В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

Жаркое пламя отплясывает зыбкими всполохами, побуждая Генри осоловело пялится на вечный как мир, зажигательный танец. Тепло благостно разливается по телу, размягчая члены, напитывая каждую жилку живительным покоем. Поленья уютно потрескивают, изредка подбрасывая в бархатную тьму тропической ночи чарующие снопики искр. Там, за границей золотого сияния сгустилась первобытная тьма, наполненная тревожными шорохами, скрипами, неведомыми тварями, а здесь, в кругу теплого света, обитает дремотное спокойствие. Что ж... день сегодня выдался по-настоящему сумасшедший – сродни метаниям шалого корабля, которого болтает безбожно по крутым волнам: то возносит на острый гребень, заставляя парить в небесах, а то вновь толкает в темную пропасть. И такой длинный, будто тянется целую неделю. Тейлор уж даже и не помнит, с чего он, собственно, начался. Ах, да... Вытянув ноги к самому огню, Каталина задумчиво сидит напротив. Язычки пламени весело трепещут в отрешенном взгляде девушки. Умиротворяющее мерцание огня делает ее такой загадочной и, в то же время, такой... доступной. Может, это самообман. Но Генри сейчас как никогда мечтает обмануться. Сегодня днем, когда Тейлор, изнемогая, вышел под дождь, чтобы хоть немного остудить ноющее на все лады тело, ему почудилось, нет?.. Теплое дыхание и легкий, почти невесомый поцелуй: успокаивающий и немного щекотный... Туда, в лопатку – где ломило на тот момент сильнее всего. Или... все же... это было лишь прикосновение чуткого пальца? Да, Господь, не все ли равно! Близость испанки казалась настолько волнующей, что Генри закрыл глаза, не веря ощущениям, боясь надеяться. И... желая бесконечно чувствовать затрепетавшим нутром сладость этого нежданного чуда. Не забыть, не растерять. Запечатлеть сей невероятный миг до скончания веков. А там... гори все огнем! В тот момент Тейлор готов был благословить Серрано и его приспешников! Если б не они, лейтенант вряд ли смог надеяться когда-нибудь впечатлить свою хозяйку настолько, чтобы та удостоила собственного раба таких благосклонных порывов. А эти рыцарские посиделки в пещере хоть и походили на совершеннейшую нелепость, но нелепость эта показалась Тейлору томительно прекрасной. На манер внезапности грома, который в тот момент периодически раскалывал грозовое небо, лейтенант вдруг осознал, что еще каких-нибудь несколько месяцев назад все действительно могло бы произойти на самом деле. Эти учтивые беседы на равных и церемонная трапеза... в его родительском доме на Кинг-стрит! Или... может, даже где-нибудь в собственной роскошной квартире, если б он, Генри, умудрился этой проблемой озадачиться. Одна беда, Каталину он бы тогда не встретил! Как и не получил бы ее драгоценного внимания сегодня без подлых интриг этого ушлого прохвоста Серрано. C'est la vie? И пусть ценой его, Тейлора, безбашенной эскапады в таверне Беркута оказались зверские побои. Ладно, переживет, не впервой! Зато его так нежно поблагодарили. Ведь это была благодарность? Или все же... жалость? Генри почему-то не хотелось об этом размышлять. Но теперь – в результате – руки получалось поднимать довольно мучительно, как и ворочать головой. И это, заметьте, на фоне дурацкой, никак не желающей стихать боли в заднице, которая донимала его с каждым днем все сильней. Будто кинжал всадили и заставили с ним ходить. Генри периодически пробовал дотронуться, потереть, чтобы как-то утихомирить пульсирующую хренотень, но получал только новый всплеск. Иногда, прям, хоть на скалы лезь и волком вой, честное слово! Как умел, лейтенант пытался отрешаться от донимавшей его хворобы, честно стараясь занимать себя делом. Тем более этих дел сразу навалилось целый воз, когда внезапно обнаружилось, что путники напрочь отрезаны от знакомой дороги назад, и в поместье «Райская Гавань» легкого пути у них нет. Сначала Тейлор опасался, что опрометчивое решение Каталины продираться сквозь джунгли кончится самое малое их бесславным возвращением аккурат в то же самое место – к разрушенному мосту. Причем, если не покалеченными, то по меньшей мере изможденными вконец. И готовился выслушать столько стонов, истерик и сварливых попреков, сколько, по его многолетнему опыту, могли выдать лишь хорошенькие