В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Каталине было стыдно. Очень. Она не понимала, как же ей удалось так оплошать? Нет, конечно, в результате она добилась, чего хотела: заключила выгодную сделку! Но какой ценой! Ее гордыня теперь жалобно скулила, будто моська, потыканная мордой в грязь, когда она осталась одна на обратной дороге в «Райскую Гавань». Вернее – вдвоем с телохранителем-англичанином, ехавшим теперь по узкой тропинке сквозь джунгли, как обычно, на полтора корпуса позади ее лошади. Парень, естественно, молчал, как и подобает пристойному рабу, пока хозяйка думала свои невеселые думы, от которых никак не могла отмахнуться. Что ж, если быть абсолютно честной с самой собой, то Беркут прав, она, действительно, хотела беспардонно схитрить, чтоб наверняка. Планировала завоевать благосклонность партнера маленькими женскими уловками, совершенно невинными, если уж разбираться. А что тут дурного? Не такое уж это новшество в прагматичном мире торговых сделок. И не Каталина первая придумала эти игры, если что! Отчего вдруг дон Августо среагировал на этот ее безобидный, по сути, посыл столь болезненно, Ката так до конца не разобралась. Но капитан был явно задет за живое, и это имело столь опасные последствия, что ей стало жутко, когда она осознала свою абсолютную уязвимость среди всей этой разбойничьей братии. Правда, сначала то, что случилось, повергло ее в неописуемую, дикую ярость. КАК ТАК?! Ее, донью благородных кровей, вздумали домогаться без ее на то высочайшего ведома?! Посмели так подло попрать ее королевское достоинство! И в результате практически чуть не обесчестить! Обуянный жаждой мести мозг отключился напрочь! Каким таким непостижимым образом она еще не успела совершить очередную глупость – побежать разбираться со стаей шакалов, прямиком в их логово? С хлипким ножичком наперевес. Смех! Вернее она уже побежала, надо признаться! Но, хвала Иисусу, отрезвление наступило довольно быстро, когда вынырнула она из своего кровавого марева... в утешительных объятиях телохранителя. Это ведь он, балбесина, удержал свою хозяйку от неосмотрительного поступка? Еще и отчитать вздумал, паразит! О, Святая Дева Мария! За что ты лишаешь своих дочерей разума? Ведь она же, Каталина, могла сейчас тухнуть под жарким солнцем на пару с этим несчастным ублюдком Дупелем! Полураздетая, непричесанная и обсиженная мерзкими мухами! Господь! А грязные пираты глумились бы над ее беспомощным телом. Не говоря уж о том, что несчастная душа ее попала бы в ад без отпущения грехов! Где-то вдалеке погрохотывал гром, но Каталина его не слышала, занятая своими тягостными мыслями. Чуть позже, когда спесивый Серрано с высоты своего беспроигрышного положения едко и снисходительно высказывал ей свои недовольства – в чем-то обоснованные, надо признать – нахлынул дикий стыд. Ката будто взглянула на себя со стороны. Господь! Как она, добрая католичка, могла выказать столь непотребные манеры?! Ведь, если быть честным, все это действительно выглядело ужасным фарсом! Она еле могла держать лицо, пока выслушивала насмешливые претензии капитана. Хорошо, что половину она не расслышала из-за шума в ушах, а то провалилась бы сквозь землю на том самом месте! А теперь еще, в добавок ко всему, по внутренностям расползался холодок запоздалого страха. Все-таки оказаться на волосок от насилия сильно выбивает почву из-под ног! Когда-то, в далеком детстве, она, маленькая Ката, убежала к морю со своим старшим братом. Там они резвились, играли, бегали наперегонки, собирали раковины. А потом пошли купаться, хотя им было категорически запрещено! Беспечная, взбудораженная весельем Ката уверенно шла по морскому дну, и вдруг дно это резко потерялось под ногами, затягивая беспомощную девчушку в черную бездну, полную жутких морских тварей. Как она спаслась – Каталина не помнит вовсе. И дома, боясь наказания, дети, конечно же, ничего не сказали. Но этот мертвящий страх остался с нею навсегда. И сейчас донья практически всем телом чувствовала ту самую предательскую потерю надежности. Ее уверенность в том, в чем она была до сих пор несокрушимо уверена, ощутимо поколебалась. Даром, что за спиной покачивался в седле Себастьян Пасс, ее вооруженная охрана, проявивший себя в опасном гнезде лиходеев на редкость преданно, что там говорить. Каталину захолонуло позднее раскаяние. Кажется, неугомонный Серрано что-то сегодня съехидничал о том, что именно Бастьен вырвал ее из рук похотливого монстра! Господь Милосердный, так вот оно что! Выходит, это англичанин спас ее честь вчера вечером! Картинки постыдных воспоминаний выплыли из багрового тумана отчетливыми пятнами, заставив донью содрогнуться. А она еще вопила на телохранителя почем зря, дурында идиотская! Сама ведь отправила парня подальше, уверенная в собственной неуязвимости! Вот и поплатилась за свою самонадеянность, глупая гусыня. Хорошо, что англичанин не забывал про свои обязанности и оставался на посту, как