В РИТМАХ ЗВЕНЯЩЕГО СЕРДЦА

Дорогие мои отзывчивые читатели! От всей души поздравляю вас с наступившим Новым Годом и наступающим Рождеством! Самого вам наилучшего в этом году!

***

Лейтенант Генри Тейлор проснулся дождливым октябрьским утром в лучезарном настроении, каковое не случалось с ним с тех самых проклятых пор, как он попал в жесточайшую передрягу в своей жизни. Вот скажите на милость, неужели та дурацкая интрижка с престарелой распутницей Бедфорд стоила всех его дальнейших злоключений?! Кстати, чтоб ее адский муженек был здоров, пока он, Тейлор, до мерзкого рогоносца не доберется! Что ж, положа руку на сердце, лейтенанту было от чего сегодня блаженствовать. То, что случилось с ним вчера, опрокидывало весь смысл его существования на этом долбаном острове вверх тормашками, заставляло пересмотреть собственные воззрения на злодейские превратности судьбы и в результате по-новому оценить Божий замысел. Ведь, если так, то все его бесчисленные мытарства за последние месяцы стоили того, получается. Эх, неисповедимы пути Господни... Похоже, не только туземные боги развлекаются на небесах. И это, если не считать, что произошедшее вчера волшебным образом выворачивало наизнанку представления о хозяйском к нему расположении. Ибо теперь он, Тейлор, получил, наконец, законную возможность наслаждаться обществом несравненной доньи, когда только душа пожелает! Что окрыляло неимоверно. Да хоть вот прямо сейчас он, Генри, как встанет, как пойдет прямо в хозяйскую спальню, да как откроет двери, образно говоря, прямо с пинка! То есть – не стучась! А чего стесняться? Не чужие, чай, уже. Правда, немного царапала мысль о предъявленных Каталиной условиях их дальнейшего «близкого общения», но ведь это не помешало испанке оторваться вчера по полной, все же. Да так, что Генри сейчас ощущал легкое пощипывание во всех своих зверски натруженных местах. Лейтенант мечтательно улыбнулся, перекатился на другой бок и, полный радужных предчувствий... снова погрузился в безмятежную дрему. Все ж таки не каждый день ему случалось вот так вот праздно валяться в постели с полной на то вседозволенностью. Эх, забытое чувство! Лишь в далеком детстве, да еще в бытность Тейлора полковым офицером изредка случались у него такие дни – полные ленивой умиротворенности и беспечного покоя. Окончательно Генри проснулся только к обеду и почувствовал, как бока у него занемели с непривычки, а чресла... полны нерастраченной негой. С томным стоном он перевернулся на спину и в усладительных потягушках размял затекшие мышцы. Потом, безмятежно закинув руки за голову, с укоризной уставился на знакомо ожившего приятеля. Вот шельмец неугомонный! Отчаянно зевая, лейтенант сделал благодушное внушение сей нахальной причине своего неуемного сластолюбия: – Э, нет, дружок! Только не сегодня! Зачем нам тратить свои усилия вхолостую, если мы с тобой теперь получили полный карт-бланш и можем наслаждаться настоящим живым телом? Да еще таким аппетитным. Давай, потерпи. Обещаю. Разочарованным с этого дня ты не останешься. Ну а чего? Генри имел вполне законное основание так думать, судя по тому неопровержимому факту, что вчера, после ихних неистовых кульбитов, они с доньей допоздна засиделись на берегу – просто не в силах пошевелиться, на самом деле. Ката подремывала, устроившись головой на его коленях, а сам он, устало привалившись к теплому камню, бездумно любовался необозримым звездным небом, потихоньку наглаживая мягкие волосы девушки. Генри просидел бы так всю ночь, если бы вскорости их тайное лежбище не обнаружил ликующий, безудержно фонтанирующий слюнявыми восторгами Мачо. Который, как водится, приволок за собой пару-тройку встревоженных спасателей, вооруженных факелами, облегченно лепечущих на местном наречии благодарение Господу – за избавление доброй сеньоры от ужасных бед. Во главе со злым до чертиков доном