Хранитель равновесия

      Мир вокруг возвращался медленно, как всегда после глубокого обморока. Сначала слух и чутье, потом зрение… От последнего, правда, толку оказалось немного: вокруг все те же серые стены, потолок и пол. Болезненная судорога, стянувшая тело, уже отпустила, но после нее мышцы покалывало — кровоток еще не восстановился полностью.       Раэн приподнял гудящую голову от ледяного пола и облизал губы. Соленые… Все-таки прикусил краешек! Сама ссадина уже затянулась, но несколько капель крови успели измазать ему лицо, высохнуть и противно стянуть кожу. Так, а вот этого не нужно! У него рядом спутник, которого не стоит дразнить запахом и видом крови! Надо бы вернуться к озеру и умыться…       Аккару находился неподалеку, Раэн чувствовал его, но сил на страх не осталось. Да и повода пока нет. «А если так уж хочется испугаться, — сказал он себе, — есть более основательные причины!» Он сел и прислушался к миру вокруг. Подземелья успокоились, гнетущее давление исчезло, и Раэн полной грудью вдохнул сырой влажный воздух. После короткого, но жуткого удушья это было чистое наслаждение!       — Часто здесь так? — спросил он хрипловатым голосом.       Кашлянул, сплюнул каменную пыль, вытер губы ладонью, задумчиво на нее посмотрел и невесело усмехнулся. Что ж, кровохарканья, как здесь называют туберкулез, можно не бояться — найдется куча возможностей помереть от чего-нибудь другого.       — По-разному, — отозвался аккару, и его серая тень чуть яснее выступила на фоне стены, с которой он слился, будто хамелеон. — Сначала перерывы были по месяцу, а то и больше. Потом стало трясти каждую неделю, а в последнее время все чаще. Редкий день обходится без того, чтобы эти проклятые катакомбы не попытались встать с ног на голову.       — Почему наверху об этом не говорят? — удивился Раэн. — Разве можно не заметить ежедневное землетрясение? Люди должны бежать из города!       — Потому что это не землетрясение, а нечто совсем иное, — с утомленным холодком в голосе произнес аккару. — Колдуну полагалось бы несколько больше знать о вибрациях Силы.       — Вибрации, от которых трясет подземелья возрастом в тысячи лет? Ну, тогда я — фокусник с деревенской ярмарки. Что может вызвать такие колебания Силы?       — Либо я ошибся, считая тебя не совсем дураком, либо ты врешь самому себе, колдун, — последовал бесстрастный ответ, и аккару чуть шевельнулся, меняя позу. — Мы в Салмине. Я должен тебе напомнить, чей это город?       — Благодарю, это лишнее, — вздохнул Раэн. — Захочу — и то не забуду! — Он осторожно поднялся на ноги, но пол вел себя смирно и не пытался сбежать или пуститься в пляс. — Любопытно, а светлейшая Сулиет знает, что богиня просыпается? Жрицы ведь должны принести кого-то в жертву… И еще любопытнее, как эту жертву определяют? Вряд ли божеству подойдет первый попавшийся человек.       — О, а вот это хороший вопрос! — усмехнулся, судя по голосу, аккару. — Да, кто угодно не годится. В жертву Младшей Сестре следует принести целомудренную девицу или юношу не младше двадцати и не старше тридцати лет. Жертва непременно должна быть здорова и красива, не отмечена никакими пороками. Она не может быть рабыней или рабом, даже освобожденными, а родиться и вырасти должна в приличной благочестивой семье. Еще Младшая Сестра милостиво не обращает свой взор на единственных детей — продолжателей рода. Не подходят ей замужние и женатые — сам понимаешь, о целомудрии там речи не идет. Отвергаются жрецы и жрицы других богов, а главное — богиня сама указывает на желаемую жертву во время храмовой службы или священной процессии.       — А отказаться от этой чести можно? — с интересом спросил Раэн, потягиваясь, чтобы размять ноющее тело. — Если уж не успел вовремя лишиться невинности. Странно, кстати, что с такими порядками в Салмине осталась хоть одна невинная девица или парень старше двадцати.       — Отказаться? А для чего, как думаешь, храму набирать младших жрецов из бывших воинов? И не самых слабых воинов, я тебе скажу… Вот именно для того, чтобы недостаточно благочестивая семья не отказалась от огромной чести — отдать свое дитя на алтарь богини. — Помолчав, аккару снова заговорил мягким вкрадчивым, почти мечтательным голосом: — Но самое забавное, что если к назначенному сроку не найдется жертва, которая понравится богине, на алтарь должна взойти одна из жриц. Та, что будет к богине ближе всех…       — Думаешь о Сулиет? — понимающе откликнулся Раэн и со вздохом сообщил: — Она не подходит. По самому первому требованию — насчет невинности.       Перед внутренним взором мелькнула мерзкая сцена, которую он украл из памяти жрицы, и Раэна передернуло.       — О-о-о… Уж не тебя ли она одарила своей милостью? — глумливо ухмыльнулся аккару. — Ты был настолько плох в постели, колдун? Или слишком много болтал?       — Хорошая шутка, — отозвался Раэн без тени улыбки. — Может, займемся делом? Когда началась тряска, ты как раз говорил о туннеле. Но я не успел услышать ничего важного.       — Туннель в половине суларда отсюда, — кивнул аккару. — По прямой даже ближе, но коридоры петляют, как пьяные крысы. Сам туннель сначала уходит на юго-восток, потом постепенно поднимается. И похоже, что заканчивается он недалеко от поверхности. Но в конце тупик, заваленный обломками гранита. Разобрать их невозможно даже с моей силой. Да и неизвестно, что за ними.       — Начинать все равно с чего-то нужно, — вздохнул Раэн. — Половина суларда — это недалеко, а на месте определим, стоит ли тратить время. По дороге туда есть узкие места?       — Спроси у сегодняшнего обвала, — отозвалась темнота голосом нежити.       Сам аккару уже нырнул в темный тесный ход, который Раэн заметил только сейчас. Рассудив, что далеко без него невольный спутник все равно не уйдет, он быстро вернулся к подземному озеру, вдоволь напился, умылся и наполнил водой плоскую серебряную фляжку, спрятав ее обратно в нагрудный карман. Запас, конечно, маленький, но лучше, чем ничего, да и вернуться всегда можно!       До начала тоннеля они добрались гораздо позже, чем рассчитывали. Сулард обычной дороги на поверхности и сулард подземных коридоров — это очень разное расстояние! Раэн едва успевал за аккару, который невесомой тенью стремительно скользил впереди. Иногда обоим приходилось протискиваться через длинные узкие лазы. Вряд ли их прорубали неведомые строители катакомб, потому что обычные коридоры казались хоть и тесными, но вполне проходимыми. То ли за многие века сдвинулись пласты породы, открыв новые пути, то ли здесь поработал кто-то менее старательный и упорный, но щели были настоящими шкуродерами.       А еще, чем дальше оставалось подземное озерко, тем сильнее болела, буквально раскалывалась голова Раэна.       Тупая тянущая боль сначала появилась в висках, потом росла и ширилась, пока не захватила весь череп. Время от времени перед глазами проплывали ало-багровые круги и пятна, ослепительно резкие на фоне окружающей мглы. Тонкая каменная пыль, покрывающая стены и пол, мерзко скрипела на зубах, назойливо лезла в нос, от нее першило в горле. Задыхаясь, Раэн упрямо следовал за аккару, пробираясь через нередкие завалы острых каменных обломков, перепрыгивая трещины и провалы, уходящие в бездонную глубину.       Способность видеть в темноте служила ему по-прежнему неплохо, но этого оказалось мало. Четверти часа не проходило, чтобы он не столкнулся с каменными выступами, и каждый раз едва не вскрикивал от вспышки боли в гудящей голове. Ощущение подозрительно напоминало то, что накатило перед сотрясением подземелья Силой, но было не таким острым, а словно растянутым во времени и ослабленным. А еще Раэну не хватало чего-то, просто обязанного здесь присутствовать. Он измучился, пытаясь сообразить, в чем дело, но понял, только без сил опустившись на камень у черной дыры, перед которой замер аккару.       — Куда делись крысы? — хватая воздух ртом, спросил он. — Здесь полно помета…       — Но нет крыс, — равнодушно закончил его провожатый. — Они ушли пару недель назад. Все. Разом.       — Это плохо…       — Неужели? Сам бы я ни за что не догадался, о мудрейший! А ты плохо выглядишь, колдун.       — Неужели? — хмыкнул Раэн, возвращая ехидную усмешку, которая вышла слишком усталой. — А я-то и не знал! Очень странно, я ведь обожаю гулять по бесконечным глубоким подземельям, да еще в такой славной компании. Это и есть твой туннель?       — Его начало. До тупика еще четверть суларда.       — Ну, тогда пойдем, — вздохнул Раэн, поднимаясь с камня, который сразу показался куда уютнее. — Чем быстрее доберемся до конца, тем быстрее что-то прояснится.       — Четверть суларда, — повторил аккару терпеливо и ласково, словно ребенку или слабоумному. — И дорога не такая, как до этого. Намного хуже.       — Ты обо мне переживаешь или о себе? — усмехнулся Раэн. — Я думал, ваша порода покрепче!       — Ну-ну… — задумчиво отозвался узник Сулиет, ныряя в провал.       — Напросился, дурень? — поинтересовался Раэн у равнодушной темноты, черным океаном разлившейся вокруг. — Мог бы отдохнуть, поболтать… Между прочим, если не сможешь вылезти наверх, вряд ли аккару позаботится о достойной эпитафии на твоей могиле. И вряд ли у тебя вообще будет могила, осел упрямый! Одно утешает, крысы тебя не сожрут. Они сюда просто не вернутся, потому что гораздо умнее тебя!       Последние слова он тихо бурчал на ходу, осторожно пробираясь в круглый лаз, откуда сильно веяло сыростью. Головная боль не прошла, но притаилась в мокрых от пота висках, глуховато напоминая о себе при резких движениях.       Сначала обещанный аккару тоннель выгодно отличался от прежних запутанных и узких коридоров, но длилось это счастье недолго. Продираясь между почти слипшихся стен, вдобавок ощетинившихся острыми камнями, Раэн снова непристойно перебрал Сулиет и ее родню, древних строителей подземелья, большую часть известного ему пантеона и даже рискованно прошелся насчет Младшей Сестры…       — Ай! — Валун вынырнул из тьмы словно живой, и Раэн едва не врезался в него лбом. Был бы человеком — точно врезался бы! — Предупреждать надо! — сообщил он то ли камню, то ли своему спутнику. — А если бы я сотрясение мозга заработал?       — Для этого нужно хотя бы иметь мозг, — ядовито откликнулась тьма с той стороны валуна знакомым голосом. — Не уверен, что разумное существо полезет сюда по доброй воле.       — И не говори, — согласился Раэн, а про себя изумился.       Он, охотник на хищных тварей, переругивается с аккару, точно со старым приятелем!       Как нарочно, валун закрывал почти весь проход, лишь под самым потолком осталась узкая щель, в которую человек едва мог протиснуться. Тщательно ощупав этот лаз, Раэн уперся носком сапога в неглубокую выбоину и попробовал зацепиться. Пальцы срывались — наверху валун оказался гладким, словно отшлифованным.       Раэн несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы сбросить усталость, и повторил попытку. Потом еще и еще. Пару раз у него почти получилось, но стоило добраться до верха, руки соскальзывали.       Наконец ему удалось подтянуться на самых кончиках пальцев и повиснуть, прижавшись к ледяному боку проклятой глыбы. Дальше пошло легче. Преодолев ребристый скат камня, он добрался до самой щели, влез в нее, извиваясь всем телом, и вот здесь уже застрял по-настоящему. Дернулся туда-сюда, но понял, что еще больше все усложнил. Камень, Бездна его побери, держал крепко, словно бутылка — туго загнанную в горлышко пробку.       «Не первый раз, — подумал он упрямо. — Выберусь! В норе королевы гулей пришлось похуже…»       Но тут в голове снова загудел колокол, мешая сосредоточиться и определить, куда и как двигаться.       «Но аккару же здесь как-то пролез! Правда, есть предположения, что они умеют изменять собственное тело. А этот говорил, что может подняться даже к люку над колодцем — значит, и правда умеет! Мне это ничем не поможет…»       Разозлившись на самого себя за слабость, Раэн подавил острый приступ уже накатившего страха. Расслабил тело и сдвинулся немного вбок, где ширина лаза позволяла свободно дышать. Во рту пересохло, прогорклая кислота каменной пыли давно и прочно забила все остальные ощущения вкуса и чутья. Облизав губы, Раэн тут же об этом пожалел — стало еще хуже! А до фляжки, такой близкой, не добраться, она больно давит на ребра в нагрудном кармане, прижатом весом тела к дурацкой глыбине!       Снова осторожно исследовав щель, он принялся ползти вперед, продвигаясь только за счет сокращения мускулов, будто змея. Через несколько минут, растянувшихся очень надолго, вытянутые руки наткнулись на пустоту, Раэн едва не всхлипнул от облегчения и сам этому удивился.       «Салмина плохо влияет на мой разум и чувства… А подземелья — еще хуже!» Протаскивая тело вслед за руками, Раэн медленно и размеренно дышал, со скоростью улитки двигаясь к свободе…       Жесткие, словно каменные, ладони подхватили его за плечи, придержали, не давая вывалиться, затем небрежно перехватили чуть повыше запястий и потянули. Понимая рассудком, что аккару просто помогает ему выбраться, Раэн все же захлебнулся слепым безрассудным ужасом и едва не закричал. Прикусил губу — резкая боль немного прояснила сознание.       В следующий миг аккару, выпустив его, спокойно отступил в сторону, и Раэн почувствовал, что по всему телу катится ледяная волна, а следом — мелкая дрожь. Упав на пол сначала на вытянутые руки, а потом и весь, целиком, он неуклюже поднялся на ноги и судорожно зашипел сквозь стиснутые зубы, надеясь, что это сойдет за естественный вздох облегчения.       — Неплохо для человека, — раздался бесстрастный голос в темноте. — Сможешь идти дальше?       Раэн молча кивнул, не доверяя голосу. С ним и в самом деле творилось что-то непонятное. Меньше суток назад он спокойно подставил запястье под клыки кровососа. Ну, или почти спокойно. Все равно, такие приступы страха — это ненормально! Он ведь управляет всем, что происходит, и ничего непоправимого пока что не случилось!       Дрожащая рука с трудом отвернула крышечку фляжки. Если так и дальше пойдет… Аккару терпеливо ждал где-то рядом. До сих пор у тоннеля не было развилок, где можно свернуть не туда. Значит, либо дорога теперь начнет ветвиться, либо нежить не хочет отходить слишком далеко. Раньше такие мелочи непременно насторожили бы Раэна, но не сейчас. Он только отметил их и снова глотнул, не чувствуя прохлады воды. Во рту стоял отвратительный металлический привкус, не предвещающий ничего хорошего. Гулкий колокол мерно бухал в висках, с каждым ударом становясь сильнее, пока не превратился в чудовищный грохот. Уже знакомый грохот!       — Только не это, — проговорил Раэн, сам не слыша собственного голоса. — Только не здесь…       Каменные пальцы впились ему в плечо, рванули, безжалостно потащили куда-то во мрак. Время и пространство скрутились чудовищным узлом, и он бежал, уже не боясь наткнуться на что-нибудь. Бежал, не боясь ничего, поскольку то, что надвигалось со всех сторон, забивало все страхи, наваливаясь предельным ужасом. Раэн чувствовал, как властно проявляется и наполняет подземелья присутствие пробуждающейся во мгле сущности. Как эта сущность слепо шарит вокруг подобием сознания, которое он даже представить не может. Он всем телом ощущал, как отчаянно боится аккару, который стремительно несется рядом.       Они успели! Вывалились из коридора, ставшего смертельной ловушкой, за мгновение до того, как непредставимая толща камня дрогнула и встала на дыбы. А потом окружающая их тьма исчезла, обрушившись громадой беспамятства, где не было вообще ничего.