бы она в пылу своей дурацкой заносчивости его не размазывала. А чего стоила утренняя попытка верного охранника вступиться за честь хозяйки и даже вызвать на дуэль потерявшего все берега Серрано. На дуэль! Футы-нуты! Словно и вправду Пасс какой-нибудь родовитый кабальеро, а не раб неумытый! И даже очередные насмешки Беркута решительности англичанина не остановили. Каталина вспомнила, как с грацией ягуара парень ринулся душить наглеца, перелетев через стол одним мощным прыжком. Она сроду не ожидала такого чудного проворства от внушительных габаритов телохранителя. Хотя да... англичанин ведь солдат, как он сам говорил, и даже занимался подобными упражнениями там, на водопаде. Еще тогда он удивил хозяйку своей кошачьей ловкостью. Правда, мстительный демарш прохиндея чуть было не стоил им обоим жизни. Опять. Впрочем, с жизнью мог распрощаться теперь, в первую очередь, дерзкий англичанин. Потому что Каталина с ужасом абсолютной беспомощности видела, как на ее взбесившуюся собственность кровожадно обрушилась банда матросов. Головорезы, видимо, прибежали на шум и пытались спасти своего не в меру говорливого предводителя. В пылу праведного азарта мерзавцы чуть было не забили ее ретивого телохранителя до смерти, поливая градом пинков и ударов. Один сгоряча даже схватил святая святых – трость Черного Беркута и дубасил ей, что называется, от души, пока ошалелый от побоев Пасс не выпустил свою полузадушенную жертву. Хорошо, что свои кинжалы матросы почему-то вытащить не решились, наверняка приберегая это развлечение для капитана. Глядя на рвущегося из рук матросни невменяемого Пасса, Каталина вдруг поняла, что Серрано не потерпит столь очевидного для себя унижения, он просто вынужден будет публично наказать нападавшего. Бедняга Дупель вон тому пример. Счет шел буквально на секунды! Мать Селия вовсе не учила ее управлять мужчинами с помощью кокетства. Этот фокус Каталина освоила сама. Наверное, как у всех женщин – умение врожденное... Но зато она учила дочь управлять мужским тщеславием. «Не знаю, в чем тут дело, дочь моя, но запомни: любой мужчина жаждет почитания, – говорила матушка. – Если хочешь чего-нибудь получить от мужа, подари ему взамен сладостный аромат его собственной значимости. Пусть даже ты одна будешь его свитой. Не беда. В этом и состоит жизненная мудрость женщины. И умение помыкать грубой мужской силой. Добрая жена хозяйству научает, а злая от дома отлучает. Будь мудрой – подчинись, согнись, похвали, посади мужчину на его трон, и, в итоге, получишь от него все, чего захочешь». Каталина по молодости фыркала, не понимая, о чем толкует ее чопорная мать. Не лучше ли самой повелевать? Мужчины... они ведь падки совсем на другое! Стоит лишь бровью повести и скривиться недовольно. Тем более, ее представительный во всех отношениях муж был, наоборот, совсем даже не против встать на колени перед женушкой и вожделенно целовать ее стройные ноги. Правда, со временем она убедилась, что матушка права. Стоило только подарить Диего Фернандо какой-нибудь легкий намек, что Каталина им восхищается, в ответ она получала непомерное обожание и множество приятных сюрпризов. Материнская мудрость работала! Милое кокетство и взгляд, полный влюбленного восторга: вскоре новоиспеченная женушка стала безбожно этим пользоваться к удовольствию обоих супругов. Тем более, Кате тут врать не приходилось – она и правда думала, что ее муж самый лучший на свете. А сегодня, когда она, слабая женщина, оказалась одна перед неуправляемой когортой озверевших мужчин, будто что-то чудотворное пришло к ней изнутри – женское чутье, не иначе – осененное тайным вековым знанием. Она сама не поняла, что сподвигло ее публично извинится перед капитаном Серрано. Да, именно извиниться, хотя Каталина вовсе не считала себя до такой степени виноватой. Просто расчетливо сделала реверанс мужскому самолюбию Беркута. Всего лишь. И после... случилось чудо! Все тут же сложилось наилучшим для этой ситуации образом – скверной ситуации, чего там говорить! – так, как донья даже не смела ожидать. Непременного смертника Пасса в ту же секунду отпустили, а сеньоре Гальяно принесли глубочайшие извинения. И даже договор – то, ради чего, собственно, был затеян весь этот опасный вояж в логово к пиратам сквозь джунгли – остался в силе, хотя донья неразумно сделала все, чтобы разрушить свои многодневные усилия к чертям. В итоге, за все эти бесспорные достижения, донье сполна пришлось, чего греха таить, расплатиться оскорбленной гордостью! Поруганной честью, которая до сих пор кусалась возмущенно, не давая хозяйке спокойно жить. И еще этот Пасс!.. Какой-то бесстыжий нахал тут накануне смел попрекать ее за неосмотрительность! Пф-ф-ф!.. Каталина теперь даже не знала, наказывать ей бестолкового паразита, доставившего своей госпоже столько неприятных минут очередным безрассудством, либо хвалить парня за его доблесть. Все же безумец ринулся защищать ее, не щадя живота, словно дикий