взбалмошные женщины, когда на них обрушиваются какие-нибудь великие испытания. Например, вдруг ломается чертов каблук, либо ветер слегка распушит изысканную куафюру. В общем, непременно жди беды. Но его удивительная хозяйка, стиснув зубы, будто гордый новобранец, за всю дорогу практически не издала ни звука, даже когда чуть не свалилась с обрыва в бурлящий поток. Испуганному Тейлору пришлось, не мешкая, привязать девушку за талию. Может, донья и осталась не слишком довольна таким самоуправством телохранителя, но опять же промолчала, лишь сверкнув в сторону Генри хмурым взглядом. Похоже, вспомнила их уговор слушаться в опасных ситуациях? Ну что за лапочка, право! И главное, она вроде как ни за что не собиралась останавливаться на отдых, хотя Тейлор видел: его упрямая подопечная совсем выбилась из сил – пошатывалась, спотыкалась на каждом шагу. Генри буквально приходилось волочить ее на своей веревке. В чем было дело, лейтенант догадывался подспудно – сам бывал в подобной ситуации не раз! К примеру, в детстве юный «графёныш» до колик боялся насмешек мальчишеских задир, либо позже, уже будучи корнетом, он резонно опасался презрительных ухмылок от бывалых солдат собственной роты. В ту пору, чтобы его не заподозрили в мягкотелости, Тейлор готов был горы свернуть. И тогда Генри великодушно подставил девушке плечо. Попросил о привале. Черт с ним, пусть уж это он будет выглядеть слабаком, но бедняжка хотя бы отдохнет. А после ожидаемо выслушал в свой адрес поток ядовитых колкостей, но почему-то они его не особо тронули. Хотя... нет, наверное, положа руку на сердце, поддевки задели своей несправедливостью, но Тейлор решил внимания не обращать. Ладно уж... сеньора просто устала. Да и все равно это неправда! Чего обижаться?.. Следом пришла в голову дельная мысль о том, что когда-то Генри собирал в лесу, рядом с рабским поселком, кучу вкусных и питательных плодов, которые всегда так приятно разбавляли его скудный паек. Местные тогда показали доброжелательному новичку, что можно есть, а что нельзя. И сейчас эти знания пригодились очень даже кстати. Тейлор более получаса ползал по окрестным зарослям, деревьям и кустам, чертыхаясь на все лады от той же ломоты в побитом теле, которая никуда не девалась, надо отметить. Может, ощущалась чуть спокойнее оттого, что лейтенант, как говорится, расходился. И настоящей наградой Тейлору за все его труды стал жадный взор, которым Каталина удостоила выложенную перед ней «пищу богов», а после – то наслаждение с которым девушка поедала дары, кажется, напрочь забыв про всяческие приличные манеры. Сок спешно поглощаемых ею фруктов бесцеремонно вымазал и без того прельстительные губки, возбуждая неодолимое желание его слизнуть. Вдобавок свежий нектар брызгал на обрамленную широким воротом сорочки верхнюю часть груди, обнаженную достаточно, чтобы Тейлор мог любоваться тонкой белоснежной кожей в густых сладких каплях. Лейтенант плотоядно сглотнул, но девушка этого, похоже, не заметила, в очередной раз закатывая от вожделения глаза. Увы, – Тейлор безнадежно закусил губу – это страстное вожделение касалось лишь плодов. Но оно неизбежно приоткрывало завесу на ту истинную Каталину, которая умело пряталась под маской благовоспитанной сеньоры. Тейлор не раз уже имел возможность лицезреть ее такую – настоящую. Он знал ее, ощущал ее силу, опасался ее и, в то же время, сам вожделел ощутить в полной мере этот скрытый от посторонних, порывистый огонь. Генри чувствовал, как у него горят собственные глаза в тот момент, когда он с вопиющей откровенностью разглядывает свою госпожу, но ничего не мог с этим поделать. Каталина, вдруг как-то странно зыркнула на Тейлора и велела собираться, одним своим раздосадованным тоном поставив «зарвавшегося» слугу на место. Словно ушат холодной воды вылила, честное слово, но зато вовремя – не позволила ему выйти за границы бесстыжих фантазий. И так уже Тейлор, если разобраться, на хорошую выволочку прегрешений насобирал. Крапивы-то ему, видимо, не прохватило, идиоту озабоченному. Лейтенант, признавая обоснованность претензий хозяйки, поспешно засунул свои непристойные порывы подальше и махом собрался. Действительно, день близился к вечеру, а им еще этот долбаный мост как-то найти нужно! Если его тоже не унесло...

