В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Безграничную нежность, вот что Генри ощущал сейчас, когда очнулся на берегу вечного океана, обдуваемый легким морским бризом. И все потому, что в объятьях своих он держал ЖЕНЩИНУ. И эти странные чувствования, надо признать, удивляли его немало, поскольку за всю свою долгую бурную жизнь он обладал женщинами регулярно. Но никогда, – Тейлор отдавал себе полный отчет, – не испытывал он даже приблизительно ничего подобного. А само слово «обладать» приобрело в данный момент совершенно иной, практически сакральный смысл. Потому что сейчас в объятьях он держал СВОЮ ЖЕНЩИНУ. По крайне мере, Генри чувствовал эту божественную связь, тонкими лучиками сплетавшую их воедино где-то там, во глубине опустошенной до самого донышка души. Души, чистой, как лик младенца, и праведной, будто светлые небеса, распростертые от края до края над бездумной головой. Он, Генри, мог поклясться жизнью: только лишь это имело значение сейчас. Умиротворенный, он бережно водил пальцами по такой доступной женской спине, ощущая под тонкой хлопковой тканью желанную плоть, прильнувшую к нему доверчиво и так вольготно растекшуюся по его собственному телу. И ему хотелось, чтобы этот восхитительный момент никогда не заканчивался. Забросив на него свои конечности, Каталина уютно посапывала, уткнувшись щекой в плечо Тейлора, и ее легкое дыхание колыхало волоски на его оголенной груди, а совсем подсохшие волосы девушки, рассыпавшись, нежно щекотали кожу, – ведь разодранная рубаха, эта жертва голодной страсти, в результате расползлась практически до пупа. Все это вместе подспудно возбуждало сладостный зуд в его так непредвиденно обнаженных чреслах, которые к тому же чувствовали на себе полновесную тяжесть расслабленного девичьего тела. Что там до бедных-несчастных штанов, Генри решил вовсе не думать об этом сейчас. И все же... Интересно, где он новые-то возьмет? Может, еще удастся эти зашить? Надо спросить у Тибби. Вот добронравная тетушка удивится таким нелепейшим повреждениям... Сказать что-ли, что за куст второпях зацепился? А что? Колючий такой кустик, кровожадный... тяжеленький. На поверку, почитай, сто двадцать фунтов чистого веса. Сейчас все это великое добро изволило беспечно почивать в лейтенантских объятиях и посему получалось полностью в его распоряжении, при этом совершенно не создавая никакого дискомфорта. Наоборот, так хорошо Генри Тейлору еще не было никогда: ни с одной, надо отметить, случайной женщиной. И уж, конечно, ни одна из встреченных когда-либо Тейлором девиц не устраивала ему такого немыслимого светопреставления. Ну... исключая пресловутую герцогиню, кажется. Ох, чур его от этих воспоминаний! Хотя... Генри особо и не помнил тонкостей, поскольку был тогда безнадежно пьян. Да и сама герцогиня выглядела так себе, если честно. Хотя... надо признать, определенный шарм у пылкой дамочки имелся. Впрочем, тут и сравнивать нечего... Вялые мысли вильнули – в невольном сравнении, – и Тейлора вмиг окатило жаром. Недавние события пронзительными всполохами понеслись в голове, вызывая новые приливы искушения. Неутоленную, томительную жажду... Вот Ката – непостижимая, страстная – склонилась над ним, прожигая взглядом: истинно, дикая львица, готовая вот-вот вцепиться в горло. Генри даже поверил в какой-то момент, что горячий испанский стилет вырежет ему сердце ко всем чертям! И это, он не сомневался, был бы славный конец. От острых опасных касаний клинка кровь в тот же миг забурлила стремительно, до краев наполнив Тейлора шальным куражом. А после... ее мягкий, чувственный рот проделал невероятное – изучил, казалось, каждый дюйм его кожи. Ой, Господь! Ощущения хищных зубок, жадно покусывающих плоть, которые тут же перемежались с ласковыми прикосновениями языка и губ, помниться, вывернули его наизнанку... заставили вибрировать каждую чертову жилку! И больше всего лейтенанта поразило то, что эта расфуфыренная принцесса совершенно не гнушалась чуждых запахов и вкусов. Она искренне наслаждалась, это было