Dear Agony

01.11.2015 Adele - Skyfall Ты просто в коробке с использованными вещами. Тебе столько всего говорили, писали и обещали. Задевали за что-то живое случайно сказанными мелочами. А потом отложили подальше и больше не замечают. И снова ненавистный мной ноябрь... Прошло уже почти два года. За два года мир может измениться до неузнаваемости, принося что-то новое и безжалостно уничтожая старое. Может ли человек, потерявший себя, возродиться на почве любви, а потом вновь умереть, поглощая в себя яд чувств? Может. Но он не будет человеком, нет. Души не выживают, они слишком слабы. Другое дело - оболочка. В ней нет эмоций, нет ощущений, она живет отдельно. Плоть и кровь, которую гоняет по организму сердце, немного органов, пустые глаза и безжизненный взгляд. Но человек есть человеком, лишь собрав две эти части вместе. Использовать, выбросить, и так по кругу... Иногда мы даже не замечаем, как умирает человек, чья жизнь держалась лишь на нас, отчаянно цепляясь хрупкими ручонками за чужое существование. Оглянитесь, возможно, вы чей-то воздух и чье-то солнце, освещающее мрак. Звонок в дверь отвлекает ее от пустого перебирания вещей. На этот раз Франция. Да, он любит француженок, стройных, красивых, с точеными чертами лица и милыми ямочками на щеках, которые готовы душу продать за день вместе с ним. Ему лишь удобнее, он сам дьявол, скупающий их души за бесценок. Шеннон не стал бы звонить в дверь. Он всегда берет ключи, чтобы была возможность вернуться под утро, не разбудив ее. Кому нужны лишние свидетели? В очередной раз напоминая о себе, ненужная вещь постоянно маячит перед глазами. Несколько легких шагов, она все такая же худая. Три поворота замка и она видит перед собой миловидную блондинку. Она ничего не говорит. Ждет, когда же эта кукла объяснит, зачем явилась, еще сильнее разрушая ее мир. - Здравствуйте, мне нужен Шеннон. - приторный голосок, почти детский. Слишком много сладкого. Кукла с надеждой заглядывает через плечо девушки, пытаясь найти глазами Шеннона. - Его нет дома. - словно в подтверждение ее слов холодный воздух с улицы обнимает ледяными руками хрупкие плечи, закутывая в одиночество. Улыбнуться? Нет. Человеку, который пришел добить тебя и устроить на могиле пир, не стоит улыбаться. - Но у нас с ним назначена встреча. - разочаровано надувает губки и нервно перебирает пальцами светлые локоны. На встречи не приходят в облегающих платьицах, для встреч не делают яркий макияж и не носят в миниатюрной сумочке пачку презервативов. Встречи не назначают на дому как раз в то время, когда девушка должна быть в больнице. Девушка... Сейчас для нее это слишком громкое слово. Так, предмет интерьера. Вроде и не нужна, а выбросить жалко, ведь потрачено много усилий и средств. Черные глаза тускнеют на фоне разукрашенной визитерши. Полупрозрачные веки с синими реками капилляров тяжело опускаются, чтобы уберечь ее от внешнего мира, но уже через секунду вновь открывают перед ней новый объект влечения ее... Парня? Скорее сожителя. Вдох. Выдох. Это легче, чем казалось. - Он скоро вернется, так что можете подождать его в ближайшем кафе. - сил хватает даже на весьма дружелюбную улыбку. Кукла непонимающе хлопает ресницами, все еще пытаясь разглядеть что-то внутри дома. На сегодня ее время пыток закончено, так что она закрывает дверь перед носом француженки, направляясь вглубь дома. Даже боль отступила. Теперь лишь безразличие и пустота, уютно устроившаяся внутри. Мягкие подушки дивана раскрывают свои объятия, даря чувство защищенности. Взгляд теряется, смотря в пустоту. Апатия. Почему-то бледные пальцы сами, по привычке, находят на предплечье небольшую хорошо знакомую точку над веной. Хотелось бы почувствовать это снова. Отпустить себя и весь мир заодно. Нельзя сорваться. Это будет непозволительной ошибкой. Комната постепенно наполняется мраком, но кого действительно это интересует? Она все так же сидит, бесцельно смотря в одну точку. Мыслей нет. Апатия сильнее прижимает к себе, на пару с пустотой гладя по темным волосам и обнимая ледяными руками. Опять. Неужели думала, что что-то изменится? Ложь. Самообман. Еще тогда, в ту самую первую ночь, когда он пришел домой пьяный под ручку с какой-то блондинкой. Ввалился в их уютный дом, хранивший то особое тепло, что грело ночью ничуть не хуже его сильных объятий. И запах алкоголя