Dear Agony

02.11.2015 Rise Against - Wait for Me Настойчивые лучики проникают в комнату сквозь щели между шторами, медленно скользя по мебели и наконец, добираясь до бледного личика, умиротворенно лежащего на мягких подушках, и останавливаются, желая поскорее разбудить девушку своим нахальным присутствием. Она лениво улыбается, стараясь отмахнуться маленькой ручкой от тоненькой полосочки света. Проходит немало времени, прежде чем бледные веки с голубым узором капиляров дрогнули, открывая для мира настолько темные глаза, что при слабом свете и не отличить зрачок от радужки. Хрупкие пальчики ощупывают тощее тельце, находя все новые и новые синяки и ссадины, словно возвращая девушку в прошлое, темные отметины покрывают тело, проскальзывая тенью на нежной коже и вновь показывая ее слабость и покорность. Со стоном закрывает глаза, не желая больше видеть и чувствовать. Синяки, пусть они будут, пусть ломаются кости и рвется кожа, ей не жалко, но лишь бы не трогали душу. Слишком слабую, израненную, покалеченную и никому не нужную, она просто не способна воспринимать происходящее, предпочитая не вспоминать о вчерашнем, откреститься от воспоминаний, забыть как страшный сон, сжечь на костре бездействия, оставляя после терзаний пепел отчаяния. Переворачивается на живот, натягивая одеяло до самой головы, прячась от мира, но в первую очередь, конечно, от самой себя. Только сделать это не так просто, и бой с самим собой заранее проигран. Хочется опять уснуть и лучше лет на пять, но сон не приходит, оставляя ее один на один с мыслями. А ведь она в постели, на мягких простынях и белоснежных подушках, чистота которых слепит глаза. Не хочет вспоминать, но все-таки засыпала на неудобном диванчике, прижатой к сильному телу. Тогда, после красного неба, кажущегося кровью, сон забирает к себе, обещая покой, и родная апатия обнимает хрупкие плечи. Похоже, не все так просто. Девушка будет мучиться, страдать, умирать опять и опять, прежде чем пустота заберет в свое царство обезумевшую от боли душу. Никто не знает, где та самая грань между рассудком и его лишением, просто в один момент она окажется в другом измерении, где боль вовсе не является болью, где ее слушают и слышат, где отвечают. Подтягивает острые коленки с груди, сворачиваясь в позу эмбриона под ненавистными белыми простынями, отворачиваясь от света. Он больше не в силах спасать от темноты, да и, кажется, никогда не спасал, создавая слабую иллюзию защиты. День смешивается с ночью, пуская тварей на охоту. Пусть вписываются в тела, рвут на клочья внутренности, терзают разум и на серебряных блюдцах приносят еще бьющиеся сердца для Нее. Это имя нельзя произносить, нельзя думать, нельзя желать. Она редко появляется, забирая с собой все живое, выедая людей изнутри, оставляя лишь гниль вместо чувств и извращенный разум, способный убивать. Она живет в девушке, скользит по телу вместе с кровью. Убийца, чудовище, дьявол и всего лишь фантазия, чернота которой затмевает солнце. Пальцы комкают ткань, глотает слезы. Нужно собраться. Воспоминания не появляются и она просто рада тому, что может отдохнуть. Но ведь так дальше продолжаться не может. Променяла одного брата на другого, чтобы в результате получить точно то же самое. Хотя, разве был у нее выбор? Хоть один единственный раз был ли этот выбор? Нет. Она сама никогда не выбирала, была лишь вещью в умелых руках. Покорно и слепо следовала за Джаредом, прощая то, что нельзя простить, и каждый раз возвращаясь. А потом появился Шеннон со своей заботой и бабочка, не раздумывая, прижалась к сильной груди, в очередной раз доверяя себя чудовищу. Мысли... такие непостоянные, больные, рваные, приносящие смуту и чернь. Они перебирают ребра, царапают легкие, рвут мышцы. Она отталкивает их, всего лишь ненужный мусор. Не стоит задумываться. Не стоит переживать. Не стоит чувствовать. Существование - единственный выход. Пустое, слабое, в тюрьме из собственных чувств и надежд, стены которой крошатся