В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Генри проснулся от того, что мозг его выносил истошный визг. Навязчивый, беспардонный. Да что ж такое-то! Никакой тебе проклятой чуткости к его законному отдыху на чертовой службе! Лейтенант раздраженно втянул в себя воздух и попробовал приглушить пронзительные трели подушкой, которую с тяжким стоном пришлепнул к голове. Да где там! – Матушка! Помогите! Больно! Иисус! Не надо!!! – непрерывно верещали где-то совсем рядом. Ой, Господь! Что происходит?! Будто поросенка режут, ей Богу! Тейлор отринул от себя тщетную попытку снова благостно уснуть и попытался уразуметь, что ж такое, вообще, творится. Не каждый день тебя выдергивают из доброго мертвецкого сна столь безжалостно. Спросонья ему показалось, что кричали прямо тут, в его комнате – отчаянно, громко. Несколько мгновений лейтенант хлопал сонными глазами, старательно озираясь, потом сообразил, что это надрываются за стенкой все же – в спальной самой Каталины. А вопли разносились такие, что, Генри казалось, будто вмиг ему всю кожу сострогали. Бр-р-р! – Какого черта, мерзавка! – поверх всего грохотал суровый рык, так похожий на голос сеньоры Гальяно. – Ты почему меня не разбудила, тварь хитрожопая! Ко всему прочему надо отметить, что в промежутках между криками лейтенант различал характерный свист и смачные шлепки, явно по человечьему телу – в этот момент градус диких воплей как раз синхронно повышался. Плохо когда после глубокого сна совершенно теряешь всякие связи с реальностью и приходится заново наводить мосты. А тут Тейлор даже берега потерял. – Я больше не буду! – захлебывался бессвязный вой, по которому Генри с трудом распознал свою ретивую супротивницу Розетту. – Простите! Ой, Святая Матрона! Не убивайте! Какого дьявола происходит! Служанку так жестоко секут за то, что она всего лишь сеньору не разбудила? Полный вздор! Каталина не может... Или может? Настроение с утра, похоже, у доньи не заладилось. Дьявол! Чем ему, Тейлору, это грозит, скажите? За долгие годы офицерской службы лейтенант, конечно, привык, что его общее благосостояние зависит от расположения начальства, но ведь, к чертям, не до такой же степени! Из-за нервов Генри почувствовал, как едко забурлило в животе. От голода, не иначе. Тем более, где-то поблизости благоухало чертовски аппетитно. А еще... дьявольски хотелось пить! Тейлор сглотнул и бросил взгляд на прикроватный столик, где обычно стоял лишь одинокий жбанчик с водой. Ну или, на крайний момент, с элем. Но тут... О! Ого! Подарок небес, не иначе! Хлеб, ветчина, сыр!.. Что может быть лучше! Да еще и молоко – правда, меньше половины кувшина. Кто-то, вероятно, принес сюда эту вкуснятину, пока он беспробудно дрых, сраженный адской усталостью. Хотя... лейтенант смутно припомнил, что ночью – дежавю! – он уже просыпался вот так, в голодных муках, и, кажется, жевал в полусне запашистый кусок хлеба, запивая этим вот самым молоком. Да, точно! А потом, немного насытившись, кое-как заставил себя раздеться все же и, полумертвый, завалился обратно в кровать. Надо же! Совершенно вылетело из головы! – Ну погоди у меня, тварь мерзкая! – за стенкой принялись наяривать с удвоенной силой, заставив бедную служанку буквально захлебнуться криком. – Я тебе покажу, как козни строить! Дрянь! Я тебе покажу, как меня дурить! Лейтенант в тревожной прострации скоренько заглотил остатки молока, а потом, не замечая вкуса, принялся жадно пихать в себя еду, запивая чистой водой. Одновременно, он старался отрешится от того бедлама, что происходил в соседней комнате. – Вы же сами! – голосила тем временем камеристка. – Сами вчера запретили вас будить! Ой, мамочки! Помоги-и-ите! – Ты идиотка?!! Или прикидываешься?!! – раскатисто бушевала донья. – Не понимаешь, что можно, а что нельзя?! Вот на жопу свою хитрую неделю не сядешь, так сразу все поймешь! Поганка тупая! – Ай-Ай! Сеньора! Простите-пощадите! – причитала не переставая несчастная Розетта, вибрируя голосом в такт хлестким ударам. – Я буду!.. Буду!.. Я не хотела!.. Тут до Тейлора, наконец, дошло, что значит сие представление. Нет, правда что ли? Виной всей этой нещадной взбучки он сам?! Вот же гребаный компот! Тейлора слегка замутило, и даже такая вкусная ветчина встала колом в его желудке, когда он разом вспомнил свою вчерашнюю беспомощность, гиблую безнадежность и... надсадный страх, с которыми он так безуспешно боролся полночи. А потом блеснувшую надежду