В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

***

Когда он очнулся, Каталина уже не спала. Она лежала рядом на спине, задумчиво глазея на небо, синеющее сквозь плотную ажурную листву своей бескрайней благодатью. И грызла травинку. Генри и сам, просыпаясь, полюбовался какое-то время на небесную высь. Красота! Потом он перекатился на бок и, подперев буйну голову рукой, уставился на хозяйку. Тоже красота, как ни крути! Хотя заметно, как глазки девицы слегка заплыли на припухшем румяном лице. – Как вы, моя прелестная сеньора? Что-нибудь болит? – хрипло поинтересовался он. Ката зыркнула на него сердито: – У меня болит все, бесто… Бастиен. И… шевелиться по-прежнему сложно. Если кто-то еще не понял. В доказательство она двинула плечом и тут же поморщилась. – Так, может, давайте я вас полечу, mi Ama, – Тейлор с готовностью потянулся обнять страждущее тело, поцеловать близкий висок. – Но, но! Вот только этого не надо! – испуганно отстранилась Ката. – Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, Бестиа, это не дотрагиваться до меня! А то я представляю, чем это опять закончится! Но в глазах ее промелькнули смешливые искорки все же. – Вам не понравилось? – Генри сквасил унылую мордашку. Донья хмыкнула скептически: – Как, интересно, может понравиться, когда чувствуешь себя так, будто тебя от души отметелили колотушкой для мяса! И тут же, не выдержав, рассмеялась, глядя на вытянувшееся лицо телохранителя, хотя смех ее прозвучал довольно сипло при этом. Потом Ката протянула нетвердую руку и, едва касаясь, ласково поправила растрепанную прядь англичанина, упавшую на лоб. – Дуралей! На самом деле, это было самое замечательное, что случилось со мной за последние… года три. И, как это ни странно, мне сейчас очень даже хорошо. Но повторить я покамест не готова. Чуть позже, ладно? – Правда? – глаза лейтенанта невольно просияли. Генри почувствовал, как от этого нехитрого признания его мужских достоинств в душе как минимум заиграли менестрели на своих волшебных флейтах. И плечи невольно расправились. – Правда-правда. Но нечего мне тут кокетничать! – фыркнула донья. – Разве сам не видишь? – Если честно, mi Ama, то с вами совсем ничего не разберешь. Вы чертовски непредсказуемая! – тут же нашелся Тейлор. Ну а чего? Давно хотелось это сказать! – Это комплимент? – Каталина продолжала ехидственно улыбаться. – На мой взгляд – да! Еще какой! – Вообще-то, тут ты прав, приятель. Я иногда сама не знаю, чего от себя ожидать. Зато со мной не соскучишься! Скажишь? Тут она сама придвинулась к Тейлору чуть ближе, рассеяно провела пальчиком по его загорелой груди, обрисовывая точеный сухощавый рельеф и мигом сжавшиеся ареолы сосков, поигралась светлой порослью волосков, почти добела выцветшей под солнцем. – Это верно, – лейтенант, отважившись, совершил свой маневр с поцелуем все же. – С вами просто как на пороховом складе, mi Ama. Не знаешь, когда и рванет. Чертовски не скучно! – Но, в целом, я хорошая, – сообщила донья, и тот же убедительный пальчик потыкал ему в грудину. – Так что ты меня не бойся, охламон. – Да я, в общем-то, и не боюсь, – удивленно промолвил лейтенант, прикидывая, в какой конкретный момент ему не стоит бояться – раны на его теле, полученные на недолгой службе у сеньоры Гальяно, говорили об обратном. – Слегка опасаюсь, разве что, – честно признался он. – Вдруг опять за что-нибудь прилетит. Донья тем временем взяла его руку и отчего-то долго рассматривала натруженную широкую ладонь, потом вдруг поцеловала в самую середину. А после устроила ее у себя на груди, прямо под шеей, и удовлетворенно закрыла глаза. Густой, сладкий от запахов воздух, казалось, вибрировал всевозможными звуками: цокотами, стрёкотами на все лады, клекотами, жужжаниями, завываниями неведомых живностей, а поверх всего этого раздрая заливался щебетом неугомонных пернатых. Божьи создания, похоже, соревновались за первенство в колоритности своих трелей и для этого из кожи вон лезли, бедолаги. И