POV Агата
Читать под: thinking about the memories playlist
Ужин был предсказуем: Рисовая каша и несколько бутербродов. Я ковыряла тарелку с едой в палате, когда меня пригласили к стационарному телефону на посту медсестры. Поначалу я думала, что это Дмитрий звонит сообщить какие-нибудь важные новости по расследованию, но на другом конце провода я услышала до боли родной голос. — Ты кушала? — Был его первый вопрос. — Я целый час просидела над ужином. Совсем с ума сошла. — Я не знал, стоит ли тебя беспокоить, я просидел на нашем причале целый час, пытаясь решить. — Спасибо… Я очень рада, тебя слышать. Когда ты приедешь? — Шепчу я, ощущение его присутствия заполняет меня целиком. Неторопливые тихие слова убаюкивают меня. — У меня появились некоторые дела в городе. Я пока не смогу к тебе приехать. Но в клинике ты в безопасности. Я усмехнулась про себя и, прикрыв рот рукой, тихо ответила брату: — Да уж, конечно. Вчера тут творился полный треш. Доктор Клаус покончил с собой, а в кабинете, где я проходила процедуры, одна пациентка тоже попыталась с собой покончить, но с ней вроде все обошлось, увезли на скорой. — С тобой то все в порядке? Тот криповый медбрат тебя не достает? Пока я стояла лицом к стене и пальцем обводила неровности на штукатурке, затылком почувствовала на себе чей-то взгляд. От ног потянулся ледяной холод, будто их окутывал кладбищенский туман. Я продрогла до костей и замерла на месте, не смея вздохнуть. — Агата…ты тут? — Напомнил о себе брат, возвращая меня из забвения, заставляя сосредоточиться на разговоре. — Да, да…Знаешь, столько всего произошло за эту неделю. Мы так давно с тобой не разговаривали по нормальному. Находясь тут, я много думала. О нашей семье, об этой ситуации, о наших ролях в сложившихся обстоятельствах. — Агги, я… — Постой, дай мне договорить. Бранислав замолчал, устало выдохнув в телефон, и я продолжила выливать на него свои переживания. Только находясь порознь я поняла, что брат всегда был рядом. Что бы ни случилось, я всегда могла положиться на него, а сейчас, кроме этого голоса у меня ничего и не осталось. Я осознала, что ужасно боюсь его потерять – боюсь забыть лицо, не слышать больше слов поддержки и не чувствовать тепло рук, которые так заботливо и бережно сжимали мои плечи. — В этой суматохе, мне сложно понять, что я на самом деле чувствую. Когда тебя нет рядом, у меня кружится голова и становится ужасно горько от этого. Я понимаю одно — ты единственное, что заставляет меня жить. — Я…я тоже хотел тебе кое-что сказать. В последнее время мы оказались в очень странных и неясных отношениях. Я был сегодня на мессе. Надеялся подчерпнуть там что-то, что могло бы направить меня, но никакой мудрости так и не вынес. Пытался произнести молитву, проникнуться былой верой, но мне теперь все это кажется глупым и никчемным. Мне кажется, Бог покидает меня за ужасные мысли. Даже отец Себастьян сказал… — я чувствовала, как трудно ему об этом говорить. — Что он сказал, Бран? О чем ты с ним говорил? — Он сказал, что я должен изменить свои чувства, что общество это не одобряет. Но мне так хочется запереться в шкафу, вжаться в твои платья, вдыхать аромат персика, жасмина и чернослива…твой аромат. — Бран, совершенно не важно, как это воспримет общество, не оглядывайся на них, какая разница, что они говорят. Это наша история, и мы вольны поступать так, как считаем нужным. Мы такие, какие есть. — Агги…неужели ты не понимаешь, мне, как брату, становится сложнее контролировать себя, рядом с тобой. Я никогда еще не чувствовал себя таким обречённым и одержимым психопатом, — он произносит это так быстро, что моя мысль не успевает за его словами. — Тогда я не хочу больше быть твоей сестрой! — Голос, как и руки дрожали, в тот момент, когда я произносила эти слова. — Что мне сделать с собой? Без тебя так пусто внутри. Возникла неловкая пауза. Он помолчал меньше минуты, затем прерывающимся от волнения голосом добавил, будто не слышал, что я сказала ранее: — Люди видят со стороны, что мы просто заботливая семья, но это совсем не так. Они смотрят, но не знают ничего о том, что происходит на самом деле. Мне хочется оказаться подальше от нашего дома, от дома, где твое присутствие еще так ощутимо, и я слышу твой плач, вижу испуганное лицо. Когда мы только привезли тебя в клинику, когда я заметил шрам на бледной спине. В голове будто что-то перемкнуло. Он напомнил о том дне, и в мыслях всплыло его прикосновение. Воспоминание казалось столь реальным, что шрам, кажется, начал жечь. — Я понял, что разрушаю тебя…Все это время рушил твое сознание именно я. Я заключил сделку с самим дьяволом. И единственным способом сохранить тебе жизнь, было то, что есть сейчас…Но я все исправлю. — Что ты собираешься делать? — Агги, я все изменю, поверь мне! Я заставлю их заплатить. — Бран, не делай глупостей! Слышишь меня?! Приезжай, и мы спокойно поговорим! Он ничего не ответил, лишь повесил трубку, чем вызвал внутри целую бурю противоречивых эмоций. Глаза беспокойно забегали, на секунду останавливаясь на окружающих предметах. Голова от переизбытка чувств и мыслей стала такой тяжелой, а ноги, наоборот, ватными и вялыми. С огромным усилием я сделала несколько шагов вперед и осела на пол, прислонившись плечом к стене. Такое странное поведение заставило медсестер напрячься и вызвать врача. В голове роилось столько мыслей и ужасных предположений, что суета, наводимая медперсоналом, отошла на второй план. Я даже не сразу расслышала вопрос, да что уж говорить, я даже не сразу сфокусировала взгляд на возникшем передо мной человеке. — Агата, что-то случилось? — Повторила вопрос врач, проверяя фонариком мои зрачки. — Это мой брат, он, он говорил какие-то странные слова. Мне кажется, произойдет что-то плохое. Вы должны отпустить меня, мне нужно уехать. Я поднялась и, неуверенно стоя на ногах, пошатываясь двинулась в сторону выхода. — Куда это ты? — Лука поймал мое тело в тот момент, когда я начала заваливаться в сторону. — Пойдем, я уложу тебя. Как оказалась в палате, укрытая одеялом, я плохо помню. — Агата, увы, я не могу отпустить тебя. Но, если хочешь, для твоего же спокойствия, я попрошу своего знакомого полицейского проверить, все ли хорошо у вас дома? — Да, спасибо, было бы очень кстати. Он может попросить брата срочно приехать ко мне? — Я передам. А теперь попробуй отдохнуть, все будет хорошо. Какое бы доверие ни было, между нами, с братом, похоже, что оно исчезало вместе с этим звонком. Что он хочет исправить? И с чего бы ему быть виноватым в моей болезни? Ведь доктор Клаус официально поставил диагноз и выписал лекарства. Голова шла кругом. Хуже всего было еще то, что после нашего разговора, теперь, закрывая глаза, я вижу его скромную улыбку, и дрожу с головы до ног. До смерти боясь, что с ним что-нибудь случится.***
POV Анна Ковач
Я вышла из палаты Агаты и тут же помчалась звонить Милене. Похоже, в этой семейке у всех не все дома. — Что-то срочное? — Слышу я полушепот на другом конце провода. — Мне сейчас не очень удобно говорить. — Срочно. Как я поняла, Агате только что звонил брат. Я не знаю, скажет ли тебе это о чем-то. Не знаю точно, о чем они говорили, но единственное, что меня сейчас беспокоит это то, что парень собрался что-то исправлять. У девчонки сейчас на фоне этого случилась паническая атака. Может проверишь его? — Этот мальчишка…идиот! Ты должна выписать ее сейчас же! Возможно, она единственная, кто сможет предотвратить то, что собирается сделать ее брат. — Чего? Отпустить? Ты в своем уме? Она поступила сюда с таким букетом, ты хочешь, чтобы у меня отобрали лицензию? — Анна, ты понимаешь, что я могу арестовать тебя за препятствие следствию, а ее официально объявить жертвой некомпетентных врачей? — Я рассказала тебе все не для того, чтобы ты шантажировала меня. Что мне сказать спонсорам? Что она внезапно выздоровела? — Спихни все на своего бывшего начальника, который ставил опыты на ни в чем неповинных людях! Скажи, что из-за него девочке поставили неправильный диагноз. И, по сути, она адекватна. Главное отпусти ее сегодня, а лучше сейчас!***
