***
– Не волнуйтесь, mi Ama. Мы можем переждать, пока схлынет вода, – склонившись, чуть ли не в самое ухо прокричал ей Бастиен. – Там... в пещере. Или хотите... можем вернуться в бухту Серрано. Хотя... – Ты в своем уме, идиот?! – Каталина аж топнула от возмущения. – Ноги моей не будет в грязном логове этого развратного ублюдка! – Как скажете, mi Ama, – бесцветно пожал плечами англичанин и отвернулся к своей нервно всхрапывающей лошади, успокоительно похлопывая ее по морде. Каталина глянула на закаменевшую спину телохранителя с некоторой долей раскаяния. Обиделся что ли, дуралей? Ой, да ладно! Хотя... с чего она-то вдруг вспылила? Не Пасс же виноват, в самом деле, что мощный ливень заставил горную реку так непредвиденно выйти из берегов. И, в целом, его предложение не лишено смысла... – Возвращаться мы никуда не будем, Бестиа, – на порядок помягче сообщила спутнику Ката, отводя Эстелу подальше от грохочущего потока. – Неизвестно, сколько вообще придется ждать, пока это закончится. Ливень ушел в сторону Центральных гор, а там он вряд ли скоро сойдет на нет. И вообще, нет гарантий, что вслед за этим не случиться еще один – сейчас ведь как раз сезон. Давай-ка лучше поднимемся немного вверх по реке – в паре-тройке миль отсюда, помнится, был подвесной мост. Он переброшен высоко через ущелье, так что вряд ли его тоже смыло. Себастьян с сомнением взглянул в том направлении, куда указывала донья: высокий скалистый берег, загроможденный камнями, хаотично заросший кустами и деревьями, выглядел непроходимым. Брови его осторожно приподнялись, ровно настолько, чтобы, не дай Бог, не вывести хозяйку из себя. Ката могла подтвердить, что опасения англичанина представлялись ей обоснованными. Истинно, она находилась сейчас на грани. – А вы знаете, где начинается дорога на тот мост, mi Ama? Нам все равно придется вернуться, чтобы по ней пройти. – Вот совершенно не знаю! Тропа идет откуда-то из дальних рыбацких поселков – сразу в Санто-Доминго. Но нам та дорога без надобности, Бестиа. Зачем плутать и делать такой гигантский крюк? Мы просто пойдем по этому берегу, а потом вернемся сюда же, но с другой стороны. Так или иначе, но, двигаясь вдоль реки, мы наверняка не пройдем нужный нам мост. По-моему, это ясно! Ну? Чего ты раскис, солдат? У тебя проблемы? – У меня – никаких, mi Ama, – поспешил заверить Пасс, изображая бодрость на лице. – Но как же... лошади? Они по такой чащобе вряд ли пройдут, а у нас ведь даже мачете нет. Каталина раздраженно вздохнула. – Что ж делать, оставим их пока здесь! Как вернемся в усадьбу, отправлю сюда людей. Пусть как-то налаживают переправу. Или что? Может попробуешь сделать мост в одиночку? – Ката ехидно кивнула на бешенную стремнину, несущуюся мимо с головокружительной скоростью. – Нет? Так о чем сейчас спорить? – Я... э-э-э... Так ведь я не спорю, mi Ama! Что вы!.. Ладно... как скажете – идемте искать другой мост. Только... вы уверены, что сами там пройдете? – наконец выпалил Пасс и уставился на донью испуганно, будто ожидая, что его самого сейчас сметет разбушевавшейся стихией. – Этот же вопрос хотелось бы задать тебе, Бестиа! – презрительно фыркнула донья. – Ты-то сам уверен, что в силах там пробраться? Вид у тебя довольно гхм... помятый, сеньор зазнайка. – Я в полном порядке!.. – насупившись, буркнул Себастьян. – Не извольте сомневаться, mi Ama. – Ладно, смотри. А то брошу тебя по дороге, если не дойдешь, – победно хмыкнула донья. – Впрочем, хищных животных на Эспаньоле нет, окромя крокодилов в западных лагунах. Но до них у-очень далеко. Так что выживешь, думаю. – Спасибо, mi Ama, вы чрезвычайно добры... Когда будете меня бросать, не забудьте, что вещички тащить вашей изнеженной милости будет весьма непросто. А ночи в джунглях такие темные... – М? Да никак ты мне угрожаешь, паразит?! Сейчас узнаешь, какая я изнеженная, когда всыплю тебе как следует за твой дерзкий язык! – и Каталина в сердцах треснула раба, потерявшего всякий страх, по плечу. – Ай! Да что вы, донья, я ж просто предупреждаю!.. – Бастиен, предусмотрительно втянувший голову в плечи, тут же ловко