В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Они протиснулись друг за другом в таинственную влажную расщелину и по узкой каменистой тропке между ровными, заросшими мхом разломами вышли по другую сторону камня. Причем, несмотря на тесноту, донья не выпускала ладонь Тейлора, а так и влекла его за собой. Теперь они оба стояли на плоском уступе рука об руку и, щурясь на закатное солнце, смотрели в безбрежную даль, а под ногами темнела глубина. Ну не не то, чтобы глубина, конечно, но хорошая такая впадина, которая резко отличалась от остальной светло-бирюзовой поверхности насыщенным аквамариновым цветом. Генри представилось, будто тяжелый мяч упал с высоты и зарылся, собрав перед собой мягкий грунт, отчего позади образовалась приличная вмятина. – Купель Атабейры, – прокомментировала сие явление Каталина и осторожно начала спускаться по природным ступеням в темный водоем. При этом она выпустила руку лейтенанта, будто давая ему возможность решить теперь самому, следовать ли ему за провожатой, и сошла своей величавой походкой, медленно, шаг за шагом погружаясь в глубину. Лишь когда ее грудь скрылась под водой, девушка повернулась и развела руки в стороны, балансируя ими. «Ну? Чего ждешь?» – улыбнулась она призывно. Водоем оказался кристальным до того, что Тейлор мог видеть силуэт доньи практически во весь рост: светлые юбки плавно колыхались в толще воды. Продолжая таинственно улыбаться одними лишь уголками рта, Каталина пристально смотрела Генри глаза в глаза своим загадочным взглядом, а сама в этот момент потянулась к собственным перламутровым пуговкам на корсаже. Потом... начала их расстёгивать – томительно медленно, одну за другой, – совсем недвусмысленно высвобождая тело от лишних покровов. Ну как такое пропустить? Генри сам не понял, как оказался рядом. – Вам помочь, моя сеньора? – стиснул он дрожащие от волнения челюсти. Не говоря ни слова, Ката снова доверчиво раскинула руки в стороны, чтобы англичанин мог не слишком ловко, пуговку за пуговкой, продолжить сей кропотливый процесс своими огрубевшими от работы ручищами. Если честно, на пятой пуговице Тейлору хотелось поступить так же, как чертова испанка поступила с его штанами. Ну на крайний случай, разорвать все эту проклятую канитель к дьяволу, но лейтенант собрал в кучку все свое терпение и справился! Наградой ему была освободившаяся, наконец, от своих одеяний плоть: живая, теплая, белевшая невероятно аппетитно сквозь прозрачную воду. Легкий корсаж так и остался тонкой тряпочкой в руке Генри, сгоравшего от адского нетерпения... Но Ката не дала дотронуться жадно потянувшимся пальцам. Каким-то непостижимым образом она выскользнула из своих юбок, оставив их парить в воде, а сама, абсолютно нагая, отплыла на несколько ярдов и раскинулась по поверхности во весь свой невеликий рост. Потом вдруг стала неспешно крутится на обозрение очарованного зрителя. Словно шаловливая морская дева, завлекающая на досуге незадачливых моряков, она с наслаждением красовалась, поворачиваясь вверх то налитой грудью с крепкими бусинами сосков, раздвинув при этом бесконечно изящные ноги, чтобы заветное местечко между ними, вестимо, оказалось доступно алчущему взгляду. То сверкала округлыми формами ягодиц. При этом в серых глазах ее так и искрились лукавые бесенята. Господь! Генри казалось, что его сейчас разорвет от вожделения. Но для начала лейтенант, демонстрируя напрочь невозмутимый вид, деловито выловил Каталинины юбки и разложил их на ближайший камень – вместе с оставшимся в его руках корсажем. Затем, секунду подумав, отправил туда же ошметки своей многострадальной рубахи... Ну а чего? Странно стесняться. Особенно теперь, когда донья с таким упоением наслаждается природным естеством. Почему бы не последовать ее примеру? Теплая вода тут же обласкала нагое тело, заставив Тейлора буквально раствориться в окружающей благодати, почувствовать каждой взвинченной до предела корпускулкой владычество момента. В миг, когда Каталина отвернулась, он занырнул бесшумно и тут же тихонько вынырнул рядом, словно чертов глубинный демон: сосредоточенный, жаждущий – опасный! Хотел ли он напугать? Вряд