POV Агата
В очередной раз с озабоченной улыбкой Лука ввел мне желтоватый препарат, чтобы я успокоилась и смогла поспать. Но дневной сон был прерван оглушительным грохотом. Я подскочила на кровати, зажав уши руками, и зажмурилась. За пределами больницы разбушевалась непогода, поднялся сильный ветер и потому ветки кустов, растущих под окнами общей комнаты, стучали в стекло. Мне стало не по себе. Обычно в ненастную погоду, Бран всегда был рядом. От этих мыслей мне захотелось обнять его, дотронуться до теплых рук. Меня охватило чувство одиночества, будто я растворяюсь в темноте. Мне и правда хочется исчезнуть, и все из-за мысли о ничтожности и неспособности как-то помочь близкому человеку. Наверное, именно это испытывал и Бран все это время. Я порылась в ящике тумбочки и вытащила оттуда бумажку с номером телефона Дмитрия. Он, верно, был единственным, кто хоть как-то мог помочь мне отыскать брата. Я вышла в коридор. В общей комнате было не так много человек, послеобеденное время было своеобразным тихим часом, когда большая часть пациентов отдыхала в своих палатах. — Проснулась? Как себя чувствуешь? — осведомилась дежурившая медсестра. — Нормально. Мне нужно позвонить. — Ничего не получится, погода слишком разбушевалась и повредила провода. Связи временно нет. Но ты не переживай, доктор Ковач передала тебе, что связалась с полицейскими, они поговорят с твоим братом. Мне ничего не оставалось, кроме как довериться Анне, и послушно вернуться в комнату. Потому как оставшись в общей комнате, мне вероятно пришлось бы «наслаждаться» обществом пугающего до мурашек медбрата-извращенца. Я напомнила себе, с какой целью приехала сюда добровольно. Схватив с кресла плед, набросила его себе на ноги. Связка писем, что привез мне охотник была пересмотрела не вся. Снова открыв нижний ящик прикроватной тумбочки, я вытащила оттуда старый дневник в кожаном переплете и начала его листать, то и дело останавливая палец на заметках на полях, просматривая вложенные в книжку фотографии, снятые на Полароид, с подписями на обратной стороне. Я пыталась не обращать внимания на дрожь, что пробегала у меня по телу, и сосредотачивалась на снимках. Такие крупные мурашки могли бы свидетельствовать о завидном счастливом детстве чужой семьи, если бы не внезапные вспышки воспоминаний. Я взяла в руки первую фотографию, которую мы нашли с Дмитрием в детском домике в саду.***
Позади надпись: Мара, близнецы и Лео. Лето. Год [неразборчиво]
Я слышу детский смех. Птицы поют, где-то сверху, в зарослях многолетних деревьев. Приглушенно слышится морской прибой. — Смотрите все на меня! — Женский голос привлекал внимание детей, поднимающихся по деревянной лестнице. — Мара, покажи свой браслетик! Девочка довольно вытянула руку с браслетом вперед, чем отвлекла самого младшего брата от объектива. — Мальчишки! Ну улыбайтесь! — Донесся мужской голос сбоку. Вспышка фотоаппарата щелкнула, а снизу выехал квадратный, пока еще непроявившийся снимок.***
Позади надпись: Мара и Яр. Осень. Год [неразборчиво]
Беру следующий снимок. Я слышу снова детский смех и шлепанье резиновых сапог по воде. На снимке изображены двое радостно бегущих по лужам детей – девочка и мальчик. Она в оранжевой шапке с помпоном и такого же цвета шарфе, зеленой толстовке и желтом комбинезоне. А мальчишка, явно постарше, пытается догнать сестру. На нем бежевая шапочка, желтая кофта, черный комбинезон, и в тон ему шерстяной шарф, бережно окутывающий шею ребенка. На улице осень, прохлада, небо заволокло серой дымкой, но малышам не важно, они бегут по дороге, усыпанной светлым гравием.***