заметно, будто дитя, что не разделяет, а просто безоговорочно вбирает в себя весь сущий мир – с упоением вкушая каждую каплю чудного нектара жизни. Так и Ката буквально купалась в происходящем, будто являлась частью его, Тейлора, естества и всех природных стихий вокруг. Она, словно неутомимый кормчий, вела англичанина в свои дивные чертоги, помогая отринуть несущественное и погрузится в первостепенное с головой. Хотя, что касается самого Генри, то он мог бы поклясться, что естественные ароматы, которые исходили в этот момент от взбудораженной испанки: тонкие запахи морской воды, свежего девичьего пота, кожи, нагретой знойным южным солнцем... благоухали чертовски аппетитно. Все это, сплетенное в единый букет, да еще прельстительно оттененное любострастными выделениями заставляло его буквально терять сознание и биться в конвульсиях, изнывая от жаркого нетерпения. В этот момент он доподлинно осознал, что значит выражение «так бы и съел», касательно предмета своей страсти. Тейлор буквально готов был проглотить это лакомое создание в своих руках. И, желательно, целиком. А когда Каталина, лихорадочно дрожа, в иступленном порыве подалась в объятья Тейлора, вжимаясь со стонами, буквально раздирая его плоть вместе с последней одеждой, мир вокруг и вовсе перестал существовать. Остались только ощущения – невероятные, феерические, пронзительные. Особенно от того, как его звенящая, напряженная плоть снова и снова терзала влажную, тесную глубину, и донья – его неистовая донья! – в этот момент трепетала, словно нежная бабочка, насаженная на смертный жезл, и стенала во весь голос, запрокинув голову к небесам. В общем, лейтенант лежал теперь весь покусанный, исцарапанный и зацелованный до синяков, и тихо таял от блаженства, а его неугомонный приятель вовсю сигналил о желаемом продолжении. Если честно, от всех этих ощущений становилось уже невыносимо, и Генри чуть наподдал бедрами вверх, пытаясь совладать с неутоленным желанием. А тихий стон, вернее, томное кряхтение, вырвались сами собой. – М?.. – невнятно пробурчала Ката ему в плечо, потом вяло зашевелилась. Приподняв свою кудлатую голову, испанка посмотрела на Тейлора мутными со сна глазами. И улыбнулась – лейтенанту показалось снисходительно. – Ну что, англичанин? Как тебе мои извинения? Надеюсь, ты доволен теперь? – весьма развязно проговорила она и уронила голову обратно. ЧЕГО?! Вот тут-то Генри почувствовал, как это – оказаться заколотым прямо в сердце. Так это были всего лишь извинения?! Нормально! А он, идиотина, уже практически жениться собрался! По крайней мере, чувствовал редкую связь. А тут... всего лишь очередная кость! Генри полежал еще немного, ощущая, как жгуче щемит где-то в груди. Черт! Больно, когда вот так безнадежно разбиваются радужные чаяния. Но ведь не сорвешься тут же прочь, не покажешь на обозрение, что фальшивые объятия вдруг стали невыносимы. Не откроешься, насколько все это было важно для него. Слишком уязвимо! Потихоньку выпроставшись из-под каталининой тушки, он машинально побрел к воде с подспудным желанием тупо уставиться в бескрайние океанские дали, ощущая загривком, как сеньора озадаченно смотрит во след. Расхристанная рубаха постоянно сползала с плеч, хорошо хоть голая задница получалась прикрыта длинным подолом. Впрочем, Генри особо не стал заморачиваться – после всего, что между ними было... странно переживать о наготе. Да и чего ушлая хозяйка там не видела! У самой кромки прибоя лейтенант грузно опустился на прибрежный камень, зарыл босые ступни в мокрый песок. Повозил туда-сюда, бездумно уставившись в благодатные просторы – эти извечные врачеватели раненой души. Почувствовал... немного отпустило. Ладно. Что ж... Он посидел немного, отрешенный, потом поискал вокруг себя. Нашел плоскую тяжеленькую раковинку, размахнулся как следует и пустил ее по водной глади. Та подпрыгнула аж восемнадцать раз! Надо же! Оказывается, не потерял еще навык! Когда-то «графеныш» слыл чемпионом «по уткам и селезням» среди портовой шантрапы. Его личный рекорд – больше