увернулся от летевшей в сторону его затылка крепкой затрещины. – Убьете ведь раньше времени! Что будете делать? Не пристало все же такой дико прелестной даме шататься по дремучим лесам без сопровождения дьявольски храброго рыцаря! – Пф-ф... Ну и убью – невелика потеря! Тоже мне храбрец выискался! – цыкнула зубом Ката и неожиданно сама для себя переиначила детскую считалку: – Ночи штормовые темные такие. Как бы наглый балабол сам в штаны не намолол! – передразнила она парня. – Ах-ах-аха... Да вы поэт, донья! – развеселившийся вдруг англичанин благоразумно отскочил от хозяйки подальше. – У какого издателя печатаетесь? Можно прочесть ваше полное собрание сочинений? – Если ты срочно не заткнешься, Бестиа, то следующим моим сочинением, будет эпитафия... на твою могилку, паразит! Надеюсь, ты оценишь!.. – Нет, правда, что ли?! Неужели вы не сочтете за труд, моя госпожа, написать эпитафию на смерть своего недостойного рыцаря? Я польщен. И что это будет за перл, можно узнать? – Господи, прими этого вселенского обормота с таким же невероятным удовольствием, с каким я отправляю его тебе! – О! Да? Вот прямо-таки с удовольствием? И даже ни капельки не пожалеете своего несчастного слугу? Да хоть взаправду убейте, ни за что не поверю в такую вашу жестокосердность, моя добрая госпожа! Продолжая пикироваться таким вот зубастым образом, сеньора Гальяно и ее телохранитель снаряжались тем временем к своему непростому переходу. Пасс быстро отыскал укромную поляну подальше от проезжей дороги, надежно окруженную деревьями и скалистыми выступами, расседлал и ловко стреножил лошадей. «Несомненно, – успокаивала себя Ката, – уже не далее, как завтра, слуги вернуться за ее сокровищем – Золотой Эстелой». Но пока решено было оставить лошадей пастись в этом безопасном месте. Спутанные, окруженные плотными зарослями, на поляне, полной сочной травы, животные не должны были далеко уйти, а хищников здесь, действительно, от начала времен не водилось. Чтобы ее любимица, не дай Господь, не простудилась, Каталина приспособила вместо попоны свой плащ, укутав лошадку как следует. Себастьян между тем перегрузил все необходимое из седельных сумок в заплечный мешок, отцепил моток веревки, притороченный к седлу – мало ли, вдруг пригодится – и перебросил через плечо. Зачем-то зарядил свой пистолет: к счастью, порох, благодаря солдатской выучке англичанина, не отсырел. Ката мысленно поблагодарила Господа, что одела под пышные юбки походные штаны из добротного бархата. Теперь она могла с чистой совестью избавиться от влажной громоздкой ткани, столь неприятно опутавшей ее ноги, и осталась лишь в практичных кюлотах. Подумав немного, донья сняла и удушливый корсет, вздохнув, наконец, полной грудью. Да кто ее, собственно, здесь в лесу увидит? А паразит пусть закроет свои бесстыжие глаза! Впрочем, что там говорить, охламон уже с утра на все это насмотрелся... А идти ей будет не в пример легче. Тем более, теперь, когда паршивец так беспардонно усомнился в ее выносливости, Кате непременно хотелось продемонстрировать обратное и, тем самым, утереть англичанину его заносчивый нос. Тоже мне, задавала выискался... Да она, Ката, если захочет, во многих вещах даст фору любому пижону! Но, через некоторое время их лазания по каменистым кручам и непроходимым дебрям, спесь ее в этом вопросе значительно поутихла. Особенно после того, как Ката пару раз чуть не сорвалась с обрыва в кипящий поток – нога соскользнула с узкого уступа, а лицо ее и плечи вовсю исцарапали ветки и изжалили отвратительные колючки. Посерьезневший Бастиен, не особо интересуясь мнением сеньоры на этот счет, обвязал один конец веревки вокруг ее талии, а другой намотал на кулак – от греха – и шел теперь впереди, по мере возможности раздвигая заросли или, даже, разрезая непроходимую путаницу стеблей своим кинжалом, а так же подавая донье руку в особо неудобных местах. Которых, к слову, оказалось великое множество. Одним словом, Каталина вскоре сильно пожалела, что не вернулась хотя бы в пещеру, как разумно предлагал ей телохранитель, ну или, на крайний случай, в логово к