хотя все это вместе, если прислушиваться, создавало бесконечную, оглушительную какофонию, гармонично дополняющую буйную растительность прибрежных джунглей, но этакий природный тарарам, как ни странно, успокаивал в то же время. – Вот тут ты прав, Бестиа. Не советую меня бесить, иначе я за себя не ручаюсь, – пробормотала Каталина на редкость расслабленно. – Я уже понял это, моя сеньора, – он покрепче обнял податливое тело. – Но только не могли бы вы мне заранее сказать, что же вас может рассердить? – Не могу, – сонно заявила Ката, не открывая глаз. – Все зависит от обстоятельств. И моего настроения. – Уф. Ладно. Тогда буду поступать зависимо от своего настроения, – Генри с наслаждением зарылся носом в девичью макушку. – А ты, жук!.. – Каталина, хихикнув, внезапно куснула его за подбородок, послав по всему телу теплую волну. – Ну а чего мне мучаться? – Тейлор еле справился с порывом залюбить чертовку насмерть прямо сейчас. – Все равно ведь не угадаешь. Ага? – Ну и рискуешь. Огрести по заднице, я имею в виду, – хмыкнула донья. – Ну ладно. Чего ж. Моя несчастная задница в вашем распоряжении, mi Ama, – Генри вздохнул делано сокрушенно. – Буду рад вас потешить. – Серьезно? – Каталина аж голову приподняла. – М-м... Нет. – А я думала… – протянула донья разочарованно. – Нет! Да что ж такое! Пожалейте ее, mi Ama. Вам не кажется, что она и так настрадалась. – Да ладно, не преувеличивай, веве!.. Нет, я не спорю, конечно: она пережила не самые лучшие свои времена, но теперь-то уж должно быть всяко получше! – сеньоре явно пришла в голову новая интересная идея. – Дай-ка я гляну… – На что?! – На твои многострадальные тылы, разумеется, на что же еще! А ну, повернись-ка. – Да зачем? – досадливо скривился Тейлор. – Нечего там смотреть, моя сеньора! Все по-прежнему. Вернее, вы правы, стало гораздо гораздо лучше. Но Ката уже выпрасталась из объятий англичанина и села на пятки, безуспешно пытаясь развернуть при этом его упершуюся тушку. Хах, и это надо же, сколько сразу огня в глазах! И кто-то только сейчас жаловался, что пошевелиться не может! – А ну, живо поворачивайся, раз велено, охламон! – наконец скомандовала донья, да так настойчиво, что желание ослушаться тут же пропало. – Ну чего ты вечно бузишь, Бестиа?! Я же не съем ни тебя, ни твою стыдливую красотку. Просто посмотрю на нее и все. Исключительно, как лекарь! В конце концов, я тоже принимала участие в лечении. Осознав, что всякое сопротивление бесполезно, Генри повернулся нехотя, позволив Каталине тщательно исследовать искомое место. «Как лекарь» она! Ага, как же! Что-то этот внеплановый лекарский осмотр проходит излишне заинтересованно... Впрочем, такое внимание девушки, было довольно-таки волнительно, если уж начистоту. И лейтенант, чтобы скрыть смущение от некоторой унизительности процедуры, позволил себе поёрничать: – Ну и что, сеньора лекарица? Каков ваш вердикт? Жить буду? – Думаю, будешь. Куда ты денешься, бездельник, – в тон ему ответила Ката. – Выглядит все еще страшновато, конечно. Но ничего. Благодари Бога, что не на лице. И вообще, шрамы украшают мужчину, Тано. Это чтоб ты знал. Генри почувствовал, как сеньора осторожно провела пальчиком по свежей каверне, которая образовалась в результате недавнего врачевания паучьего гнойника. Получилось крайне чувствительно, между прочим! У Генри аж мурашки побежали по коже от ее прикосновений. И в то же время лейтенант почувствовал в замешательстве, как все внутри сладко заныло, отзываясь на такой вот нелепый конфуз. Но, помятуя о плачевном состоянии хозяйкиного самочувствия, Тейлор мужественно подавил возникший порыв, лишь позволив себе покряхтеть – почти беззвучно. – Что? Больно? – обеспокоилась испанка, все еще поглаживая шрам. – До сих пор так и болит? На самом деле, когда Тейлор неудачно наступал на ногу, острая боль иногда простреливала до самого затылка, да и вечерами ныло порядочно. Где-то там, в самой глубине... Часто спасала подаренная Ястребом трость, но