двух дюжин подскоков! Но Генри тогда особо и считать не умел. – О! Магнификоменте!! – сзади восторженно захлопали в ладоши. – Где это ты так научился, Бестиа? – Да, было дело... – нехотя буркнул Тейлор. Он как раз собирался бросить еще один, но передумал. – А меня научишь, веве? – он почувствовал, как Каталина подошла и встала чуть сбоку, за его спиной – так, что Генри буквально ощущал ее теплое присутствие собственным телом. – У меня больше четырех раз никогда не получалось, как ни старайся! Генри вяло пожал плечами. На самом деле, ото всей этой конфузливой ситуации Генри чувствовал какую-то непроходимую неловкость, будто бы он с какого-то перепугу вдруг переспал... с Лавиньи. В сторону Каты он даже боялся взглянуть. – Если честно, учитель из меня так себе, mi Ama... Да и что тут сложного? Бери больше – кидай дальше! Главное, камень найти подходящий... сеньора. – Понятно... сеньор, – в голосе испанки промелькнули едучие нотки. Но лейтенанта занимал другой вопрос. Ну как так-то?! Он ведь давал себе зарок! Эх, просто не надо было... поддаваться на ее провокации! Но ведь как тут не поддашься?! И что, вообще, делать теперь? – Ну что опять не так, Басти? – голос доньи перестал быть дружелюбным, кажется, в нем прорезалось раздражение. – Что случилось, ми дульфе? – Все нормально, донья. Вам показалось, – он обернулся к ней все же, силясь улыбнуться, словно бы ни в чем не бывало – вышло, наверняка, слишком натянуто. – Что может быть не так? И, правда, все это весьма и весьма глупо... Ну то, что он тут себе давеча напридумывал. Успокойся, парень! Это всего лишь тривиальный перепих! Ну подумаешь, хозяйка побаловалась с очередным своим рабом. Господь, какая долбаная гнусь! Получается, его, Тейлора, тоже попросту использовали, как и того, доселе неизвестного ему Лало. А ведь на какой-то долбаный миг лейтенант вновь почувствовал себя человеком! Наконец. Хотя... Каталина-то в чем виновата? Никто ему другого и не обещал. Да и он ведь тоже поимел удовольствие, если разобраться... Донья вдруг подошла к нему со спины, склонилась, ласково обняла за плечи. – Да что тебе «нормально», дуралей? – щекотно промурчала она ему в самое ухо, и Генри понял, что девушка улыбается. – Расскажи, что не так, чико?.. Тебе что? Не понравилось? Я так старалась, между прочим... а у тебя вид такой, будто ты оскорблен в своих лучших чувствах. Господь! Но ведь так оно и есть! Прямо в точку! – Я переборщила? Или что? –  продолжала допытываться Ката. – Скажи мне... Вот настырная!  – Да что вы. Все великолепно, mi Ama. Вам, верно, кажется. Я просто... устал немного. А так я весьма благодарен за ваше исключительное внимание к моей персоне. Я всем абсолютно доволен, моя сеньора. О лучшем не мог и мечтать, – деревянным голосом отчитался Тейлор, осознавая, что прямо сейчас рубит сук, на котором сидит. Но что делать, когда он сам себе противен? – Ну, раз доволен, значит, все прекрасно, дульфе? – Угу... – И я прощена за эту проклятую ночь? – Мгм... – Ладно. Тогда прекрати дуться, ми дульзóн! Генри почувствовал, что у него просто челюсти сводит от этого гадкого слова. – Я не дуюсь. С чего вы это взяли? Устал, говорю ж! И прошу... не надо называть меня «дульфе», сеньора! А тем более этим вашим дурацким «дульзоном»! – Не надо? Ну... ладно. Как скажешь, ми дульзóн. – Каталина и не думала отступать, на самом деле. – Хм-хм-хм... А как же тебя называть в таком разе? Дай подумать! О! Может, áсидо? Что ж, пожалуй, ты прав, короед, к твоей чертовски сквашенной физиономии «асидо» подходит лучше всего!.. Асидо, значит!.. Генри, хмыкнув, растянул губы в фальшивой улыбке. Оскал получился довольно-таки зверский, надо отметить. – Так лучше, mi Ama? – Ой, дурень! – хихикнула Каталина на его гримасу и жарко выдохнула ему в ухо: – Мне кажется, или кое-кто тут у нас нарывается?!.. Может, кое-кого отшлепать все же? Как раз этот кто-то сидит сейчас без штанов! И, не успел Тейлор ничего предпринять, донья, недолго думая, ухватила его за причинное место, – благо с ее позиции получалось