треклятому Серрано. Колени ее дрожали от слабости. Тело, перепачканное с ног до головы липкой грязью, намокшее от дождевой влаги, летевшей с растений холодными водопадами, ко всему прочему, обливалось потом и саднило от мелких ранок. Не говоря уж о рое назойливых насекомых, которые жадно впивались в разгоряченную плоть, доводя донью до исступления. Горло девушки в результате ссохлось от жажды, а в душе поселилась муторная тоска. Хотя Ката себе в этом упрямо не признавалась. Донья боялась даже взглянуть в сторону англичанина, полагая увидеть в его лице злорадство. Что-то типа торжествующе-молчаливого: «Ну я ж вам говорил!» Поэтому она шла, гордо сцепив зубы и уставившись внимательно себе под ноги. К тому же, это казалось жизненно необходимым: того и гляди можно было обо что-то споткнуться, на что-то напороться или на чем-то поскользнуться. Не считая разных гадов в кустах. И ведь не сказать, что Каталина была такая уж изнеженная, как думал про нее этот обормот. Ежедневные прогулки к водопаду с купаниями в ледяной воде, дела поместья, поля, виноградники, которые нужно было часто объезжать, сделали из нее довольно-таки крепкую сеньору. Как она полагала. «А вот поди ж ты!» – пыхтела Ката, преодолевая очередной барьер или скользкий спуск по камням-кореньям. Если бы не ее телохранитель, надо отдать ему должное, она бы давно свалилась где-нибудь без сил, либо утонула в бушующей реке. Спустя время, Каталина все же осмелилась украдкой глянуть на спутника, но кроме хмурой сосредоточенности на перепачканной физиономии, не заметила в лице паршивца ничего предосудительного. И, тем более, обидного для нее, как донья ожидала. На лице Бастиена, вообще, трудно было что-либо прочесть, но можно было сказать одно – парень явно не злорадствовал и даже не сочувствовал. Он просто делал свою работу – спокойно, умело, будто каждый день этим занимался. Бережно страховал свою упрямую хозяйку, тащил на закорках поклажу, да еще, по мере возможностей, прорубался сквозь джунгли с помощью кинжала, либо вообще разрывал колючие плети лиан голыми руками. Хотя... чего тут удивительного? Он же солдат, а они – как Ката себе это представляла – ловкие, закаленные невзгодами бродяги, по определению привыкшие к лишениям. Невелика тогда и заслуга! Наконец, где-то часа через полтора такой их безумной эскапады, когда путники вышли на более-менее свободный от леса участок у небольшой заводи, а Каталина в результате просто валилась с ног, Бастиен вдруг, внимательно посмотрев на распаренную хозяйку, умоляюще проговорил: – Госпожа, позволено ли мне будет отдохнуть? Что-то ноги уже не держат. Простите... Тут пришел черед Каталины язвительно злорадствовать, чего она не преминула сделать: – Ну и кто из нас неженка, рыцарь-шмыцарь хренов? А уж гонору-то было полные штаны! – Я прощу прощения, сеньора. Но если вы против, то не смею настаивать. Я потерплю, – а сам при этом состроил такое несчастное лицо, что Ката только фыркнула презрительно. – Так я и знала, что ты слабак, Бестиа! Ладно уж, отдыхай!.. Только в следующий раз не смей сомневаться в моих способностях, обормотище, – и она без сил рухнула на ближайший валун. Но Бастиен, почему-то не спешил последовать ее примеру. Он, прежде всего, спустился к воде и наполнил флягу, разбавив то вино, которое в ней еще оставалось. – Вот, mi Ama, выпейте, – парень присел возле нее на корточки, протягивая сосуд. – Это укрепит ваши силы, которые, конечно же, нисколько не истратились. Я в этом даже не сомневаюсь! Но все равно не помешает. Впрочем, в глубине глаз паразита – Каталине показалось, нет? – сверкнула легкая ехидца. Но она решила пока не обращать на такие мелочи внимания, потому как вожделенная влага так и просилась в пересохший рот. Прохладная, с терпкой кислинкой, жидкость, действительно, будто влила силы в ее измотанный организм. Ката с трудом оторвалась, чтобы оставить вино своему бравому слуге, но тот великодушно отмахнулся. – Пейте, пейте, сеньора. Я вон... из реки напьюсь. Там, хвала Иисусу, этого добра много. Смерть от жажды нам определенно не грозит. – Точно? – недоверчиво вопросила