африканский лев. Эх, давненько за донью никто так самоотверженно не вступался! Интересно, как бедолага себя чувствует сейчас? Досталось все же обормоту порядком. Вон, губа расквашена, на брови глубокая ссадина все еще кровоточит. И волосы, кажется, в крови! Господь! Голову ему пробили, что ли? Хотя... едет, балбесина, плечи расправил, даже не поморщится. Надо же, терпеливый какой. Правда, бледный – жуть! И вид... какой-то хмурый. Виноватый? Точно! Не смотрит совсем в ее сторону. Будто не замечает, что хозяйка оглянулась. – Вам сломить дрын, mi Ama? – телохранитель, наконец, бросил на Каталину настороженный взгляд, и опять потупился. – Дрын? – увлеченная своими мыслями, девушка даже не поняла сначала, что англичанин имеет в виду. – Ну да. Или веток наломать? – Каких еще веток? Тебя что, по голове сильно ударили, Бестиа? Ката, конечно, поняла теперь, что за ветки предлагает ей наломать этот дурында. Но было любопытно, какими еще идеями он, в итоге, разродится. – Ну розог, – упрямо выдохнул англичанин и опять взглянул на хозяйку быстро, сверкнув хмурой синевой. – Вы же эта... еще утром хотели меня побить. А теперь так вообще, наверное. Вон чего я натворил!.. Чуть все дело не испортил. И вас опасности подверг, моя госпожа. Бог ты мой, ну что за горе луковое! Сколько же раскаяния в этом его понуром виде! Голову опустил, взгляд потупил, губы все искусал. Наказание сам выпрашивает, бестолочь! Мало что ли ему всыпали? – Ты сегодня никак мало получил, Бестиа? Еще хочешь? – хмыкнула Каталина, чувствуя, что не может сейчас сердится на этого вселенского разгильдяя. – И с чего вдруг такое самобичевание, друг мой? – Ну просто, я, правда, виноват, mi Ama... – удрученно вздохнул парень. – Мне кажется, вы должны злиться. – Должна, ты прав! – Каталина решила тоже немного покусаться, чтоб не расслаблялся, прохиндей. – Ну вот, можете меня наказать, сеньора, отвести свою душу. Вам станет легче... и мне, кажется, тоже, – Пасс осторожно потрогал языком покалеченную губу. – Знаешь, солнце мое, идея хорошая. Только давай до дому подождем, а то некогда сейчас, сам видишь. – Угу. – И даже не «как скажете, mi Ama»? – Каталина продолжала жестоко глумиться над страдальцем. – Как скажете, mi Ama... – послушно повторил телохранитель. Ох, ну что за милота эта его виноватая покорность – бугая этакого, размером с дубовый буфет! – Ты мне лучше вот что скажи, дорогой друг, что это за подарок, про который Серрано говорил, и почему ты вдруг не мужик, если им не... – по мере того как Каталина говорила, ее вдруг осенило ужасное прозрение, дыхание перехватило, а глаза в результате распахнулись в размер чайных блюдцев. – О, Боже! Ах ты ж, развратник! Прелюбодей мерзкий! Тварища! Будто вторя ее возмущению, ярый раскат грома прогремел где-то совсем близко. Пасс сначала замер в изумлении от такой ее вспышки, потом, осознав, поспешно затараторил, в запале подъезжая ближе: – Каталина! Вернее, госпожа Каталина! Сеньора! Вы не подумайте! У нас с вами ничего не было! И быть не могло! Клянусь! Но Ката почти не слышала телохранителя, по крайне мере, не осознавала в полной мере, что говорит ее растерянный спутник, сраженная внезапным потрясением. – Господь и Великая Матерь Божья! Кажется, я кое-чего вспоминаю! – непристойные видения одно за другим хаотично мерцали в ее памяти, не давая опомниться. – Вот же мерзкий! Ублюдочный! Отвратный негодяй! Чтобы у тебя все причиндалы напрочь отсохли! – Да не трогал я вас! – чуть не во весь голос крикнул парень, видимо, отчаявшись достучаться до взбешенной хозяйки. – Честно! Я хотел только... корсет ослабить, чтобы вы вздохнули, а то мало ли... вам же совсем плохо было! – Да я не про тебя, дурень! – рыкнула Ката ему в ответ, кое-как справляясь с очередной волной едкого стыда. – А ты забудь все, что видел вчера! Ясно тебе, черт?! Тропа здесь расширилась и Себастьян, чуть послав коня вперед, догнал хозяйку. Теперь они ехали буквально стремя в стремя. На удивление, Каталина отчего-то почувствовала себя спокойнее вследствие такого близкого присутствия англичанина. Всем телом она ощутила его надежность, которой ей сейчас определенно не хватало. – Да я уже забыл, mi Ama! – уверил ее тем временем Пасс с видимым облегчением. – Конечно, забыл, вы не подумайте! Просто... это же были не вы, сеньора. Вы сами так не смогли бы! Во всем виновато это бесовское зелье краснокожих дикарей, я знаю! Оно сделало вас одержимой. И этот старый негодяй Серрано вместе со своим дряблым членом! Упс, – Бастьен тут же с притворным раскаянием прикусил губу. – простите за грубость, mi Ama!.. Ляпнул не подумав! – Угу. Тут ты прав. Этот каброн – полный импотент, недостойный ни одной женщины! Но вообще-то я тоже хороша... Басти. Как я могла так вляпаться? – на эмоциях воскликнула Каталина и тут же испуганно замолчала, вспомнив, как в прошлый раз получила от телохранителя выговор в ответ на такую свою вспышку откровенности. Уж лучше бы молчала! И так