ли. Скорее, это получилось невольно: маленькая месть за все ее вероломные провокации. Пусть знает! Но девушка лишь рассмеялась негромко на такой его фокус и вдруг, не говоря ни слова, сама скользнула в его объятья, прильнула всем телом, словно ища защиты в его нерушимой надежности. Действительно, Генри мог крепко стоять на дне. Вода хоть и скрыла грудь, но не доходила до плечей. А Каталине, чтобы держать лицо над водой, наверняка пришлось бы стоять на цыпочках. Но она чуть подпрыгнула и – Тейлор почувствовал до сладчайшего головокружения, – обвила его бедра ногами, словно цепкий обжигающий плющ, потерлась мягкой промежностью прямо о самое чувствительное место. При этом лицо ее, усыпанное капельками воды, получилось невероятно близко, а широко распахнутые глаза казались... огромными. Они очаровывали: затягивали в свой проклятый омут, лишали воли, поглощали всяческие попытки к сопротивлению. Хотя... что ж. Генри давно уже перестал сопротивляться. Он решил делать то, что хочется. Чего теперь! Все равно эта бестия свое возьмет! Но и он, Тейлор, тоже от нее не отстанет. Насладится тем неведомым, что при его разгульной жизни было сокрыто от Генри-ловеласа за семью печатями. А оно! Вон оно как! Потрясающе! Чертовски славно! Незабвенный Мюррей оказался прав, когда говорил ему на «Бонанзе»: «Наверняка найдется та единственная, мой друг, кто, наконец, скрасит ваше одинокое существование. Сами все увидите когда-нибудь...» А ведь он, Генри, не верил ему тогда. И вот! Он увидел. Почувствовал, скорее... Проникся каждой своей звенящей фиброй. Потому что именно эта женщина по-настоящему вскружила ему голову. Воистину, полное обладание желанной плотью опалило Тейлора будто кипятком, заставила встать дыбом всякий мало-мальский волосок на его коже. Ну и, конечно, то самое, природное сосредоточение его греховных намерений буквально сошло с ума от восторга. Впрочем, если б этот самый ум у паршивца был. А пока нахал по какому-то праву возомнил себя центром Божьего Мира, вокруг которого благополучно вращается все происходящее, и при этом, в довесок, лишил своего хозяина последнего разума. Плавясь от желания и практически не осознавая, Генри поднял руку и очень бережно провел костяшками пальцев по нежной щеке, очертил острый подбородок, чуть приподнял и, словно гурман – вкуснейшее лакомство, вобрал в себя приоткрывшиеся навстречу губы. Но тут же со стоном выдохнул возлюбленной прямо в рот. Потому что в этот момент Каталина, искусно управляя своими бедрами, приподнялась и безо всякой на то помощи рук ловко пленила его накаленное до предела достоинство, послав в ответ сладостную дрожь по всему телу. Тут чувствительность лейтенанта обострилась настолько, что ему стало трудно дышать, а в голове начало твориться невероятное. Перед помутненным взором возникло нечто, напоминающее цветок – гигантскую розу, – которая все раскрывалась и раскрывалась, обильно расширяясь по спирали, меняя цвета. Распускающиеся лепестки ее, пульсируя, расходились бесконечным веером в разные стороны, а на смену им вспыхивали другие, новые, откуда-то из таинственных, непостижимых глубин. И бедное сердце бухало в ушах в такт этим неиссякаемым разноцветным пульсациям. Вся эта круговерть продолжалась, пока Ката, запрокинув голову, насаживалась на него невыразимо медленно, плавно, а потом постепенно отпускала, приподнимаясь, вызывая во всем теле упоительную... мучительную негу, венчающуюся томительно-сладкими судорогами. В этом первозданном мире, под жарким тропическим солнцем, отгороженные от всего света мистическим громадным валуном, покачиваясь, они плыли по волнам невероятных ощущений. Вместе. Генри казалось сейчас: эти шелковистые волны повсюду – внутри, снаружи. Они ласкают, плавят, нежат, невесомо покачивают его плоть в своей уютной колыбели, и все это вместе превращает сей восхитительный процесс в Океан Великого Удовольствия. Он стонал от своей неизбывной муки снова и снова, но вскоре, не сумев совладать все же, буквально зарычал в голос и, обхватив мучительницу-донью за торс, задал бешенный темп, который моментально закончился умопомрачительной агонией для