сегодня в утренней неразберихе он про нее напрочь забыл. Хотя сейчас, если честно, то среагировал сейчас Генри вовсе даже не на боль. – Немного беспокоит, mi Ama, особенно, когда наступаю. Но все терпимо, – нехотя признался он, стараясь не выдать истинной причины своего беспокойства. – Все хотела тебя спросить, веве. У тебя шрамы здесь, будто от плети, – Генри почувствовал, как внимание сеньоры перекочевало на его спину, и Ката невесомо трогает те позорные полосы, которые он так неосмотрительно получил на корабле Таккера. – Это откуда? Расскажи. Черт! А ведь он совсем про них забыл! Не успев отдать себе отчет, Тейлор быстро перекатился на спину. – Да нечего рассказывать! – довольно резко выдал он и сел. – Я в рабстве, если вы помните, mi Ama! Каталина удивленно вскинула на него глаза, озадаченная, как видно, внезапной горячностью англичанина. – Ну, ладно. Не хочешь, не говори, – Тейлору показалось, что за безразличным тоном хозяйки проскользнула обида. – Э-э... Раз уж ты встал, Тано, подай мне платье тогда. Я одеться хочу. Да и вообще, что-то зябко стало. Она и вправду поежилась, обнимая себя руками, что выглядело странно, потому что вокруг царила влажная духота, присущая знойным тропическим широтам. Генри поднялся, подхватил одежду, потом, подавая, примирительно заглянул Каталине в глаза: – Прости, Солнышко. Не сердись. Я правда не помню уже, – он постарался, насколько возможно, смягчить тон. – Столько раз получал, что со счету сбился. Давай, не будем об этом, ладно. Неприятно вспоминать… Ката нахмурилась, но выглядела сейчас явно смущенной. – Извини, Тано. Я как-то не подумала. Это, действительно, жутко. Вот так… зависеть от прихоти господина. Я понимаю, – и, потупившись, донья как ни в чем не бывало принялась застегивать свои многочисленные пуговки на корсаже. А лейтенант очередной раз застыл в полной прострации, будто его мешком по голове приложили. Понимает она?! Иисус! Какое долбаное лицемерие! Тогда чего ж?... – Да, не слишком приятно, – ему хватило сил ответить предельно дипломатично. И, чтобы ненароком не выдать, какая буря в этот момент клокочет в его смятенной душе, Тейлор отвернулся к кустам, делая вид, что собирает свою амуницию. Он натянул рубаху, опоясался и излишне тщательно приладил дагу на перевязь. Да-а... только со штанами вот незадача. Так глупо он еще никогда не выглядел. Тейлор пониже одернул подол. Остается только сделать вид, что так и было задумано. – Басти! – послышался напряженный голос за его спиной. – Ну что опять случилось?! – Случилось? А что? Что-то случилось, mi Ama? Главное, напустить побольше безразличия в голос, а горящих от боли глаз донья все равно сейчас не видит. Он, Генри, очень для этого постарается. – Ну да. Ты чего опять надулся, короед? Признавайся сразу, нечего мне тут снова нервы мотать! – Я надулся? Да нет, что вы. Вам показалось, сеньора. – Ничего не показалось! Я же вижу! Отвечай! Хватит из меня уже дурочку делать, – Ката взяла его за плечо, пытаясь развернуть. – Басти, повернись ко мне! Говори, что случилось. Только по-честному! Ах, «по-честному»?! Так вот как надо было командовать, когда она рыдала тут насчет своей обгоревшей физиономии, а он сантименты разводил, уговаривал... – «По-честному»?! Вы серьезно? – воскликнул Тейлор, нашедший, наконец, в себе силы обернуться, ну его и прорвало, соответственно. – Разве раб может осуждать свою госпожу, mi Ama? Получилось довольно едко. – О, Святая Дева!.. Так вот оно что! – губы Каталины дрогнули. – Да, именно это! Вам не кажется, что сейчас я как раз полностью завишу от ваших прихотей?! «Басти то», «Басти се»! Не туда сел, не так встал, не то сказал! Если что, сразу поркой грозитесь, – Генри не на шутку разошелся, и ему уже сложно было что-то с этим поделать. – Наверное, так вы «понимаете» меня, госпожа-сеньора? Или что тогда за притворное сочувствие? Тут Тейлор сообразил, наконец, что донья резко изменилась в лице. Сначала в глазах ее вспыхнула откровенная