток не понимаешь! Твоя награда – месяц! – Что месяц, донья? – Тейлор недоуменно посмотрел на торжествующую хозяйку. – Минус месяц твоей отработки у меня. Ясно? – Каталина нетерпеливо закатила глаза. – Ну что стоишь столбом, дуралей. Не рад? Можешь благодарить! И она протянула ошеломленному англичанину свою округлую холеную ручку. КОНЕЦ ГЛАВЫ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...