очень даже сподручно. Потом сжала мягко так, бережно, плутовка, при этом нежно нацеловывая лейтенанта прямо в шею. Неопровержимый аргумент! У Генри вся шерсть ожидаемо встала дыбом, а сознание тут же предательски поплыло. Да черт! Долбаный слабак! Но больше она его на мякине не разведет! – Ну... попробуйте, че, – он осторожно вывернулся из ее объятий, мужественно убрал шаловливые руки с члена. Это стоило больших усилий, надо признать. Но не тут-то было! Ката обошла его спереди и опустилась прямо в воду между его разведенных ног, по-хозяйски так опершись локтями о голые колени Тейлора. – Или нет! Лучше отправлю тебя к Гуано, – проговорила она, внимательно разглядывая его унылые губы. – Выпорет тебя до синей попы, почувствуешь разницу, прохиндей! Да что ж такое! От этой назойливой бестии, похоже, никак не избавиться! – Сейчас сбегаю, подождите, ага... Вы только никуда не уходите, сеньора, а то на мою синюю попу не полюбуетесь! – криво усмехнулся Генри, и не думая шевелиться. Каталина смотрела на него некоторое время, потом сокрушенно вздохнула и вдруг поддела пальцем понурый подбородок, вопрошающе заглянула прямо в глаза: – Ну, малыш... Поведай мне, что случилось? Чего это ты вдруг стал такой смурной? Все же хорошо было, а? Или нет, все же? Генри отвел глаза, внимательно разглядывая горизонт поверх ее плеча. – Да, хорошо... Даже очень, – признал он с тяжким вздохом. – Ну... просто. Кто такой Лало? Что-то недоброе мелькнуло в глазах Каталины, она мигом отстранилась и села на пятки, не обращая внимания на плескавшуюся воду вокруг. – Святая Дева! Так вот оно что! Эта дурында бестолковая языком взялась чесать! Не зря я ей всыпала сегодня. Чего она там еще тебе нарассказывала? – Да ничего так-то особо. Вы мне скажите. Кто такой этот Лало? – Зачем тебе это знать? – Понятно... – Генри поджал губы и отвернулся. Ката вздохнула. – Ну хорошо. Лало это мой приватный раб для потребных... утех. Ну, сам понимаешь, Тано. Изредка... случается необходимость. Бывший! – поторопилась уточнить донья, видимо, заметив промелькнувшее в глазах Тейлора отвращение. – Сейчас я его больше не пользую. Он мне надоел! Так достаточно? – Вы его продали? – хмуро вопросил лейтенант. – Или отправили впахивать на плантации? – Да почему?! – раздражение в голосе сеньоры усилилось. – Ошивается где-то в доме, оглоед. Вкусно ест, сладко спит. За его прежние заслуги я попросила управляющего давать ему дела попроще. Пусть брюхо наращивает, бестолочь. Мозгов-то все равно нет – один член. – Понятно, – снова повторил Генри. – Ну, чего тебе понятно, Господь? – Понятно, чего мне ждать, когда я Вам надоем, как этот Лало. Ката подскочила в одну секунду так, что Тейлору невольно пришлось задрать голову. Стальные глаза ее побелели. Несколько мгновений она смотрела на англичанина своим нечитаемым взором, который, казалось, ко всему прочему, искрил от гнева. Потом со всего маху шандарахнула его по щеке. Звонко так, забористо. Как у бедного телохранителя голова только не слетела прочь! По крайне мере, она хорошо так мотнулась в сторону, щека разом онемела, а левый глаз аж заслезился. – Ну ты и тварища! – прошипела испанка, нависнув над ошарашенным лейтенантом, потом развернулась и помчалась, не разбирая дороги, прямо по воде – в сторону поместья. – Гадина! Тварь! – донеслось до Тейлора яростное. Ничего себе реакция! Ну да, пожалуй, с Лало это он переборщил. Черт! Несколько секунд Генри сидел потрясенный, схватившись за пылающую щеку, потом бросился следом за неугомонной владелицей. Раньше, чем успел сообразить! И догнал ее в два счета, конечно, несмотря на звон в голове и тупую боль в свежих еще ранах. Наверное, потому, что снизу он так и оставался голышом, в отличие от Каталины, которая путалась в мокрых юбках. А во-вторых, ноги у Тейлора определенно получались длиннее. – Ката, Ката, послушай! Подожди! – прокричал лейтенант, забегая вперед и стараясь преградить ей путь своим телом. – Скройся с моих глаз, ублюдок! Не доводи до греха! – прорычала Каталина, упрямо пытаясь его