растерянность, потом оно будто бы перестало лучиться. – Так достаточно «по-честному»? – хмуро подытожил он, уставившись в закаменевшее насмерть лицо хозяйки. Эх, может, зря он вот это все ляпнул! Испортил такой хороший день... расстроил девочку, дурачина. Но сказанного назад не воротишь. Некоторое время они, насупившись, стояли друг напротив друга, оба пытаясь совладать с бурлящими чувствами. И Ката сделала это первой, надо отдать ей должное. – Неужели я так сурова с тобой, англичанин? – с очевидной досадой вопросила она. – Признайся честно, ты ведь живешь почти как свободный. Делаешь все, что захочешь. Разве нет? А рабство твое... на самом деле... это всего лишь… маленькая условность. Условность?! Маленькая?!! Так вот как это называется?! А ничего что из-за этой «маленькой условности» он, Генри, боится и шагу ступить, чтобы не нарваться на очередную вздрючку. – Да, госпожа. Наверное, условность и есть. Но... – Что? Лейтенант покосился на родничок так славно журчащий неподалеку. – Когда вода почти чистая, будете ли вы ее пить? – Ну... если очень хочется, – кривовато улыбнулась донья. – А так, конечно, десять раз подумаю. – Что ж, вот и я... Но, впрочем... Ладно, – он снова отвернулся, подбирая каталинину накидку. – Идемте домой, сеньора. Уже поздно, скоро стемнеет, а нам по тем каменным завалам еще прыгать. Да и нога его что-то порядком разнылась от всего... – Веве, ну ты чего? – Каталина, не обращая внимания на его попытку увильнуть, вдруг шагнула к Тейлору, обняла за талию, прижалась. – У нас же договор. Ты забыл? – Ничего я не забыл. Дожить бы... – почти неслышно буркнул Генри, не решаясь отстранить так доверчиво прильнувшее тело. Потом, поразмыслив, бережно накинул ей на плечи мантилью и обнял в ответ все же. – Ну, надеюсь, что доживешь, – Ката подняла голову, заглядывая телохранителю в глаза. – Хватит дуться! Все же хорошо было, м?! – Что вы, разве я «дуюсь»? И вправду, все хорошо, – он смотрел куда угодно, только не на сеньору Гальяно. – Басти, ты мне врешь, поганец. Посмотри на меня! Лейтенант понял, что сделать ему это чрезвычайно сложно, но он совершил над собой усилие. Глаза доньи смотрели выжидающе, даже с какой-то надеждой, что ли... И Тейлор не смог отмахнуться: – Просто я… – он сглотнул: что-то мешало в горле, не давало говорить. – Ну что? – Я ведь и правда... ваш раб. По документам... я принадлежу вам. Какая же это «условность», сеньора? Что-то в промелькнуло глазах Каталины, сначала вязкое, темное, а потом полыхнуло... словно на догорающие угли костра дунул нежданный ветер. – Что ж, и правда... – на редкость довольно заявила она. – Принадлежишь. Все официально. И если б ты знал, веве, как это… сладко. Ты – такой сильный, красивый… И полностью мой. Я даже не ожидала, до чего это чертовски горячо. Просто сумасшествие какое-то! – Генри почувствовал, как кольцо рук на его талии сжалось еще крепче. Признаться, такого откровения лейтенант вовсе не ожидал. Внутри что-то дрогнуло. Он растерялся, и ему стало жутковато, на самом деле. Но вместе с тем, как ни странно, Генри ощутил некоторое удовлетворение все же. Кто из влюбленных, интересно, не мечтал принадлежать предмету своей любви без остатка? Причем, не отказался бы иметь и другого тоже в своем безмерном распоряжении. Но такая уж ли тут радужная перспектива, если разобраться? – Гхм-м... я весьма рад за вас, госпожа... – прошептал Тейлор глухо, не справившись с круговертью собственных чувств. – Рад? Точно? Что-то по тебе незаметно, мой правдивый паренек. В чем тогда дело? Говори. Ну? Разговор получался вовсе не таким уж фривольным, как намечался в самом начале. Но Генри решился идти до конца, раз уж начал. Он отстранился немного. Странно было бы обниматься как ни в чем не бывало, обсуждая такое. – Знаете, mi Ama, – слова ворочались в его груди тяжелыми жгутами. – Мне больно и страшно, порой. Ведь вы вольны делать со мной все, что угодно. Сегодняшняя ночь тому подтверждение, хотя бы. Как вы думаете, что