обоих. Потом, шатаясь, сам едва живой, Тейлор осторожно вынес безжизненное тело девушки на горячие камни возле расколотой скалы. Благо, сама добрая стихия помогла ему в этом, заботливо поддерживая снизу драгоценную ношу. Там он сел, привалившись к какому-то валуну, и, расположив Каталину спиной к себе, заключил ее в объятия. Тяжеленькая голова умученной сеньоры бессильно откинулась на его плечо. «Надеюсь, мы не осквернили какое-то святое место?» – возникла мысль, и, помятуя слова Каты про чью-то там купель, Тейлор покосился на торчащих из воды «каменных идолов». Вроде как на одном были даже начертаны странные демонические рисунки. Или ему показалось? Наконец, донья слабо пошевелилась. – Если ты предпочитаешь сравнивать себя с Лало, – пробурчала она не совсем внятно, – то, поверь, ты не идешь ни в какое сравнение, Бестиа... Вот язва! Едва копошиться, а туда же. – Лучше или хуже? – в тон ей хмыкнул лейтенант. – Конечно... хуже! После него я хотя бы могла ходить. И вообще... бедняжка был до невозможности покладистый, в отличие от некоторых нахалов. – Мне расценивать это как комплимент, mi Ama? – Тейлор прогудел ей это прямо в ухо, отчего донья ощутимо поежилась. Генри увидел, как на предплечьях Каталины кожа покрылась мелкими мурашками и еще крепче прижал девушку к своей груди, согревая – хотя, конечно, вряд ли она замерзла на такой-то жаре. Но, мало ли!.. И, вне всякого сомнения, он не отказал себе в удовольствии зарыться носом в подсыхающие волосы, втягивая ноздрями умопомрачительный девичий запах, а также тепло поцеловать близкий висок, с восторгом рассматривая сверху нагое гладкое тело, – каждую его выпуклость, каждую складочку, – распростертое перед ним. Хорошо! Чертовски приятно. Впрочем, надо отметить, складочек этих различалось совсем немного. Разве что совсем в интимных местах. – Ты – балбес, Тано, и это уже неизменно! – Каталина в ответ ласково потерлась затылком об его грудь. – Можешь расценивать это, как комплимент... Она охватила сверху его мощные предплечья, как бы усиливая объятья, и ее круглые груди с крепкими вершинками сосков весьма привлекательно расположились на этом двойном постаменте. При этом донья слегка подтянула ноги и оттопырила попку, грациозно изогнувшись в руках Тейлора. – Благодарю, моя принцесса! – буркнул лейтенант, тайком сглотнув на аппетитное зрелище. – Вы чертовски добры. Но это не новость. Потом, не в силах преодолеть искушение, отважился, положил руку ей на прохладное после купания бедро, тихонько поглаживая соблазнительные формы. Впрочем, сил на какое-либо продолжение ни у кого не осталось. Так они сидели некоторое время – расслабленные, умиротворенные, – наслаждаясь близостью друг друга. Даже кусаться не хотелось. По крайне мере, донья на удивление молчала. – А что это за купель, mi Ama? – первым подал голос Тейлор, обводя взглядом темную впадину перед собой. – Какая-то святыня, что ли? Ему, действительно, вдруг стало интересно. – Святыня, – сонно ответила Ката. – Для местных туземцев. Ата-бей у них что-то вроде богини. Заведует плодородьем и материнством. Видишь, эта впадина... Если приглядеться, она похожа на женское чрево. – Да? Хм-м.. Наверное. А камень? – Генри с опаской покосился на природные изваяния идолов по бокам от шаровидной скалы. Истуканы, и в правду, выглядели жутковато. – Камень? Какой из? – слега повертев головой, промурчала донья лениво. – Да вон, за нами, – лейтенант мотнул головой вверх, хотя, сидя спиной, Ката вряд ли могла это видеть. – Через который мы давеча с вами прошли, – уточнил он на всякий случай. – Странный такой, вообще-то... Круглый, как мяч. Будто кто специально его выточил... – Вообще, это не мяч, а сердце, Басти, – донья выпрасталась из его объятий и села по-турецки, запрокинув голову вверх, дабы удобнее было смотреть на диковину. – Приглядись хорошенько! Разве не видишь, оно как бы разбито? Расколото на две половинки... Камень так и называется: «Разбитое сердце». – Сердце? Надо же! – Генри даже встал, чтобы подойти вплотную к скале, с любопытством потер гладкую розоватую поверхность, потом похлопал. – Вообще, если честно, это больше похоже на