Гуано! В результате вождь ничего не сказал, конечно, но прострелил лейтенанта таким свирепым взглядом, что Генри наверняка должен был бы тут же умереть на месте, если бы ни его великая усталость и размягченное безразличие. Заспанная, растрепанная, донья тоже была несколько сконфужена этаким переполохом слуг, хотя виду особо не показывала, но с облегчением согласилась доехать верхом на муле, который индеец рачительно привел с собой на всякий случай. Правда, при этом всей процессии пришлось идти теперь в обход прибрежных каменистых завалов – по какой-то известной только местным аборигенам тропе. Тейлор, по вполне понятной причине, со всеми не пошел, а скоренько подобрав обрывки своих штанцов, так некстати павших в его борьбе за целомудренность, крадучись – бочком, бочком – добрался по берегу назад в усадьбу. Благо, на террасе и в доме уже было совсем темно – все порядочные люди давно уже угомонились. Конечно: не чета ему, полуночнику. Он даже выпустил из внимания тот факт, что не ел нормально уже сутки как. Но дело, что там говорить, привычное. Зато долго раздеваться не пришлось! Скоренько сдернув замызганную вконец рубашку, Генри рухнул в кровать и тут же, с чувством полностью выполненного долга, заснул мертвецким сном, едва уронив голову на подушку. И вот теперь он лежал, уставившись на свой неизменно бодрый член, и размышлял о собственных планах, в радужных горизонтах которых отчетливо замаячили черные тучки. Что бы это могло быть? А, точно! Штаны! Каким таким образом он выйдет из комнаты, скажите на милость, если эта важная деталь его туалета теперь больше напоминает туземный фартук на чресла? Только, наоборот. И даже нитками и иголкой он, Генри, до сих пор не удосужился запастись, болван беспечный. Впрочем, что толку! Даже если бы у него и имелись эти замысловатые приспособления, он вряд ли смог с ними самостоятельно справиться. Признаться, как-то в детстве он честно пытался зашивать порванные предметы собственного одеяния, но лучше бы Генри этого вообще не делал. Потому как от этакой кулемеси, которая у него выходила в результате, всё получалось куда заметнее... со всеми вытекающими. Потом Тейлор, наученный горьким опытом, всяческими путями стал вымаливать помощь у сестренки Маргарет. А надо было лучше научится самому! Эх, дельная мысля приходит опосля! Впрочем, в данный момент времени с порезанными в хлам штанами все равно нужно было что-то предпринимать. Собственно говоря, Генри даже поесть теперь не сможет нормально спуститься! Засада, черти раздери! В животе при воспоминании о еде едко забурлило, что вызвало в душе лейтенанта дальнейшее расстройство, основательно подгадившее его солнечное настроение. Все же, что ни говори, а голодный желудок счастию не брат. Так спокойно! Из любой ситуации всегда есть выход. Так учил своих подопечных полковой командир, бравый сэр Кэмпбелл, да и собственный тейлоровский опыт тоже не подкачал. Да что он, Генри, какие-то долбаные штаны не сможет раздобыть?! Надо просто включить солдатскую смекалку. И все. Самое простое, что пришло на ум – это одолжить панталоны у кого-нибудь из пробегающих мимо слуг. Если, конечно, посидеть немного в засаде. Хотя вряд ли... Кто может поручиться, что те экземпляры, которые на челядь надеты, не являются такими же единственными, как и у него, Тейлора. Да уж, смех, если он пристанет к голодранцам с такой дикой просьбой – снять с себя последние портки! Разве что в богатых арсеналах управляющего дона Педро наверняка найдется запасная пара! Но к нему лейтенант уж точно подойти с такой дурацкой просьбой не решится. А что если, например, добежать до спасительного Лавиньи? Хотя априори без штанцов до бунгало не добраться. Только, может, в темноте? Но, беда... до вечера его, Тейлора, зверский голод точно не дотерпит. Хах! Ну и проявил смекалку, болван! Похоже, это входит у него в привычку: чуть что, мчаться за помощью к папо... то есть, гмм... к добросердечному французу. Нет уж! Он, Тейлор, докажет, что сам в жизни на что-то способен! Даже на то, чтобы раздобыть непонятно в каком чертовом месте целые штаны. Покромсанные Каталиной бриджи все также валялись угрюмой горкой на стуле. Генри рассмотрел ошметки повнимательнее и вовсе приуныл. Разрезы вытянулись в разные стороны, размахрились и, похоже, починке не подлежали. Впрочем, сдаваться все же рано: надо найти нитки и иголку, как-нибудь все скрепить, а потом прикрыть рубахой навыпуск. Дескать, он так собирается выйти на грязные работы по саду. А сам... доберется до кухни, выпросит у Лусии каши и... что-нибудь да придумает. Потом. На сытый желудок, знамо, и голова лучше варит. Только у кого разжиться этакой полезной вещью, как иголка? Этого кого-то еще повстречать где-то нужно! Ведь к нему, Тейлору, в комнату никто не додумается заглянуть. И безотказная подружка Тереза теперь где-то далеко. Вот когда пожалеешь о таких полезных знакомствах. Что ж, была не была! Чего сидеть бестолку! Надо действовать! Могучие дубы, как говорится, валят мелкими ударами, господа-сеньоры. Лейтенант, на манер римского патриция, плотно замотался в простыню и осторожно выглянул наружу. Галерея второго этажа, куда выходили двери всех спален в доме, как водится, в этот послеобеденный час пустовала, благодаря неукоснительной сиесте. Тейлор, крадучись, сделал несколько опасливых шагов вперед и выглянул за перила, надеясь на любезность какой-нибудь пробегающей снизу служанки, все же. К великому разочарованию лейтенанта, внутренний дворик хотя приятно блестел от влаги, омытый недавним дождем, но оказался абсолютно безлюден. Правда, через мгновение внизу скрипнула дверь... В тишине замершего дома это получилось слишком уж громко, и напряженные нервы лейтенанта не выдержали. В одну секунду Тейлор, сам не ведая как – и, главное, зачем! – совершил грандиозный прыжок, очутившись обратно в своей комнате. Чуть всю простыню не растерял! Сердце Тейлора отчего-то колотилось, как у зашуганного насмерть зайца. Можно подумать! Стараясь совладать с паникой, Генри прислушался. Судя по легким шагам, кто-то не слишком внушительный осторожно поднимался по лестнице на второй этаж. Может, и правда, какая-то служаночка. Хорошо бы знакомая! Лейтенант снова опасливо приоткрыл дверь и высунул наружу нос, готовый на манер какого-нибудь впечатлительного моллюска тут же спрятаться в спасительном убежище. Но, слава Господу, удача его не оставила! Мимо шел негритенок Бучо! О, Небеса! Благодарю! Малец буквально приседал под весом уставленного всяческой снедью подноса. Среди которой были и булочки с корицей, между прочим! Такие румяные, пышные, душистые... Дьявол! Старательно высунув язык и не сводя глаз с порученного ему важного предмета, паренек медленно продвигался – явно в сторону спальни сеньоры Гальяно. Так. Интересно. Значит, Каталина решила обедать в своей комнате. Что за ерунда! Не в правилах деятельной доньи прохлаждаться даже в сиесту. Тем более, сегодня не так уж и жарко. – Эй! Малыш! – негромко окликнул пажа Тейлор. Ой, лучше бы он этого не делал! Напряженный до кончиков ногтей своей непомерной ответственностью, мальчишка от неожиданного звука передернулся с головы до пят. Отчего внушительная горка булочек ссыпалась с блюда на поднос, а парочка из них даже скатились на пол. Бучо развернулся к Тейлору и застыл, оторопело выпучив свои оленьи глазки, кажется, готовый вскрикнуть. – Эй-эй! Малый! Ну ты чего? Это же я! Тш-ш-ш... – Генри упреждающе прижал палец к губам. – Не бойся! Иди сюда, Бучо. Подойди! – для пущей убедительности, лейтенант помахал ему рукой, подзывая. Бучо быстро оглянулся по сторонам, в надежде на спасение, потом кинул расстроенный взгляд на упавшие булочки и неохотно приблизился все же. – Слушаю вас, сеньор... – пухлые