в тот момент, когда камеристка обещала ему помочь, но... не захотела! Гадючка вредная! Оставила его в беде, когда он просил помощи! Обрекла на мучения. Вот и поделом ей! Но, правда, как же Каталина – ой, то есть сеньора Гальяно – об этом узнала? Он что? Ей как-то проговорился? Не может этого быть! Хотя... вчера он, Генри, определенно, был не в себе. Может, дуреха сама ляпнула по глупости? – Миленькая! Сеньора! Я вас вчера будила! Правда! Но вы не проснулись! – паршивка, похоже, собирала все, что приходило ей в голову, лишь бы остановить болезненную выволочку. – Ой, я не винова-а-ата! – Врешь! Мерзавка! Лгунья! – ярилась Каталина, но порку, кажется, прекратила, судя по тому, что методичный свист прутьев, наконец, утих, хвала Иисусу. – Ой, матушка! Не вру! Не вру! Могу крест поцеловать, коли не верите! – истерично всхлипывала Рози, но уже, вроде как, более вменяемо. – Дрянь! Гляди у меня! Еще одна такая выходка и окажешься на улице! – Матушка-сеньора! Клянусь, я не хотела!.. И голоса в соседней комнате превратились в равномерный гул, отдельных слов из которого уже было не различить, как Генри не пытался прислушиваться. Он механически дожевал последний кусок и откинулся на кровать, намереваясь еще немного вздремнуть, раз уж грандиозное побоище за стеной закончилась. Кстати, наступившая тишина после этакой встряски приятно убаюкивала. Но недолго лейтенанту дали наслаждаться покоем: через некоторое время он услышал, как в его дверь робко скребутся. – Чего надо? – недовольно мыркнул он, снова выныривая из сладостной дремы. И, главное, кому? Приподняв тяжелую голову, Генри мог наблюдать, как в приоткрывшуюся дверь проскользнула чертовка-Розетта. Зареванная и какая-то непривычно смиренная. Ну еще бы! Интересно, кто после такой зверской вздрючки будет радостно скакать? Под внимательным взглядом Тейлора, мулатка кособоко проковыляла пару шагов и неловко сделала книксен, чрезвычайно вежливо осведомившись при этом: «Не соблаговолит ли сеньор Пасс, если он, конечно, будет столь любезен, посетить спальню сеньоры Гальяно. Потому как она его вызывала. Причем срочно». О! Даже так? Может ведь, поганка, когда захочет! Правда, в конце этакой почтительной речи Рози сверкнула на телохранителя откровенно злющим и каким-то даже мстительным взглядом из глубины заплывших век. И, шмыгнув забитым носом, напоследок презрительно скривилась – украдкой. Да, похоже, нажил он себе заклятого врага в лице камеристки все же. Беда... Хотя сейчас, если честно, Генри больше волновал его предстоящий визит в логово разгневанной фурии. Ну что тут скажешь? Как пророчили его ребята перед ожидаемой проверкой начальства – кирдык, похоже, братцы. Лейтенант не то, чтобы боялся, конечно. В конце концов, чем он-то виноват? Это его вчера мурыжили почем зря! Всю душу вынули практически. Ну да, Генри смутно помнил, как сгоряча наговорил всякого непотребства хозяйке – не сдержался! Но, положа руку на сердце, он не раскаивался. Вот ничуточки! Кто б на его месте промолчал, скажите? Спасибо, что вообще не убил! Другой на его месте точно придушил бы живодерку. Но, в целом, не ожидая ничего хорошего, Тейлор, на манер Розетты, бочком просочился в хозяйскую дверь и остановился у самого порога, стараясь не нервничать. Да где там! Наметанным взглядом лейтенант быстренько окинул взглядом обстановку, которая выглядела как после хорошего урагана. То есть по всему ковру валялся сор в виде обломанных веток. Сама донья, кажется, без сил распласталась в кресле, уставившись при этом на вошедшего нечитаемым взором, словно змеища на лакомую мышь. Генри заметил, что целый ворох толстеньких розог все еще топорщится опасным букетом из высокого бочонка. Неиспользованный. Да и кушетка, на которой только что драли чертовку-Розетту, кажется, еще не остыла. От всей этой картины нехорошо похолодели пальцы, а уши, наоборот, загорелись. Но виду лейтенант задался целью не подавать, состроив по-солдатски безучастную физиономию «вызываличегонадо» Несколько томительных минут его изучали вот так – очень внимательно. Потом соизволили нарушить гнетущее молчание все же: – Ты поел, телохранитель? – Так точно, мэм, благодарю, – Генри решил из роли солдафона не выходить. И, вообще, настроения ни на какие сторонние разговоры у него не было. Вопрос – ответ. Точка. Ну а чего? Он вам тут не нанимался никого развлекать! И все потому, что Тейлор чувствовал себя обманутым, на самом деле, будто