обогнуть, при этом в бешенстве она смотрела куда-то в землю. То есть – в воду. Но Генри вновь метнулся ей навстречу и побежал спиной вперед, периодически прыгая туда-сюда, чтобы перекрыть рассвирепевшей донье дорогу. Та, в ответ тоже бросалась из стороны в сторону, намереваясь продолжить свой путь во что бы то ни стало. Но, правда, ей это плохо удавалось по причине огромного шустрого бугая, постоянно перекрывавшего проход. – Я тут! А он! Кретин!.. – вопила испанка, топая в переизбытке чувств ногами по песку. – Пропусти меня сей секунд, урод! А то я просто прибью тебя, скотина! – Да проходите же, проходите, моя прекрасная сеньора! Прошу! Я вас вовсе не держу, – со смехом выкрикивал Генри, совершая очередной заградительный маневр. – Ах ты ж! Ну погоди у меня, скот! Я тебе покажу! Пробегая, она подхватила из песка ранее оставленный ею зонтик. И теперь уже Генри пришлось улепетывать сложными виражами, словно зайцу во время гона, чтобы избежать хозяйкиного стремительного натиска, усиленного внушительным орудием. – А ну, стой, мерзавец! Я сейчас из твоей задницы отбивную сделаю! – Каталина неуклюже размахивая своей дубинкой, пыталась достать оппонента пониже спины, но весьма безуспешно, поскольку бегун вовремя уворачивался. Благо, в результате этих игрищ на лице доньи давно уже играла азартная улыбка, перемежавшаяся смехом и шутливыми угрозами. – Конечно, конечно, моя сеньора! Не премините! Мне вас подождать? Что-то вы медленно бежите, моя добрая госпожа! Не соблаговолите ли ускориться? Так они и носились по пляжу некоторое время, хохоча и наворачивая замысловатые пируэты, пока Генри, во время очередного заднего пробега, не споткнулся о незаметный в песке камень, и не шмякнулся навзничь, высоко задрав при этом голые ноги. Правда, из-за старой солдатской привычки быть всегда в боевой готовности, лейтенант – по инерции, не иначе! – сразу кувырнулся назад. И, в итоге, приземлился уже на четвереньки, напряженный, собранный: заряженный вновь бежать прочь от воинственной фурии с дубинкой в руке. Но Каталина, на этот его сомнительный кульбит, вдруг неудержимо расхохоталась, затормозив неподалёку. Определенно, над нелепейшей картинкой! Конечно, ведь при этом маневре на обозрение наверняка открылся весь его неподобающий задний вид! Тут Тейлор, осознав, что гроза, кажется, пронеслась мимо, оторвал руки от земли и поднялся на колени, отпыхиваясь. При этом сам стал подхихикивать в ответ на заразительное веселье сеньоры. Ну а чего! И правда ведь смешно! Сверкает тут своими причиндалами! – Я поняла на кого ты похож, поросенок! – наконец, сквозь хохот проговорила донья, сама задыхаясь то ли от смеха, то ли от своих беговых упражнений. – Ну и на кого же? Боюсь предположить, mi Ama, право слово... – На Дон Кихота! – ??? В ответ на озадаченный вид англичанина донья, ухватившись за живот, залилась новым приступом гогота. – Ой, не могу! Не смотри на меня так, балбесина! А то я сейчас лопну! – Да я не смотрю... – Тейлор, действительно, честно пытался погасить полное недоумение во взгляде, но это у него плохо получалось. – Так почему на Дон Кихота, сеньора? Старикан тоже скакал без штанов? – Угу. Еще как! Такие фортеля выделывал! – Каталина все еще давилась смехом. – Интересно было бы узнать, зачем это ему, моя сеньора? – Он решил... немного побезумствовать... во славу своей прекрасной Дульсинеи. Ох!.. – Во славу возлюбленной девушки?! – брови Тейлора полезли на лоб. Если быть точным, у Генри в голове абсолютно не срастались концы с концами. – Ну да! – А, понятно! – на лице лейтенанта вспыхнуло, наконец, величайшее облегчение. – Дедок решил потрясти своими доблестными бубенцами, чтобы таким образом завлечь красотку? Интересно, право слово, он преуспел? – Ой, фу!! Как ты плохо думаешь о сеньоре Дон Кихоте, охальник! Он это делал наедине с самим собой. – Бог ты мой! – вкупе ко бровям, глаза лейтенанта сами собой широко раскрылись. – Какие, оказывается, скабрезные книжки вы читаете, mi Ama! Старый перечник, был тот еще озорник, однако! Хотя... я