***

Да вот лучше бы унесло! Когда лейтенант увидел этот монумент человеческому раздолбайству, он просто не смог нормально вздохнуть, а ноги его ощутимо ослабли. Да почему все это случается именно с ним?! Можно узнать? Ах да, он помнит, что нарушил табу... Тереза! И даже крапива не стала чертовым искуплением. Получите и распишитесь! Отключив барахтающееся сознание и пытаясь представлять, что он ходит по крепкому настилу в паре ярдов над землей, Генри каким-то образом совершил этот беспримерный подвиг все же – переправил себя и Каталину через головокружительный провал, результатом чего стали его дрожащие колени, трясущиеся руки и онемевшие насмерть губы. А ведь надо еще было делать чертов вид, что он просто в великой радости ото всех этих горных приключений. Увлеченный своими «милыми» ощущениями, Генри, как водится, почти не обратил внимания на состояние госпожи, которая, судя по тому, как подрагивало ее тело и заплетался язык, также была от всего этого акробатства не в восторге. Тейлор пришел в себя только тогда, когда донья зарычала на него, наговорила обидных слов, кажется, в ответ на какую-то дурацкую браваду лейтенанта. Ах да, он ведь в тайне мечтал о том, чтобы благополучно лишиться жизни, решив этим все свои проблемы. Вернее, как раз-таки не решая никаких проблем. И это его малодушное намерение в такой неподходящий момент нечайно вырвалась наружу. Мать же твою растак! Ужасно глупо! Впрочем, если уж совсем честно, не хотелось бы ему, Генри, полететь с высоты. Совсем не хотелось. Может, разве что помереть в результате какой-нибудь дуэли... Эх, если б только она подвернулась! Но слова Каталины о том, что он, Тейлор, всего лишь гребаное имущество, неожиданно больно ранили. И чего он, болван, собственно, так старается, буквально из кожи вон лезет ради этой заносчивой девицы?​​​​​​​ Раб. Знай свое место и не отсвечивай! Все равно этого никто никогда не оценит. Ведь такой, как он, просто по определению ДОЛЖЕН все это делать. И нечего тут пестовать свои тщеславные фантазии, ничтожество! В очередной раз бросив возмущенный взгляд на хозяйку, Генри вдруг заметил, что Каталина выглядит по-настоящему подавленной. Устала, похоже... И наверняка хочет кушать, бедняга. Еще бы! Даже он, закаленный тяжким трудом мужчина, порядком измучен. А она – девушка! Ей ведь, поди-ка, совсем не сладко, а он тут презренно трясет своими жалкими обидами. Вот уж, действительно, кто-то ведет себя как самый распоследний лакей! Отрешившись, наконец, от своих мелочных переживаний, лейтенант поторопился исправить неловкую ситуацию, протянув девушке флягу и немного фруктов – пусть подкрепит силы. Неизвестно, сколько им еще шагать. Дорога, кстати, на этом берегу оказалась гораздо легче. Можно было идти, просто волоча усталые ноги по проторенной тропе. Без лишних утомительных телодвижений. Каталина, видимо, все еще злилась на него, даже отказалась от помощи, когда переходила через ручей, и в результате чуть не свалилась в воду, упрямица. Но Генри, ощутив внутри совсем уж оборзевших бесенят, – от крайней усталости, не иначе, а также в порядке извинения – мигом подхватил сеньору на руки, сам не ожидая от себя такой наглости. Де жа вю! Генри помнил это чудное ощущение полного обладания своим живым сокровищем еще с того незабвенного дня, когда нес драгоценную ношу к водопаду – «Слезы Нимфы», кажется. И сейчас он готов был терпеть ради этого сладостного мига все сопутствующие неудобства. Правда, через десяток ярдов лейтенант понял, что в данном случае погорячился. В этот раз он был избит с головы до ног, изможден тяжелой дорогой и все еще выхолощен диким страхом в результате перехода по мосту. Окромя всего прочего, Тейлор тащил на себе фунтов двадцать всяческой поклажи, включая остатки плодов, которые собирался