В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Родник нашелся под сенью фруктовых деревьев. Он стекал звенящей струйкой в маленькое прозрачное озерцо, усыпанное по дну разноцветными камушками, далее обрамленное камнями побольше, и, в придачу, декорированное вокруг небольшой изумрудной полянкой, на которой так и тянуло развалиться уставшим скитальцам. Кроме того, для совсем ленивых, но голодных путников рядом росли кусты с какими-то крупными плодами и лесной орешник. Протяни руку – и в рот. Вот так да! Местечко выглядело до того благодатным, что, казалось, над ним поработал парковый архитектор Лавиньи, но нет, до его епархии было далековато. Так что, похоже, это был исключительно Божий промысел. А, может, они лицезрели творение той могущественной индейской богини: Генри сейчас ни в чем не был уверен. Ката присела на корточки и зачерпнула горстью хрустальную воду, поплескала на пылающее лицо, обмыла декольте, покрасневшие плечи. С наслаждением сделала несколько жадных глотков: – Святая Дева! Как хорошо! Потом развернулась к телохранителю. Капельки воды стекали по ее лицу, длинной изогнутой шее, тонким ключицам и исчезали за зефирными рюшами корсажа. – Я сейчас быстро окунусь, Бестиа, а ты пока поищи чего-нибудь вкусненького в округе, – проговорила донья на редкость повелительно. Генри аж опешил. В смысле, «поищи чего-нибудь вкусненького»? Только вместе абсолютно голые миловались! Какие опять могут быть стеснения? – Ну… вон же сколько всего, mi Ama. Успею! Давайте я вам лучше помогу. На спинку там полью. И вообще… Вам понравится, обещаю. – Делай, что тебе сказано, бездельник, не пререкайся! И подай мне раковину! Ой, Господь! Хорошо хоть «рабом» не назвала! Но тон вышел вполне себе хозяйский. Недоумевая по поводу такого резкого смены настроения владелицы, Генри подал Каталине глубокую раковину, похожую на ковш, которую они предусмотрительно подобрали на пляже, а сам пошел собирать плоды. Как и было велено. Но на самом деле, набрать окрест полный подол всяких вкусностей не составило великого труда, Тейлор обернулся моментально с определенной целью – застать Каталину за купанием все же. Одним глазком подглядеть. А, может, и помочь, если вдруг понадобится. Ну а чего такого? Ведь не чужие, чай, уже. Подкрался потихоньку, выглянул из-за куста, чтобы оценить обстановку, и тут подивился во второй раз. Каталина, полностью раздетая, сидела к нему спиной в центре этого самого озерца и безутешно всхлипывала. По крайне мере, плечи ее, вне всякого сомнения, содрогались под аккомпанемент вполне определенных звуков. И это был не смех. Да черт! Что случилось? В две секунды, вывалив свою добычу на траву, Генри оказался подле хозяйки, уселся рядом с ней в эту нерукотворную лохань. – Ката! Солнышко! Ты чего? Что-то случилось? – он настойчиво пытался заглянуть ей в лицо, которое донья упорно отворачивала. – Да что такое? – Генри по-настоящему разнервничался. – Ты ушиблась? Поранилась? Ката! Не молчи! Прошу! Скажи что-нибудь! – Отстань! – рявкнула сеньора и закрыла лицо руками. Нормально, да?! И что теперь делать? Тысячи причин крутились в голове у Тейлора, одна страшнее другой, но никто ему, похоже, жизнь облегчать не собирался. – Мне уйти? – холодно вопросил он, отчаявшись провести мирные переговоры. Каталина притихла, потом принялась сотрясаться с удвоенной силой. – Убирайся!! Все вы одинаковые! – сквозь рыдания последовал весьма здравый ответ. Да кто все-то?! Черт! «Мне не к кому прислониться, а порой очень хочется…» – вспомнилось вдруг мимолетное откровение сеньоры. Генри решил плюнуть на все свои обидки. Он вздохнул и, охватив девушку ногами, притянул за подрумяненное плечико туда, где ей было сейчас самое место – прямо к своей широкой груди. – Ну что такое, девочка моя? М? – он попробовал отлепить ее руки все же, чтобы хотя бы по выражению лица определить причину, но тщетно: Каталина упорно сопротивлялась. – Тебя кто-нибудь обидел, дульфе?.. Скажи мне. Наверняка это был я, ведь так? Отчаявшись, Генри решил перечислять