губенки мальчишки заметно подрагивали. Ну да, он, Тейлор, сделал все, чтобы растерять доверие маленького слуги. Сначала больно отшлепал его не за что не про что, правда, по хозяйскому приказу все же, а потом еще и напугал до чертиков, повздорив при нем с Каталиной перед тем памятным надругательством над собственной зад... в общем, гмм... ладно. – Бучо, паренек... – чтобы окончательно не спугнуть бедолагу, Тейлор старался говорить на редкость мягко, даже вкрадчиво. – Э-э-э... Послушай. Ты наверняка хотел бы взглянуть на настоящий кинжал? А? Я мог бы даже дать тебе его подержать. Зайди-ка, не бойся... При этом лейтенант приоткрыл двери, неосмотрительно продемонстрировав себя во всей красе. Узрев непотребный вид здоровенного телохранителя, до сих пор неуклюже кутавшегося в свою простыню, Бучо отпрянул. В глазах несчастного ребенка заплескалась паника. Наверняка, если бы не поднос, Бучо задал бы отменного стрекача, а так он мог только отчаянно замотать головой. Глазищи его налились беспомощными слезами. О, нет! Генри закатил глаза. Господь! Ну где только малец этого дерьма набрался?! Хотя... наверное он, Тейлор, на месте парнишки тоже испугался бы этакого непонятного монстра. А что? Кто знает, чем тут промышляют какие-нибудь нехристи втайне от госпожи-сеньоры. Лейтенант сокрушенно вздохнул. – Эй! Ребенок! А ну цыть! – строго пришикнул он. – Это не то, что ты подумал! Ничего такого я не хотел! Вернее, я не собираюсь причинять тебе ничего плохого. Просто... Мне нужна помощь, разве не видно? – Н-неет, – кое-как справляясь с потрясением, сипло выдавил из себя Бучо. – Чем я могу помочь вам, сеньор?.. – пробормотал он, отступая еще на шаг. – Это ты несешь еду сеньоре? – внезапно мысли Генри скаканули в сторону более насущного для него вопроса. – Си, сеньор... Пасс. У Генри екнуло. Похоже, насчет Каталины сбывались самые худшие его опасения. – А что с ней? Госпожа... здорова? – В том-то и дело, дон Себастьян! – глазки негритенка горестно расширились. – Наша сеньора очень плохо себя чувствует. С самого утра лежит в своей кровати... вся такая... красная-прекрасная, и все время мерзнет! Трясется бедняжка как... как... – он доверительно склонился вперед, – как... теплый пудинг! Даром, что жара. – Господь! – Генри чуть было тут же не рванул в хозяйскую спальню, но вовремя одумался, решив, что окружающие вряд ли должным образом оценят его более чем примитивный наряд. Бучо вон уже напугался! Тут как бы еще неосмотрительно не навредить Каталине! Заявится он голый к ней в опочивальню среди бела дня, что тогда подумают? – А лекаря? Лекаря приглашали? – продолжал допытываться он. – Конечно, сеньор! Сразу позвали месью француза. – Ну и?!! – нетерпеливо рыкнул Тейлор. – Ну и... он приходил! – важно ответил малец, поглядывая тревожно на упавшие булочки. – И что он сказал, Бучо? Ты можешь как-то побыстрее кумекать, милый мой паренек?! – Он... долго держал сеньору за руку, сеньор. Качал головой... А потом сказал, что она на солнце вчера перегрелась. И это очень плохо! – трагичным голоском заключил мальчишка. – Да черт! Так я и знал! А кто за ней сейчас присматривает? – Донья Хуанита и Розетта не отходят от нее ни на шаг. А мне велено вот... – Бучо указал мордашкой на свой тяжелый поднос, – принести ей на обед бульону и мятный отвар. Можно... я пойду уже, сеньор, а? – жалостливо проканючил он. – А то мне влетит, что я долго. Вы же знаете, что сеньора Гальяно этого не любит... – Ладно, иди, – милостиво разрешил Тейлор. – Только уговор! Потом зайдешь ко мне, расскажешь, как дела у Ка... у нашей сеньоры. И еще мне нужно, чтобы ты нашел тетушку Тибби тогда. Сможешь? Скажи, что я очень прошу ее прийти! – Так сеньора Тибби же уехала, – снова напрягся Бучо. Уехала? Вот это дьявол! – Что? Куда?! – Так они с утра укатили на подводах в большой город, сеньор. Делать закупки к