и рушатся, грозясь обвалиться в любой момент. Медленно поднимается с постели, неуверенно ступая по холодному дереву в сторону ванной комнаты. Действительно, засыпала девушка на первом этаже, проснулась же на втором. Значит, он отнес, заботливо уложив в кровать. Сильные руки бережно укрыли хрупкое тело. Он заботился. А заботился ли? Наверное, может и нет. Не стоит в это углубляться, копаться в чужом не слишком-то приятно, но если залезть глубже, боль будет настолько нестерпимой, что потеряешь себя. Она не смотрит в зеркало, предпочитая избегать пустого взгляда, не видеть искусанных в кровь губ, острые скулы с бледной кожей и темные тени под глазами. Отточенные до автоматизма движения, горячая вода бьет по выступающим позвонкам, расползаясь по телу приятной дрожью. Она ощупывает худые ножки, медленно проводя по коже мочалкой, поднимается выше, к ребрам, не может понять, кого ненавидит больше: себя или его? Чувствует под кожей это отвращение. Конечно, она виновата. Сглупила, позволив ему подойти слишком близко. Нет, сглупила еще тогда, поддавшись желанию чего-то лучшего и возможности отпустить Джареда. Нужно было бежать, в первую же свободную секунду, спасать себя, вернувшись к прежней жизни. Все ведь было хорошо. Героин, забытье, изнасилования и снова героин. Раз в два дня ходить убирать к тому доброму старичку и вновь срываться к Джареду среди ночи, чтобы забрать его пьяное тело из черт знает каких мест, терпеть насилие и даже стараться получать наслаждение от его действий, дарить свою любовь и верить, что он тоже любит. Выходит из душа, заматываясь в огромное полотенце. Идет к окну, оставляя после себя небольшие лужицы. Как странно, уже почти четыре часа дня. Плевать. Он не дома, иначе бы она знала. Опять уехал развлекаться, или на встречу с Антуаном. Но это уже не важно. Слышит слабую вибрацию, оборачивается не сразу, медленно подходя к тумбочке с очередным из подарков Шеннона. Телефон чуть не выскакивает из мокрых пальцев. На экране высвечивается незнакомый номер. Кто ей может звонить? Зачем? Скорее всего, просто ошиблись номером. - Алло? - голос немного хриплый после сна, это не сильно волнует. Вслушивается в звенящую тишину и уже собирается нажать сброс, как слышит... - Мэри? - тихий, но все такой же родной голос. Она не забыла. Прошло уже два года, но она не забыла. Внутри что-то сжимается и давит на грудную клетку. Не может вдохнуть. Медленно оседает на край кровати. Нет, не может быть. Это не он. Ложь. Обман. Кто-то просто издевается над ней, шутит, но это не он. После стольких дней вдали, после безумной боли и ломки от него самого, которая убивает сильнее героиновой. После всего этого он решается позвонить ей? Да как смеет? Он не знает. То, что она пережила, известно только мужчине, с которым она сейчас живет. - Ты? - еле слышно произносит. На большее сейчас не способна. - Мы можем встретиться? - не ответив на ее вопрос, он сразу же задает свой. Опять не считается с ее мнением. Не важно. Не сейчас. - Нет. - ответ очевиден, девушка даже не задумывается над ним, принимая как единственно верную истину. О встрече не может быть и речи, хотя сама она еще несколько минут назад желала никогда не встречать барабанщика и оставаться рядом со своим собеседником. - Пожалуйста. Просто встретиться и поговорить. - Зачем? - Я... я скучаю... - надежда слабой искрой озаряет мрак и сразу же тухнет под гнетом недоверия. - Неужели не нашел себе новую игрушку? - легкая усмешка в голосе, но ей больно. Очень больно. - Ты не была игрушкой. - А кем тогда я была? - Давай встретимся. - она понимает, что от этой встречи ничего не изменится. Даже после всего, она все еще питает к нему какие-то чувства. Шеннон неизвестно когда придет и приедет ли вообще. Его она уже потеряла. Больше ничего не осталось. - Завтра в пять возле Эмпаир. - сдается, как и всегда. - Я буду ждать. - он кладет трубку. Она не будет брать никаких вещей, ей они не нужны. Откладывает телефон, еще несколько минут