я испытал, вися в вашей пыточной на цепях... беспомощный, брошенный? Чуть не умер там, если честно. – Так, постой! Разве я заставляла тебя насильно? Ты сам... В смысле «сам»?! Разве возможно было отказаться от такого сногсшибательного внимания? – Да, сам... – Генри потупился, подбирая слова. – Но ведь я не думал, что останусь один... И я не знал, что это будет так... так мучительно. Если честно, я надеялся, что получится... забава какая-то. А не этот чертов кошмар! – Я же извинилась! – казалось, Каталина еле сдерживается, чтобы не сорваться: звенящий голос ее был полон горечи. – Ну, прости еще раз. Я очень раскаиваюсь. Больше такого не повторится! – Да понял я уже. Что ж. Ваши извинения приняты, сеньора. Но это не значит, что я смогу все это забыть, – холодно проговорил Генри, приосанившись и горделиво кладя руку на эфес даги, даром что без штанов. Но Каталина, казалось, не замечала ничего вокруг. – Просто понимаешь... – она замолчала на мгновение, потом будто бы решилась. – Там, в подвале... Мне внезапно привиделся Диего Фернандо. И, кажется, муж был весьма недоволен, что я привела тебя в нашу с ним комнату. Это было так... поразительно и так... ужасно, что я... Я совершенно потерялась. Воспоминания... они заставили забыть про все на свете! Ну а потом... меня словно потушили. Я просто заснула после всего. Случайно, клянусь! – КАК? И ВАМ ТОЖЕ?! – Генри, ошарашенный, практически пропустил все остальное мимо ушей. – «Тоже»? Что значит «тоже»? – непонимающе нахмурилась Ката. – Да так, ничего, – Тейлор прикусил язык: ведь не будешь же рассказывать сеньоре про свои извращенные видения, мало ли. – Просто Розетта рассказала мне про призрака, mi Ama. Чертовка его боится. Не знаю, может, ей тоже что-то привиделось... Ката посмотрела на телохранителя как-то отстраненно. Потом устало вздохнула: – Ладно. Я поняла тебя, Бестиа. Знаешь, иди-ка ты домой! Я хочу побыть одна. Мне нужно подумать. Генри растеряно захлопал глазами на очередной перепад настроения хозяйки, потом все же нашел в себе силы, чтобы воспротивиться: – Ой, нет! Хоть убейте, но я не могу оставить вас одну! Могу лишь идти чуть поодаль, чтобы вам не мешать. – Ну вот, что ты за раб, который все время перечит? – Ката, казалось, не злилась, находясь в некоторой прострации, что ли. – И рискует получить по шее, ага, – грустно усмехнулся лейтенант. – Ну, в конце-концов, это твой выбор, Тано, – Каталина поплотнее закуталась в свою шаль: похоже, ей немного нездоровилось. – Признайся, просто смирение не твоя добродетель. – Если уж выбирать между долгом и смирением, то я выберу долг, это точно. Они молча пошли друг за другом по каменистой заросшей тропинке обратно на берег. Но дальше, на пляже, донья так и продолжала брести впереди, чуть пошатываясь и увязая в песке. От ее легкой походки не осталось и следа. Чувствовалось, Каталину что-то гнетет, да и сил у нее совсем не осталось. Генри несколько раз порывался догнать, поддержать хозяйку, но его останавливало, во-первых, данное Каталине обещание не приближаться, а, во-вторых, тоскливая мысль о том, что он снова проявил себя не на высоте. Великолепно, что там говорить! Он, мужчина, не смог остановиться во время, чтобы не вывалить свои жалкие претензии на голову хрупкой девушке. И, в итоге, доставил неприятности сеньоре, которой, очевидно, и так несладко пришлось. Тейлор видел, с какой потаенной болью испанка рассказывала ему про мужа. Сложно представить, что почувствовала она в тот момент, когда ей померещился этот бесстыжий прохиндей. И ведь чертов граф, скотина, что творит!.. Вот бесово отродье! Провернул такую подлую махинацию и теперь наверняка потирает призрачные ручки в своем гребаном аду. А он, Тейлор, уже здесь сеньору добивает. Что ж, весьма и весьма достойно! Что тут сказать? Красавец! Очень по-офицерски! Если разобраться, действительно, кто ж его заставлял, придурка идиотского? Сам подставился, млея от хозяйкиных симпатий, а теперь, выходит, Ката виновата? Ну