приходящие ему на ум причины: авось да угадает. – Да при чем здесь ты?! – последовал возмущенный ответ, а сама Ката резко дернулась на попытки лейтенанта освободить ее лицо. – Не надо! Не смотри на меня! Я страшная!.. – взвыла тут она. – Святая Дева, какая же я страшная! Как же я теперь буду гостей встречать на приеме? Облезу вся, как простушка, – донья, наконец, отняла ладони, явив миру припухшие заплаканные глаза, и громко шмыгнула покрасневшим носом. – О боже! Да еще плечи горят… и спина. Так я и знала, что это плохая идея разгуливать под солнцем во время сиесты-ы-ы!.. – и девица без сил уткнулась головой в грудь Тейлора. У лейтенанта прямо камень с души отвалился. Господь! И в этом вся причина расстройства?! Ну да, подгорела она, конечно. С непривычки. Перегуляла под солнцем. В порыве всяческих утех забыла и про зонтик, и про шаль. Так что ничего хорошего. Но все это не смертельно. Пройдет. Генри и сам в бытность на корабле, а потом и на плантациях сгорал до волдырей раз пять. А потом облазил шматками и чесался беспробудно, словно шелудивый кутенок. Но ему было абсолютно плевать, это уж точно! Его занимали куда более важные переживания. Но Каталина, конечно... Для аристократок важна молочная белизна кожи. «Почернеть», как крестьянки, это самый страшный страх всех великосветских модниц, насколько Тейлор был в курсе женских проблем. Но ведь сеньора совершенно недавно отмахнулась от этакой перспективы. Что случилось сейчас? Может, она просто устала? Вон на нее сколько свалилось сегодня. Переживаний и вообще… – Девочка моя! – принялся увещевать Генри, осторожно приобняв ее горячие плечи. – Поверь моему… опыту. Ты самая красивая женщина на свете! А что касается приема… что ж… он ведь еще через месяц, считай. За это время все десять раз пройдет. И твой носик, mi Ama, к тому времени будет самым прекрасным во всей округе. Хотя, на мой вкус, он и сейчас неплох, – и Тейлор, приподняв лицо девушки, поцеловал прямо в кончик раскисшего от рыданий носа. – Дурень! – всхлипнула Каталина, уютно свернувшись в его объятьях. – У меня веснушки полезут! И со мной никто танцевать не захочет!.. – Пусть только попробуют! – Генри поцеловал поочередно в оба ее взмокших глаза. – Я им все ребра переломаю за каждую твою обиженную веснушечку! Так и знай. Как телохранитель сеньоры Гальяно, я имею в виду. Тейлор по старой светской привычке хотел добавить, что ангажирует ее на все танцы этого вечера, но вовремя вспомнил свое убогое место и прикусил язык. – И вообще, ты только не расстраивайся, mi Ama. Едва лишь мы вернемся домой, я сам выпрошу у Лусии скисших сливок и обмажу тебя всю, моя красавица. Будешь, как румяный пирожок. Чертовски аппетитный! А потом я тебя съем! Он, наконец, добрался до соленых от слез губ Каталины, на что возражений не последовало. И даже – нет, правда, что ли? – послышался короткий смешок, определенно, в ответ на все его дурашливые сюсюкания. – Погоди, – вскинулся лейтенант, – я же тут принес! Подкрепить силы! Я мигом! Он оставил вполне себе успокоившуюся донью посреди озерца, а сам метнулся к оставленным на травке плодам. Выбрал кокос побольше, проковырял в нем дырочку своим кинжалом, – хоть на что-то клинок сегодня сгодился! – срезал поблизости тростинку, сделал из нее трубочку и, воткнув в проделанное отверстие, галантно протянул сеньоре Гальяно. Что твой лакей. Но Ката взглянула на лейтенанта как-то потеряно, кажется, совсем не оценив такое его бодрящее ерничество, и покорно взяла приготовленный плод из рук Тейлора. – Спасибо, Басти… – любезно проговорила она. – Ты сам-то хоть попил? – потом с жадностью затянулась кокосовым молоком, даже глаза прикрыла от наслаждения. – М-м-м… как вкусно!.. Попил ли он? Точно! Генри сглотнул, ощущая как слиплась его гортань: во рту пересохло еще как час назад. Но на самом деле это мало волновало лейтенанта. Сейчас его больше заботило самочувствие Каталины – малышка что-то совсем прокисла. А ему так хотелось, чтобы потухший взгляд девушки засверкал обратно всеми