знает, что она – бестолочь, нечего ей об этом напоминать. Настроение вон и без того испорчено. Сейчас он сказанет еще что-нибудь энтакое... умник хренов! Совсем выбесит! Но Себастьян в этот раз, казалось, смотрел на нее с искренним сочувствием: – Нет... Нет... Что вы, донья! Конечно, вы не виноваты! – с какой-то даже сердечной теплотой проговорил он. – Откуда вы могли знать? Это Серрано повел себя как полный мудак. Он обещал вам безопасность, а сам! Не сдержал слова. Это подло, что тут скажешь! Правильно вы ему все высказали! – Ты правда так думаешь? Но я же вела себя неосмотрительно... – Каталина не удержалась, чтобы не передразнить парня, и в этот момент смотрела на него испытывающе. Интересно, что скажет? Начнет же сейчас лизоблюдить... Фу-у... Но Себастьян вдруг разулыбался, правда только здоровой половинкой рта: – Да, весьма неосмотрительно, донья. Весьма! Не смотрели, что вам сыплют в бокальчик! А вдруг бы слáбящее зелье? Было бы гора-аздо хуже, чем сейчас! Гораздо. Вот помяните мое слово! Однажды надо мной так дружки подшутили. Я как раз на свидание в одной мамзель собирался и... Ой!.. – тут Пасс расширил глаза в немом ужасе, дескать, лишнего сболтнул. – К мамзель, значит? И что за мамзель? – в притворном негодовании сощурила глаза Ката, ощущая при этом всамделишнее желание – с чего бы это, интересно? – отвесить телохранителю крепкий подзатыльник или наладить хлыстом по хребту. Вот кстати, куда подевался ее хлыст? Девчонка-мулатка, которую ей с утра прислали в помощь, так и не смогла его отыскать. – Да там... была одна красотка, mi Ama. Но это было уже давно... вы не подумайте! На самом деле, я так до девицы и не дошел. Вернее, дошел, но тотчас убежал. Потом пришлось физиономию кое-кому подправить, – англичанин горделиво приосанился, но тут же скривился и охнул тихонько. Ага, больно, паразит! Так тебе и надо, кобелина беспутный! – Вот кстати, куда подевался мой хлыст, Пасс? Ты его не видел. Англичанин опасливо – как ей показалось – взглянул на хозяйку, потом усиленно замотал головой: – Не, не, не видел, mi Ama! А что? Он куда-то подевался? Вот беда!.. А, кстати, почему «кстати», донья? И тут новое воспоминание окатило Каталину, будто кипятком: вот она цепляется за опешившего телохранителя, пытаясь его раздеть и... губы его близко, такие желанные до... пронзительной боли в паху! Но паразит вырывается, отнекивается испуганно... И тогда она велит... подать хлыст. Фу ж ты, бред! Донья замерла, буквально приоткрыв рот в неосуществимой попытке вздохнуть: – Бог ты мой! – наконец, выдавила она хрипло. – Я вспомнила сейчас! Я принуждала тебя?!.. Святая Дева Мария! Какой ужас! – Ну почему же ужас, mi Ama? – глазенки мерзавца оживленно заблестели. – Я бы не сказал, что все так ужасно... – Я убью этого поганца Серрано! – не слушая англичанина, прошипела донья. – Правильно, что ты расквасил его гнусную рожу, Бастьен! Хоть так чертов каврон поплатился за свое вероломство! – Правильно?! – казалось, телохранитель по-настоящему удивлен. – Так вы не сердитесь на меня за это, сеньора? – Я? Выходит, нет. Знаешь, наоборот, я хотела сказать тебе... «спасибо». Ты вел себя... достойно! Совсем как настоящий... Внезапный раскат грома с треском порвал небо над их головами и заглушил лучшую часть фразы, так и не позволив Каталине проявить излишнюю чувствительность. Что ж... ладно. Значит, не судьба... – Ну что вы, mi Ama! Не стоит благодарности, – рассеяно проговорил Пасс, рассматривая сквозь кроны деревьев набухшее черными тучами небо. – Это ж моя работа. Но спасибо, что оценили. Каталина с удивлением посмотрела на слугу: этот парень иногда изъяснялся так – причем у него это получалось совершенно естественно, – будто имел за плечами долгий опыт «вращения» в каких-нибудь светских салонах. – Я гхм... хотела спросить, как ты себя чувствуешь, Бастиен? Эти ублюдки так отколошматили тебя. Сильно болит? Англичанин, в свою очередь, взглянул на внезапно подобревшую хозяйку недоуменно и тут же неопределенно дернул плечом: – Да так... Сойдет... – слегка покривился он. – А что у тебя с головой? – А что с ней? – Там кровь. – А это?... – Пасс отмахнулся беспечно и, приподняв шляпу, осторожно потрогал означенное место. – Да нормально... Ссадина просто и шишка. Бо-ольшая! – гордо сообщил он в результате осмотра, продемонстрировав в доказательство свой увесистый кулак. Каталина, неожиданно сама для себя, вздохнула сочувственно: – Можешь немного потерпеть, Бестиа? Сейчас не получится часто останавливаться. У реки отдохнем. – Конечно, mi Ama. Что я ребенок какой? Не понимаю? Да в порядке я, – дернув щекой, упрямо повторил Себастьян, – не берите в голову. Только до реки мы уже вряд ли доедем. Сейчас как ливанет! Может, поищем, где укрыться все же? – Ой, да ладно! Сахарные мы, что ли! Подумаешь, чуть намокнем! – Как скажете, mi Ama. Гром опять шандарахнул где-то совсем близко, аж лошади дернулись и нервно запрядали ушами. Хотя... за свою жизнь