***
Рассвет медленно поднимался над горным перевалом, окрашивая скалы, деревья и серую ленту дороги то розовым, то малиновым, то серебристо-голубым. Когда совсем посветлело, Халид свернул на небольшую полянку и устало соскочил с верблюдицы, прицепив поводья к седлу. Привязывать их к веткам кустарника, окружившего поляну, не было причины, Пери — умная девочка, она и так никуда не уйдет, поэтому пусть пасется вволю. Всю ночь бежала, красавица ненаглядная… Быстро набрав хвороста и разведя костер, Халид повесил над ним крошечный котелок на две-три чашки, наполнил его водой из фляги, покопался в сумке и вернулся к верблюдице. Благородное животное нетерпеливо переминалось с ноги на ногу, чуя в его руках лепешку. — Тут где-то родник должен быть, — сказал Халид, скармливая верблюдице угощение с ладони. — Я отдохну и умоюсь, ты вволю напьешься. Когда благие боги создавали время, они создали его достаточно. Хватит и тем, кто в пути, и тем, кто их ожидает. Мы и так сократили многодневный путь за одну ночь, душа моя. Пери придирчиво обнюхала его руки, но не обнаружила там второй лепешки, разочарованно вздохнула и потянулась к веткам, где еще дрожали последние, чудом не облетевшие от злых перевальных ветров листочки. Халид огляделся, нашел ручей, действительно журчащий в полусотне шагов от места, где они устроились на привал, и наполнил флягу свежей водой. Спешить нужно правильно, это знает каждый человек пустыни, да и просто любой, кто много времени проводит в дороге. Но какое все-таки чудо эти волшебные тропы, которыми с таким искусством пользуется Раэн! Интересно, а караваны по ним водить нельзя? Наверное, нет, иначе кто-нибудь еще непременно научился бы этому. Вернувшись к костру, он засыпал в воду пригоршню сухих ягод и особых трав, сберегаемых в сумке именно на такой случай. Немного отдохнув, Пери сможет бежать весь день, и будет глупо свалиться с нее во сне. А поторопиться все-таки стоит. Что бы ни творилось в Салмине, лучше привести туда отряд наиба как можно скорее, пока Раэна не убила местная стража и не сожрала подземная тварь. Наверняка же полезет, неугомонный! Несмотря на рассвет, на небосводе еще виднелось несколько крупных звезд, напоминая о морозной ночи, и Халид поплотнее закутался в длинный меховой плащ с капюшоном. Давно ему не приходилось пускаться в путь под звездным небом, вдыхая душистый холод горного воздуха и слушая звуки никогда не смолкающего огромного мира вокруг. От земли тянуло холодом, зато Халид был уверен, что вдали от Салмины никакая жуть, мучившая его последние недели, не доберется до его души ни через сны, ни наяву. Стоит поблагодарить Раэна хотя бы за это! Пери, подойдя от куста, обнюхала его голову и плечи, укрытые плащом, тихонько фыркнула, и Халид улыбнулся. То ли ей, то ли новому дню, что радостно сверкал вокруг, то ли себе — тоже новому, потому что сказано мудрыми, тот, кто провел в дороге хотя бы день, вечером уже не будет таким, каким был утром. И, похоже, ему давно следовало покинуть дом, чтобы поразмыслить о том, о чем не удается подумать в обычной жизни. Дорога — великий наставник, а Пустыня или Горы — неважно, потому что любой путь — это, прежде всего, путь к себе.* * *
Когда Раэн проснулся, в окно уже вовсю светило нежаркое зимнее солнце. Здесь, дальше от Степи, погода была куда добрее, никаких снеговых бурь и даже сильных морозов, разве что по ночам блестящая пленка льда ложилась на твердую землю, искрилась на сухой траве и ветках низеньких кустарников, с тайной уверенностью в своей силе сковывала мелкие лужи. К полудню тепло, запасенное щедрым восточным летом, снова возьмет верх, расквасив замерзшую грязь, но уже ненадолго, всего на несколько часов. Впрочем, стремительное приближение зимы Раэна ничуть не волновало. Надо будет, он и голым в снегу выспится. Или искупается в ледяной воде, ничуть себе не повредив. Плох тот Хранитель, которому способны помешать такие мелочи. А уж после яростной жары, что правила на этом континенте большую часть года, небольшие холода только