красками жизни. И это желание ощущалось отчего-то сильнее его собственных неудобств. – Садись сюда, веве, – донья бодро похлопала рядом с собой по воде, да и голос ее, наконец-то, оживился, – давай вместе пить! – Сейчас, mi Ama, я тут еще набрал всякой еды, подождите. Он притащил свои припасы и вывалил их перед Каталиной прямо в воду, подняв легкие фонтанчики брызг. На что девушка только рассмеялась, извлекая из воды самый красивый плод и тут же впиваясь в него зубами. – Чертовски вкусно! – прокомментировала она, захлебываясь соком. – Надеюсь, у меня не будет поноса от всего этого, бездельник. О! Ну раз «бездельник», значит, дéвица окончательно пришла в себя! – Я видел, такой растет в саду у Лавиньи, только поболе, – Генри скоренько уселся, заключая Каталину обратно, в кольцо своих длинных голых ног, – местные работяги называют его гуайавой. На самом деле, они мне показывали, что можно есть, а чего нельзя. Когда я еще там… в рабском поселке жил. Так что кушайте на здоровье, моя сеньора! Все безопасно. – Ты тоже, давай, ешь, бестолочь. А то ведь, поди, хочешь! Открывай рот! – Ката подхватила еще один похожий на сливу фрукт, у которого от спелости уже лопнула кожура, и запихнула его прямо весь в рот Тейлора. – Вкусно? – вопросила она требовательно, будто сама, как минимум, вырастила урожай. – М-м-м… – спекшийся рот лейтенанта наполнился густой освежающей мякотью. – Какой 'айский п’от!.. – прошамкал он, смешливо закатывая глазки, ну а несколько горстей свежей воды – вдогонку – дополнили дело. Так они кормили друга друга фруктами некоторое время, смеясь и пачкаясь сладким соком. Благо, водица для умывания была под рукой. На удивление она не казалась ледяной, как бывает в некоторых родниках, а лишь слегка прохладной. Так что купание после пляжного зноя получалось весьма и весьма приятным. Генри взял забытую доньей раковину и стал потихоньку лить на разгоряченные плечи девушки, чтобы смягчить неприятный жар. – Откуда ты все это знаешь, интересно? – поглаживая, он сосредоточенно смывал с бархатистой кожи песок и морскую соль. – Про касиков и про Купель, я имею в виду? Гуано рассказывал? – Ну да, Гуано, – сеньора даже постанывала от наслаждения, внимая нехитрым ласкам лейтенанта. – И читала кое-что. Например, отца Рамона Пане. Или «Историю Индий» Бартоломе Де Лас Касаса. Поверь, когда имеешь дело с непонятным тебе народом, желательно знать, чем эти люди живут и во что верят. Нужно изучать их обычаи. Мудрые испанские аделантадо всегда так поступали, когда завоевывали этот Новый Мир для Короны, – поясняла донья, все более увлекаясь рассуждениями. – В сложных ситуациях такие знания могут пригодиться. Вон, на французской стороне острова рабы постоянно бунтуют и режут своих хозяев. Это потому что французы поступают глупо: зверски мучают своих людей и плюют на их чаяния. Если хочешь безопасности, нужно крутиться, смотреть в оба и учитывать все обстоятельства. Генри завис на пару мгновений, потом взглянул на Каталину с искренним уважением, как на заслуженного полководца: – Согласен, это весьма разумно, mi Ama! Каталина с достоинством кивнула, принимая похвалу, как должное. – Кроме того, – продолжала она напутствовать, – полезно иметь друзей среди местных предводителей. А Гуано как раз такой: он здесь большой авторитет и среди индейцев, и среди марено, – Ката насмешливо покосилась на телохранителя. – Да и среди белых тоже. – Да уж. Рука у него тяжелая, – беззлобно хмыкнул Генри. – Тяжелая, – согласилась Ката. – Но это не главное его достоинство. В нем течет кровь повелителей. И это чувствуют люди. Да и животные, конечно. Например, наш Мачо только Гуано поначалу и подпускал. Не говоря уже о том, как конюх ладит с лошадьми. Здесь нет ему равных. – Это да. Я, как только его увидел, сразу подумал: «вождь»! – Вот-вот, – донья сокрушенно потрогала свои малиновые предплечья, которые продолжали потихоньку наливаться краской. – Так, говоришь, местный народ зовут таино? – Генри предусмотрительно поспешил отвлечь ее от тревожного