празднику. Вместе с нашим управляющим доном Педро. Господь! Вот незадача. – Бучо! Друг мой. Послушай, ты должен меня выручить. Тут такое дело... – Генри окончательно вышел из укрытия, чтобы продемонстрировать всю бедственность своего положения. – Мне край нужны новые штаны! Я свои немного... того... этого... порвал, в общем. Можешь где-нибудь раздобыть, а? А то я, вишь, даже из комнаты выйти не могу, – лейтенант, в свою очередь, опасливо посмотрел по сторонам. – Не ел, не пил с самого утра! Все кишки уже свело! Ты – моя последняя надежда! Повернувший было к соседней двери мальчишка опять остановился и нервно сглотнул. – Да где же я вам их возьму, сеньор? Я не могу трогать чужое без спросу! Это грех! – с отчаянием прошептал он. – Ну дак спроси! – от голода и огорчения Генри начал терять терпение. – Может, э-э-э... донья Хуанита поможет? Она ведь сейчас там, в спальной? Скажи, что очень нужно. Для меня! – Ой, что вы, сеньор! Я так боюсь донью Хуаниту. Она очень строгая. Можно я пойду, сеньор? А то меня сейчас хватятся! – Ладно, иди, – Тейлор вздохнул, осознав, что с Бучо все безнадежно, на самом деле. И правда, малыш – человек подневольный. Не подвести бы его снова под чертовы неприятности. – Иди, паренек. Но не забудь, что ты обещал. Зайти потом, я имею в виду. – Это если только меня отпустят, сеньор... Генри тем временем, недолго думая, подобрал с пола так кстати упавшие булочки и жадно набил рот теплой еще сдобой. Ну а чего добру пропадать! И вообще, это наверняка милостивый Бог послал ему хлеба, чтобы Тейлор окончательно не помер тут с голодухи! Тут дверь в спальню Каталины внезапно отворилась, и на пороге нарисовалась сама донья Хуанита собственной чопорной персоной. Генри аж замер с перепугу. Все же суровая дама вызывала у него благоговейный пиетет, который он так и не смог искоренить окончательно, несмотря на то, что был уже вполне взрослым и, в целом, состоявшимся мужчиной. – Так вот где ты шляешься, бездельник! – поджав губы, провозгласила она чрезвычайно трагичным тоном, кажется, предназначавшимся всего лишь Бучо. – Тебя только за смертью посылать, поросенок! Донье Каталине так ужасно нездоровится, а тут ты еще еле шевелишься! Смотрите-ка, болтать он вздумал! Да что за вопиющая безответственность! – и она возмущенно выдернула поднос из рук сжавшегося от ужаса негритенка. Зато Генри получил неожиданный выбор: побыстрее скрыться в комнате, чтобы не нервировать щепетильную даму своим фривольным видом. Тем более, в этаком ее раздражении. Либо смело попросить о помощи все же. Даром, что рот на данный момент был плотно набит плюшками. – Добрый день, дорогая моя сеньора! – невнятно пробубнил лейтенант, продираясь языком сквозь уплетаемую им сдобу. – К моему великому сожалению, я оказался в крайне затруднительном положении, – он сделал шаг вперед, старательно перемещая при этом недожёванный кусок булки за щеку. – Я помню, донья, доброта ваша не знает границ. И теперь, смею надеяться, вы не оставите меня в беде! Фу-х. Вроде бы понятно получилось! Когда-то дуэнья, действительно, была к нему весьма и весьма добра. У них тут даже состоялся задушевный разговор, в время которого несчастная женщина так доверчиво поведала ему об трагических ошибках своей молодости с крайне ужасными последствиями. Но сегодняшняя Хуанита недовольно повернулась и через свое узкое плечико окинула Тейлора с ног до головы колючим взглядом, будто не узнавая. При этом ее тонкие губы сжались еще плотнее. – Ну, что у вас опять приключилось, молодой человек? – наконец, соизволила она осведомиться все же. Несколько секунд Генри прикидывал, как бы ему соврать поправдивее. Но под испытывающим «гувернантским» взглядом его мозги слегка отупели, а язык неожиданно прилип к гортани. – Вот... – он потерянно развел руками, понимая, что выглядит до невозможности глупо в своем римском наряде. – Эта... Мне