больно резал нос. Она отгородилась. Закрылась в комнате, стараясь уснуть и надеясь, что это все лишь сон, но звонкий смех той девушки отбойным молотом бил по голове и тонким лезвием оставлял кровоточащие порезы на сердце. Не в силах больше терпеть это, она попыталась уйти. Вот только ее ключи в той комнате, где они. Не выдержит, если увидит. А что ей еще оставалось, как не прятаться? Словно и вовсе не существует. Она забилась в ванную, сидя на холодном мраморе и зажимая уши руками, лишь бы не слышать их стоны. Даже шум воды не помогал. Его рык - ее крик. Но только нет сил кричать. Уже тогда пустота тихо проникла в дом и в душу. Тонкие пальчики сжимают края подушки, успокаивая свою хозяйку. Теперь она не одна. Та спокойная старушка - Апатия, она теперь с ней и вряд ли отпустит. Почему-то хочется спать. Веки обессиленно закрываются, не желая больше держаться и показывать девушке мир. Зачем бороться, если душа пала? Тело может жить, но это будет больно. До того самого момента, когда пустота заберет и боль, оставив оболочку опустевшей. Абсолютная смерть. Она не спасет ее так быстро. Оставит мучиться, пожирая себя изнутри, и заберет к себе лишь тогда, когда все мыслимые и немыслимые грани сотрутся, обнажая мясо и кости. Подтягивает худые ножки к груди, утыкаясь лицом в безразличный бархат подушки. И он почему-то греет лучше Шеннона. Наверное, все изменилось. Да и с самого начала так должно было быть. В этом мире, на этой планете нет людей, которым есть до вас хоть какое-то дело. Все, что говориться - обман. Чувства? Их не существует. Сильные люди ничего не чувствуют. Слабые же... Они умирают за свою 'любовь' и живут ради нее же. Они верят в ложь. Они живут ею, искренне веря, что та может их спасти. Но этой ветреной даме не до них, ведь ждет урожай сердец, отданных бесплатно в ее тощие ручки. Глупцы. Девушка сильнее стискивает подушку, до крови прикусывая губы, чтобы не закричать. Каждый день заново вырезают сердце. Похоже, такова ее участь - вечно гореть на кругах ада, еще при жизни. Но разве эта хрупкая фигурка заслужила такие мучения? Никто не знает, да и не хотят вникать. Дверь открывается, с грохотом ударяясь о стену. Лишь тогда она поднимает взгляд от спасительной мягкости ткани. За окнами заполняет чернота, выливая свои чернила на все, что можно увидеть. Она успокаивает. Девушка медленно поворачивает голову, смотря на его фигуру, немного выделявшуюся на фоне светлой стены. Он стоит не двигаясь, старается привести себя в порядок. Не должен срываться. Его маленькая бабочка этого не выдержит. Плевать. В несколько тяжелых шагов пересекает комнату. Не будет больше ждать. Ярость начинает закипать внутри, напоминая о себе черной пеленой перед глазами. Он рывком ставит ее на ноги. Она ничего не чувствует. Безразлично наблюдает, как спасительная подушка падает на пол. Даже вещи бросают. Ореховые глаза наполняются яростью. Ее слишком много, он ее выдержит. Будет больно. - Зачем ты ее выгнала? - голос тихий, но властный, он еле может сдерживать гнев. Сильные руки опасно сжимаются в кулаки, поигрывая стальными мышцами и выступающими венами под цветными татуировками. - А что я должна была ее пригласить в дом, напоить чаем и рассказать в каких позах ты больше любишь? - видит, как вздувается венка у него на виске. Он очень зол сейчас. Тем более, что она, можно сказать, опять лишила его секса. Девушка больше не боится. Уже привыкла к его выходкам. - Ты не особенная. Ты такая же, как и они. Не думай, что ты лучше. - выплевывает эти слова ей в лицо, с ненавистью смотря в черные глаза. - Тварь. - с такой ненавистью произносит это слово, что, кажется, еще секунда и оно разобьет стекла во всем доме, да и дома больше не будет, уничтоженного мерзкой пульсацией этих пяти букв. Не станет больше терпеть. Слишком много всего сдавило хрупкие плечи, они ведь могу просто не выдержать, сломаться под тяжестью боли. - Да как ты смеешь, малолетняя шлюха? - со всей силы бьет ее по лицу, с наслаждением смотря как из потресканных губ падают капельки крови. Она ответит за все. Почему эта девушка не может жить спокойно? Почему не может наслаждаться тем, что он ей дает, закрывая глаза на измены? Хотя какие, к черту, измены... Они и не встречаются. Может, когда-то давно, но точно не сейчас. Да и видит он ее раз или два в день, может раз в месяц они