зрелища. – Изначально... когда аборигены вышли навстречу нашему Дону Христофору, в то время, как командор впервые высадился на Эспаньоле, они так себя назвали. «Таино» на их языке означает «добрые люди». – Надо же. И где теперь все эти касики и эти «добрые» люди? В каком месте на острове они обитают? – Трудно сказать. Наверное, теперь – везде. Если честно, я не знаю, куда они подевались, – Каталина закинула себе в рот очередной плавающий вокруг плод и пожевала лениво, потом, словно в кресло, расслабленно откинулась Тейлору на плечо, давая возможность бережно себя обнять и ласково нацеловывать шелковистую макушку. – Скорее, они смешались с другими пришельцами, Тано. Например, одинокие конкистадоры на новых землях часто брали себе в дом милых туземных девушек. Даже женились, представь, чтобы не жить во грехе! Может, детишки этих дикарок облагородились и стали жить, наконец, по-человечески, как цивилизованные люди. Но многие таино просто спутывались с чернокожими рабами. Их потомки – метисы, так и работают на плантациях. Или стали домашними слугами, как твоя разлюбезная Тереза, например. – Ката! – прогудел Тейлор возмущенно, прерывая свои томные поцелуи, но Каталина, казалось, только посмеивалась. – Ну что «Ката»?! – донья задрала голову вверх. – Скажешь не было? Ты сам блудник, вот и подозреваешь меня во всех смертных грехах. – Это все вышло случайно, я же объяснял!.. – расстроенно буркнул лейтенант. – Да? Что-то ко мне случайно никто в постель не запрыгивает! – Каталина села, подтянув под себя ноги, при этом насмешливо подмигнула телохранителю. – Да при чем здесь это! – патетически воскликнул Генри, чувствуя подспудно, как щеки заливает неуместным жаром. – При том! – отрезала вреднючая девица. Лейтенант открыл было рот, чтобы попытаться опровергнуть сей неопровержимый аргумент, но потом благоразумно его закрыл. Ну чего теперь. Вправду ведь он оплошал. И каковы причины, это никого не интересует. Главное, результат. Кстати, старик Па Конте его предупреждал насчет случайных связей с женщинами. Они грозят бедой! Так и случилось, к слову сказать. В итоге, Генри усиленно поплескал водой на горящее лицо, чтобы скрыть нахлынувшее смущение все же. А Каталина, не дождавшись веских оправданий от оппонента, продолжила, как ни в чем не бывало: – А еще, говорят, много индейцев умерло от каких-то там ужасных болезней, представь. Но наш падре уверял на проповеди, что они это заслужили, отринув Истинного Бога. За что Справедливый Господь и наслал на них мор. Ведь Богу видней, правда, Тано? – Как скажете, сеньора, – буркнул Тейлор, опасаясь снова вступать в какие-либо препирательства. Впрочем, он как-то не задумывался над этим вопросом, так что и спорить тут нечего. – Были и такие, кто не захотел жить в мире с Испанской Короной, не захотели почитать нашего короля. Пришлось принимать более жесткие меры. А куда деваться? – Не хотели жить в мире? Ты же говоришь, они были «добрые»… – Генри решился высказать свое соображение все же. – Поначалу они и вправду таковыми казались, Басти, – донья взялась задумчиво перебирать красиво блестевшие на дне озерца камешки. – Наши первые аделантадо отнеслись к этому народу со всем присущим им милосердием – не стали выгонять с покоренных земель, а благоразумно пытались вести с ними дружбу. Наместники даже оказали честь местным касикам – почтили их статус со всем уважением и предложили служить испанской короне: платить дань, хотя бы. Или отправлять своих подопечных честно работать на новых властителей. Да и наши падре, не покладая рук, старались внедрить Слово Божье в их варварские головы, пытались спасти их заблудшие души… И им даже это удалось. В большинстве. В общем... – В общем... целый народ куда-то исчез за каких-нибудь двести лет? – Генри с тоской вспомнил Зафара, который так беззаветно поддержал лейтенанта в трудную минуту, а также его душевную африканскую деревеньку с зажигательными танцами, говорящими барабанами, сказителями-гриотами и «белым» колдуном Па Конте, удивительным образом