животные должны были привыкнуть к тропическим грозам. А следом по джунглям понесся шквал, сдувая ветки, сор, сухие листья прямо на всадников. Потом застучало, зашуршало по листве тревожно, но раскидистые деревья все еще хранили путников под своими плотными кронами, и поэтому оставалось довольно сухо вокруг. – Разрешите пойти пешком, сеньора? – через некоторое время вопросил Пасс – напряженный, словно кол проглотил. – Все равно ведь медленно едем? Видно было, что, бледный до синевы, телохранитель уже не знает, как удобно пристроить свою филейную часть: не иначе, ему туда тростью прилетело! Ай-ай-ай! Бедняга! Что ж, по заслугам! Справедливый Господь все видит! – Иди, конечно, Бастиен. Если тебе так лучше. Дорога опять сузилась и ехать рядом оказалось несподручно. Себастьян, заметно морщась от каждого движения, осторожно слез с лошади и, прихрамывая, пошел следом за грациозной Эстеллой, ведя своего конягу на поводу. Дождь зарядил теперь уже не на шутку, вскоре превратившись в обещанную Серрано стену из воды. Каталина уже пожалела о своем опрометчивом отказе найти убежище. Она промокла до нитки. Плащ, который девушка извлекла из седельной сумки, не выдержал и быстро напитался водой. Сырая одежда противно облепила тело, тянула вниз тяжелым грузом. Хорошо еще мантилью, выезжая, Ката заменила на походную шляпу с широкими полями, но и те уже уныло обвисли от сплошного потока воды, ничуть не спасая. – Вон там пещера, донья, – услышала она голос англичанина, едва перекрывающий шум ливня. – Может, спрячемся все же? А? Навскидку пещера находилась в дюжине ярдов вверх по довольно отвесному склону. Привязав лошадей у тропы, англичанин с легкостью горного козлика поднялся туда и, вернувшись, доложил, что это как раз то, что нужно, чтобы переждать непогоду. – Но... вы сможете, mi Ama? Залезть, я имею в виду? – с сомнением покосился он на ее пышный, насыщенный водой наряд. Каталина, высокомерно хмыкнув, поджала губы, а потом вовсю ругала англичанина – правда, про себя – за эту его дурацкую затею, пока по-обезьяньи цеплялась за корни деревьев и стебли колючих лиан, путаясь в мокрых юбках, а ноги ее в очередной раз предательски соскальзывали со склизких камней. При этом дождь поливал сверху как из ведра. Черт! Черт! Надо было уже ехать дальше – и дьявол с ним! Все равно ведь вымокли до нитки! К чему все эти акробатические антре? Пещера оказалась небольшая, скорее ниша в скале, размером с садовую беседку, с кучей каких-то сопревших веток и листьев, ковром устилавших земляной пол. Поверх натуральной подстилки валялась пара старых циновок. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся, Каталина брезгливо поморщилась. Впрочем, редкие ветви лиан живописно занавешивали довольно широкий проход, создавая колорит уединенного жилища какого-нибудь отшельника. Издалека трудно, наверное, было разглядеть сие прибежище, но Бастиен вот как-то умудрился. Похоже, это укрытие использовали лишь осведомленные путники – либо от дождя, либо для ночлега. На площадке у самого входа темнел потухшими углями очаг, сложенный аккурат под скальным выступом-навесом, чтобы в любую непогоду можно было развести огонь. – Ну как? – горделиво поинтересовался телохранитель, будто он сам скоренько вырубил эту пещеру в скале. – Вам нравится, mi Ama? – с надеждой вопросил он. – Довольно мило, – дипломатично ответила Ката, мысленно закатив глаза. Но не будешь же расстраивать парня: вон как искренне для нее старается. Хотя, действительно, интересное местечко, если бы не грязь и не этот гнилой запах вечной сырости. – Сейчас, погодите. Все будет отлично, принцесса! Принцесса? Это что еще за новости? Бастиен подтащил поближе к очагу одну из циновок и с загадочным видом бывалого факира застелил ее довольно сухим вязаным пледом, извлеченным из заплечного мешка, который, видимо, собрал, порывшись в седельных сумках. Что ж, весьма предусмотрительно! – Не соблаговолите ли присесть покуда, моя добрая госпожа, – проговорил англичанин, со всей галантностью хозяина несуществующего замка подавая девушке руку, правда, предварительно вытерев ладонь о замызганные штаны. – Позвольте поухаживать за вами, прекрасная принцесса. О, что я вижу! На дворе ужасная непогода? Вы промокли? Замерзли? Ну ничего, сейчас мы вас обогреем. Эй, мои верные слуги! Разведите-ка огонь для сей прелестной незнакомки! Да пожарче!.. В мешке, кроме пледа, оказались огниво и промасленный сверток со снедью, которую им сложили в дорогу еще в таверне Черного Беркута. Добрый Серрано приказал позаботиться... От свертка, надо сказать, чертовски аппетитно пахло, хотя кушанье было уже довольно холодное теперь и слегка влажное от дождя. Телохранитель тем временем, с улыбкой поглядывая на утомленную хозяйку, быстро развел огонь из сухих веток, которые были кем-то дальновидно заготовлены и спрятаны тут же, в пещере. – Так делают путешественники: охотники и рыбаки, – пояснил он удивленной донье, нанизывая кусок