В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

– Черным Беркутом?! Генри сглотнул от нарисованных перспектив, и тут же пришло воспоминание: еще в бытность его действующим офицером в одном из донесений обсуждался указ короля по ликвидации так называемого Черного Беркута, который якобы совсем зарвался, бесчинствует в Колониях и дестабилизирует своими контрабандными делишками благосостояние королевской казны. «Отловить и повесить!» – значилось в вердикте. Эх, значит, не удалось... – Да, Беркутом. Обычно, – заливался соловьем Дупель, – кэп ни одной приличной девицы мимо не пропустит. А уж такую красотку сам Бог велел обиходить! Да и я бы не отказался!.. Но теперича разве только после капитана. Он всегда первый в очереди, чертяка. Генри похолодел. Что это вообще значит? Серрано планирует отдать Каталину своей матросне? Где, вообще, логика у этого ублюдка? Хотя... странно от этих падших людей ждать какой-то там человеческой праведности. – Ты свои губы-то заверни, придурок! – вдруг подал голос молчаливый Тумба. – Вот трепло, язык без костей! Сеньора Гальяно – партнер капитана теперь. И она под его защитой! Беркут на рее тебя вздернет, если вздумаешь ей навредить. Ясно? А ты, парень, его не слушай. И вообще, не наше это дело, чем кэп там занимается. Хэй, ребята, у меня десятка, и я ставку повышаю. Бросайте. Как это «не наше дело», когда ублюдок уже Каталину за руки хватает, а она даже его не отталкивает! Вон нацеловывает ей локотки так вдохновенно! – А что? Никто вашему капитану не отказывал даже? – Тейлор мрачно наблюдал, как проклятый дон по-хозяйски хватает Каталину за подбородок и водит грязным пальцем по ее изящной шее. Да что он себе позволяет! И донья вроде как не против! Не может этого быть! – Да кто ж ему откажет? – Дупель подбросил пару песо в общую кучу. – Привык он деньгами сорить, если чего возжелает, не остановиться, пока это не получит. Так что немало наш капитан молодок отведал, да и мальчиками он не брезгует, вообще-то, если подворачивается случай. Правда, с некоторых пор ему Эрике нашего хватает. О! Вот, кстати, и он. Легок на помине! Бедняжка! Так и будет ходить теперь кругами, страдаючи. Видать, капитану одной поваренковской задницы мало, ему свежачка подавай. – Господи! Да не заткнешься ли ты, идиот! – рявкнул Тумба. – Не хочу я всякую пакость слушать из твоего поганого брехала! В отдалении, действительно, виднелась тонкая фигура Эрике, который, свесив голову, одиноко бродил по кромке набегающих волн. Шапку его буйных кудрей, ласково трепал теплый вечерний бриз. Тейлор немного воспрянул. Вдруг повар сподобиться прибежать и устроить своей адской птахе сцену ревности. Но по какой-то неведомой причине, парень держался так, чтобы Серрано его не замечал. Хотя сам Эрике наверняка прекрасно мог наблюдать все заигрывания патрона. – Экх, сейчас бы горло промочить, – вздохнул Дупель, взглянув на солнце, которое уже касалось своим диском горизонта. – Поесть я, кстати, так и не успел. Кишки друг друга