повлиявшим на его, Тейлора, судьбу. Наверное, Зафара как раз можно было бы назвать касиком – на индейский манер. – То есть англичане народы у нас не уничтожают? – последовал едкий ответ владелицы. – Еще как уничтожают. Просто... мне жаль. – Знаешь, мы тут с тобой ничего не можем сделать, Басти, так что нечего об этом и думать, – Каталина нарочито беспечно сделала несколько глотков из кокосового «бокала», потом протянула соломинку телохранителю, чтобы тот тоже насладился. – Что ж, и тут вы совершенно правы, сеньора, – Тейлор из вежливости выцедил остатки, хотя уже не очень-то и хотелось. – А легенда? – Какая легенда? – Ну вы обещали рассказать легенду про то, чье сердце там разбилось. Несчастная любовь и все такое... – Ах, да, да... – Каталина встрепенулась. – Но там, скорее, про предательство, все же. – Что ж, логично. Где любовь, там и предательство. Женские сердца коварны, mi Ama, – не сдержался от шпильки Тейлор, хотя было чревато, на самом деле. – Знаешь, Басти, – неожиданно серьезно ответила донья, – коварства с обоих сторон хватает. Вот, например... моего бедного мужа... – она вдруг замолчала, заметно не справившись с волнением. Генри увидел, как вновь погасло ее лицо, когда Ката погрузилась в свою неожиданную задумчивость. Невидящий взгляд ее при этом замер в одной точке. – Вы его очень любили? – тихо спросил лейтенант, почувствовав, что горло тоже невольно перехватило. Получилось довольно сипло. Каталина тряхнула головой, словно отгоняя непрошенные видения. – Больше жизни, Басти, – просто сказала она. – Больше жизни... Но Господу виднее, ведь так? Тейлор пожал плечами. Две самых больших потери, которые случились на его веку – это отец и его несчастная сестра Маргарет. С отцом ему так и не удалось испытать особой близости, так что... А с Марго... надежда на встречу теплилась. Он дал себе слово! И поэтому Генри не позволял себе впасть в отчаяние. Но Каталина, напротив, была лишена всяческой надежды сейчас, он это понимал, – наверняка это страшно вдвойне. Сердце Генри слегка сжалось от сочувствия. Хотя, если быть абсолютно честным, такой поворот событий, его весьма устраивал на данный момент. Может, и вправду, Богу виднее, что лучше? «Много замыслов в сердце человека, но состоится лишь задуманное Господом », – сказал ему когда-то Мюррей. – Конечно, моя сеньора. Мне очень жаль, что так произошло с вашим мужем, но «homo proponit, sed Deus disponit», – высказал он неожиданно сам для себя первое, что пришло на ум. Донья взглянула на него с немалым удивлением, видимо, сраженная его познаниями в латыни, но ничего не сказала, лишь кивнула признательно. – А вы случайно не знаете, – осторожно вопросил Тейлор, чтобы не выдать своих странных ночных бесед, – был ли у вашего мужа какой-нибудь деловой партнер? – Партнер? Ты имеешь в виду компаньеро? Хм-хм... Дай подумать. Что-то не припомню такого. А почему ты спрашиваешь? – Да так, вдруг подумалось, – Генри выдохнул с облегчением. Хвала Иисусу! Все, что ему привиделось сегодня ночью, оказалось вовсе даже не реальностью, а всего лишь бредовыми последствиями его мучительного положения! Ну и померещиться же такое дерьмо! – Впрочем, – задумчиво промолвила Ката, обнимая мокрые колени, – кажется, припоминаю. Был у него один... гм-м... добрый приятель. Частенько к нам наезжал. Может, они с мужем и вели вместе какие-то дела. Я тогда не интересовалась. – Приятель? Даже так? И где теперь, интересно, этот приятель? – Когда с моим мужем случилось несчастье, он некоторое время очень горевал вместе со мной, поддерживал, сколько мог, а потом уехал к себе на асьенду – она совсем на другом острове. Сказал, что не может выносить то, что все здесь ему напоминает о Диего Фернандо. Кстати, хорошо, что ты мне подсказал. Надо его тоже пригласить на именины. Все же они с моим бывшим супругом тесно общались. Лейтенанта захолонуло. – Да не надо его приглашать, mi Ama! Что вы! – брякнул он возбужденно. – Я так просто спросил. Вы же его и не знаете почти! Пусть сидит себе дальше на своем