холодной тушки гуся на тонкую ветку и засовывая ее в огонь. – Потом мы тоже оставим дрова, когда будем уходить. Сейчас... моя принцесса, потерпите! Скоро подадут горячий ланч! Наверняка вы ужасно голодны, красавица. Расскажите-ка лучше, какими-такими нелегкими судьбами вас занесло в наше Затриморское Королевство? – Представьте, мой храбрый паладин, – вспомнив своего любимца Алонсо Кихада с его безумными фантазиями на тему рыцарства, Каталина легко включилась в предложенную англичанином игру и, по-хозяйски расправив вокруг себя отсыревшие юбки, с наслаждением протянула мокрые сапоги к огню, – представьте себе, друг мой, меня тут украл один злобный Чародей! Однажды этот хитрющий колдун обернулся черным коршуном и подло похитил несчастную девицу ночью, прямо из ее спальни, чтобы сделать презренной наложницей в своем мерзопакостном гареме! – О! Да что вы? Это же бесчестно с его стороны! И как же вам удалось спастись в таком разе, моя прекрасная госпожа? – Как удалось? Что ж, это весьма занятная история... Воображение и вправду разыгралось, совсем как у прославленного Дона Кихота, заставив Кату поверить в некий сказочный замок и его вельможного хозяина. А почему бы и нет? На полчаса можно отвлечься от хмурой, сырой реальности, мысленно нарядив своего потрепанного раба в одежды блистательного сеньора. Тем более, этого сеньора парень играет как-то уж очень достоверно. – Дело в том, что... мимо как раз проезжал один доблестный рыцарь на своем белоснежном жеребце. Тот герой, только представьте, сир, бросился на врага, будто самый свирепый лев на свете, и вырвал у чародея его гнусное сердце. Прямо с корнем! – Правда? – очень натурально расширил глаза Бастиен. – Вырвал сердце у страшного колдуна, сеньора? Наверное, этот человек был очень храбрым? – Полагаю, чрезвычайно храбрым, мой паладин, – Ката с завороженным интересом наблюдала, как англичанин ловко переворачивает жаркое в огне. – И весьма благородным, похоже. – И где этот рыцарь, в таком разе? Почему же вы бродите одна в этой чужой стороне? – телохранитель повернулся к ней с по-настоящему заинтригованной физиономией, будто и вправду уверовал в собственную выдумку. Неужели этот балбес тоже читал рыцарские опусы? Да не может быть! – Он исчез, к моему великому сожалению, – пожала плечами Каталина. – Вскочил на коня и... адью! Ускакал, зараза, в неизвестном направлении. Даже имени своего не назвал. Наверное, побоялся, что придется теперь на мне жениться. Себастьян глянул на донью удивленно, потом вдруг рассмеялся над таким ее неожиданным умозаключением. – Да как же он посмел, сеньора! Не захотел жениться на такой невероятной красавице? Разве так бывает? Он, верное, сумасшедший идиот. – Что ж, я его не виню, мой палатин, – Каталина вошла в раж, окончательно вдохновляясь волнительной для нее темой. – Может, у него обет безбрачия? Или еще чего похуже. Знаете... эти странные бродяги-рыцари... ходят по земле туда-сюда, ищут Волшебный Грааль. Совершают всяческие подвиги во славу Любви. А как тебе жениться, так всё. Оне сразу не при делах! – Я бы вам посоветовал не расстраиваться, сеньора, – синие глаза англичанина искрились легкой улыбкой в мерцании костра. – Найдется еще на вашу долю доблестный рыцарь. Не могут же они быть все такие чудики. – Да Бог с ними, с этими дурацкими рыцарями, – капризно надула губки Каталина, потому как двусмысленные речи эти отчего-то ее слегка сконфузили. – Я сегодня дождусь обеда, наконец, монсеньор? Вы, дорогой хозяин, измучили меня своими волшебными запахами. А, надо признаться, я чертовски как голодна! – Непременно-с! Не извольте переживать, – Пасс, все еще загадочно улыбаясь, сорвал большой лопух и протянул на нем донье ароматную гусиную ножку в кукурузной лепешке, сочащуюся растопленным жиром. – Вот и ваш обед, дорогая принцесса! Откушайте же превосходное жаркое из дикого вепря, которого я только сегодня утром заколол на охоте. Вот этими собственными руками! – он продемонстрировал свои испачканные золой и гусиным жирком пальцы. – М-м-м... да. Что ж. Надеюсь, вы не побрезгуете, сеньора? Сожалею, но приборов сегодня предложить не могу. Чистых нет. Э-э-э... кухарка, шельма, загуляла. Недолго думая, Ката ухватила косточку и впилась зубами в сочное мясо. Черт! А есть-то, и правда, ужасно хочется! Ведь она почти ничего не поела утром – от переживаний. – М-м-м... Это божественно, мой друг! – тут же с полным ртом доложила «принцесса» своему польщенному «повару». – Да вы не беспокойтесь особо: руки, полагаю, у всех рыцарей грязные – они же вечно воюют с колдунами, драконами и великанами – не слишком-то это респектабельное времяпрепровождение! – О!.. Благодарю, сеньора, за приятный комплимент о моих скромных заслугах! Я, право, его совсем недостоин, – Себастьян, в свою очередь, с аппетитом вгрызался в оставшийся кусок «вепря», осторожно присев на пятки – от его одежды буквально валил пар, сплетаясь с душистым дымом костра. – Вот интересно, откуда