сейчас сгрызут. Эй, Сегур. Не покараулишь ли тут, а мы с Тумба сбегаем, пропустим по стаканчику – и сразу назад, клянусь! И тебе может чего принесем, а? И тут Тейлор с ужасом увидел, как парочка голубков на веранде поднялась и, похоже, таки собирается залететь в свое теплое гнездышко. Дон Августо с галантным поклоном открыл дверь хижины перед сеньорой, и та, практически не раздумывая, впорхнула внутрь. Да что за засада! Лейтенант пустым взглядом чиркнул по Дупелю. – Чего? – Говорю, какого рожна мы тут втроем паримся? Ты вон какой жлоб здоровенный, зуб даю на холодец, без нас справишься, если что. Тем более, ничего и не случится. Никто не посмеет полезть к девице, пока кэп с ней. Дураков тут нет – жить еще никому не надоело! Мы пойдем, а? Ненадолго. Туда и сразу обратно. – Э, нет, погоди! – Генри прищурился, будто соображая, не собираются ли его знатно обдурить. – Давай-ка лучше сыгранем на это! Вы ставьте все свои монеты, а я, если проиграю, буду охранять тут всю ночь. Один. Придете к утру – и вся недолга! Идет? – Да не пойду я, ты рехнулся, Дупель? – буркнул Тумба. – Если что, головой потом отвечать. Дураков нет! – Да кто узнает-то? Скоро стемнеет – хоть глаз выколи, – пожал плечами Генри, тревожно поглядывая на окна хижины, где между тем зажегся трепетный свет. – Ну не хотите, как хотите! Сами предложили. – А я сыграю! – завелся Дупель. – В конце концов, нам передых положен! А кто поймет когда мы ушли. Ты ведь не выдашь, Сегур? – Я – нет! – для пущей убедительности помотал головою лейтенант. – Могила! Вернее, кремень! – М? – Тумба глянул на англичанина вопрошающе, потом, сообразив, что это не ему, с сомнением покачал головой. – Да вы еще не выиграли, ребята! – подзадорил парней Тейлор. – Чего башмаки снимаете, пока до реки еще не дошли? – Чего? – оба матроса уставились на него в замешательстве. – Кидайте, говорю, кости, а там уже будете торговаться! – хмыкнул Генри. – Э, все деньги в кучку не забудьте, канальи! В результате Тейлор, воспользовавшись наступившими сумерками, незаметно повернул пальцем свой кубик так, что проигрыш его стал очевиден, и никто, понятно, в силу так удачно сложившихся обстоятельств, не додумался сомневаться. – Эх! Ладно... ваша взяла, парни, – сокрушенно пробормотал лейтенант, состроив кислую мину. – Но может, хоть в любви повезет... тогда. – Примета верная! – сияющий Дупель рассовывал выигрыш по карманам. – Ну бывай! К утру примчимся, не скучай! – и хлопнул нарочито поникшего англичанина по плечу. Хмурый Тумба ничего не сказал, но заметно было, что вся эта затея ему не слишком нравится, только, кажется, простоватый испанец сам не понимал, в чем подвох. Вроде как и деньги выиграл, и спокойный ночлег. А как-то не по себе... – А я пообедаю и вернусь, – в конце концов, буркнул охранник упрямо. – Час – не больше! А то мало ли... – Давай! – легко согласился Генри. – Можешь не торопиться, приятель. Ничего не случиться. Что ж, за этот час он, Тейлор, управиться с лихвой. А дальше уже неважно!