бы штаны... – Святая Дева! Это что у вас за маскарад? – на лице матроны было написано крайнее неодобрение. – Ваша безалаберность не знает границ, сеньор! Сдается, это из-за вас донья Каталина вчера так обгорела! Почему вы ее не уберегли? А еще телохранитель называется! – Ну... не знаю... Она там гуляла, гуляла... А потом... Вы же знаете... Как-то незаметно вышло. Простите, донья Хуанита, – покаянно пожал плечами Генри. – А как сеньора себя чувствует? – Бедняжка чувствует себя ужасно! – горестно отрезала матрона, и по ее скрипучему голосу стало понятно, кого она винит во всем этом. – О! Я очень сожалею, моя сеньора. А можно мне к ней зайти? – пошел ва-банк Тейлор. При этом лейтенант сделал несколько быстрых шагов в сторону дуэньи, которая так и стояла в открытом проеме, держа тяжелый поднос. – Так. Стоп! Вы с ума сошли, сударь! В этаком непотребном виде! Вы что? Хотите скомпрометировать невинную девицу?! Невинную?!! Вот это новость! Сеньора и вправду так думает?.. Блаженны верующие... Но, как ни странно, после того, как Хуанита скрылась в глубине комнаты, дверь так и осталась открытой все же. Будто приглашая войти! Может быть потому, что руки озабоченной тетушки были заняты подносом? Или она просто-напросто забыла ее закрыть? Да и какая разница! Прежде чем он успел сообразить, Генри с разгону заскочил внутрь, но в последний миг притормозил на пороге на всякий случай. Все ж таки не принято воспитанным лейтенантам вот так вот врываться в спальню молодой женщины, да еще в полуголом виде. Но охота пуще неволи! То, что Генри увидел, подтвердило все его нехорошие предчувствия. Каталина – багровая, распаренная – с видом окончательно умирающей лежала в постели. Вся закутанная до самого подбородка! Впрочем, голова доньи утонула в мягких подушках, поэтому лицо получалось едва заметным. К тому же лоб почти до носа укрывало влажное полотенце. Зрелище было еще то, поэтому лейтенант почувствовал, как внутри сжалось и крепко обожгло: то ли от страха за девушку, то ли от сочувствия. Он не смог разобрать... Все же то, что произошло между ними вчера, давало ему, наконец, полное право считать Каталину своей женщиной, хоть и не по Божьим, но по человеческим законам уж точно! Тем более, он, Тейлор, так долго этого жаждал. И распереживался не на шутку. – Сеньора!.. Донья Каталина!.. – вполголоса позвал Генри, робко подходя к изножью кровати. Хотя в этот момент лейтенанту до дрожи хотелось упасть на колени возле изголовья, на самом деле, и, прильнув губами к влажному виску, вытянуть таким образом из Каты всю ее нелепую хворь. А после, осторожно поглаживая мокрые от пота волосы, как-нибудь облегчить невообразимые страдания милой, нашептывая ей на ушко всякий ласковый вздор. Но при свидетелях – привередливой дуэнье и злобно зыркнувшей на него Розетте – Генри не посмел проявить взыгравшие чувства в полной мере. Ката с трудом открыла заплывшие глаза, а блуждающий взгляд ее из-под вороха тряпиц, наконец, остановился на неожиданном посетителе. – Англичанин? – холодно вопросила она, изучая его отнюдь нелюбезно сквозь отекшие щелочки век. – Ты что здесь делаешь?! – Да вот. Зашел узнать, как вы себя чувствуете, mi Ama, – в ответ на ее раздраженный тон лишь осмелился проговорить Тейлор, с трудом подавляя свои добросердечные порывы. И приветливо улыбнулся Каталине, стараясь продемонстрировать этим всю свою неземную любовь. – Прекрасно я себя чувствую! – хрипло выдала девица и, сдернув полотенце со лба, рывком приподнялась на локтях, явно изнемогая от слабости. – Разве по мне не видно?! – Может, вам чем-то помочь, mi Ama?.. – Генри был само сострадание. – Интересно, чем это? Пока услуги телохранителя мне не требуются... как видишь. – Да при чем здесь «телохранитель»? Я же могу... – Ты меня плохо расслышал, раб?! – прорычала сеньора. – Никого не волнует, что ты там можешь! Я сказала: «Ступай!» Когда понадобишься, тебя пригласят! Что??? РАБ???!!! Господь и все Его апостолы! Ката назвала его «рабом»? Он не ослышался сейчас? Что за ерунда? Может, у нее бред? Или у него что-то с ушами? И откуда столько презрения, позвольте? Несколько мгновений Генри с замершей улыбкой на устах ошарашенно смотрел на донью, медленно осознавая услышанное и все более мрачнея по мере уразумения. «А вчера?! Как же вчера? – хотелось с горечью крикнуть ему. – Что это тогда было?!» Но он не посмел. Бросив растерянный взор на зловредную камеристку, явно торжествующую в своем мстительном ликовании, и... на как-то огорченно наблюдающую за ним дуэнью, Тейлор молча развернулся, из последних своих сил подмигнул посторонившемуся негритенку Бучо и, ни на кого более не глядя, поспешно вышел из хозяйской спальни вон. Мечтая только об одном: не умереть тут же на месте от позора, затопившего его с головой. Нормально! Раб! От чего ушли, к тому и пришли! Ну что ж тут скажешь? Действительно, он всего лишь гребаный раб! С этой безрадостной мыслью Генри так шуранул об косяк бедную дверь своей комнаты так, что даже штукатурка посыпалась. Чего он, впрочем, не заметил, с разгону кинувшись на кровать. Чувствовал лейтенант себя при этом так, будто его, как кутенка, в лужу натыкали, а потом еще вылили сверху ведро помоев. Иди, обтекай! Прекрасно! Будь проклято все это дерьмо! И все чертовы доньи мира вместе взятые! Он, Генри, без них обойдется! Некоторое время Тейлор с упоением скорбел над своей поруганной гордостью. Можно сказать, самозабвенно страдал. Тем более, все те падшие булочки, которые он впопыхах съел накануне, куда-то напрочь провалились. И от этого голодные рези в животе неизмеримо усилились. А потом, ко всему прочему, подступила тошнота... Теперь лейтенант даже не мог понять, отчего его так мутит: то ли от голода, то ли от всей этой в корне мерзопакостной ситуации. Он снова и снова видел перед собой надменную, красную от перегрева физиономию хозяйки – так ей и надо, гадской стервозине! – которая буквально одним презрительным плевком растоптала все его лучшие чувства. И от этого почему-то острый комок застрял в горле, как Генри не пытался убедить себя в том, что ему тоже наплевать! Поэтому настроения предпринимать что-либо в поисках пропитания у него уже не наблюдалось. Он даже стал представлять, что через пару дней его хватятся все же. И найдут здесь, хладного, бездыханного, погибшего от голода, а, может, и от несчастной любви. В этом вопросе лейтенант не мог сейчас точно определиться. Вот пусть тогда и поплачут по бедному отвергнутому рыцарю. Еще пожалеют! Жестокосердные! Хотя, в глубине души он отдавал себе полный отчет, что, по большому счету, всем абсолютно насрать, что там с ним будет. Ха! Никто даже жалеть особо не станет! Не то, что плакать. Закопают, небось, под кустиком, как подохшую собаку, и дело с концом! А вот несчастную сестру никто за него не освободит. И убитую горем мать не утешит. От этой мысли стало как-то неуютно, и злость внезапно трансформировалась в генерацию очередного гениального плана. Хватит с него, черт возьми! Надо бежать все же!  Тейлора аж отпустило! Эх, у него ведь уже была такая прекрасная возможность бежать с Абини, но он, Генри, как полный дурак, ей пренебрег. Пожалел эту вареную креветку! Идиотина благородная! Слово он, вишь ли, боялся нарушить! Да кому нужно его долбаное слово, кретин! Надо действовать так, как велит трезвый, расчетливый разум. И не покупаться более – охи-ахи! – на весь этот любовный бред. Так! Все! Нужно начинать подготовку. Прямо сегодня. Эх, черт! Штаны бы только раздобыть! В этот момент в дверь тихонько постучались. Генри нехотя привстал на локте и быстро смахнул след от одинокой слезинки, начавший уже подсыхать. – Войдите! – прохрипел он замогильным голосом, натянув пресловутую простыню до самого подбородка.