Языкастый

      Отец Филлипа, мистер Фишер, мне понравился с первого взгляда. Он совершенно не был похож на моего почившего отца: не был крепок, не имел широкой нижней челюсти и властного огня в глазах, не обладал подчиняющей себе харизмой, однако, несмотря на это, умудрялся производить неизгладимое впечатление, неосознанно разливал по сердцам собеседников умиротворение, блаженный покой. На крыльце, обменявшись приветствиями с моей матерью, он деловито пожал ее ладонь; его тщательно отглаженную кремовую сорочку не потревожило ни одно движение узких плеч и длинных худых рук. Поправив круглые очки с тонкими стеклами, он принялся делать обход всего дома и погрузился в это занятие так глубоко, что даже не заметил отсутствия матери, отвлекшейся на упавший рулон обоев для ее спальни: он продолжал оглядывать стены, измерять их и что-то записывать, помимо аккуратных маленьких цифр, а также говорить-говорить-говорить непонятно что и непонятно кому. Мы с Филлипом наблюдали за ним снизу, задрав головы до ломоты в шеях, и, держащиеся за перила, похожи были на двух голодных щенков, ожидающих ужин в манеже. Собственно, есть и вправду хотелось: мама пообещала накормить всех в качестве бонуса после того, как они с мистером Фишером разберутся с делами.       — Не хотите погулять пока или заняться чем-нибудь в комнате? — спросила она, остановившись на нижней ступеньке.       — Хотим только есть, — коротко ответил я. В ту же секунду, что и я, рот открыл Филлип:       — Простите, мы мешаем?..       — Нет, что ты, мышонок, — снисходительно махнула рукой мать, и плечи Филла немного расправились. — Я лишь подумала, что вам двоим может быть скучно.       Она глубоко вздохнула, готовясь сказать еще много всего, как вдруг на лестнице что-то глухо загрохотало, и раньше, чем мы успели понять, мистер Фишер, сжимая в руках записную книжку, ручку и рулетку вместо того, чтобы бросить все это и уцепиться за перила, покатился по ступеням вниз. Моя мать подхватила его под мышки, чтобы он не сбил ее с ног, и, прижавшись комбинезоном к его острым лопаткам, заглянула через его плечо, ухмыльнулась:       — Вот так-так! Давненько мужчины не падали мне прямо в руки! — Мистер Фишер неловко рассмеялся, не без помощи матери встал прямо и извинился, на что она качнула головой: — Нет, моя вина: забыла предупредить, что одна ступенька там покатая, скользкая.       — Могу дать Вам номер мастера, который это исправит.       — Я сама себе мастер, — ответила она, и в глазах мистера Фишера — готов поклясться! — засверкали искры восторга. Точно такой же яркий фейерверк я заметил в карих радужках Филлипа, когда встретился с ним у кабинета директора. Мать глядела на мистера Фишера с несходящей улыбкой, и мои брови приблизились к переносице от напряженного копания в недавних воспоминаниях: я ведь не так смотрел на Филлипа, верно?..       Мама выполнила обещание по-своему — заказала еду из китайской лавчонки неподалеку. Вчетвером мы сидели на подушках на прохладном крыльце, ели рис с мясом, овощами и соусом, любовались розовеющим небом, слушали звонкие крики порхающих у самого асфальта птиц — следом взмывающих к пышной вате, плывущей над нашими головами. Родители обсуждали деловые вопросы, пока мы с Филлипом молча сидели рядом, плечом к плечу…       Этот ужин стал первым из многих, которые мы проводили не вдвоем с мамой, а подошедший к окончанию день — последним, когда я отправился в школу один. На следующее утро Филлип ждал меня на этом самом крыльце, и вместе, сонные, усталые от ночных мыслей, мы плелись будто на казнь. В моей памяти еще звучало мамино предупреждение, и я был с ней согласен: Брэд обязательно попытается еще побороться за свою растоптанную репутацию. Знай я Фраззла хоть немного, предполагал бы, чего ожидать. Конечно, я мог бы порасспрашивать Филла, но не горел желанием волновать его лишний раз. Если он будет ждать удара невесть откуда, его и без того шаткая нервная система, вероятно, нагрузки не выдержит…       Как мать и советовала, я держал ухо востро — заходил в здание школы точно ковбой в классическом вестерне, разве что мои окаменевшие пальцы тянулись к воздуху, а не к двум стволам на поясе. Бдительный взгляд метался от лица к лицу, от шкафчика к шкафчику, от двери к двери в поисках Фраззла, рыжего или третьего, в солнцезащитных очках. Вместо них, когда мы с Филлом шагов на десять всего отошли от порога, меня окликнул незнакомый веснушчатый парнишка в клетчатой рубахе. Приметив меня, будто старого друга, он вполоборота обернулся, оставил без внимания свой открытый шкафчик.       — Это ты! Языкастый Дил!       — Что, прости?..       — Скажи что-нибудь!       — В смысле?.. — Я поравнялся с ним и попал в кольцо напуганных, удивленных, восторженных и сгорающих от нетерпения глаз.       — Ну, как ты это с Брэдом сделал, — пояснил Веснушка. — Скажи что-нибудь такое!       — А что, я тебе пиздецки нравлюсь? Осторожнее шкафчик захлопывай, чтобы стояк на меня не прищемить.       Старшеклассники вокруг задорно гоготнули, как и жертва моего острого языка.       — Круто, охуеть! — выкрикнул он мне вдогонку. — Найди меня в столовой на большой перемене — поедим вместе!..       Я шагал на автопилоте, бросив все усилия на то, чтобы стереть с лица полнейшее недоумение. Филлип шел по правую руку, скромно улыбался ботинкам. Кто-то внезапно похлопал меня по плечу — я дернулся вбок, толкнул Филла, но это всего лишь коротковолосая девчонка через прикосновение выразила одобрение моих резких слов.       — Какого хуя происходит?.. — вслух подумал я.       — Я ведь говорил, — шепнул Филлип, — после случая с Брэдом о тебе узнают все. Новости у нас тут быстро распространяются, и, похоже, ты теперь новая звезда.       — За то, что обложил хуями Фраззла?       — За то, как ты это сделал. И за то, какой ты: новичок, из большого города, устроил драку, отправился к директору, но из школы не вылетел, да еще и твоя громкая речь после удара головой Брэду в лицо… Реальные факты обросли слухами, и образовавшемуся кóму существует только одно название.       — «Зловонная куча дерьма»?       — «Популярность».       Ну, не так уж сильно я и ошибся в своем предположении…