***

Картина, которую узрел Генри в зыбком пламени пары свечей, когда практически ногой распахнул хлипкую дверь хижины, заставила его тихонько зарычать. Хозяйка, раскинувшись, лежала поперек широкой постели, а над ней со вполне определенными намерениями, не иначе, навис дьявольский Беркут. О, Матерь Божья! Это вообще как!? Генри изо всех сил старался не обращать внимания, как донья вожделенно стонет и нетерпеливо тянется навстречу сухощавому мужскому телу, в то время как ушлый мерзавец одними лишь зубами – без рук – ловко развязывает ей ленты корсажа. На губах испанца при этом играет плотоядная усмешка. – Сеньор капитан! – о том, что сказать, Генри соображал буквально на ходу. – Простите!.. Но вас там э-э-э... зовут! Безотлагательно! Лейтенант ведь не хотел сейчас, чтобы дело закончилось мордобоем. Или хотел? Кулаки чесались – это то, что он мог точно сказать. Но чем закончится его нападение на главаря во враждебном лагере, несложно спрогнозировать. Вернее, это слишком очевидно. Дон Августо Серрано с видимым сожалением оторвался от своего интересного занятия и, выпрямившись в рост, уставился на наглеца с непередаваемым выражением лица. Но больше во взгляде было удивления все же. Ну еще бы! Какой-то жалкий плебей посмел ему помешать? И даже при этом не позеленел от страха. – Что случилось? – недовольно процедил испанец. – Да я почем знаю?! – Генри не смог сдержать бешенство, кипевшее в нем. – Кто-то мне докладывал что ли? Сказали позвать. – Бестиа! – вдруг рявкнула Каталина, с трудом приподнимая растрепанную голову от простыней. – Какого черта! Кто тебе позволил! А ну, пошел вон! Негодяй! – и швырнула в Генри подушкой. Бросок получился предельно далеким от истинной своей цели, а язык доньи при этом весьма и весьма заплетался. Очевидно, исчерпав весь запас сил на это телодвижение, девушка закатила глаза и уронила голову обратно на постель. – Простите, mi Ama. Сеньору капитану срочно надо идти по делам! – с нажимом проговорил Тейлор, глядя дону прямо в его пронзительные круглые глаза. Легкая ухмылка тронула тонкие губы Беркута. – Шел бы ты, парень, отсюда, пока... – Пока что, дон Августо? – прищурился Тейлор, сжимая кулаки. – Пока цел. Серрано, в свою очередь, недвусмысленно стиснул рукоять кинжала, все еще висевшего на поясе, потому как раздеться капитан, конечно же, не успел. Глаза его нехорошо сверкнули. Генри в ответ ухватился за дагу и подошел ближе, буквально нависая над щуплым испанцем. – Монсеньор, неужели ваша хваленая честь позволит вам воспользоваться беспомощным состоянием женщины? Разве вы не видите? – лейтенант бросил обеспокоенный взгляд в сторону бессознательной сейчас хозяйки. – Госпожа устала! – Разве? А мне показалось наоборот! – ответствовал Августо, фривольно хмыкнув. – Она полна сил и желания. Кажется, донья ясно тебе приказала: убирайся отсюда! Ты нам все портишь! Секретарь... – губы капитана презрительно скривились. – И не подумаю! А если вы рассчитываете на помощь ваших людей, сеньор. То смею вас разочаровать! Они ушли. – Как ушли? – Беркут нервно глянул в сторону окошка. – Кто им позволил, вообще! Шкуру спущу! Канальи! – А вот Эрике, – мстительно продолжал Тейлор, – напротив, рвет и мечет тут, неподалеку. Буквально извелся паренек. Того и гляди топиться побежит. И с чего бы такой пассаж, а, капитан? Вы не знаете? – Да черти! – от души ругнулся Серрано. – Только этого не хватало! Где этот мальчишка? – Вон, извольте взглянуть в окно. Пока что... любуется на море, можно так сказать. Капитан, действительно, сунулся в окно, потом, вынырнув, окинул Тейлора пустым взглядом. – Ладно, – через минуту раздумий буркнул дон Августо и пошел к выходу, но, проходя мимо Генри, не преминул от души