б тоже почитал. – Святая Дева! Ты о чем сейчас подумал, бестолочь? Сеньор Дон Кихот был рыцарем и любил свою донью чисто платонически! Генри сдался. – Простите меня, mi Ama, тогда это все выше моего понимания! – Это потому, Тано, – нравоучительно проговорила донья, тыкая увесистой ручкой своего зонта ему в плечо, – что твои понимания всегда ниже пояса. Что и требовалось доказать! А голова, которая благочестие разумеет – она выше. Если что! – Ну вот сейчас было обидно, моя сеньора! Ведь я стараюсь... Может, объясните все же, какое-такое благочестие в том, что ваш сумасшедший сеньор гарцевал без штанов? – Ой, это долго объяснять! Но если кратко: Дон Кихот наложил на себя такое покаяние в горах Съерра-Морене, чтобы доказать Дульсинее, на какие безумства он способен ради любви к ней. Ладно, сам потом почитаешь, чего рассказывать зря! – нетерпеливо воскликнула Каталина, так и оставив Тейлора в полном замешательстве. – И это все?! Он взял обет ходить без штанов, чтобы доказать этим свою любовь?! Ну тогда, выходит, сейчас вы оцените мой беспримерный подвиг, дорогая сеньора? Так достаточно ради любви? И Генри, все еще стоя коленями в песке, многозначительно поиграл своими бровями и быстро потряс вверх-вниз замызганным подолом рубахи. Впрочем, не слишком высоко. – Что ж, – Каталина, фривольно усмехнувшись на этот демарш, подошла к нему вплотную, а голос ее стал отчего-то глуше, – вопрос в том, на что ты еще способен ради любви, Бестиа. Пресловутый зонтик остался на песке... – Ну, например... – Генри поднял лицо, а донья, продолжая загадочно улыбаться, взяла его голову в свои ладони. – Например, на то, чтобы припасть к вашим ногам, моя прекрасная госпожа!.. И Тейлор, обхватив руками ядреные бедра Каталины, крепко прижался щекой к ее животу. – М? Так ты сдаешься, поросенок? – услышал он довольное из глубины ее утробы и почувствовал, как пальцы девушки цепко вплелись в его растрепанные волосы, притягивая тоже. – Наконец! Да-а... Черт возьми, слишком хорошо! Что ж... – А еще... ради вас я могу пойти купаться, mi Ama! Как вы и хотели! В момент подхватив ничего не подозревающую донью под ягодицы, Генри закинул ее тушку себе на плечо и, не обращая внимания на возмущенные вопли, потащил добычу на глубину. Подло, конечно, но что поделать! Соблазн мести был велик. – Бестиа! – верещала та, безнадежно выкручиваясь из мертвого захвата. – А ну прекрати! Тебе жить надоело что ли, поганец?! Поставь меня сейчас же! – Непременно, mi Ama! Неприменно! Сейчас зайдем поглубже! – откровенно веселился Тейлор, стараясь преодолеть сопротивление воды с немаленькой верткой ношей на плече. – Надеюсь, вы умеете плавать! – Я сейчас тебя укушу, поросенок, так и знай! Просто предупреждаю! – и Каталина, дотянувшись, от души хлопнула его по заднице все же – хорошо, хоть не зонтом! Ах так! Генри, не долго думая, звонко, на весь пляж, впечатал свою ладонь в сочные округлости владелицы, так прельстительно искушавшие его в невероятно доступной близости. Рука приятственно зазудела в ответ на тугие упругости женских форм. А уж обо всем остальном и говорить нечего. Боже! Как же славно-то! Черт! Еще одна мечта сбылась! И пусть его потом распнут за это на солнышке! – Ай!! Бестиа, ты охренел!!! – раздался за спиной возмущенный рык. – Советую не вырываться, моя сеньора, а то тут высоко падать! – Ну все, англичанин! Ты – труп! – в сердцах заявила Каталина, но особо сопротивляться перестала, лишь понемногу дрыгала ногами – больше для виду – и изредка колошматила Тейлора по спине ладошками. Впрочем, не вполне себе усердствуя. Действительно, залив оказался достаточно мелким: Генри прошел уже две дюжины ярдов, а вода едва доходила ему до середины бедер. Она была исключительно легкой, прозрачной – лейтенант мог видеть каждую песчинку, каждый разноцветный камушек на дне. Н-да... Утопить чертовку не получится!.. Так хотя бы искупать. – Бестиа! Ладно. Довольно. Отпусти меня... – определенно, Ката решила сменить тактику. – У меня уже голова закружилась от твоих