Ката на такую самоотверженность англичанина – все же вино не в пример живительнее, чем вода – кроме того, у нее опять мелькнуло смутное подозрение, что обормот сейчас относится к ней покровительственно. – Да, абсолютно! Посидите-ка здесь, mi Ama, – вдруг по-хозяйски распорядился он. – Только никуда не уходите! Я скоро!.. Расслабившись от вина, Каталина даже не смогла как следует возмутиться, когда англичанин шустро исчез в девственных зарослях. Правда, сначала Каталина хотела высказать ему во след свое негодование все же, затем вовремя сообразила, что не будет же мужчина всякий раз докладываться женщине, за какой-такой щепетильной надобностью ему приспичило спешно ломануться в кусты. Хотя мог бы и отпроситься повежливей, вообще-то, паразит бесстыжий! Да уж ладно, пусть живет... Она и сама почувствовала необходимость уединиться. Чуть передохнув и подкрепившись остатками вина, Каталина ощутила силы спуститься к заводи. На бережку, предусмотрительно спрятавшись за камнями, она сделала все свои дела, в очередной раз порадовавшись отсутствию громоздких юбок. Потом донья с наслаждением умыла распаренное лицо и почувствовала, как снова засаднило поцарапанную кожу. «Вот черт! Неужели останутся шрамы? Точно у какой-нибудь крестьянки! – подумала Ката, пытаясь рассмотреть в неспокойной от водоворотов поверхности пострадавшие щеку, подбородок и нос: проклятая ветка со всего маху хлестанула по лицу, хорошо, хоть глаз целым остался. – Святая Дева Мария! Дернуло же ее искать приключений в этом чертовом лесу! Но ведь и оставаться на месте тоже нельзя было», – резонно возразила сама себе девушка. Воровато оглянувшись, хотя в округе она явно была одна одинешенька, Каталина распустила ворот сорочки и, стянув ее с плеч по пояс, освежилась холодной водой. В следствие такого омовения донья почувствовала себя несказанно бодрее. Потом она еще немного посидела на прибрежном камне, бездумно любуясь на буйство природы вокруг, освещенное выглянувшим, наконец-то, вечерним светилом. Надежда, воспрянувшая вместе с солнышком, согрела ее душу. Ката вздохнула полной грудью. Хорошо все же! Омытый дождем воздух казался от души напоен свежестью и сладостными соками. Звонкая река, курчавясь пышной пеной и сверкая радостными бликами в унисон с влажной листвой вокруг, несла свои ожившие воды по каменистому перекату. Противоположный, более пологий и пустынный берег чудился вожделенно близко. В другое время – едва ли глубина получалась по колено – речку можно было перейти вброд без особого труда. Но сейчас вода разлилась и выглядела по-настоящему опасно. Не хватало еще так бесславно утонуть! Впрочем, терпение!.. Судя по Каталининым представлениям, мост непременно должен быть уже близко. Достаточно передохнув, Ката сейчас почувствовала себя способной идти далее. Только где же ее горе-злосчастье? Куда этот обормотина запропастился? Уже прошло достаточно времени даже для самого сильного расстройства живота, если оно по какой-либо причине случилось у телохранителя. Но Себастьян пропал. Донья стала теперь уже беспокойно всматриваться вглубь леса. Потом нахлынул настоящий страх. Действительно – Санта Мария, спаси и сохрани! – одной в лесу несладко. И дурные мысли заклубились в голове. И почему она вдруг решила, что неоднократно обиженный ею раб останется вдруг верен своей стервозине-хозяйке? Англичанин ведь так хотел сбежать. А сейчас как раз очень подходящий момент! Никто его не хватится несколько дней, пока донья не вернется в свои владения. Если вернется... Ката с холодком на сердце обвела взором девственные джунгли вокруг, на которые вот-вот должна была спуститься ночь. Как еще англичанин не спихнул ее в реку!.. Хотя... что ему мешало сделать это неоднократно за сегодняшний день? Да и прирезать свою испанскую владычицу, чиркнув дагой по горлу, ему, собственно, ничего не мешало. Но ведь славный ее телохранитель, наоборот, все это время только помогал и спасал! Так что хватит, гадкая твоя натура, придумывать всякий бред и наговаривать на честного парня! Сейчас обормот вернется и все будет хорошо! Подумав так, Каталина