хлопнуть англичанина по плечу. – Ретивый щенок. Браво! Виляй хвостом дальше, да смотри, как бы не прищемили! Лейтенант развернулся ему вслед, осененный внезапной догадкой: – Ты чем-то опоил донью, ублюдок! Так ведь? Учти, если с госпожой что-нибудь случиться, урод, я тебя из-под земли достану, а потом опять зарою. Живьем! – низкий от ярости голос Тейлора звучал теперь по-настоящему угрожающе. – Да ладно! Ничего с ней не случится с пары-тройки капель «Услады». Зелье для утех – верная штука! – пояснил испанец дрогнувшему в смятении оппоненту. – Ни разу не подводило. У одного краснорожего шамана всегда беру. Завтра очухается твоя донья, не переживай. А сегодня можешь пользоваться, мой благородный кабальеро, – дон Августо с глумливым полупоклоном повел широким жестом в сторону распростертой Каталины. – Дарю! А то жаль – добро пропадает! Эх!.. Потом Черный Беркут подхватил свою трость и, вальяжно на нее опираясь, вышел, даже не закрыв за собой дверь. Довольно скоро в вечерней тишине послышалась бурная испанская речь, похожая на горькие упреки и снисходительные оправдания. Потом все превратилось в воркование и стихло вдалеке. Некоторое время Генри стоял, прислушиваясь, не вернется ли испанец назад с бандой своих приспешников, но вроде все было тихо. Только умиротворяющий шорох волн, долетающий с берега вместе со свежим бризом, мягко насыщал ночную тишину, да густой южный воздух наполнился неистовым клекотом цикад. Но более ничего необычного. Тейлор вдруг ощутил, что в результате всей этой дребедени практически не дышит, и каждая жилка его дрожит от напряжения. Он перевел стиснутое дыхание, ощущая, как вослед волнению накатывает неодолимая, тяжкая усталость. Генри готов был повалиться на землю прямо там, где стоял. Но как же... Каталина? Ей наверняка нужна помощь! Хорошо бы доктора, но где ж его теперь найдешь? Не Серрано же просить! Лейтенант подошел, осторожно осматривая девушку, лежавшую, казалось, в глубоком беспамятстве. Что ж, вроде ничего непристойного не произошло. Хвала Иисусу, вся одежда на месте! В распахе пышных юбок видны походные бриджи из шелковой тафты. Он, Тейлор, вовремя появился – мерзавец не успел осуществить свой подлый замысел! Лишь стомакер извлечен полностью, да слегка расшнурован чертов корсет. Но так даже лучше – вряд ли Каталине сейчас пойдет на пользу тугая стяжка. Хорошо бы вообще снять верхнюю часть платья, чтобы освободить дыхание, но благопристойно ли ему сейчас вот так, без разрешения, прикасаться к бессознательной женщине? Да, дилемма... Хотя... кто узнает, вообще-то? Донья вряд ли что-то вспомнит наутро, судя по ее состоянию. И все же что с ней такое? Пьяна в стельку либо все же отравлена? Если б не безопасность хозяйки, он, Генри, видит Бог, вырезал бы грязному пирату сердце! Впрочем, еще не вечер! Тейлор склонился над сеньорой, присматриваясь в полумраке... Каталина пламенела, словно печка, кожа покрылась испариной, щеки раскраснелись, а грудь бурно вздымалась от интенсивного дыхания. На шее билась заполошная жилка. Нет, все же надо еще немного расслабить одежды – от греха. Не помешает... – Э-э-э... простите, mi Ama... – пробормотал Тейлор, пытаясь осторожно справиться с хаосом длинных завязок, стянувших корсаж. Внезапно веки Каталины дрогнули, глаза чуть приоткрылись, хотя в их мутной глубине было мало здравомыслия. – Ах, Августо, мой друг! – горячо зашептала сеньора Гальяно, и ее шепот ядовитой стрелой впился Тейлору прямо в сердце. – Чего же вы медлите? Я вся горю в нетерпении... Генри отпрянул. Чертов кретин! Какого дьявола он вмешался в шуры-муры этой сладкой парочки?! Разве его это дело? Пусть бы себе совокуплялись на здоровье, мерзкие блудники! А Каталина, тем