ребенок, который до сладкой дрожи предвкушал на Рождество деревянную лошадку в купе с самой настоящей игрушечной сабелькой и пистолетом, а ему подсунули пару ночных сорочек и бумажные чулки. Обидно. – Ну, ладно, – донья слегка поджала губу, видно, не слишком довольная подчеркнутой холодностью англичанина, потом задумчиво прогалопировала ноготками по подлокотнику. – Тогда собирайся, чико, – через некоторое время раздумий заявила она решительно, – я хочу прогуляться. Ты же не против меня сопровождать? – вдруг добавила она, пристально щурясь. – Почему я должен быть против, mi Ama? Наоборот, с превеликим удовольствием присмотрю за вами, пока вы гуляете. Как ваш телохранитель, я обязан, не так ли? – Генри постарался, чтобы его ответ прозвучал чертовски любезно, но не преуспел. – Вот именно, – кажется, сеньора даже скривилась от такого его бесстрастного тона. – Исключительно как мой телохранитель ты обязан! Кроме того, солнце мое, тебе не помешает поразмяться, полагаю,– Каталина сделала многозначительную паузу. – Так что даю тебе десять минут на сборы, солдат. Поразмяться! Еще и издевается. Тьфу ты, женское отродье! Генри вышел из чертогов сеньоры немного обескураженный, на самом деле. Что это было? Прелюдия к очередной каверзе или такая вот странная попытка загладить свою вину? Эту долбаную мегеру вообще не просчитаешь, к чертям! Например, дала ему десять минут, а сама еще практически в нижней сорочке сидит, простоволосая, закутанная, правда, в какой-то полупрозрачный полог. И... красивая такая, шельма. Красивая и жестокая. Так что, ты, Тейлор, давай, не обольщайся! Пусть держится от тебя подальше, кровопийца. Ну, или ты подальше от нее... Шкура целее будет. Хотя не факт! Когда Генри вернулся в комнату сеньоры, наскоро поскоблив заросшие щеки, нахлобучив шляпу и заткнув за пояс кинжал, Каталина уже ждала его, почитывая книгу. Практически в том же самом простецком виде, что и десять минут назад. Только волосы подобрала повыше и заколола своим испанским гребнем в виде короны, что сделало ее стан поистине царским – грациозным. Королевна, мать твою растак! На свежем лике доньи, на удивление, уже не было заметно никаких последствий вчерашней чернильной выходки Тейлора: каким-то непостижимым образом уродливые пятна удалось свести. Ну надо же! Хотя лейтенант поймал себя на мысли, что ему почему-то все равно, как это у нее получилось. Пусть хоть вся чернилами умоется, каналья, да так и ходит. – Сеньора, – Генри церемонно снял шляпу. При появлении телохранителя, Ката подняла свой задумчивый взгляд и вдруг улыбнулась приветливо – Тейлор даже сказал бы, сердечно – если бы не предыдущие ее фортеля. От которых, если честно, до сих пор кровь стыла в жилах. Комната, кстати, уже была вычищена от последствий недавней расправы, и вновь превратилась в очаровательную спальню добросердечной девицы. Всю в пенистых кружевах и благоухающих цветах. Будто ничего и не случилось, Иисус! Притушив взор в бесстрастном молчании, лейтенант учтиво поклонился. А что ему еще оставалось? Разговаривать особо не хотелось. Так же, как и становится очередной игрушкой взбалмошной испанки. Себе дороже, господа. Ката поднялась, отложив томик в сторону, и тут Генри слегка оторопел. То, что он принял изначально за ночную рубашку, оказалось каким-то необычным – новомодным, не иначе – платьем из неотбеленного бумажного полотна, весь корсаж которого, отделанный мелкой сборочкой, выгодно подчеркивал грудь, а незатейливые рюши легкомысленно обрамляли открытые плечи. И это еще была половина напасти. На Каталине не было корсета! Тейлор явственно мог наблюдать сей конфуз, потому как спереди весь плотно облегающий лиф – сверху до самого пояса – скрепляли маленькие перламутровые пуговки, пришитые по самой кромке, которые застегивались на воздушные петли, отчего в прорехи – весьма соблазнительно, надо отметить – просвечивало живое девичье тело. Вот как тут устоять, чтобы не попялиться на это... черт знает что, скажите? И не успел Генри отойти от столь шокирующего факта, как донья, хмыкнув на его жадный взор, с ног до головы закуталась в светлую полупрозрачную мантилью. И взяла зонтик. Они прошли сквозь ту же роскошную террасу позади дома, на которой как-то раз от души повеселились с четой Пинарио. Генри хорошо помнил сей примечательный эпизод... Потом по лестнице, вырубленной прямо в скале, спустились на залитую солнцем узкую полосу пляжа. Раскрыв свой ажурный зонтик, Ката