да, бросила она его, но ведь не нарочно, как оказалось. И лейтенант догнал Каталину. – Я тут подумал, mi Ama. Сдается, вы правы... как всегда. Мне у вас живется совсем неплохо, на самом деле. А по сравнению со всем остальным, так просто прекрасно. Это все благодаря вам. Вы удивительная женщина: добрая, красивая и... умная. Я ранее таких никогда не встречал. Ката посмотрела на англичанина удивленно, и усталые глаза ее заметно потеплели. Потом донья оперлась на предложенную руку все же. – Так ты уже не злишься на меня, Тано? За подвал? – Ну... вряд ли я согласен буду повторить, но на вас я не сержусь. Сам дурак. Ката внимательно поглядела на телохранителя: – Послушай, ты бы тоже мог подумать над этим. На самом деле, разве тебе нисколько не понравилось? Там, в комнате, ты выглядел таким... чувственным. Таким... отзывчивым. Мне показалось, ты по-настоящему проникся. А, судя по тому, что произошло сегодня... Все это вместе получилось… необычно. Я бы даже сказала: умопомрачительно! Разве нет? Признайся себе честно. Тейлор растерялся. Каталина на удивление разглядела как раз то, в чем он панически боялся себе признаться. Пока донья проделывала все свои пикантные штуки в подвале, он, Генри, просто таял от блаженства, это правда. А сегодняшний день так вообще сплошная красота! – Возможно, – осторожно ответил лейтенант. – Но как раз это и пугает меня сильнее всего, сеньора. – Погоди… Пугает что? – Ката резко остановилась, развернувшись к Тейлору, и ему пришлось сделать тоже самое. – Ну то, что мне это… может нравиться! – с какой-то отчаянной безнадегой выдохнул он. – Дикость какая! – Что же тут может пугать, ми веве? – глаза испанки подернулись томной поволокой, а бледные губы заметно заалели. – Если нравится, значит, приятно. Генри почувствовал, как его безбожно увлекает в новый головокружительный водоворот. Господь! Рядом с этой невероятной женщиной находиться просто невозможно! – Но это же не должно быть приятным! – он сделал отчаянную попытку продержаться на плову хотя бы некоторое время. – Это больно… страшно и это… унизительно. Какого черта! – Но твое тело, Тано? – промурчала донья вкрадчиво. – Как оно реагирует? Тейлор вновь почувствовал себя Адамом, которому протягивают соблазнительное наливное яблоко. Только откуси и сразу забудешь, как тебя зовут! – Это все от лукавого, вы хотите сказать? – осенило его. Каталина вмиг сделалась серьезной. – Я не знаю, Тано. От Бога это или от дьявола. Правда. Даже на исповеди я не могу признаться своему падре, какие страсти меня порой одолевают, – доверительно сообщила она. – Поэтому не у кого мне спросить совета. Но ведь, говорят, Бог все ведает. Так что я решила думать, что Богу зачем-то угодно, чтобы я была такой... А что решишь ты? – Вы правы, – опустил голову Тейлор. – Мне надо подумать, донья. – Хорошо, думай. Но ты должен знать одно, Басти, – Каталина взяла его кисть обеими руками и слегка сжала. – В таких наших с тобой... гхм... забавах я больше никогда не сделаю тебе плохо. Или слишком больно. Пусть тебя это не беспокоит. Если ты почувствуешь, что не можешь терпеть, или… тебе станет чересчур неприятно, просто скажи мне. И я остановлюсь. Обещаю. Так тебя устроит? – У меня есть выбор, сеньора? – лейтенант недоверчиво приподнял одну бровь. – Есть. Заметь, у обычного раба его бы не было, ты знаешь. Но ты… особенный, – Ката мягко похлопала его по тыльной стороне ладони и сообщила убежденно: – Поэтому тебе я его дам. Генри хотел было спросить, чем же это он такой «особенный», но вдруг забоялся еще одного порыва откровенности, после которого не представлял, что ему и делать. «Особенность» в его положении не всегда благо, как оказалось. Что ж. Может, потом как-нибудь разберется... – В таком случае настоящие наказания мне грозить больше не будут? Я правильно понимаю, mi Ama? – вместо этого поинтересовался он весьма злободневным вопросом. – Еще как будут! – фыркнула донья, отбрасывая прочь его разнеженную руку. – Чтобы ты