временем, пролепетав сей жаркий бред, опять впала в свое странное забытье. Тейлор скрипнул зубами, но, поразмыслив, решил доделать начатое, все же. Как ни крути, при любом раскладе он отвечает за безопасность хозяйки и – Генри вполне уяснил это на своем горьком опыте – собственные переживания здесь неуместны. Поэтому надо оказать ей помощь, хотя бы уложив беспомощную подопечную в постель. И точка! Он потянул шнуровку. Ленты поддались и, все более расслабляясь, постепенно обнажали тонкую батистовую сорочку, соблазнительно облепившую влажную податливую плоть. Которая сейчас – такая уязвимая! – оказалась буквально в его, Тейлора, руках! Боже, как ему избежать этакого наваждения? Генри мужественно перевел взгляд выше, на нежное лицо Каталины. Каждая черточка которого, словно вырезанная из розоватого алебастра, услаждала глаз естественной гармонией. А изящные скулы, покрытые легким пушком, нежно алели. Не сдержавшись, Генри осторожно провел по безупречному овалу костяшкой собственного пальца, едва касаясь, тронул сухие горячие губы, приоткрытые сейчас так... призывно. Господь! Он склонился и, в неодолимом искушении поцеловать, преступно коснулся губами этой манящей плоти. Наверняка же не узнает... Но Каталина вдруг вздохнула глубоко и распахнула глаза, а взгляд ее, вполне осмысленный, остановился прямо на Тейлоре. – А-а! Бестиа!.. – пробормотала донья, томно растягивая слова. – Ты что тут делаешь, паразит? – Я?.. Я?.. Я?.. Генри так опешил, что даже не мог сообразить, что ответить. На месте преступления застали как-никак. – Что ты там икаешь? Иди сюда! – недолго думая, Ката ухватила англичанина за жабо, притягивая. Генри и пикнуть не успел, как хозяйка, резко приподнявшись, сама впилась в его губы жадным поцелуем. Внутри все всколыхнулось. Господь и дьявол вместе взятые! Его мечта сбылась?! От Каталины сладко пахло теплой корицей, дорогим вином, легким амбре девичьего пота, неутоленной страстью и ландышами. Генри, нещадно плавясь, чувствовал требовательную влагу на своих губах, терзающую так безжалостно и... так нежно. Что-то темное безбашенное поднималось из глубин. Здравый смысл окончательно померк, отдавшись на милость животной похоти. А, гори оно все синим пламенем! Когда еще удастся так легко заполучить вожделенное? «Пользуйся!» – сказал ему Беркут. Так почему бы и нет?! Может, назавтра девица даже и не вспомнит, кто из них двоих так грязно посягнул на ее честь. А если и вспомнит... Что ж, оправдание у Генри есть. Можно сказать, что сама приказала. Ведь он, Тейлор, как порядочный раб, рассуждать не обязан – и отказать не смеет. Не придерешься! Каталина же распалялась все больше. Она с судорожной ненасытностью цеплялась за Тейлора, притягивала к себе с тягучими стонами, буквально разрывая рубаху. Истово осыпала поцелуями все, что попадалось по пути: его лицо, шею, грудь. Боже! Откуда столько страсти в этой женщине! Она и трухлявое бревно оживит. А Генри бревном себя вовсе не считал. Лейтенант едва осознал в жарком мареве, что сейчас отключиться вовсе и... назад дороги уже не будет. – Иди же сюда, англичанин! Хочешь меня? – лихорадочно шептала Ката, опаляя дыханием его лицо, и вдруг, в доказательство своих намерений, крепко сжала его давно закаменевший член. – Возьми меня, Баст-и-и! Хороший мой! Давай! А-а-а!... Великий Господь и все его праведники!! Это правда что ли с ним сейчас происходит? Только идиот от такого откажется! Пользуйся! – Донья! Госпожа! Нет! Нет! Прекратите! – лихорадочно крикнул Тейлор, будто вырываясь из вязкой трясины. – Прошу вас! Хватит! С великим сожалением он отодрал от себя цепкие ручки. Генри помнил, что такое уже было с ним однажды, и он тогда едва смог устоять. Но сегодня... Дьявол! Эта