фокусов! – Пожалуйста?.. – Да, да, пожалуйста. Будь так любезен! – бархатные нотки в голосе доньи завораживали. – Я же не могу долго вверх тормашками висеть. – Ладно! Я отпущу вас, mi Ama, но с одним условием! Генри и не думал поддаваться на провокации: в кои-то веки это он владел ситуацией, позвольте! – Ну что еще за условия! – хозяйка явно не была довольна его неуступчивостью. – Условия мои таковы! – бодро вещал Тейлор, продолжая шагать далее и при этом осторожно придерживая владычицу за круп. – Вы никогда не будете называть меня ни «дульфе», ни, тем более, «дульзоном»! – Что ж, договорились, ми дульфе! – елейно пропела Каталина. Ответом ей был новый смачный шлепок по заду. – Эй! Ты не обнаглел, поросенок, руки распускать! Учти, за каждый этот твой чертов шлепок получишь дюжину ударов! Розгами! – Правда? Так можно было? И лейтенант снова шлепнул хозяйку – уже легонько, чисто символически. Но все равно приятно! Черт! – Можно. Но, заметь, на свою упрямую попень ты потом не сядешь, поганец! – Ну что ж! Зато будет, что вспомнить, моя добрая госпожа! Эх! Была не была! Генри нежно похлопал по пышному заду несколько раз, ощущая, как сладко колышется под рукой мягкое, но упругое тело. И от этого у него самого все всколыхнулось внутри и едко стекло прямо в чресла. Каталина тоже притихла у него за спиной, лишь как-то подозрительно засопела. Когда вода дошла, наконец, до пояса, лейтенант остановился, втянул полные легкие солоноватой влаги, потом аккуратно спустил девушку с плеча, придерживая в своих объятьях. Та скользнула вниз, но не отстранилась, хотя почему-то не смотрела на Генри, уткнувшись взглядом куда-то в его грудь. Тейлор сам поднял ее личико вверх, удерживая пальцем за подбородок. – Ах-ах! Сдается, ваш прелестный носик обгорел, моя госпожа. Не ровен час, будет облазить. Надо полечить! – – тихо сказал он, потом склонился и едва ощутимо поцеловал ее в самый кончик покрасневшего на солнце носа. Огромные серые глаза посмотрели на англичанина снизу вверх – завораживающе. Можно было прямо утонуть! Наверное, потому, что оказались чрезвычайно близко. – Ничего, – прошептала Ката. – Возьму у Лусии сквашенных сливок, намажу, не облезет поди! – Конечно!.. – так же шепотом проговорил Тейлор. – Но вы не думайте! Вы все равно красивая, даже с красным носом. Донья тут обескураженно похлопала ресницами, потом в избытке негодования закатила глаза. – Вам кто-нибудь говорил, что вы – балбес, монсеньор? – серьезно вопросила она. – Э-э-э... Честно? Что-то не припомню такого, моя дорогая миледи, – Генри взял Каталинины пальцы в свою ладонь и мягко поцеловал, – но на такое название я еще могу согласится, оно определенно лучше, чем этот ваш «дуль-фéе». Хотя... относительно вас я бы тут поспорил, ми дульфе. Вы действительно «сладкая», – и лейтенант плавно перенес свои поцелуи на запястье девушки. – Хотя и соленая... – добавил он, глубокомысленно облизав свои губы. – Нет... – задумчиво проговорила Каталина, внимательно наблюдая за процессом. – Кажется, «дуралей» тебе больше подходит. – Ну хорошо, дуралей, так дуралей, – Тейлор продолжил свое увлекательное занятие, пробираясь все выше, – от вас я на все согласен, mi Ama. – Много сладкого вредно! – Ката вдруг выдернула руку и отпрянула буквально на шаг, внимательно глядя на Тейлора. – Что случилось, все же, Тано? Скажи мне! Да уж, упрямства ей было не занимать! – А что такое, моя сеньора? – Генри выпустил девушку из объятий и вдруг скабрезно улыбнулся. Каталина прищурилась. – Просто ты ведешь себя как чертов пожжённый обольститель! – А разве вы не этого хотите, mi Ama? – Тейлор сухо приподнял бровь. – Святая Дева! С чего ты взял? – Ну, просто... – лейтенант вдруг помрачнел, – вы первая начали. – Я??? – теперь настала очередь испанки округлить свои глаза. – Ну да... Я думал... А вы... Вы сказали, что это всего лишь извинения, – голос Генри неожиданно дрогнул и до краев наполнился горечью. – А ты что думал, дуралей, интересно было бы мне узнать? – взгляд Каталины смягчился, и в нем заиграли легкие смешинки, но