* * *

      Черная шкура пардусов лоснилась, как лучший чинский шелк. Джареддин запустил пальцы в мягкую шерсть, и огромная кошка под его рукой замурчала. Низкий тяжелый звук рождался где-то в глубине мощного тела, Джареддин чувствовал его кожей так же ясно, как слышал ушами. Восхитительные создания! Он и раньше любил смотреть на пардусов, принадлежащих светлейшему шаху, но даже мечтать не мог обладать ими! Впрочем, кому он лжет — мог, разумеется. В мечтах ему хватало смелости обладать всем шахством, что же говорить о дворцовых пардусах?!       Джареддин ласково погладил подарок любимого дядюшки, и прекрасный зверь под его рукой замурлыкал громче. Вторая пардусиха лениво раскинулась в паре шагов от них, раскинув лапы и бесстыдно открыв пузо, покрытое нежным коротким мехом. Изумруды ее глаз поблескивали из-под прищуренных век, и казалось, будто кошка следит за добычей, но там, куда она смотрела, ничего не было — многоцветный халат Серого Лиса заканчивался вне досягаемости пардусовых лап. Чинский мудрец и чародей сидел на подушке, скрестив ноги и закрыв глаза, его смугло-желтое лицо казалось вырезанным из камня, и Джареддин, как ни приглядывался, не мог различить даже дыхания.       Гладя пардусиху, он терпеливо ждал, поглядывая то на Лиса, то на свечу, которую тот зажег перед тем, как погрузиться в магическое сосредоточение. Когда от свечи остался небольшой огарок, Лис открыл глаза, и его губы растянулись в улыбке.       — Юная госпожа достигла желаемой цели, — сказал он явно усталым голосом. — Несколько мгновений назад ее ноги коснулись мостовой в городе Тарисса. Белоснежные башни осенили ее своей тенью, а воздух, которым она дышит, напоен солью моря и дыханием близкой пустыни. Воистину это дивное место, избранное и любимое богами среди многих других…       — Можешь не воспевать красоты Тариссы, мне они известны, — нетерпеливо прервал Джареддин и понял, что тетива, натянутая внутри него все эти дни, ослабевает.       Наргис в Тариссе! Это не значит, что она в безопасности, но все-таки город под властью шахского управителя — куда более мирное и спокойное место, чем Степь или жалкие поселения по дороге. В Тариссе, если Наргис объявит свое настоящее имя и цель пути, никто не рискнет обидеть благородную девицу, которая приехала к самому светлейшему ир-Джантари. Конечно, если у этой девицы хватит ума держаться подальше от совсем уж темных окраин! Однако с чего бы Наргис туда соваться? Ей нужен Аледдин…       — Ты видел ее спутников? — спросил он, почесывая кошку по имени Тьма за ухом. Вторая, по имени Ночь, в это время повернулась набок и сосредоточенно глядела на ковер неподалеку от чинца. Толстый меховой хвост подергивался — пардусиха явно видела там нечто, недоступное взору Джареддина.       — Я видел их раньше, мой господин, — снова любезно улыбнулся Лис. — Молодой воин и две простолюдинки, юная и старая. Слишком бедная свита для столь блистательной особы, но лучше, чем никакой. Все они последовали за госпожой в Тариссу, но мне неизвестно, станут ли женщины сопровождать ее в пути к вашему светлейшему брату.       — Не называй его моим братом, — холодно уронил Джареддин. — Больше никогда. Он — всего лишь моя тень.       — Прошу прощения, мой драгоценный повелитель, — склонил чинец голову. — Слабый разум вашего слуги снова упустил это из виду. Должен ли я мысленно последовать за госпожой во дворец… вашей тени?       — А ты можешь?!       Тьма, мех которой он стиснул слишком сильно, недовольно дернула ухом.       — Пока не знаю, мой господин, — вздохнул чинец. — Если светлейший Аледдин не пренебрегает осторожностью, его жилище наверняка окружено магическими барьерами. Возможно, я смогу их преодолеть, но рискую оповестить о своем присутствии.       — Это совершенно нежелательно, — задумчиво подтвердил Джареддин. — И все же попробуй. Ни Аледдин, ни его люди тебя не знают, мало ли кто проявляет интерес к шахскому наибу. Я хочу знать все. Как они встретятся, как будут разговаривать… Каждое слово и взгляд, каждую мысль, что отразится на их лицах!       — Это большой труд, мой повели… ай!       Серый Лис дернулся в сторону, и Джареддин недоуменно приподнял брови. Ночь, которая все это время следила за чинцем, хищно подергивая хвостом, подкралась к Лису поближе и хлопнула огромной лапой по ковру рядом с ним. Чинец вздрогнул, а Джареддин невольно улыбнулся. Лис боится? Положим, этих кошек и правда стоит опасаться, удар лапы пардуса ломает спину газели! Но Лис — могущественный чародей…       — Не беспокойтесь, друг мой, — усмехнулся он. — Ночь и Тьма прекрасно обучены, они никогда не нападут без приказа. Посмотрите, разве они не чудесны? И отлично умеют отличать добычу от… всех остальных.       — Это меня и тревожит, — буркнул чинец, на мгновение утратив обычную велеречивость. — Ваши любимцы признают лишь вас.       — Так и должно быть, — довольно согласился Джареддин. — Но моим друзьям нечего бояться в моем доме. К тому же она вас даже не задела…       Шлеп! Вторая лапища хлопнула по ковру рядом с первой. А потом еще потянула что-то невидимое, выпустив кривые острейшие когти. На лице Лиса мелькнуло такое страдающее выражение, словно лапа раздирала его плоть! Почти сразу чинец опять стал невозмутим, но Джареддин проследил короткий злой взгляд, который Лис бросил на пардусиху. Та томно перевернулась всем телом на другой бок, потянулась… Шлеп! Две лапы разом стукнули по полу, десять лезвий полосанули совершенно пустой ковер!       Лис вдруг замерцал… и исчез! Ровно через один вдох он соткался из воздуха в другом углу комнаты, и тут же Джареддин почувствовал, как напрягся загривок сидящей рядом Тьмы, а толстый крепкий хвост хлестнул его по ноге. Теперь обе кошки следили за чинцем с вожделением, а Джареддина, наконец, осенило, в чем дело! У Лиса просто обязан быть хвост! А кошки есть кошки, какого бы размера они ни были!       — Умоляю, повелитель… — Чинец почтительно поклонился и снова искоса бросил на Тьму и Ночь неприязненный взгляд. — Ваши… восхитительные любимицы наводят страх на мое робкое сердце…       «Скорее уж на другую часть твоего тела», — про себя усмехнулся Джареддин, а вслух любезно произнес:       — Прошу прощения, мой драгоценный друг. Никоим образом не хотел вас побеспокоить! Ночь, Тьма!       Он встал, свистнул, и огромные кошки послушно пошли за ним, но у самой двери обернулись, посмотрев на чинца с алчным сожалением.       — Отведи их в сад, — велел Джареддин слуге, ожидающему в коридоре.       Этот невольник был частью подарка светлейшего государя. Он заботился о благородных животных почти с их рождения и был единственным существом, которого кошки слушались почти, как хозяина. Когда шах в один из проблесков здорового рассудка пожелал одарить любимого племянника, придворный чародей, отвечающий за зверинец государя, стер из памяти пардусов прежнего хозяина и назначил им Джареддина. Теперь кошки принадлежали ему, как продолжение собственного тела, и это было упоительное ощущение!       О том, что они видят нечто, скрытое от человеческих глаз, Джареддин не подозревал, но эта неожиданность относилась к приятным. Лишней защиты не бывает, а Серый Лис — вероломная тварь, несмотря на все заверения в преданности и покорности. Джареддин вспомнил, как Ночь ловила невидимый хвост, и невольно улыбнулся. Возвращаясь в комнату, он, конечно, тщательно стер эту улыбку и посмотрел на Лиса с обычной учтивостью.       — Вы сказали, что следить за моим… за Аледдином — большой труд. Могу ли я как-то облегчить его? Возможно, редкие артефакты и алхимические ингредиенты способны помочь?       — Увы, мой повелитель. — Серый Лис вздохнул и развел руками, так что шелковые рукава поплыли по воздуху, словно крылья огромной птицы. — Наша чинская магия построена на другой основе. Мы используем не столько вещества и устройства, сколько собственное сознание. Душа и сердце мага — его лучший инструмент. Я приложу все усилия, чтобы исполнить ваше желание! Но прошу, не ожидайте от меня слишком многого. Следить за вашей возлюбленной днем и ночью — непосильный труд. Впрочем, — добавил он вкрадчиво, — не думаю, что высокородная девица и такой же высокородный мужчина будут проводить рядом все время…       Любезная маска на лице Джареддина заледенела от ярости, и он стиснул зубы. Медленно досчитал до дюжины, потом снова — в обратном порядке. Лис все это время смотрел благожелательно и мягко, но всего на мгновение глаза его блеснули не менее хищно, чем у пардуса.       Джареддин снова вспомнил, как Ночь охотилась на невидимый хвост, гримасу Лиса при этом, и… стало легче.       — Разумеется, они не будут вместе днем и ночью, — равнодушно бросил он. — Аледдин очень ревностно исполняет обязанности наиба.       — Его служебные дела вас тоже интересуют, мой повелитель? — уточнил Лис не менее бесстрастно.       — Нисколько, — усмехнулся Джареддин. — О том, чем живет и дышит моя тень, я прекрасно осведомлен.       Он не стал говорить, что шпионы, давно приставленные им к Аледдину, во всех подробностях донесут и про Наргис, как только та появится возле наиба Тариссы. Просто это будет гораздо дольше. А ему нужно знать немедленно!       — Я приложу все усилия, — церемонно поклонился Лис.       — Надеюсь на вас, дорогой друг, — ответил поклоном Джареддин. — И буду счастлив, если вечером, когда я приеду из дворца, мы сможем встретиться за чашкой чая.       О да, вечером ему точно понадобится изрядная порция спокойствия, разлитая в грубые пиалы из простой коричневой глины. Шах с каждым днем капризнее, когда-то светлый разум угасает, и никакие лекари с чародеями не могут это излечить или хотя бы остановить. Наследника слегка жаль, но Ирулан — бледная тень того шахзаде, которым должен был стать. Если бы Джареддин мог сохранить мальчишке жизнь, он бы непременно это сделал, но живой наследник, пусть даже заключенный в роскошную темницу, это вечный меч, подвешенный над головой того, кто возьмет пустующий трон. Ирулан уйдет легко — это Джареддин ему способен подарить.       А вот сыновья наложниц, что уже начали делить наследство умирающего… Шакалы и стервятники заслужили кару! Ни один из них не чтил шаха, как положено детям чтить родителя. Они проводили время в пирах, охотах и разврате, пока государь управлял страной, и ни один не побеспокоился подставить плечо, дав утомленному отцу передохнуть. Кто был рядом с ним с того самого дня, как появился на свет и осознал себя? Джареддин! Кто всегда знал, что рожден не только для блистательной судьбы, но и для тяжкого бремени? Джареддин! И кому престол должен достаться и по праву сильного, и по справедливости? Джареддину, разумеется!       Поэтому сегодня во дворце разыграется маленькое представление с огромными последствиями. Двое из побочных сыновей шаха сойдутся в смертельной схватке, а Джареддин позаботится, чтобы в драке не осталось победителя. Умная кошка терпеливо выжидает, пока стая крыс грызется между собой, а потом берет за горло последнюю. И если хвоста не видно, это не значит, что его там нет.