в радость! Окончательно проснувшись, Раэн одним коротким взглядом заставил окно распахнуться и несколько минут лежал на смятой простыне, глубоко вдыхая колючий утренний воздух. Потом встал, отправился на улицу, где еще вчера заприметил полную бадью, и долго смывал с обнаженного тела пот, пока кожа не покраснела от колодезной воды пополам с крошевом льда. Вернувшись в дом, оделся, рассеянно взъерошил мокрые волосы, отчего они тут же высохли, задумчиво оглядел три бесчувственных тела перед очагом и понял, что ни минуты лишней не хочет оставаться в этом злополучном доме. Вот только проверит, что здесь осталось съестного. Тщательный обыск на крошечной кухне увенчался неслыханной удачей! Нашлась и простенькая глиняная джезва, и немного молотого кофе, и пара медовых коржиков, засохших, но не плесневелых. Снова разжигать очаг Раэн не стал, хотя к утру в доме изрядно похолодало, сварил кофе на магическом огне, накинул куртку и устроился в саду на низкой деревянной скамье, помнящей, судя по щербатым доскам, все дожди и снега за последние полвека. Отхлебнул прямо из джезвы горячий, упоительно вкусный кофе, сгрыз оба коржика… Вот так намного лучше! Теперь и силы подумать появились! — Как же неудачно вышло с Халидом! — пробормотал он, сделав еще пару глотков кофе. — Был бы Зеринге здесь, я бы отправил его разворошить осиное гнездо, а сам пошел следом. Вообще-то, Тень для этого нужна! А теперь ничего не поделаешь, придется туда лезть самому. Но все-таки пользу он принес, и немалую! Что же там за тварь такая, а? Увы, тот, кто умеет многое, далеко не все из этого делает в высшей степени хорошо. Этого не допускает сама природа Силы, многогранная, переменчивая и, порой, очень разнонаправленная. Раэн по праву гордился количеством своих магических умений, однако Мастером снов он не был. А жаль. Мастер снов легко подобрался бы к чудовищу, используя кошмары Зеринге как путеводную нить. И, возможно, смог бы вступить с ним в схватку, пусть и происходящую в мире сна, но от этого не менее опасную для побежденного. — Да, жаль, что я не Мастер всего, — вздохнул чародей. Глотнул еще кофе, подумал и признал: — А может, и нет. Если бы такое могущество могло достаться мне, значит, могло бы и кому-то другому. А стоит представить, что способен натворить идеально сбалансированный маг — страшно становится! Он усмехнулся, вытягивая ноги и откидываясь на спинку скамьи. Абсолютное магическое могущество — вечная и, к счастью, недостижимая мечта, потому что может навсегда качнуть Равновесие Вселенной. Неважно, в какую сторону, совершенный Порядок будет не менее гибельным, чем полный Хаос, потому что Хаос — бесконечное развитие, а Порядок — такая же бесконечная стагнация, и только вместе они способны держать Вселенную пригодной для жизни. Ну а могущество… Ему и собственного хватает с лихвой. Если не получается уничтожить чудовище во сне, значит, следует сделать это наяву. Раэн снова усмехнулся, будто со стороны забавляясь такой самоуверенностью. Как известно, нет ничего проще, чем поймать дракона. Хватай его за хвост, держи покрепче и думай, что будешь делать, когда дракон обернется. Что ж, допустим, в этом мире не так уж много сверхъестественных существ, способных его одолеть, но ведь сначала противника нужно найти. Нельзя же заглядывать по очереди во все храмы Салмины, вежливо осведомляясь, где тут вход в подземелье. А еще очень любопытно, почему именно Зеринге так сильно и остро отозвался на присутствие подземного хищника? Ведь жители города с ним живут куда дольше… Может, уже привыкли? Или тварь выбирает себе жертву и нацелилась именно на пустынника? Почему? Предпочитает приезжих? Или тех, кто не в ладах с порядком и законом? Идея бредовая, но и отвергать ее сходу нельзя. И, кстати, совсем рядом есть люди, способные кое-что прояснить! Да, определенно пришло время будить спящих. Им, кстати, повезло, эта разновидность сна сродни летаргии, так что никакие кошмары через нее попросту не пробились бы. Ну, хоть кто-то выспался в этом доме. Выцедив