сидит в оцепенении. Согласилась. Опять. Дура. Идиотка. Разве могла иначе? Нет, не могла. Пальцы медленно сжимают края полотенца, стаскивая его с худого тельца, и нашаривают в одном из ящиков белье. Все делается по привычке, не обращая внимания на то, что она надевает. На негнущихся ногах спускается на первый этаж в поисках документов и денег. Все делает медленно, не до конца приходя в себя. Только с пятой попытки открывает сейф, вытаскивая свои документы и деньги на билет. Почему-то веки закрываются от безумной усталости. Накидывает куртку, останавливаясь перед дверью. Ее здесь ничего не держит. Больше нет ее Шеннона, на горячей груди которого она так любила спать, больше нет уюта и тепла, которое он ей дарил, никто не греет ее вечно холодные руки. Все пропало, растворяясь в обыденности и бежать просто необходимо. Решительно выходит из дома, закрывая за собой дверь. Назад дороги нет. Даже если она и вернется, все будет точно так же. Долгие минуты на улице, пока девушка ловит такси. Забирается в машину, тихим голосом произнося: "Аэропорт". Черные глаза закрываются, всего за пару часов она устала. Проваливается в темноту, сама того не замечая. Громкий голос водителя над самым ухом отдается гулом в висках, не сильно понимает что происходит, осторожно выходит из машины, суя ему в руки купюру. Здание аэропорта кажется слишком большим, пугая своими формами и огромной человеческой массой. Она уже и отвыкла от такого количества людей. Замирает перед входом, на секунду даже мелькает мысль вернуться, ведь Шеннон заботится, иногда, но худые ножки сами ведут ее внутрь. Билеты есть, и девушка занимает очередь, испуганно осматриваясь по сторонам. Это место пугает ее своими масштабами, повсюду люди, злые, незнакомые, монстры в человеческом обличии, но ей кажется, что она видит их истинную сущность. Врачи говорили, таковы последствия ломки. Ее сломали и не раз, можно считать везением, что она вообще выжила. Кто-то странно смотрит и девушка старается быстрее купить билет и пройти регистрацию, чтобы забиться в один из темных углов до самого вылета и остаться наедине со страхами. Нервничает. Волнующие молекулы страха носятся по организму, все чаще давая о себе знать легкой паникой. Старается успокоить себя. Пальцы водят по бледной коже, острые ноготки царапают ее, девушка не замечает. Быстрее бы регистрация, скорее бы улететь. Дышать труднее и сердце рухнуло куда-то вниз. Наконец-то, зона посадки. Вот теперь нет шанса на возврат. Не покажет в очередной раз свою слабость. Мысли не могут собраться, и начинает болеть голова, но обрывок одной фразы впечатался в сетчатку, не давая о себе забыть. Шеннон. Она должна ему сказать. Иначе никак. Тянущиеся пальцы достают телефон. Скользкий ком сомнений опускается по горлу, холодит легкие и мерзко стучит по ребрам. Должна. Набирает единственный номер в памяти телефона, сжимая ручки в кулачки с такой силой, что ногти впиваются в нежную плоть и маленькие капельки крови выступают под ними. Ну конечно, автоответчик. Могло быть иначе? Ему не до нее. Собирается с силами, чтобы сделать последний шаг. Голос предательски дрожит и еле слышен. - Прости, Шеннон. Я больше не могу так. Люблю тебя. - отключает телефон, закусывая губы, чтобы сдержать слезы. Два года, что они были вместе. Два года переживаний, чувств, настоящих. Или ложь? Бесчестный обман, убивающий медленно? Закрывает глаза, сжимая тонкий билет. Еще есть время на уничтожение самой себя. Напряженные часы ожидания и бледные пальцы немеют. Placebo - Begin the End Два года поисков, отчаяния, депрессии и очередных поисков, не дающих ни единой зацепки. Брат постарался, чтобы она исчезла. Он уже отчаялся найти ее, да и сам толком не понимал, зачем искал. Что в ней особенного? Подстилка, не более. Как оказалось - более. Намного более важная, чем жизнь, чем воздух. Любовь? Нет, он же не может любить. Скорее привязанность, просто слишком сильная, чтобы искать замену. Но ее