ощутила, как настоящее умиротворение разлилось по ее нутру. Лишь некоторое беспокойство продолжало гложить донью – не случилось ли с балбесом чего дурного, все же. С него станется! Нет, надо будет как следует надрать ему уши, как только вернется! Будет знать, как пугать свою несчастную сеньору! Уже вообразив себе, что парень валяется где-то в бедственном положении, например, с переломанной ногой, Ката поднялась, собираясь все-таки пойти искать паршивца, как тут послышался треск ломаемых веток и на поляну сквозь кусты – будто какой медведь – прорвался взъерошенный Бастиен. Каталина с одной стороны выдохнула с облегчением, а с другой – вспыхнула вследствие этого облегчения, словно спичка. – Ты где был, мерзавец! Я уже вся извелась тут!.. – напустилась она на телохранителя и вдруг осеклась, заметив его триумфальный вид. Тут девушка увидела, что в руках Пасс держал свою шляпу, полную каких-то разномастных плодов, а в подоле его выпростанной из штанов рубахи тоже высилась приличная горка. Да и в заплечном мешке, который Бастиен давеча забирал с собой, явно прибавилось весу. – Вот! – лицо англичанина сияло незамутненной радостью. – Я нашел женипс, mi Ama – так этот плод зовется у местного народа – и мамеа. О, эти штуки хоть и невзрачные на вид, но невероятно вкусные, правда! Они похожи на абрикосы. А вот это инжир, чику и бананá. Покушайте, сеньора, подкрепите силы перед дорогой. Вечером я запеку вам хлебный фрукт, – Пасс продемонстрировал плод, размером с хороший кулак, достав его из мешка. – Клянусь, пальчики оближите! Я тут набрал побольше всего, что попалось... И он разложил перед хозяйкой на плоский камень свою добычу с такой гордостью, будто это был сам Священный Грааль. Каталина, живот которой давно уже подводило от голода, особенно после хорошей порции вина, не говоря ни слова, набросилась на неожиданную, но очень необходимую сейчас еду. Донье действительно показалось, что она ничего не едала до сих пор вкуснее этих сочных ароматных плодов. Сладкие, питательные или с легкой кислинкой и приятной освежающей терпкостью... м-м-м... Глаза Каты периодически закатывались от удовольствия. Ну почему дома, за чинным обедом, фрукты никогда не казались ей такими вкусными? Бастиен сидел подле нее на корточках и наблюдал с легкой улыбкой, как хозяйка с необычайным аппетитом поглощает его подношение. Выглядел поросенок при этом очень довольным. Ну что скажешь? Добытчик! – А ты чего не ешь, Басти? – наконец, сообразила она задать вопрос своему телохранителю, когда оторвалась от очередного фрукта: сладкий сок тек по подбородку и донья совершенно по-крестьянски вытерла его рукавом. – Давай, милый мой, без церемоний, лопай быстрее, да нам пора идти! – Ничего, я поел, пока собирал, моя госпожа, – глаза парня чуднó светились двумя сапфирами, когда на них падали косые солнечные лучи. – Вечером поймаем какую-нибудь живность, зажарим ее на костре и устроим пир, прямо как заправские туземные дикари. Да ведь, mi Ama? – и англичанин опять улыбнулся во всю ширь своего большого рта. Каталина поймала себя на мысли, что невольно любуется открытым лицом своего спутника, ласкающим взор приятной гармонией, хотя и довольно покарябанным сейчас, а вместе с тем – гордой посадкой головы, широким разворотом плеч, точеной звездочкой ключиц в распахе рубашки. А ниже... между крепких бедер, ткань штанов волнующе обтянула нечто крупное, выпуклое – мужское. Что там говорить, облик паразита выглядел по-настоящему завораживающе. И эти дерзкие чувственные губы... Вот гад! Просто наваждение какое-то! Донья нервно сглотнула, будто бы в горле застрял кусочек фрукта, и, почувствовав, как по всему телу побежали щекотные мурашки, поспешно отвела застывший взгляд. Нет! Она не сдастся, пусть даже не надеется! Не будет очередной дурехой, павшей под чарами этого мошенника! Ишь, разулыбался, засранец! Да еще так обаятельно!.. Прямо убить охота. – Собирайся и пошли, прохиндей! Нечего лыбиться! Нам еще топать и топать! – сердито проговорила донья вместо тех слов, которые, на самом деле, вертелись у нее на языке, и на которые