лейтенант этого не заметил, поскольку отвел потускневший взор. – Я думал, что вы и в правду со мной хотите... Именно со мной! Просто потому что... я вам... хотя бы чуть-чуть небезразличен. А вы!.. – А что я? – А вы... только, чтобы извиниться!.. – закончил Тейлор так тихо, будто из него выпустили весь воздух. – Боже! – Каталина притворно нахмурилась, но только, чтобы скрыть свои растроганные чувства. – Хваленые мужские умозаключения! Ты сам-то хоть понимаешь, чего надумал, горе луковое? То есть ты полагаешь, что я так извиняюсь перед каждым встречным-поперечным? Ты это имеешь в виду? Отлично! Хорошего же ты обо мне мнения, солдат! – Нет, но... – Ой, ну ты и вправду балбесина! Да еще и дурачина в придачу! – «Дуралей», вы хотели сказать, – честно поправил Генри, постепенно постигая сказанное сеньорой: в тело его заметно возвращалась жизнь, а синий взгляд опять заискрился радостью. – Нет, именно, «дурачина»! – отрезала Ката. Она вновь подступила к лейтенанту, подняла руки и ласково заправила за уши его растрепанные волосы, потом уверенно положила свои запястья на широкие плечи Тейлора, приобнимая за шею. – Ну что ты себе навыдумывал, глупый? Э-э-э, братец, да ты еще и зануда, к тому же! – И с чего это я вдруг «зануда», – тут же озадачился Генри, – можно узнать?! – Потому что ты шуток не понимаешь! Это просто шутка была, дурачок. Сам что ли не видишь, что ты мне небезразличен? Совсем небезразличен, Басти. Так и отметь в своей бестолковой голове!.. – она легонько постучала его пальцем по лбу. – Господь! Какие вы все, мужчины, толстокожие эгоисты все же! Думаете только о себе и ничего вокруг не замечаете! Испанка проговорила это таким тихим, глубоким голосом, что у Генри мурашки рассыпались по всему телу, и в этот миг все вокруг перестало существовать, кроме прелестного лица Каталины, ее больших серых глаз, ставших абсолютно бездонными. – Эх!.. Может, в результате я поплачусь за свою дерзость, mi Ama, но я сделаю это! – пальцем он снова приподнял ее подбородок повыше и с упоением вобрал в себя полные спелые губы, чуть солоноватые из-за высохших морских капель. – Дульфе... – выдохнул он ей в губы, с трудом оторвавшись, но тут же почувствовал, как Каталина нетерпеливо притянула его голову за шею и, поднявшись на носочки, продолжила с энтузиазмом, жмурясь от заметного удовольствия. Тогда Генри подхватил ее за талию, поднимая выше. Благо, вода делала тело девушки невесомым, и Тейлор мог держать ее в объятьях, практически не напрягаясь. Они слились в долгом поцелуе, обласканные солнцем и нежными течениями океана. Неизвестно, как чувствовала себя донья, но самому Генри казалось, что он парит в самих Божьих Небесах. – Идем! – вдруг сказала Ката, порывисто высвобождаясь. Она плавно спрыгнула на дно и, решительно взяв Тейлора за руку, повела его сквозь плотную воду к тому самому странному камню, который возвышался в центре заветной бухты, расколотый надвое. По мере того, как они подходили, глубина стала гораздо меньше, и можно было видеть, как песок на дне превратился сначала в мелкую, а затем – крупную гальку, которая мягко проваливалась под их босыми ногами. В тени, против солнца, причудливый камень выглядел насыщенного розоватого цвета, и, словно вены, по всей его поверхности ветвились темно-фиолетовые жилы. Сам он возлежал на груде валунов поменьше, пара из которых напоминала своими причудливыми формами вынырнувших из воды гигантских троллей. Издали казалось, что эти мифические существа зорко охраняют свое сокровище, следя жуткими пустыми глазницами за нарушителями, так нахально посмевшими нарушить покой сего священного места. Но неугомонная испанка, не обращая внимания на суровых «стражей», потянула Генри вперед, прямо в гигантский разлом между двумя половинками круглой скалы... ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ СЛЕДУЕТ... ____________________________ Не забываем, что акт поддержки проекта очень важен, как для автора, так и для читателей. Если вы, конечно, хотите, чтобы автор поторапливался с продолжением.