последний глоток остывшего кофе до гущи на дне, Раэн вытащил всех троих в сад и осмотрел. Один из незваных гостей был явно постарше, а короткий меч носил на щеголеватом поясе и в потертых, но украшенных серебряными накладками ножнах. Вот его-то Раэн и усадил лицом к скамье и спиной к дереву, связал веревкой от колодезного ведра и разбудил. Следовало отдать стражнику должное, придя в себя, он всего раз дернулся, быстро все осознал и молча уставился на Раэна, испытывая не слишком много страха. Ровно столько, сколько и положено неглупому храброму человеку в подобном положении. — Доброе утро, — сообщил ему Раэн. Оценил злой прищур глаз и обиженно добавил: — Чем тебе не понравились мои слова? Ты жив, значит, утро вполне доброе. — Что с моими людьми? — хрипловато поинтересовался стражник и покосился в сторону двух неподвижных тел. Разглядел, что они дышат, и снова мрачно глянул на Раэна. — Пока что они тоже и живы, и здоровы, — отозвался чародей, удобнее садясь на скамье и искренне жалея, что порция кофе оказалась такой маленькой. — И если ты, уважаемый, будешь вести себя как умный человек, ни с тобой, ни с ними ничего плохого не случится. Я, на ваше счастье, не злопамятен. — Зато я — очень, — пообещал стражник, пытаясь незаметно, как ему казалось, вытащить из потайных ножен на запястье узкое тонкое лезвие. Раэн, связывая ему руки за спиной, этот нож видел, конечно, однако снимать не стал. И теперь десятник, или кто он там, шевелил пальцами, старательно отвлекая Раэна разговором: — Откуда же ты взялся такой ловкий, а? И где твой приятель, который из пустыни? — Надеюсь, уже далеко, — улыбнулся Раэн. — И не трогал бы ты нож, господин стражник. Наклонившись и подобрав сухую ветку, он пристально посмотрел на нее. Серая потрескавшаяся кора будто подернулась рябью, поплыла, ветка зашевелилась… Через пару мгновений в руках чародея, негромко шипя, извивалась черная степная гадюка. Приподняв змею и слегка покачав на уровне глаз десятника, Раэн позволил тому хорошенько разглядеть чешуйчатую смерть, затем разжал пальцы и коротко свистнул. Упав на сухую траву, гадюка стремительно метнулась к одному из лежавших стражников и обвилась вокруг его предплечья так, что плоская голова легла прямо на горло чуть выше воротника куртки. Вот теперь пленника проняло по-настоящему. Онемев, он смотрел на Раэна бешеными глазами, боясь глубоко вдохнуть, не то что пошевелиться. — Спокойно, уважаемый, — невозмутимо посоветовал Раэн. — Ничего с твоим парнем не случится, пока я не захочу. А чтобы не захотел, не дергай свой рукав и давай поговорим. Ты ведь не откажешься ответить на несколько вопросов? — Убери это… Эту… — просипел стражник. — Если он шевельнется… — Не шевельнется, — уже устало заверил его Раэн. — И она не укусит, пока не прикажу. Хороший ты человек. Или просто правильный командир. Не за себя боишься, а за своих людей. Но бояться здесь нужно не змеи, а того, что я потеряю терпение. — Что тебе нужно? — процедил сквозь зубы десятник. Прекратив попытки достать нож, он выпрямился, теснее прижавшись спиной к дереву и время от времени тревожно поглядывая в сторону гадюки, а потом снова переводя взгляд на Раэна. — Интересные дела творятся в вашем славном городе, — задумчиво сообщил ему Раэн. — Не успел я приехать к другу и отметить встречу, как явились вы и испортили нам беседу. Вот мне и стало любопытно, кто из нас двоих вам оказался так нужен? Я, скромный целитель, или мой друг? Насколько мне известно, он перед вашим городом ни в чем не провинился, да и я пока не успел. Разве в Салмине у стражи принято хватать мирных паломников? Что скажешь на это, уважаемый? Только очень тебя прошу, не нужно врать. Сам подумай, раз я умею делать такое, — он небрежно кивнул на змею, — ложь тем более определю. И очень расстроюсь. А у тебя двое подчиненных, и ты наверняка хочешь сохранить живыми обоих, правда? Десятник облизал пересохшие губы, с отчаянием покосился на змею… — Не надо бояться, — терпеливо попросил Раэн, немного наклоняясь и ловя его взгляд. — Я