же вы столько знаете про этих самых рыцарей, милая принцесса? – Ну... просто... в свое время я читала много куртуазных романов, мой храбрый паладин, – Ката непринужденно поддерживала светскую беседу, совсем не куртуазно обсасывая косточку. – Вот, например, «Амадиса Гальского» обожаю! Вы же наверняка о нем слышали? Или о доблестном рыцаре Пламенного Меча маэстро Фелисьяно? Правда же это умопомрачительно?! А «Тристан»?! О, Господи, это такая грустная история о несчастной любви... Я все время плачу над этой книгой, – выражение лица англичанина постепенно становилось непроницаемым. – Или вот еще «История Бельяниса Греческого»... Не правда ли, сударь, герои этих романов восхитительны? Это так мило, что мужчины сражаются насмерть во имя своих прекрасных дам! А еще просто чудо, когда эти могучие витязи так безропотно послушны своим избранницам! Скажу вам по секрету, мой паладин, это мечта любой женщины! Ну вот как такое не почитать? Хотя бы в книгах поверишь в эти невиданные сказки! Вы же читали их, мой друг? – Э-э-э... я читал, конечно, сеньора, – «паладин» как-то быстро сник и... усиленно отвел сконфуженный взгляд, – но уже не помню, про что там особо. – Но, вообще-то, – продолжала вдохновенно делиться донья, внимательно посматривая на собеседника, – мой любимый роман – «Дон Кихот Ламанчский» сеньора Сервантеса. Герой там хоть и называет себя рыцарем, но бедняга, представьте, все это себе вообразил, оттого, что сошел с ума. Кстати, это не мешает ему оставаться весьма достойным кабальеро. Он такой смешной и трогательный в своей борьбе за справедливость, а его благородство и честные устремления вызывают уважение. Читать, я вам скажу, монсеньор, одно удовольствие – столько в книге Сервантеса тонкого юмора и всяческой житейской мудрости. Вам непременно стоит это прочесть. Не пожалеете. – Угу... Непременно почитаю, прелестная донья, благодарю, – как можно вежливее ответил «хозяин замка», но в глазах его плескалось легкое смятение, потом он быстро сменил тему. – А как вы смотрите на глоток доброго вина из моих щедрых погребов, милая принцесса? – Благосклонно, сеньор, – хихикнула Каталина, забавляясь этой незамысловатой игрой в благородных рыцарей – теперь она кажется понимала Дона Кихота – которая, на удивление, значительно подняла ее настроение и отвлекла от минувших неурядиц. – Пожалуй, вы правы, стоит испить бокальчик для того, чтобы разогнать кровь. – Могу предложить только прямо из бутылки, моя прелестная госпожа, – англичанин звонко вытащил пробку из походной фляги и осторожно понюхал содержимое, которое тоже наливали в таверне, – моя нерадивая кухарка, ко всему прочему, расхряпала все бокалы. Просто беда! – А ваше вино не отравлено? – резонно насторожилась Каталина, припомнив последние события. – Ну-ка, попробуйте сами! Телохранитель, удовлетворенно хмыкнув, без лишних слов приложился к горлышку, кадык его задергался в такт жадным глоткам. Наконец, парень оторвался с видимым сожалением, утирая губы тыльной стороной ладони. – Как можно, моя госпожа! Разве я способен отравить столь обворожительную незнакомку? Вы за кого меня принимаете? – и он почтительно протянул фляжку Каталине. – Ну, просто тут некоторые, слишком ретивые, подмешивают в вино что не попадя, а ты потом красней за свое поведение! – фыркнула Ката, ощущая, как стыд, терзавший ее душу с утра, стал гораздо мягче из-за всей этой беспечной болтовни с англичанином. – Ваш верный рыцарь всегда на страже, моя госпожа, даже не сомневайтесь! Он вас в обиду не даст! – неожиданно проговорил Пасс, глядя хозяйке прямо в глаза так твердо, что Ката отчего-то вдруг опять смутилась. – О! – чтобы скрыть неловкость, она принялась внимательно разглядывать свои жирные пальцы. – Для начала... мне бы салфетку, мой рыцарь. – Конечно, принцесса. Вот, можете взять, – англичанин пошарил в кармане своего сюртука и вытащил слегка замызганный платок, который очень удачно оказался влажным. – Акх, н-да... весьма куртуазно, сударь! – Ката, решив особо не привередничать, воспользовалась предложенным кусочком ткани. – Благодарю! – потом взяла фляжку и с удовольствием сделала несколько глотков, даже не подумав протереть горлышко после губ Себастьяна. Вино, согревая, побежало по жилам, волшебным образом растворив все неприятности и нелепицы сегодняшнего дня. Вообще-то, было довольно занятно сидеть вот так, в сухом тепле, у огня, когда за пределами «замка» дождь все еще поливал вовсю. Каталина зачарованно глядела на огонь, чувствуя, как мысли ее путаются, а голова, тяжелея, клонится к подстилке. Наконец, укутавшись собственным подсохшим плащом, донья задремала, даже не заметив, как Бастиен заботливо подсунул ей под голову свой свернутый сюртук. Проснулась она, как всегда, после недолгого послеобеденного сна, посвежевшая и относительно бодрая. Рядом потихоньку шаял прощальными всполохами потухающий костерок. Подняв голову от странной подушки, больше напоминавшей жесткий валик, донья