жо... гхм... то есть, простите мне мой испанский, mi Ama, совсем на другое место. – Ну вот, я же говорю, что все твои идеи ниже пояса, Тано! – удовлетворенно хохотнула сеньора и потянулась за своей вполне подсохшей одеждой, давеча заботливо разложенной Тейлором на горячих камнях. – Ну что ж, тогда, скорее, на женскую промежность все же. Извини за такую прямоту. Пройдя сквозь эту расщелину, мы как бы попали в родовое лоно богини. Индейские женщины, которые не могут зачать или же хотят родить здорового ребенка, испрашивают такую милость у Атабейры, погружаясь в этот водоем. – Да?! Ого! Но ведь нам с вами это ничем не грозит?.. Я, надеюсь. – Не волнуйся. На нас это не подействует, мы ведь в Единого Господа веруем и в Мать Его, Святую Деву Марию, – тут Ката набожно перекрестилась и поцеловала маленькое распятие на груди, – а не во всякую там шаманскую ересь. Поэтому, «Разбитое сердце», как по мне, более подходящее название. Ты лучше не спорь! – Да не спорю я, что вы! – Генри развернулся и теперь, расставив ноги, вольготно стоял во весь свой рост, наслаждаясь производимым эффектом, поскольку Каталина явно заинтересовалась открывшимся ей видом больше, чем какой-то там странной скалой. – Как вам будет угодно, mi Ama. Сердце, так сердце. Разбитое, значит... Звучит, и вправду, романтично. Интересно только, чье это сердце? Вернее, из-за чего оно вдруг разбилось? – Из-за любви, конечно! Из-за чего же еще! – донья неодобрительно поджала уголок губ и, потупив, наконец, плотоядный взгляд, принялась тщательным образом застегивать многочисленные пуговки на корсаже. – Ну да, кто б сомневался! – Генри весьма порадовался теперь, что не разорвал их в запале. – Наверняка какая-нибудь бедняжка сбросилась вон с того высоченного утеса из-за несчастной любви. – Примерное что-то такое, да... – буркнула Ката, взглянув на него мельком все же. – А вы-то откуда знаете, собственно? – Мне Гуано как-то рассказал, когда показал это место. Это их древняя индейская легенда. Кажется, я даже ее помню. Могу рассказать, если хочешь, Тано. Правда, там все гораздо занятнее... Но мысли Тейлора уже потекли в ином направлении. – Гуано?! Зачем он вам показывал это место, интересно? – подозрительно вопросил он, поминая совершенную изолированность здешнего пляжа. Каталина между тем встала, потянувшись за своими юбками, да так и замерла. В момент разогнувшись, она возмущенно развернулась к телохранителю. – Святая Дева! Ты что? Ревнуешь, Бестиа?!  Уже надетый корсаж доходил ей всего лишь до бедер, все остальное – ниже пояса – выглядело довольно пикантно при этом. Темные волосы на подтянутом лобке оказались выстрижены аккуратной дорожкой и мило курчавились. Генри осознал, что не может совладать с направлением своего взгляда, несмотря на опасный накал ситуации. – Ну просто... Вы с этим индейским монстром... здесь, одна, – он подчеркнуто безразлично пожал плечами. – Да ты в своем уме, поганец?! – тут же взвилась Ката. – Ревновать меня к слугам! Как ты смеешь! По-твоему, я шлюха, что ли?! Без конца путаюсь со всякими проходимцами?! М? Отвечай! «Но со мной же путаетесь!» – захотелось ляпнуть горькое, но лейтенант благоразумно сдержался. К тому же, он порядком стушевался в следствие такого неожиданного напора и поэтому по привычке попытался извернуться: – Да что вы! Конечно, нет! Я совсем не то хотел сказать! Просто этот индейский конюх такой огромный и... опасный. Он ведь мог вам... навредить. Наедине-то. Каталина авторитетно уперла кулачки в бока и, казалось, совсем не обращала внимание на скандальный беспорядок в своем гардеробе. – Гуано – честный, благородный человек! Таких еще поискать среди нашей белой братии! – отчеканила она, для полной убедительности топнув обнаженной ножкой. – Он – воин, чтоб ты знал. И никогда мне не навредит! Заруби себе это на носу, пройдоха. Тейлор решил, что пора уже идти на попятную, а то чревато! Тем более от Каталининого фривольного вида всё желание спорить тут же пропало, потому что умные мысли выветрились из головы. До чего ж неопровержимый аргумент! – Господи, Ката! Я ляпнул совершеннейшую глупость! Каюсь! – пробормотал он, для большей