же говорю, что не злопамятен. Глупо спрашивать с меча, а не с руки, которая его держит. Просто скажи мне, каков был приказ? — Как обычно… — просипел десятник. — Привести в храм… Пустынника по имени ир-Кайсах и всех, кто будет с ним… — Хорошо, — одобрил Раэн. — А в какой именно храм? Стражник с обреченной беспомощностью снова посмотрел на парня, к шее которого приникло длинное черное тело, и выдавил: — На улицу Белых Роз. — Храм Младшей Сестры? — на всякий случай уточнил Раэн. — Кого же еще? — тоскливо удивился вопросу десятник. — Так… А кто отдает эти приказы? — Хозяйка… Верховная жрица. — Сама? — снова уточнил Раэн. Во взгляде стражника что-то дрогнуло, но он упрямо кивнул. — Ты уверен в своих словах, уважаемый? — очень ласково спросил Раэн, медленно и плавно протягивая руку в сторону спящих. — Нет! Не всегда! — Рука Раэна замерла на половине движения, и голос десятника мгновенно упал от крика до хриплого шепота. — Иногда… Иногда она приказывает сама. Но обычно через помощницу. Госпожу Сулиет. Она тоже жрица, только рангом пониже. — Но приказывает чаще? И вчера тоже так было? — утвердительно спросил Раэн, и стражник мрачно кивнул. — Что ж, благодарю. Раэн поднялся, с сожалением посмотрев на собеседника, тот, неверно истолковав его взгляд, отчаянно дернулся и снова беспомощно замер, тяжело дыша. — Последний вопрос. Тебя дурные сны не мучают? По недоумению в глазах десятника он понял, что промахнулся, но тут же выражение взгляда изменилось. — С чего бы? — процедил стражник. — Да я не об этом, — вздохнул Раэн. — Сколько и кого ты отвел в храм — это на твоей совести. Сам ведь знаешь, что ни один не вернулся. А умирали они нехорошо, можешь мне поверить… Платят хоть прилично? Он пристально вглядывался в обветренное, с окаменевшими скулами лицо пленника, но тот не дрогнул, не смазал взгляда, напротив, посмотрел с безнадежной упрямой гордостью. — Не за деньги служу. Ничего ты, чужак, не понимаешь… И не поймешь. — Может и так, — согласился Раэн. — Хотя понять хотелось бы. Повернувшись, он снова вытянул руку ладонью вверх. — Парней отпусти, — хрипло попросил десятник. — Они ни при чем, сосунки еще… Не глядя на него, Раэн негромко, но протяжно засвистел. Черная лента сползла с плеча безмятежно посапывающего молодого стражника, прошелестела по сухой листве и ткнулась в пальцы мага, неуловимым образом серея и замирая. Целитель небрежно отбросил в сторону сухую ветку и повернулся к салминцу. — Я и не собирался им вредить. Слово есть слово. — Благодарю… господин… Раэн пожал плечами и, отойдя на пару шагов, звонко щелкнул пальцами. Крошечная яркая вспышка слетела с них и устремилась к домику. Через несколько мгновений десятник потрясенно смотрел, как жадно ревущий огонь окутывает саманные стены и крышу, словно пучок сухой соломы, сунутой в печь для растопки. Если Раэн и был абсолютно в чем-то уверен, так это в том, что никому и никогда больше не следует жить в этом доме. Он сунул руку в кошелек на поясе, выгреб увесистую горсть серебра с несколькими кругляшами золота и ссыпал монеты на скамью, где завтракал. — Для хозяина дома, — промолвил он, не оборачиваясь к десятнику. — Раз это твой город, полагаю, ты знаешь владельца? Если нет — найдешь. Твои парни очнутся через несколько минут и развяжут тебя. Ты вернешься в храм на улице Белых Роз и расскажешь госпоже Сулиет, что не смог выполнить приказ. А потом передашь от меня, что ей незачем посылать людей на поиски. Я хочу прогуляться и посмотреть город. А вечером, после заката, я сам приду в ее храм и попрошу о беседе. Надеюсь, она мне не откажет? Он повернулся к пленнику, задумчиво улыбаясь, и тот задрожал, словно впервые за время разговора почувствовал окружающий их холод. — Ты хорошо меня понял, уважаемый? Все запомнил? — мягко поинтересовался Раэн. — Да, господин, — шепотом отозвался тот. Не смея пошевелиться, он молча смотрел, как Раэн проходит мимо его людей, касается их кончиками пальцев, будто сдернув легкое покрывало, и исчезает за углом все еще полыхающего дома.