не расслаблялся, прохиндей! Только попробуй чего-нибудь энтакого накуролесить, живо к нашему Вождю отправишься! На конюшню! – Тогда я не понимаю, в чем разница? – Тейлор озадаченно поскреб висок. – Сдается, моя задница в любом случае пострадает... – В удовольствии, конечно! – окончательно развеселилась Ката. – Чего тут непонятного, веве? В удовольствии! Хочешь сравнить? – Да как-то не особо, – буркнул Генри опасливо. Впрочем, судя по игривому тону доньи, ничего страшного ему в ближайшем будущем не грозило. Хотя, и в правду, расслабляться тут рано. Судя по опыту, настроение хозяйки меняется в момент! Он вспомнил ту даму со зверским лицом, которая в полубреду привиделась ему в подвале. Была ли это Ката, сложно сказать. Но призрачная фурия так жутко наяривала плетью призрачного же беднягу-графа, что от того только клочки летели. Самому ублюдку такое явно нравилось. Но ему-то, Тейлору, что-то не слишком хочется испытать подобное. Хотя... смотреть было занятно, надо признать. Солнце потихоньку ползло к горизонту, плескаясь яркими бликами в загустевших водах океана. Каталина подошла к самой кромке прибоя, с наслаждением подставляя разгоряченное лицо вечернему бризу, несущему легкую благостную свежесть. Потом зашла по щиколотку в набегавшие волны, который раз смочив свои многострадальные, потерявшие былую свежесть юбки. – А что будет, если я не соглашусь все же? – Генри встал рядом с сеньорой, чувствуя, как мокрый песок приятно проникает сквозь пальцы, разминает натруженные подошвы его ступней. – Ничего, – спустя некоторое время ответила сеньора, задумчиво созерцая раскинувшийся перед ней простор. – Ничего не будет, Тано. Твоя жизнь не изменится, поверь. Ты будешь делать то, что делаешь сейчас. И относится к тебе будут… хорошо. Этого можешь не бояться. – А ты? – Тейлор неотрывно смотрел на испанку. – Что ты имеешь в виду? – Ката повернула к нему голову, и игривый ветерок лихо разметал тонкие пряди по пунцовой щеке. Да, подгорела девочка сегодня знатно... – Ну… как насчет нас с тобой, Каталина? Девушка продолжала пристально всматриваться в лицо телохранителя, кутаясь в свою ажурную мантилью. – Что ж... – наконец, проговорила она, пожав плечами. – Нас не будет, англичанин. Не будет… Это очевидно, – и Генри уловил легкие нотки грусти в ее голосе, но вместе с тем от хозяйки повеяло каким-то равнодушным спокойствием. Или ему это показалось... – Тебе так важно, чтобы я стоял перед тобой на коленях, донья? – хмуро вопросил Тейлор. – Да, важно. И мне важно знать, что тебе это нравится, Тано. По-честному! Я не хочу тебя ломать! – она помолчала, опять воззрившись в океанские дали. – Кстати, учти: в реальном наказании для меня нет никакой радости. Как бы тебе не казалось обратное. Просто жизненная необходимость. В этом отличие. – Прелестно! То есть вы планируете наказывать меня с радостью? – передернулся лейтенант, удивляясь таким вывертам, на самом деле, от которых мозг его плавился изрядно. – О, да… – Ката выдохнула мечтательно. – С радостью!.. И с превеликим наслаждением. Но хочу, чтобы это было взаимно. Иначе, не интересно. Ничего не ёкает, понимаешь? – То есть вы хотите, чтобы я тоже радовался, когда меня мутузят почем зря? – Генри аж засмеялся над этакой несуразицей. – Зайка моя, это все не так работает, я тебя уверяю. Впрочем, не попробуешь – не узнаешь! Как часто говаривал мой муж, Диего Фернандо. Тейлор досадливо закатил глаза. Что он мог еще сказать на этакую нелепость? От окружающего их мирка веяло таким нерушимым спокойствием, что уходить не хотелось. Каталина тоже не спешила, явно напитываясь ласковым умиротворением, простиравшимся от края до края. И посреди всего этого, как сгусток некой сверхъестественной силы, возвышался огромный, расколотый пополам валун. ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ СЛЕДУЕТ... Не забывайте про отклики, мои молчаливые читатели, а то я в очередной раз задумалась, нужно ли продолжать... если это никому не интересно.(((