невероятная женщина просто сводит его с ума! Так почему же он, Тейлор, так и не может взять то, что ему впихивают практически силой? – Ты идиот?! – вся взмыленная, Каталина смотрела на него красными от натуги глазами. Действительно! – Может быть, донья! Но я это... того... я не должен!.. – Генри трясло с головы до пят, и он быстрее поднялся, только чтобы не чувствовать рядом с собой распалённого тела. – Простите, mi Ama. – Что?! Да как ты смеешь! Раб! Ты не должен лишь одного – рассуждать, о том, что ты должен! Это я решаю! Делай, что тебе велено, поганец! – Вы обещали бросить меня собакам, если я вас... гхм... соблазню! Я помню! – Можно подумать!.. – Каталина яростно зарычала в бессилии и снова кинула в него подушкой, – тебя это когда-нибудь сдерживало, гаденыш! На этот раз снаряд достиг бы цели все же, угодив прямо в лицо англичанина, но тот чисто по инерции поймал сей недружелюбный предмет. – Донья! Прошу вас!.. – Генри, не осознавая, вернул подушку на место. – Вы точно этого хотите? – Конечно, хочу, болван! Разве по мне не видно?! Или ты специально взялся изводить меня, паразит! Иди сюда, кому говорю! – и Каталина опять потянулась к Тейлору всем телом – при этом ее знатно так покачивало. – Mi Ama! Стойте! Вы не в себе! Я не могу этим воспользоваться! – Кретин! Ты... ик!... что-то попутал! Это я хочу воспользоваться тобой, раб! Разве не ясно! Прекрати сей... сей секунд строить из себя недотрогу, дьявольское отродье! Я прекрасно знаю, на что способны такие... как ты. Мерзавец! Грязный развратник! По тебе пред... пре... преисподняя плачет, сученыш. Ик!.. Сковородка уже шипит вовсю, тебя дожи... д-даючись! Да что ж такое! Действительно! Каталина добросовестно пыталась подняться, но у нее это плохо выходило. Даже полулежа ее мотало из стороны в сторону. – Донья, давайте завтра, а? – вновь умоляюще забормотал Генри. – Если наутро вы скажете, что я был неправ, то так тому и быть. Я подчинюсь беспрекословно, обещаю! Можете даже меня наказать, я ни слова против не скажу. Давайте завтра? Пожалуйста!.. – ЧТО?! Ты мне будешь указывать, что делать?! Да я прямо сейчас тебя накажу! Запорю до смерти, скотина ты своенравная! Чтоб не повадно было! – Как скажете, mi Ama, – Генри с сомнением смотрел на жалкие потуги доньи подняться. – Ах так, значит! Принеси мне хлыст, дурень! – Каталина, кое-как приподнявшись на локте, протянула нетвердую руку куда-то в сторону прикроватного столика. – Сейчас ты у меня попляшешь! Ответишь за все свои выходки, гад! – Всенепременно, mi Ama! Лейтенант послушно потопал в указанном направлении. На столике, в самом деле, лежала сия чертова штуковина, гибкая и опасная на вид. Генри почесал в затылке, потом воровато оглянулся на хозяйку – она, конечно же, не смотрела в его сторону сейчас – и молниеносным движением выкинул мерзкую хренотень в окно. Ладно, если что, завтра подберет. А нет – так невелика и беда... – Ой, чета я ничего не нашел, mi Ama! – с искренним сожалением в голосе отчитался лейтенант, разворачиваясь обратно к кровати. – Вы уверены, что?.. И тут Тейлор благоразумно осекся, потому как донья вовсю посапывала, вновь раскинувшись неподвижной звездой на кровати. Уф-ф-ф!... С облегчением выдохнув, Генри не стал более искушать судьбу, освобождая хозяйку от пресловутого корсета, и даже не стал укрывать ее одеялом – от греха, а поспешил убраться восвояси, прихватив с собой какую-то старую попонку, попавшуюся под руку. На веранде лейтенант кое-как завернулся в найденную им тряпку по-походному и рухнул прямо у двери, преграждая своим телом вход в комнату сеньоры. Потом с превеликим наслаждением закрыл свои воспаленные глаза и провалился, наконец, в темную хмарь мертвецкого сна.