медленно шла по набегающей кромке воды, слегка проваливаясь босыми ступнями в светлый влажный песок. Подол ее легких юбок то и дело намокал под игривым натиском океана, но испанка, казалось, не обращала на это никакого внимания, с явным наслаждением обозревая сверкающие лазурные просторы. Шествуя на несколько шагов позади, как и подобает добропорядочному телохранителю, Генри мог наблюдать, как зыбкие следы ее почти тут же смывало ласковой пенной волной. И почему-то мысль о том, что Каталина совершенно босая сейчас, нешуточно занимало все его телохранительские мысли. Хотя, на самом деле, так-то он, Генри, вовсе не желал думать о проклятой чертовке! Ни об ее соблазнительных дырочках в корсаже, ни об ее бесстыже оголенных ногах. Нет, ни за что! Вы даже не думайте! Ну и что с того, что он, Тейлор, видел однажды сие пикантное зрелище и, надо признаться, чуть не потерял сознание тогда. Просто, в его оправдание, он был уже не на шутку болен. Стараясь отвлечься от искусительных раздумий, Тейлор решил последовать примеру хозяйки – а именно: поглазеть на окрестности. Ну, что сказать? Так-то хорошо! Свежо и ярко – так, что аж глаза, к дьяволу, режет. Справа – светящаяся на солнце белая скала, служившая прочным фундаментом главному дому, слева – живая могучая ширь воды, до краев напитанная светом и соленым бризом. Тейлору, как всегда, от вида океанских далей захотелось срочно уплыть куда-нибудь, яростно вспарывая тяжелым килем непокорные волны. Даром, что сейчас это было невозможно, поскольку никакого корабля у лейтенанта не было. Как и необходимой для этого воли, впрочем. Генри вздохнул и решил не придаваться ненужным настроениям, а вновь заняться своей важной миссией, то есть следить за хозяйкой. Впрочем, ничего, вестимо, не происходило. Только редкие чайки шустро пикировали прямо в волны, выклевывая рыбу, да на горизонте резвилась стайка дельфинов. А Каталина все шла и шла вдоль пляжа своей бодрой походкой, и, несмотря на топкий песок, вроде бы как даже и не устала. Вскоре скалистый берег справа постепенно снизился, и они попали в такую знакомую Тейлору епархию Лавиньи с его выходящим на просторный пляж уютным бунгало и другими прелестями, продуманными до мелочей, как то: топчаны под навесами, гамаки между пальмами и искусно оборудованное барбекю на каменном уступе, где они вовсю отрывались тогда с теми же братцами Пинарио. Лейтенанта аж ностальгия прошибла. Вот умел же проклятый француз получать наслаждение от жизни! Ему бы, Генри, так. Тейлору показалось, что на этом месте испанка остановится и даже повернет обратно, потому как далее пляж упирался в нагромождение больших и малых камней, которые мощной грядой уходили прямо в воду – не обойти. Но Ката сложила зонт и, подобрав юбки, полезла по этим каменистым ступеням, будто легкая горная козочка, лишь бросив через плечо своему телохранителю: – Осторожнее, Бестиа, ноги не сломай! Создавалось ощущение, что донья хорошо знает дорогу, потому как ступала она очень даже уверенно, ловко прыгая по этим разномастным уступам. Генри, при всей своей сноровке, едва за ней поспевал, хотя, в отличие от сеньоры, был в своих простецких кюлотах и башмаках. Пару раз подошва соскальзывала, и лейтенант еле успевал придержаться за ближайший камень, чтобы не провалиться ступней в какую-нибудь коварную щель. Действительно, так недолго и ногу сломать! Ко всем прочим неприятностям. Каталина в этот момент зыркала на англичанина тревожно, но ничего особо не говорила. Наконец, они благополучно перебрались через каменистые завалы, и Генри на пару мгновений даже застыл от неожиданности: открывшаяся картина произвела на него весьма очаровательное впечатление, хотя, так-то, до восторженной девицы лейтенанту было далеко. Со своей возвышенной позиции он мог обозревать маленькую уютную бухту, словно объятую с обеих сторон выступающими далеко в море скалистыми мысами – с белым серпом пляжа посередине. Кроме того, со стороны суши ее окружали плотные заросли джунглей, делающие это место по-настоящему уединенным. В центре сего залива, прямо посередине бирюзовой сверкающей глади возвышался, притягивая взгляд, расколотый надвое громадный камень. В ярких полуденных лучах, казалось, эта одинокая глыба отсвечивает довольно-таки необычным, пурпуровым цветом. Что само по себе являлось примечательным зрелищем. Или Генри все же так почудилось со своего катастрофического недосыпу. Он не мог точно сказать.