убедительности умолительно приподняв брови домиком. – Прости!.. Обычно в ординарных ситуациях это срабатывало. Сработало и сейчас. – То-то же! И никогда не смей меня ревновать, поросенок! – сменив гнев на милость, проговорила испанка, нравоучительно тыкая в него пальцем. – Прояви хоть немного уважения к добронравию своей сеньоры! Еще раз повторяю, я не люблюсь с кем попало, хоть ты и решил так думать про меня! Да черт! Уши Генри загорелись от такой справедливой отповеди. Он кретин! Но приятно, что в категорию «кто попало» он, Тейлор, хотя бы не попадает. – Вовсе я так не думаю! – пробурчал лейтенант, потупившись, потому что стыдно было поднять глаза, пусть и хотелось дальше полюбоваться. – Думаешь, думаешь. Так вот. Гуано, на самом деле, очень... очень интересный малый. Если бы ты узнал его поближе, то понял бы это, – сеньора, наконец, натянула юбки и ловко обвязала ленты вокруг талии, перестав искушать лейтенанта своим занимательным видом. – Помнится, я тут как-то уже узнал. Куда уж ближе... – проворчал Генри, вспомнив вдруг известный эпизод, и конфузливо поморщился в результате. Ката, невольно усмехнувшись, внимательно посмотрела на телохранителя. Кажется, в глазах ее мелькнуло что-то вроде сочувствия. Или, даже, раскаяния? По крайне мере, подрумянившиеся на солнце щеки еще больше порозовели, а улыбка – нет, правда что ли? – получилась слегка смущенной. – Кстати, полное имя Гуано – Гуанориконекс, – продолжила она, однако, как ни в чем не бывало. – Поговаривают, он – прямой потомок одного из местных каси́ков и, к тому же, обладает тайными знаниями индейцев-таино. Генри тут решил, что одеться ему тоже не помешает, хоть рубаха такая некультяпистая теперь. Но что делать? Зато он быстро накинул ее на плечи – на манер рыцарской туники. – Кто такие эти каси́ки? – его кудлатая голова заинтересованно появилась из расхристанного ворота. – Это что-то вроде правителей больших территорий, Тано, на наш, европейский манер. Например, графств или даже герцогств. В общем, считай, что местные короли. – О! Даже так? Прелестно! – Чего тебе «прелестно», дуралей? – Ката подошла и попыталась стянуть ему ворот обрывком завязки, потом сосредоточенно взялась скреплять порезанный ей же самой шнурок. – Эй, подожди! Не дергайся ты! Стой смирно! Генри задрал подбородок, честно стараясь не дышать, но, не сдержался, скривил губы во что-то, наподобие скептической ухмылки: – Выходит, мне по заднице наваляла особа королевских кровей! Хм-м... Чрезвычайно лестно, однако! – Хэх... – в серых глазах доньи заиграли гадкие смешинки. – Ты же знаешь, для тебя все самое лучшее, англичанин! – пробормотала она весьма ехидственно. Но зато, в результате определенных усилий, ей, наконец, удалось починить завязку и теперь рубашка хотя бы без конца не спадала с плеч. Ката удовлетворенно похлопала ладошкой по широкой груди Тейлора. – Ну вот, дойдешь до дома как-нибудь, веве... А что делать со штанами – потом придумаем. Пока что побезумствуй еще немного во славу... любимой женщины! – и она смешливо ему подмигнула. – Благодарю вас, моя сеньора. – Генри поймал ее соскользнувшую было руку, тепло поцеловал в ладонь. – Вы же знаете, ради вас я готов на любые безумства... – Ой, не стоит благодарности. Обращайтесь! – на удивление довольно резко ответила испанка, потом, немного помедлив, вдруг шагнула обратно к лейтенанту и тяжело уткнула свой лоб в его плечо, при этом выдохнула умиротворенно. – Что? Что? – всполошился Генри. – Тебе плохо, mi Ama? Голова заболела что ли? Ну вот, я же говорил! Нельзя с непривычки быть так долго под солнцем. – Да нет... не в этом дело, Тано. Просто... понимаешь... Мне иногда... не к кому прислониться... – едва слышно пролепетала она, потом подняла свое расслабленное лицо, улыбнувшись чуть виновато. – А иной раз... так хочется. Прости... – Да что ты! – обрадованно заявил Генри. – Прислоняйся сколько хочешь! Если ты устала, давай, я тебя понесу! – Ну вот еще глупости! Чтобы ты меня уронил, поросенок! Или опять лапал за задницу! Нет уж, сама дойду! – тут же отпрянула Ката, потом смягчилась все же. – Но спасибо, что предложил. – Обращайтесь! – холодно