подать на ужин. А через плечо – моток гребаной веревки, в надежде, что вдруг пригодится. В общем, если бы Генри был ослом, а не влюбленным идиотом, то наверняка забунтовал бы от такого непосильного бремени. Но теперь, хотя тело его и возмущалось законно – по праву потерпевшего – его очумелая от счастья душа умоляла дать ей возможность пронести свой неожиданный приз еще хотя бы шажок... еще немного... до того поворота... ну ладно, до следующего дерева!.. Ведь девушка так доверчиво льнула к его плечу, так крепко обхватила его шею и, к тому же, вовсю источала будоражащие женские ароматы, что, действительно, только полный осел не воспользовался бы такой удивительной удачей. В результате Генри наверняка благополучно дошел бы до ручки и уже через пару шагов бесславно свалился бы от слабости и головокружения, если б не увидел краем глаза какое-то шевеление в траве. Инстинкт заядлого охотника взыграл в тот же миг и рассудил на редкость здраво, что он, Тейлор, заслужит больше благосклонности своей сеньоры, ежели добудет ей к ужину дичь, чем если будет далее продолжать героически вкалывать вьючным животным, которое, кстати, буквально через пару шагов рискует оказаться павшим. Правда, где-то в далеком уголке сознания у лейтенанта возникли справедливые сомнения в том, что после всех перипетий, которые с ним сегодня произошли, его рука окажется достаточно тверда, а глаз меток для того предприятия, которое он собирается осуществить. А, именно, – сбить камнем кролика буквально на ходу. Да ладно! Не может быть! Вероятность была мизерная, лейтенант это понимал. Но когда его, Тейлора, останавливали мизерные шансы? Тем более, если такая изумительная во всех отношениях сеньора смотрит на своего доблестного воина с надеждой. В ее честь Генри поставил абсолютно всё на последнюю карту и... – нет, правда что ли?! – не проиграл! Наверное, это была Божья награда за все его прошлые муки. Хвала доброму Иисусу! Боже! Какая же его распирала гордость, когда Генри смог сложить добычу к ее ногам! Ногам своей женщины! Пусть всего лишь на короткий миг, но он почувствовал этот триумф. Торжество охотника, которое ощущалось сродни чему-то варварскому, дикому, первозданному. Настоящему. Генри видел, как загорелись восхищеньем глаза его доньи и, забыв про все свои невзгоды, готов был тут же умереть от счастья. Даже сейчас, спустя пару часов, лейтенант все еще ощущал себя напитанным этой эйфорией, которая целебным бальзамом разливалась в душе, залечивая гордость, основательно поруганную всем его неприглядным положением. А уж когда Каталина вызвалась помочь, и, особенно, это ее покладистое «как скажешь, Бестиа» внезапно поставило на место весь его перевернутый вверх тормашками мир. Он вновь ощутил себя мужчиной, а не чертовым убожеством – жалкой тряпкой под чьими-то грязными ногами. И Тейлор вдруг понял с удивлением, что будь его воля, он навеки остался бы в этом лесу. Вместе со своей принцессой. Генри украдкой посматривал на умиротворенную спутницу: «Вот интересно, согласилась бы она с ним остаться?» Конечно, лейтенант прекрасно отдавал себе отчет, что все это глупые фантазии, но, дьявол забери, как же приятно помечтать!.. Хотя бы сейчас, на эти несколько часов, вдали от проклятой цивилизации, он может стать для Каталины не просто убогим рабом, а... кем? Да просто мужчиной, готовым умереть за свою женщину. Достаточно? Донья, словно прочитав его мысли, вдруг посмотрела на телохранителя сквозь летучее пламя и... мягко улыбнулась. Едва заметно – одним лишь уголком губ. Надо же! Что за потрясающая женщина! Его отважная принце... Впрочем, назвать ее «принцессой» сейчас язык не поворачивается. Принцессы из той парочки романов, которые ему до сих пор удалось прочитать, представлялись Генри скучными, хрупкими, беспомощными