Воспоминания прерывает тактичный стук в дверь палаты. Я даже знаю, кто это. Только два человека заходят ко мне в палату: Лука, который не стучась, распахивает дверь, и доктор Ковач, которая точно знает, что такое личные границы человека, даже пускай он пациент больницы. — Агата, нужно поговорить. Могу зайти? — Голова женщины заглянула внутрь. Я судорожно собрала все фотографии, вложила в дневник и накрыла его пледом. — Да, входите. Анна вошла. Присев на край кровати, она, собираясь с мыслями, оглядела комнату. — Мне в руки попали некоторые бумаги, которые касаются истории твоей болезни. — Там что-то серьезное? — Я попыталась усмирить панику, что заметалась в моем сердце, как птица в клетке. — Нисколько. В большей степени это из-за твоего разговора с братом. — Вы собираетесь отпустить меня? — Надежда все еще теплилась в моем сердце. — Прежде чем ты уйдешь, у меня есть вопрос. Что ты помнишь из рассказанного, когда мы проводили гипнотерапию? — Если честно, я почти ничего не помню. Все будто в тумане. Только вспышки некоторых моментов. Музыка, смех, звон бокалов, все это сливается в один гул. Мне сложно разобрать все это по отдельности. Сначала красивый вечер, потом я оказываюсь одна в темной комнате, смотрю в окно, и что-то вынуждает меня выйти в сад. Потом провал. После чего происходит какая-то ссора что ли? Все становится серьезнее. Каким-то образом я оказываюсь в воде и течение утаскивает меня под воду. Отчетливо помню, что в воде меня пронзила острая боль по всей спине. Видимо тогда я и получила этот шрам. Я чуть оттянула ворот больничной футболки и продемонстрировала врачу часть шрама. — Я отпущу тебя, при условии, что, как только ты уладишь свои дела с братом, ты придешь ко мне на прием. — Конечно, — я вскочила с кровати и начала быстро сгребать вещи в небольшую сумку. Доктор Ковач перехватила мое запястье, призывая обратить на нее внимание и серьезно заглянула в глаза. — Я сейчас отпускаю тебя под свою ответственность. Ты это понимаешь? Я вхожу в твое положение и, если что-то случится, я могу потерять лицензию. — Доктор Ковач, я прекрасно осознаю всю сложившуюся ситуацию и даю вам слово, что, когда со всем разберусь, буду встречаться с вами столько, сколько вы посчитаете нужным. — Хорошо, собирайся. Я приготовлю бумаги на выписку и предупрежу Миру, чтобы она выдала тебе остальные вещи.***
Я подошла к Мире, чтобы попросить выдать мне вещи, но как не кстати меня, словно окатив ушатом ледяной воды, окликнул Лука. — Агата! Пора принимать лекарства! — Я ухожу, Лука! И больше не буду принимать никаких лекарств. — Милая Агата, — Лука наклонился, издевательски оглядывая мое лицо, и погладил сначала по макушке, а после поправил косу. Я все жду, когда он уберет свои руки и отойдет на безопасное расстояние от моего лица, но этого не происходит. — Убери от меня свои лапы! — Цежу я сквозь зубы, стараясь не дать воли гневу. Время замедляется. Я думаю о том, как бы хотела поджечь себе волосы, но вместо этого выхватываю детские ножницы у пациента, который миролюбиво делал аппликацию цветка, и не без руда отрезаю косу, которую совсем недавно сделал этот мерзкий тип. Его, точно пожар, охватывает гнев. Он пару секунд мечется, глядя на меня, будто пытается найти причину такого поведения, а после выхватывает ножницы у меня из рук. — Ты сдурела? — Орет он на меня, не замечая напуганных пациентов вокруг. — Никуда ты не пойдешь! Отправишься в карцер! — Лука, тише! Ты пугаешь пациентов, — вмешалась в перепалку доктор Ковач. Женщина протянула парню бумагу, подтверждающую мою выписку, и кивнула девушке за регистрационной стойкой, чтобы выдала мне вещи. — Анна…ты видела, что она только что сделала? — Взъелся медбрат. — Во-первых, прошу тебя соблюдать субординацию, а во-вторых, ты должен помнить, что такое личные границы. Видимо покойный доктор Клаус, дал тебе слишком много свободы. Впредь этого не будет. Не забывайся! Теперь, Агата, — женщина обратилась ко мне. — Ты свободна. Пожалуйста, покинь больницу. Лука, а ты, быстро в кабинет! Парень пристыженно поплелся в кабинет за врачом, раздраженно оборачиваясь в мою сторону, взгляды пациентов и медперсонала продолжали буравить меня. Подняв отрезанную косу с пола, словно себя