I'd Like For You And I To Go Romancing

Несколько недель спустя под открытым небом играют Сондхайма. Утром Азирафель обнаруживает билеты на своем письменном столе – вместе с запиской: «В следующий раз пойдем на “Звуки музыки”, но не торопись пока доставать свои ледерхозе». Ниже извивался знакомый росчерк в виде змеи, из-за которого сердцу ангела вообще-то не подобает подпрыгивать в груди, однако с реакцией собаки Павлова ничего не поделаешь. Перед змеей виднеется маленькая закорючка, которая либо ничего не значит, либо представляет из себя букву «х». Азирафель проводит неумеренное, как сказали бы многие, количество времени, пытаясь решить, на каком варианте остановиться. *** На концерт, который проходит вечером в парке, Кроули раздобыл отличные места, рядом со сценой. Воздух гудит восхитительным предвкушением: множество людей собралось, чтобы насладиться красотой, созданной человеческим гением. Азирафель не в состоянии представить даже на секунду, как можно променять все это на победу в войне. Он снова чувствует волну благодарности за то, что вправе находиться именно здесь – сидя на одном из складных стульев под медовым светом дюжин бумажных фонариков и терпя минимальные неудобства, чтобы получить удовольствие от хорошей музыки вместе с кем-то, кого любит больше всех. – Потрясающе, – шепчет он Кроули, когда раздаются первые ноты, и имеет в виду все вокруг – оркестр и певцов, притихших слушателей и порхающих между деревьев птиц; ту симфонию, которую весь мир отыгрывает снова и снова. – Музыкальный театр, – так же тихо отвечает Кроули. – Готов поспорить, что это одно из моих изобретений. – Ах, помолчи уже… *** Мама говорила идти прямо и не сворачивать. Надо было ее слушать, но он казался таким хорошим... Когда оркестр играет «В лес», Азирафель тщетно пытается не выглядеть так, будто находит слишком много параллелей между собой и Красной Шапочкой. Они совсем не обоснованы: волки и змеи – это две большие разницы. Все равно что сравнивать яблоки с грушами, в самом деле. Он показал мне много прекрасных вещей, о которых я ничего не знала, потому что для них нужно было свернуть с правильного пути... Азирафель изо всех сил старается не смотреть на Кроули. Я всегда была такой осторожной, однако он взбудоражил меня – взбудоражил и напугал. Но вдруг чуть-чуть поворачивает голову – нечаянно. Кроули смотрит прямо на него, поигрывая бровями, а на его лице красуется дьявольская ухмылка. Конечно, она всегда дьявольская, но в этот конкретный момент – особенно. Хмыкнув, Азирафель садится ровнее и вновь обращает все свое внимание на сцену. *** Чуть позже, когда уже достаточно темнеет для «Поцелуя летней ночи», слишком похожий на шмыганье носом звук вырывает Азирафеля из эмоциональной глубины. Когда я перестал стучаться в двери, зная, что мне нужна лишь твоя, и распахнул ее со своим обычным высокомерием, за ней никого не было. Глянув на Кроули, Азирафель замечает, как блестящая в свете луны и бумажных фонариков слеза катится из-под темных очков по его щеке. В другое время Азирафель поразмышлял бы с минутку, взвесил все «за» и «против» и остановился на «лучше не надо». Но сейчас его пальцы все решили за него. Он не думая протягивает руку и тихонько дотрагивается до лица Кроули. Слеза кажется горячей, а кожа щеки – гладкой и прохладной. Какое же это чудо – намеренно касаться кого-то! Покалывание от малейшего контакта пляшет по всему телу, с ног до головы. Замерев на месте, Кроули, на удивление, не говорит ни слова. Конечно, было бы невежливо разговаривать посередине концерта, но обычно его такие вещи не смущают. Тут он берет руку Азирафеля в свою – медленно и осторожно, будто это пугливый зверек. В обычный день Азирафель бы отпрянул, потому что испокон веков твердо верил в правила, требующие держаться от демонов на безопасном расстоянии. И неважно, как сильно хочется остаться на месте. Однако на этот раз он не отодвигается, а переплетает свои пальцы с пальцами Кроули. Не решаясь встретиться друг с другом глазами, они осторожно держатся за руки, пока не приходит пора аплодисментов. Они ни единым словом не упоминают произошедшее, когда уходят из парка, вместо этого с привычной легкостью возвращаясь к дежурному шутливому тону. Кроули говорит, что в следующий раз они пойдут на концерт по его выбору (то, что именно он купил билеты на этот, очевидно, не считается), и добавляет, что на том концерте обязательно будут более ритмичные композиции и, в идеале, электрогитара. Позже вечером Азирафель сидит один в книжном магазине, смотрит невидящим взглядом на свои пальцы и думает, откуда появилось это чувство – будто он, наконец, просыпается.