созданиями. А Каталина... Во-первых, она вовсе не хрупкая. Невысокая, изящная, грациозная – да, но аппетитное тело испанки казалось щедро напитано жизненными соками, словно у гладкой ядреной кобылки. От нее так и веяло собственной природной силой. И беспомощной ее тоже никак не назовешь. Разве могла бы какая-нибудь холеная принцесса так стоически лазать по горным кручам, а потом, практически не дрогнув ни единой бровью, храбро перейти через чертову пропасть. А уж скука и Каталина, как Генри мог уже не раз убедиться, вещи, простите, совершенно несовместимые! Вот, к примеру – лейтенант был в этом месте абсолютно сражен наповал – его «принцесса» в два счета развела костер из мокрых прутьев, да еще и кролика так мастерски разделала. Тейлор, размышляя об этаких парадоксах, между делом принялся нанизывать на веточки аккуратные кусочки с жирком – в самый раз какие нужно для жаркого. Правда, в результате всей этой готовки Каталина, кажется, порезала пальчик и почему-то даже не попросила Генри помочь! Молча перевязала сама и никаких тебе охов. Даже как-то обидно, что не посчитала его способным!.. А уж он, Тейлор, бы полечил! Утешил!.. Перецеловал бы с великим удовольствием все ее ранки и... милые пальчики, а так же... белые нежные ручки, которые сегодня так пострадали. Так что, выходит, его сеньора на поверку оказалась вовсе не пустая белоручка, как он себе давеча вообразил! Тейлор никогда б не подумал, что под изысканным флёром принцессы скрывается такая завидная хозяйская сноровка, а также упрямый мальчишеский азарт. И ведь находит же в себе силы улыбаться после всего. Право, что за отчаянная барышня! – А вы отчаянная! – не скрывая восхищения, высказал свое мнение лейтенант, и это был честный комплимент – от души. Взгляд Каталины сверкнул удивлением, а потом в нем отразилось неподдельное удовольствие и даже благодарность. Донья, видимо от усталости, выглядела сейчас столь добродушной, что он, Тейлор, вдруг проникся к ней доверием и не постеснялся поведать свои страхи и... вкупе к ним ту постыдную историю из далекого детства, которую до сего дня не имел мужества рассказывать никому. Каталина, конечно, посмеивалась над таким его злоключением, но почему-то Тейлору не было обидно, может, оттого, что глаза доньи горели как-то подозрительно заинтересовано. И, кажется, с искренним сочувствием... Генри тотчас ощутил в результате столь небывалой интимности, как томительно затрепетала его плоть. О, Христос! Вот чего ему, паразиту ненасытному, снова неймется! Ладно, хватит душещипательных разговоров! Все готово, кажется. Пора приниматься за еду. Таким вот незамысловатым образом, лейтенант поспешил прервать опасные беседы, от которых у него напрочь сносило всяческий здравый смысл. Он ведь должен прекрасно понимать, что ничего ему не светит, идиоту! И не может светить. В лучшем случае – в шалаше, в ногах госпожи покараулит, чтобы вход перегородить от непрошеных гостей. А в худшем – прямо у костра посидит. Его обязанности телохранителя никто не отменял! Генри поднял глаза на Каталину, чтобы спросить, какой кусочек кролика она предпочитает, и внезапно увидел, как меняется лицо девушки с благостно расслабленного до безмерно потрясенного. Глаза испанки наполнились таким ужасом, будто она увидела саму Cмерть. Не тратя времени на разговоры, лейтенант выхватил оружие и, подскакивая, развернулся в прыжке, чтобы оказался лицом к лицу с десятком жутких оборванцев, абсолютно темной наружности и, похоже, такими же черными изнутри, судя по их тяжелым пустым взглядам. Мужчины стояли по краю поляны и внимательно смотрели на Генри. Не раздумывая, Тейлор взвел курок и решительно нацелил пистолет в лоб ближайшему пришельцу, мечтая только об одном, чтобы Каталина каким-то образом догадалась убраться подальше в лес.