буркнул Тейлор, отворачиваясь, чтобы сеньора не заметила вспышку обиды на его лице. Ну, было, да. Лапал, как она выражается, за задницу пару раз. Так ведь это с благими намерениями, как раз! Чтобы не уронить. – Эй, эй, ну ты чего, – Ката тут же ободряюще потормошила его за плечо. – Сам вон едва оправился от своих ран, дуралей!.. В следующий раз понесешь. Обещаю! – Так мы еще сюда придем? – тут же оттаял Генри. – Вот не знаю!.. Посмотрю... на твое поведение, паразитина, – тут же хмыкнула эта зараза, потом развернулась к камню. – А сейчас, Тано, пойдем обратно, на берег. Что-то кушать уже хочется и пить. Где-то там, под деревьями, был родник. Надо умыться чистой водой, а то лицо и плечи от соли горят. И вообще, вон в той роще полно фруктовых деревьев. Сейчас так бы и съела чего-нибудь сочного! Пойдем, поищем. Они двинулись в обратный путь – через расщелину к пляжу. – Эх, я бы сейчас манго съел, – занастальгировал Генри, действительно, ощущая, как урчит в желудке, а рот пересох от жажды. – У Лавиньи там его полно – на огороде. Просто пальчики оближешь! – А я больше апельсины люблю, – доверительно сообщила Ката. – Особенно, сок. Но манго тоже ничего. Хотя, слишком сладкий на мой вкус. А ты кокосы пробовал? – Кто ж их не пробовал, mi Ama. Только от них потом понос. Простите... за такие нелицеприятные подробности. – Святая Дева! До чего ты изысканный собеседник, Бестиа! – фыркнула испанка, а потом сокрушенно покачала головой. – Тс-тс-тс... А говоришь, гувернантка учила тебя хорошим манерам. Видимо, розги жалела все же... – Интересно, какой такой изысканности, дорогая сеньора, – оскалился Генри, – вы ожидаете от собеседника без штанов? По вашей милости, между прочим! – Так это же отлично! Не понимаешь ты своего счастья, Тано! Например, не нужно долго возится, когда чего-нибудь захочется. Приподнял рубашку – и ты в полной боевой готовности. Ваши дикари-шотландцы со своими юбками вовсе не дураки, небось. – Ну если рассматривать с этой точки зрения, то да, очень удобно, сеньора. Можно испытать!.. – воодушевился лейтенант, обернувшись к Каталине. – Опять же, если нужно ремня всыпать – задрал подол и готово! Можно испытать! Донья живенько так подцепила край тейлоровской рубашки и игриво пощекотала ноготками ему под ягодицей. Отчего Генри ожидаемо дернулся. – Вы рискуете, моя сеньора, сегодня до берега не дойти! – он вмиг подхватил смеющуюся донью за талию и, подтянув к себе, впился в ее губы жадным поцелуем. Ну а чего она хотела со своими провокациями? – Ой, нет! – через некоторое время Ката выскользнула из его объятий, тяжело дыша. – Пока я не съем чего-нибудь, на третий тур меня уже не хватит. Идем, Солнце, а то вдруг растратишь весь свой пыл сегодня, а мне в хозяйстве еще нужен жизнеспособный боец. – О, не извольте беспокоиться, моя дорогая сеньора, с такой бесконечно обворожительной хозяйкой моего бойцовского пыла хватит на много-много лет, – галантно заверил ее лейтенант, устремляясь вслед за Каталиной по мелководью. ​​​​​​​Ну а что ему еще оставалось? – Болтун! – донеслось до него насмешливое из уст бодро шествующей к берегу испанки, чью крепкую ровную спину Генри мог наблюдать некоторое время, пока они не добрались до сухого песка. ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ СЛЕДУЕТ... ___________________________________ Еще немного информации про Ата-бей (кому интересно): Считается, что у нее три священных животных. Первое – змея-удав по имени «Маха», которая, будучи безногой, проводит всю свою жизнь, обнимая и лаская Землю своим телом. Второе животное – крокодил-кайман, олицетворяющий поверхность земли. Третье животное – черепаха, которая также представляет поверхность земли. Плодородное чрево Ата-бей – это не только источник всего творения, но и место обитания Мертвых. Это другой мир, который таинос знает как Коа-Бей, подземное царство змеиного духа. Ритуальный обруч овальной формы представляет собой не только свернувшуюся кольцом священную змею, но и грушевидный контур человеческой матки. Это образ всетворящего чрева Ата-бей и отражение круга, созданного 28-дневным менструальным циклом. (см. рисунки по ссылкам)