острове. – Ты чего это, Бестиа, взялся командовать? М? – нахмурилась донья, и глаза ее при этом сверкнули явным неудовольствием. – Не надо меня учить, что делать! Тем более, здесь никакой опасности нет. Так что твои телохранительские замашки здесь не уместны. – Это еще как на это посмотреть, mi Ama... – пробурчал Тейлор, немного поджав хвост. – Осторожность никогда не помешает. – Что за чушь, прости?! Мне опасаться верного компаньона моего мужа? – Тогда ответьте мне, насколько хорошо вы знаете этого человека? Каталина закатила глаза. Казалось, ее начал раздражать этот нелепый спор. – Святая Дева! К чему ты клонишь, англичанин? С чего это вдруг приятель моего мужа тебе не угодил? Генри отдавал себе полный отчет, что выглядит все это очень странно. Но если только предположить... Если только на мгновение представить, что муж Каталины привиделся ему на самом деле, и что призрак сказал правду про своего партнера, то получается, донья пригласит в дом подлого убийцу. Чем это может обернуться? Неизвестно. Не буди лихо, что называется... – Я просто просчитываю все варианты. Ведь убийство вашего супруга так и не было раскрыто. – С чего ты взял, что это сделал именно Дон Хуго? Повторяю, такого даже предположить невозможно. Граф очень милый, обходительный человек. Он просто не может быть убийцей, прости. Кроме того, прошло уже три года! Если бы он хотел нанести мне какой-либо вред, то давно бы это сделал. Так? – Дон Хуго? Так его зовут? Выходит, он тоже граф. А полное имя?  – Басти, хватит меня пытать! – Каталина в шутливом негодовании брызнула на него водой. – Ну да, он граф. Просто мой супруг дружил с равным по положению человеком. Чего тут странного? А полное имя... кажется... Де Кар... Де Кас... Правда, я не особо и помню. Но могу посмотреть в старых бумагах, если для тебя это так важно. Когда буду приглашение писать! И Каталина победно ухмыльнулась. Вот же упрямица! – Я, конечно, не имею права настаивать, моя сеньора. И даже не могу объяснить причину своих опасений... – Генри чувствовал, как волна чего-то нехорошего поднимается в сердце, заполоняет, не дает отмахнуться. – Но все же... подумайте над моими словами. У меня предчувствие, если хотите. – Ой, все! Не смеши меня, бестолочь! Предчувствие у него! – Отлично! Дело ваше, но я предупредил. – Ладно, Басти, я ценю твою заботу. Но позволь уж мне самой решать, кого мне приглашать на свой праздник. – Конечно. Как скажете, моя добрая госпожа. – хмыкнул лейтенант, быстренько закутывая абсолютно голую хозяйку обратно в свои объятья. – Не замерзла, ми дульфе? Ну а чего, его дело – маленькое, он предупредил, а там уж пусть решает сама. В конце-концов, потом разберемся! А сейчас... нужно наслаждаться моментом. Чего умирать заранее? Видимо, Каталина подумала о том же. – А вам рубашка не жмет, мой паладин? – лукаво прищурилась она. – Н-нет… с чего бы? А! Вы в этом смысле?! – Ну раз уж мы с вами в раю, то и должны ходить как Адам и Ева, сударь мой. Лично я уже начала! И вы извольте тоже разоблачиться. – Да я разве против? – Генри мигом стянул последние покровы, которые не позволяли ему называться Адамом, и добавил глубокомысленно: – Вот мне интересно, чем занимались наши пращуры в раю? Только лишь бродили туда-сюда, словно дети малые, да лопали вкусности от пуза? Или все же?.. – Что? – кроткий взгляд испанки лучился святой простотой. – Ну что обычно делают беззаботные мужчина и женщина, когда они совершенно одни на всем белом свете и, к тому же, чертовски обнажены?.. – обольстительно прошептал Тейлор прямо в изящное ушко. – Ничего не приходит на ум, mi Ama? – Гм-м, дай-ка подумать! – донья подняла к небу невинные глаза. – Кушают вместе райские плоды? – Э-э-э… тоже неплохо, – Генри машинально сунул в рот проплывающий мимо фрукт. – Но попробуйте-ка еще раз, моя сеньора. Основное слово тут «одинокие», полагаю. Каталина постучала в раздумье пальчиком по губам. – Купаются в прелестном озерце с разноцветными камушками? – Что ж. Теплее… Ведь они в этом озерце могут сесть совсем близко