привычным жестом взялась подкалывать растрепанные волосы. Правда, намокшая давеча шевелюра так и не успела высохнуть в этой промозглой сырости. «Да уж! Верно, и видок у нее! Хорошо, что никто не видит! Кстати! Вот, интересно? – Ката пошарила взглядом вокруг. – Где телохранитель? Оставил ее одну, паразит? Тоже мне! Кто-то тут собирался стать ей верным рыцарем!» Хотя... Вход явно перегораживала чья-то тень. Каталина обернулась и бросила любопытный взгляд за пределы пещеры. Снаружи посветлело, но по-прежнему оставалось сыро и неуютно. Дождь, все еще шуршал по мокрой блестящей листве, но, кажется, постепенно выдыхался. Так – легкая изморось капель наполняла воздух густым запахом влажной зелени... но скоро и она сойдет на нет. Чуть поодаль от входа обнаружился пропавший Себастьян. Парень зачем-то разделся по пояс и теперь стоял к Каталине спиной, задрав лицо к небу. Казалось, он жадно ловил последние капли дождя своим разгоряченным телом, ажно пар шел от его кожи. Не мудрено, вообще-то: мускулистую спину в нескольких местах избороздили вздувшиеся, почти черные кровоподтеки, обрамленные яркими багровыми разводами. Особенно зверский наискось пересекал лопатку. Телохранитель, поежившись, передернул плечами, и мышцы упруго перекатились под влажной от дождя кожей. Вот это дела! Каталина почувствовала, как сердце трепыхнулось от жалости к избитому парню. Казалось, с чего бы это? Кто он вообще такой? Всего лишь раб, ловкий пройдоха и ловелас, который вечно бесит, умудряясь буквально по каплям выцедить весь мозг своей несчастной хозяйке. Она и сама иногда, что греха таить, с удовольствием прошлась бы хворостиной по его спине и... пониже. Вон, кстати, росчерки от ее собственной крапивной выволочки до сих пор так славно темнеют на смуглой коже. Но что-то произошло за эту пару дней: злорадствовать не получалось. Давно уже никто так беззаветно не вступался в ее защиту. Он оказался таким самоотверженным, этот англичанин, и Каталина где-то глубоко в душе оценила его порыв... Сейчас от вида его «кровавых ран», полученных, что там лукавить, в яростной битве за ее честь, внутри тихонько защемило. Захотелось – нет, правда что ли? – как-то облегчить страдания обормота, может быть даже... приласкать? Вот что за глупости сейчас приходят в ее ошалелую со сна голову, право! Совсем уже размякла от всех этих жутких переживаний. Каталина поднялась и, как завороженная, вышла к телохранителю под дождь, по дороге подобрав с пола брошенную им рубашку. Парень не обернулся отчего-то, лишь ощутимо замер, когда она приблизилась почти вплотную... подняла влажную ткань и, едва касаясь, приложила к горячему синяку на лопатке. Она почувствовала, как англичанин чуть вздрогнул и тихонько сглотнул, повернув голову к тому самому плечу, хотя глаза его оставались закрыты. Каталина это видела. Она постояла, рассматривая живописный ушиб, потом осторожно повела пальцем по вздувшейся коже. Ноздри ее затрепетали, впитывая терпкий мужской запах. Он будоражил, будил неуместные желания... Губы невольно потянулись и невесомо коснулись поврежденной плоти, охлаждая ее болезненный жар... Ката скорее ощутила, чем поняла, как англичанин прошептал севшим голосом: – Госпожа?.. Она очнулась от морока и отпрянула: – Приедем домой, надо будет сказать Лавиньи, чтобы сделал тебе мазь от ушибов, – по-деловому, стараясь не сипеть, проговорила донья. – Одевайся, Бестия, чего ты тут заголился, бесстыдник! Пора ехать, – и, пряча глаза, сунула рубаху растерянному телохранителю в руки. Черт! Что опять на нее нашло? Неужто зелье Беркута все еще действует? Похоже, она совершенно не владеет собой! Фу ты, как стыдно! Путники собрались молча, Каталина закуталась в свой плащ, Бастиен помог хозяйке спуститься с горы, поддерживая за руку, но, кажется, оба они изнемогали от неловкости, потому как старались не встречаться взглядами. Англичанин подсадил сеньору верхом на Эстеллу, а сам снова потопал пешком. Так они в молчании двигались около часа, пока не вышли как раз к тому самому месту, где через неглубокую реку был перекинут широкий дощатый мост. Вернее, должен был быть перекинут – ведь они переходили по нему не далее, как сутки назад. Но – Каталина даже сначала не поняла, что произошло – на месте положенного сооружения ничего не было – то есть абсолютно! – окромя проносившейся мимо мутной бушующей стихии. Еще, подходя к переправе, путники загодя услышали странный шум, который при приближении оказался грохотом бурлящей воды. Вместо тихой приветливой речки их встретил ревущий поток, который мчал желтые взбаламученные воды, сметая все на своем пути. В том числе, к ужасу доньи, он смыл опоры единственного в этих краях надежного моста, по которому можно было перевести лошадей. Сеньора Гальяно, не помня как, спешилась и отчаянно смотрела на эту новую, постигшую ее напасть, до конца еще не веря в реальность происходящего. Дороги назад не было. По крайне мере, на ближайшие пару-тройку дней.