нет. Исчезла, пропала, растворилась, умерла? Нет, не может быть. И с каждым днем было хуже и хуже, ни есть, ни спать, о том чтобы творить он вообще забыл. Тяжело, когда никого нет. Эмма так и не откликнулась, мама не желает его видеть, о Шенноне и говорить не стоит. А потом было сообщение. Одно единственное, непонятно от кого, с каким-то номером телефона и кодом Франции. Зачем? Почему? Кто-то решил его пожалеть? Или сильнее унизить, еще глубже окунув в собственную ничтожность? Ну что же, у этого человека получилось. Но он все равно позвонил. Что еще оставалось? Решение пришло не сразу, были сомнения и искры надежды, которые меркли от тени чего-то, смутно напоминающего совесть и ясный разум, ведь то, что он с ней сделал... такое не прощают, да и делал он не раз. Решился. Длинные, убийственные гудки, разрывающие черепную коробку. Голос, ее голос. Она изменилась. Повзрослела, но все такая же измученная, это можно сказать даже не видя ее и слыша лишь голос. Напряжение росло, грозясь вылиться в пару переломов, которые он сделает сам себе. Нет, это не ненависть, не отвращение, просто он слабеет. Она задает такие вопросы, что легче перегрызть себе глотку, чем найти правильный ответ. Но ведь соглашается, черт возьми, соглашается! Эмоции настолько сильные, что следующие восемнадцать часов проходят, словно одно мгновение. И вот он сидит в одном из небольших кафе в квартале от 'сердца' города и не может унять дрожь в пальцах. Почему так волнуется? Она же подстилка, одна из многих. Сейчас минуты тянутся бесконечно долго, превращаясь в невыносимую карамель ожидания, растянутую на миллионы километров. Боже, когда он стал таким слабым? Куда делась вся та власть и грубость, которые он чувствовал рядом с ней? Отгоняет эти мысли подальше. Она согласилась встретиться, а уж все остальное потом. До встречи двадцать минут, но что-то мешает мужчине подняться со стула. Какое-то чувство внутри, от которого немеют руки, и неприятный холодок своими ледяными пальцами ощупывает тело. Что-то происходит. Чувствует, ощущает, но не может понять. Что-то важное, серьезное, безумное и пугающее. Горло сдавливает хрип, пальцы судорожно цепляются за край стола. Слишком тяжело. Оно наваливается внезапно, неся за собой пустоту и отрешенность. Нет чувств, эмоций, переживаний, он просто замирает на месте, не в состоянии сделать и вдоха, но уже через мгновение его начинает разрывать изнутри. Обида, злость, ненависть, все накрывает сразу и каждое из чувств борется за главенство, за право оторвать большой кусок души и сожрать. Хрипит, делая спасательный вдох, но легче не становится. И почему-то именно сейчас желание напиться достигает своего максимума, неприятной вязкостью на языке напоминая о себе. Сколько он уже не пил? Пять лет? Десять? Больше. Так почему именно сейчас? Неужели настолько важна? Не может быть. Кажется, все вопросы наполняют его тело, цепляясь своими маленькими лапками за мышцы, корябая коготками кости, пропуская сквозь пальчики кровь, играя с маленькими нервами, от чего небольшие болевые разряды током бьют мужское тело. Закрывает глаза, приводя себя в порядок. Возможно, это всего лишь очередной приступ, не больше и не меньше. Раньше это помогало, но даже сейчас, когда ледяная голубизна его глаз скрыта тонкими полупрозрачными веками, ничего не меняется. Все те же чувства, те же мысли, те же вопросы. Вопросы… те самые, что сейчас ледяными каплями застывают в венах, останавливая кровь, не давая ей добираться до конечностей неся необходимый им кислород. Сердце замедляется и каждый его удар огромным молотом бьет по затылку, заставляя мужчину схватиться за голову в поисках спасения. Но его нет и не будет. Знает, чувства и ощущения никогда не подводят. Нужно лишь уметь их чувствовать и слышать. Уже через несколько минут это проходит, оставляя после себя мутный кровавый след. Холод оседает внутри неприятной колкостью и до сознания медленно начинает доходить неоспоримая истина, образовавшаяся из чувств. Ее больше нет.