друг от дружки – практически в обнимку, чтобы не быть такими уж одинокими, – и Генри, в подтверждении своих слов, еще теснее подгреб донью к себе, отчего его заскучавший уже приятель, уткнувшись в теплую плоть женского бедра, радостно напрягся. – А-а-а… Так бы сразу и сказал! Так может, они трут друг другу спинку тогда? – глазки доньи кокетливо засияли. – Вашу спинку сейчас тереть вряд ли возможно, моя принцесса. Разве что языком!.. – и Тейлор, откинув волосы девушки, стал мягко нацеловывать выступающую косточку у основания шеи, затем потихоньку перешел на горячую линию плеч, ощущая, как, расслабляется, тает донья в его руках. – Искусительница моя!.. – он и сам чувствовал, что теряет всяческую связь с реальностью. Вот что значит дорвался, наконец, до желанного! Не в коня, оказывается, корм. – Тано… моих сил сейчас, похоже, хватит исключительно на искушение, – хохотнула Ката. – Если ты рассчитываешь на большее, друг мой, то боюсь тебя разочаровать, я и пальцем шевельнуть не способна. Учти. – Ладно. Не шевели на здоровье… Позволь мне… шевельнуть за тебя… – бормотал Генри, продолжая увлеченно ласкать то, до чего только мог дотянуться. Что ж, когда еще ему будет дозволен безграничный доступ к заветному? Наконец, почувствовав пробудившееся в девушке томление, он вынес податливое, размякшее тело испанки на бережок, разложил на шелковую, прохладную траву и отлюбил так, как хотелось ему. Самозабвенно! Не торопясь, услаждая каждый дюйм ее восхитительной кожи: нежа, лобзая, покусывая… Заставляя испить с трепетом каждый изысканный момент. Что ни говори, а сегодня он был в ударе все же! И, как это ни кощунственно звучит, благословил весь свой предыдущий опыт. Где-то своим задним сознанием Генри, довольный, отмечал, как истомленная сеньора совсем захмелела, растеклась от его умелых ласк. Забыв про свою усталость, и даже про дискомфорт в подгоревшей спине, она елозила под ним, извиваясь и жалобно постанывая. Отдаваясь без оглядки. И когда настал тот самый миг, сама раздвинула колени и подалась ему навстречу в своей неутоленной до конца жажде. А потом обхватила ногами его поясницу, судорожно вжимаясь, когда он плавно вошел в нее, поначалу осторожничая. Ну и кто здесь что-то говорил про усталость, м? От испанки исходил такой напор, что, казалось, хватило бы на тысячу таких, как Генри, и лейтенант перестал церемониться, вторгаясь в нее с каждым разом все сильнее, все глубже. До дрожи в чреслах внимая ее гортанным стонам. До чертиков в глазах пьянея от запахов. Осязая под собой изнывающую теплую упругость до фейерверков в голове. А когда, наконец, рвануло, то осыпавшиеся небеса не оставили ему никаких шансов на телодвижение. Ему казалось в этот миг, что он начисто погребен под обломками блаженства, сияющими, как Божий звездопад. Локти его подогнулись, и лейтенант бессовестно рухнул прямо на предмет своей любви. «Все же, что ни говори, а обладание любимым телом – великая вещь!» – рассудил Генри, потихоньку приходя в себя после пережитого коллапса. И, кстати, господа, если таков этот рай, то он согласен до скончания веков петь покаянные псалмы по субботам. – М-м-м… – задушено шевельнулась под ним Каталина, потом попыталась сдвинуть его вялую тушку – без особого на то успеха, впрочем. – Басти, я за тебя безмерно рада, но ты меня сейчас раздавишь. Бегемот! – Простите, моя сеньора! Теперь уже я не могу шевельнуть не единым пальцем, – Генри с трудом скатился с девицы и морской звездой распластался по траве. – Потому что, представляете, одна прелестная госпожа совсем замучила меня своими прелестями. – Дуралей! – Ката подползла к нему под бок и, устроив голову на его плече, привычным жестом закинула сверху конечности. – Надо идти домой… – сонным голосом пробормотала она, уткнувшись Тейлору в подмышку. – Угу!.. – глаза Генри сами собой закрылись, и он тут же провалился в краткий восстановительный сон. ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ СЛЕДУЕТ... Как вам глава, дорогие читатели? Что скажете? Жду обратной связи.