прошлую, и бросила ее в ближайший мусорный бак, и подошла к регистрационной стойке. — Уже уходишь? — Насмешливо медсестра посмотрела на часы. — Когда отправляется следующий поезд в город? — Я собирала вещи в сумку, которые я сдавала на хранение по приезде сюда. — У тебя есть около сорока минут, чтобы добраться до станции. Но, с учетом того, что погода не на шутку разыгралась, связи нет, такси почти нереально не заказать, как бы поезда и вовсе на сегодня не отменили. В такую погоду только за смертью. Но…к твоей удаче, я смогла договориться о машине для тебя. Даже не поблагодарив Миру за такую огромную услугу, я судорожно рылась в вещах, пытаясь отыскать самое необходимое — кошелек и телефон. — Где мой кошелек? Я уставилась на девушку, которая, нахмурившись, в ответ безразлично пожала плечами и проверила бумагу с описью вещей. — Его не было среди оставленный тобой вещей, которые я описывала. Может его забрали твои опекуны? С кошельком все было ясно, а вот телефон, без использования пролежал достаточно долго, но, когда он так срочно понадобился, зарядки в нем осталось совсем ничего. — А еще, вроде бы твой брат, когда приезжал в последний раз, попросил заменить одежду, в которой ты была, на чистую. Лихорадочно поглядывая на часы, я переоделась, и посмотрелась в отражение зеркала. Неровное каре, хлопковое белое платье свободного кроя с длинным рукавом, в винтажном стиле, с круглым ажурным воротником, открывающим ключицы и небольшими рюшами на плечах. Подол с воланами, чуть ниже колена, скрывал синюшные ноги. Платье чем-то напоминало то, в котором меня крестили когда-то. Но наряд явно не подходил для такой погоды. Других вариантов не было. Я так нервничала, что пришлось даже уговаривать себя шагнуть в двери. Я могла остаться и переждать непогоду, но сердце было не на месте. В голове вертелось только, как бы брат не сделал чего. Осознавая всю ответственность, я отправилась навстречу непогоде.***
POV Автор
Руки водителя сосредоточенно сжимали руль весь путь до станции. Мужчина то и дело всматривался в ветровое стекло кажущееся жидким, ни на что более не отвлекаясь. Дождь застил все вокруг, что делало здание вокзала вдалеке едва различимым. Автомобиль послушно проехал под аркой и, подпрыгивая на булыжниках, остановился на мощеной дороге перед освещенным строением. Выйдя под дождь, в ту же секунду Агата оцепенела на мгновение. Из-за сильного порыва ветра дыхание у нее перехватило. Капли звонко стучали по металлическому корпусу автомобиля. Где-то вдалеке слышался гудок паровоза. Значит поезда еще ходили. Преодолевая каменные ступени через одну, Агата забежала в здание старинного вокзала. Ей хватило лишь десяток секунд, чтобы вымокнуть полностью. Даже кеды, при ходьбе издавали скрипучий и хлюпающий звук. Девушка подошла к кассе и, только сейчас поняла, что денег на билет у нее нет. Мысленно попросив у Бога прощения за свою ложь, она, заглянув в окошко, встретилась с внимательным взглядом седовласой женщины. — Куда направляетесь? — Спросила кассир. — В город. Но, понимаете, со мной случилась ужасная неприятность. Я приехала на такси, оплатила его, и теперь не могу найти свой кошелек. Видимо он выпал в машине. Женщина скептически осмотрела девушку с ног до головы. Неровно остриженные волосы спадали мокрыми сосульками на лицо. Промокшее до нитки платье висело на ключицах словно на вешалке, будто снято с чужого плеча. Агата пыталась сдержать озноб, но из-за ужасного холода у нее зуб на зуб не попадал. Наконец женщина достала из сумки кошелек, несколько раз нажала на кнопки и ответила: — Ваш билет и ваша сдача. Она по-доброму улыбнулась несчастной и обратила внимание на озадаченный взгляд Агаты. — Мир не без добрых людей. Я помогу тебе сегодня, и кто-нибудь поможет мне завтра. Кстати, погода на улице ужасная, так что на сдачу обязательно купи себе что-нибудь согреться и поесть. От такого поступка глаза Агаты наполнились слезами. — Поторопись, дорогая! Поезд скоро отправится.