занимаются любовью, не более. Ему хватает и обычных шлюх. Поднимает с пола худую фигурку, заглядывая в черные глаза. Сжимает сильными руками хрупкие запястья и грубо валит на диван. Какая разница, что она почувствует? Она не может так с ним обращаться. Не имеет права осуждать. Он не виноват в том, что делает. Она виновата. Это все из-за нее. Наваливается сверху, давя хрупкие ребра и затыкая рот поцелуем. Жестко, бесчувственно, лишь бы эта дрянь заткнулась. Виновата. Свято верит в эти мысли, в эту ложь. Не знает другого выхода. Нет и капли сомнения. Его руки сдавливают тело, оставляя после себя синяки. Срывают майку, не обращая внимания на боль девушки. Кусает разбитую губу, с наслаждением ощущая во рту вкус ее крови. Брат не ошибся, когда выбрал ее. Конечно, ведь легче свалить вину за собственную слабость на хрупкую девушку, на искалеченную душу, лишь бы самому не копаться в себе. Гиблое дело, как и в прошлые разы, закончится провалом, бутылкой виски или русской водки и новой наивной дурочкой, стонущей в его постели, пока бабочка сдавливает маленькими ручками уши лишь бы не слышать. Она давно уже его не волнует. Почему-то тот самый трепет от ее присутствия пропал. Некого больше спасать. Тело спасено, зависимость излечена, вот только он не учел, что привязал ее к себе. Зависимость от человека – худшее, что только может случиться. Просто не заметил, что дышит она лишь рядом с ним. Ведь все было хорошо… Он чувствовал, что-то глубоко внутри, но все же чувствовал. Когда обнимал, когда целовал, когда прижимал ночью к себе, когда боялся за ее жизнь. А потом были слова о бесплодности, ломающие все мечты о счастье. Но они ведь справятся? Справлялись. Раньше, не сейчас. И с каждым днем алкоголь все упорнее и упорнее выбивал надежду из него, ссылаясь на слабость девушки, на ее нежелание. Виновата, виновата, виновата… Мантра звучала в голове, каждый раз выедая кислотой это слово в сознании. Потом были девушки. Так много, на сколько его только хватало. Каждая из них уничтожала каплю его любви к бабочке. Капля, капля, капля, опять виновата, виновата, виновата… Любовь не так сильна, как пишут в книгах. Ее легко может разрушить слабое дуновение ветерка, или секундное сомнение. Быстро стягивает с себя брюки, рыча ей на ухо и слыша тихие всхлипы. Плевать. Почему-то мысли о подобности брату не приходят сейчас, когда они действительно становятся равными. Они много раз до этого посещали, иногда задерживаясь на несколько дней, надоедливыми тенями скользя по дому и руша их уют. Но не сейчас. Животное желание наказать, показать, что она виновата. Только это движет когда-то способным на любовь мужчиной. А способен ли он сейчас? Уж точно не после того, что собирается сделать. Легкие кружева белья рвутся с еле слышным треском. Выхода нет. Она плотнее закрывает глаза. Не хочет видеть его, не хочет слышать его, не хочет чувствовать. Второй раз, уже второй раз она влюбляется в монстра, от которого стремятся скрыться даже чудовища ее души. Убеждает себя, что не ощущает жестоких прикосновений, что не чувствует эти грубые толчки внутри своего тела. Быстрее. Главное, чтобы это быстрее закончилось. А потом она опять поднимется в ванную, включит воду и убьет еще одну часть себя. Теряет сознание, скорее не от физической боли, а от боли душевной. Ее же собственные, родные твари разрывают на части, обещая долгие мучения на каждом из кругов ада. Но это все только сейчас. Как только сознание вернется, апатия с новой силой вступит в бой за остатки умирающей души, корчащейся в последних мгновениях агонии. Он вдалбливается в обмякшее тело, даже не замечая этого. Толчки и ощущения, которые они приносят, заполняют все его естество. Когда она приходит в себя, первые лучи солнца уже окрашивают небо кроваво-красным. Сложно даже пошевелиться, ведь он уснул прямо на ней, не удосужившись даже достать из маленького тельца член. Девушка кусает губы, стараясь сдержать слезы, рвущиеся из груди, но это желание почти сразу же исчезает. Будто в один момент все эмоции стерли. Апатия приходит, забирая бездыханную душу под свое крыло. И не можешь больше чувствовать, ведь небо падает на голову. От автора: Эмилюшка, спасибо тебе. Наверное, если бы не ты, эта глава не появилась бы на свет еще очень и очень долго. Катя, спасибо. Без твоей поддержки и советов я не закончу этот фик.