телохранитель должно быть рассчитывал. Что-то вроде того: «Спасибо, Басти! Ты просто чудо! Не дал мне умереть с голоду!» Но... нечего баловать похвалами всяких там рабов с их и без того раздутым самомнением! Того и гляди на шею сядут! Они и так обязаны стараться вообще-то ради своих умопомрачительно великодушных хозяек! Взгляд телохранителя как-то мгновенно потух. Парень, не говоря более ни слова, собрал в мешок остатки добытых фруктов, взвалил все это на плечо и побрел дальше, буквально таща за собой на веревке вновь привязанную им хозяйку. «А ведь обормотище так, похоже, и не отдохнул, бедолага, – с внезапным прозрением подумала вдруг донья, заново проделывая опостылевшие ей упражнения по скалистым препонам и зарослям. – Сам же прямо-таки умолял меня остановиться, а сам...» Допускать даже в мыслях то, что Пасс, пытаясь о ней позаботится, рыскал по джунглям в поисках для нее же пропитания, Кате почему-то не хотелось. Да все случайно, наверняка! Где-нибудь сидел там под кустиком, прохлаждался в свое удовольствие – подальше от зловредной хозяйки – и вдруг увидел эти фруктики. Вот и собрал. Молодец, конечно – кстати. Но не специально же он их искал! Правда, там, где по определению, кажется, должна находиться совесть, слегка подзуживало, когда Каталина вспоминала разочарованный взгляд англичанина. Или не разочарованный, а обиженный? В общем, погрустневший. Может, ей, конечно, так показалось? Но ведь никто ему не обещал, что будет легко? Ладно, ладно, так и быть, скажет она ему «спасибо»... когда-нибудь позже. Наверняка будет еще время...***
Мост находился в положенном месте. Натянутый над рекой на высоте пары десятков вара, между берегами, заросшими густой растительностью, первое, что он делал, это впечатлял своим неказистым видом. Во глубине узкого ущелья истово шумела вода, которую, кстати, совсем не было видно из-за тех же кустов и деревьев, пышные кроны некоторых доходили прямо до уровня этого на редкость сомнительного сооружения. «Только сумасшедший вконец либо потерявший надежду убежать от смертельной опасности осмелится по этому пройти», – подумала Каталина, с ужасом приговоренного разглядывая хлипкое, ненадежное до чертиков творение какого-то косорукого бездельника. Узкие то ли палки, то ли доски, крепленные поперек на двух полусгнивших канатах, выглядели откровенно трухлявыми вехами на пути через сей Рубикон. Еще две истлевших веревки по бокам с услужливым нахальством выдавали себя за перила. «Мама!» – сказала про себя Ката, осторожно заглядывая в ущелье с головокружительной высоты. Уж что-что, но такой вопиющей подлости от столь важного сейчас места донья точно не ожидала. Что теперь делать? – ни единой идеи также не обнаруживалось в ее голове. Но ведь – Господь и все Его Архангелы! – не идти же назад?! Ката мельком глянула на притихшего телохранителя, который – ей показалось, нет? – слегка побледнел, но возражать, по всей видимости, не осмеливался. А что он мог тут возразить? Все равно это был единственный их шанс попасть домой, в Райскую Гавань, если не сегодня, то завтра к обеду, не дожидаясь в неизвестности, покуда схлынет вода. Тем более, не проделывать же весь этот изнурительный путь в обратном направлении? Нет, нет и нет! Только не назад! Это было сродни отступлению. А отступать Каталина терпеть не могла. – Ладно, – наконец, проговорила донья уверенно, хотя голос ее при этом нервно подрагивал. – Так как у нас, хвала Иисусу, есть веревка, я пойду по мосту, а ты меня будешь страховать, Бестиа. Если это чудо инженерной мысли оборвется, ты ведь сможешь меня вытащить? Надеюсь... – с сомнением буркнула Ката себе под нос и решительно направилась к шаткой переправе. Но не успела она ступить на первую досточку, как англичанин преградил ей путь. – Послушайте, mi Ama, я, конечно, собираюсь вас страховать, не сомневайтесь. Но если эта шняга оборвется, а вы будете уже далеко от меня, то вы все равно расшибетесь. Так что лучше я сначала сам пройду по этому дьявольскому мосту, закреплю нашу веревку на том берегу, а вы уж, цепляясь за нее, переберетесь. Всё не так опасно получится.