***
POV Агата
Я ехала на мотоцикле, ледяные капли дождя обжигали лицо. Частое громыхание в небе заглушало рев мотора. Я лишь молилась, чтобы ещё не было слишком поздно, молилась, чтобы с ним все было в порядке. На подъезде к воротам, я заметила чужую машину. Возможно ли, что у мачехи гости? Если так, то пробраться в старую часть особняка через черный ход станет проще простого. Бросив мотоцикл недалеко от главных ворот, я направилась к боковым воротам, где на двух толстых столбах выщербленные ангелы вздымали к небу безмолвные трубы. Эти ворота раньше использовала прислуга. Я остановилась на секунду и в тот же миг сознание перенесло меня в прошлое. Была ли это игра воображения от сильного эмоционального потрясения, но я явно видела, как грубые от физической работы мужские руки открыли калитку перед маленькой девочкой с целым букетом цветов. — Леди вперед! — Искренняя улыбка садовника вызвала в сердце щемящую боль. Воспоминания, всплывающие одно за другим, теснились в мозгу, давили невыносимым грузом, спутывая прошлое и настоящее, будто мир, который я считала реальностью, начинал давать сбой. Сквозь темно-зеленые кроны проглядывала черепичная крыша. Мальчишки-близнецы, перебрасывая друг другу мяч, вели меня между высокими кустами, льнущими к осыпающейся кирпичной кладке по неприметной тропке к облупившейся двери, разбухшей и растрескавшейся от времени. Дернув ручку и чуть поскользнувшись на влажной брусчатке, я тут же прижала ухо к створке. Дверь была заперта, но внутри, казалось, все было тихо. Лихорадочно вставив ключ в замок, я проскользнула в дом. Пробираясь сквозь стены особняка, сжигая прошлое, как пожар, в тот самый момент я думала о том, чего не успела сказать: о тех словах, что хранились у меня на сердце, но которые я не могла никак озвучить, потому что они были слишком печальные и слишком отчаянные, в них было много вины и страха, чтобы выйти наружу. Все эти слова бурлили во мне безумным потоком. Пробравшись через потайной тоннель из детской, я в нетерпении шла к его комнате, стараясь обогнать боль в сердце, которая следовала за мной по пятам. И, чем ближе была я к цели, тем каждый шаг давался труднее. Через пару секунд до ушей донесся громкий рассерженный голос мачехи откуда-то снизу, а после звон разбивающейся посуды. Я почти минуту вглядывалась и вслушивалась в темноту, опасаясь подвоха. Едва успевши спрятаться в тёмном углу, я заметила, как из комнаты Брана вышла Варвара. От такой картины, внутри что-то обидно сжалось в ревностный комок. Дверь в комнату осталась приоткрыта, поэтому подойдя к проему, я заглянула в щелку. Мужская фигура, ссутулившись, сидела на кровати, освещаемая тусклым светом нескольких свечей на прикроватной тумбе, отчего лица видно не было, но я знала, что это точно мой Бран, ведь на правой руке поблескивало серебряное кольцо, а на запястье левой покоились старые деревянные чётки, когда-то переделанные мной в браслет.***
POV Автор
С невероятным облегчением Бран услышал звук открывающейся двери и шаги в спальне. Он должен был убедить Ваврару помочь остановить мать во что бы то ни стало. Девушка почти невесомо присела на край кровати и положила холодную ладонь на плечо парня. Вместо положенной усталости он ощутил внезапным прилив сил, особенно, когда почувствовал до дрожи родной запах. Запах персика, жасмина и чернослива. — Думаю, нам с тобой нужно поговорить, — прозвучал шепот почти над ухом парня. Юноша от неожиданности забыл, как дышать. Этот голос. Взгляд потупился в темноту перед собой, сердце пропустило пару ударов, а в голове пронеслась мысль, что он верно умер, раз слышит голос младшей сестры. Боясь спугнуть предсмертные галлюцинации, Бран медленно повернул голову в сторону своей фантазии. В то мгновение его мир сузился до одной комнатки. Где-то далеко реальность продолжала существовать, где-то далеко за пределами этих четырех стен, где сейчас центром вселенной для парня стала Агата. Неожиданно короткие волосы, мокрые от дождя, липли к бледному лицу. Глаза девушки больше не излучали того тепла, а в сумраке комнаты еще больше походили на потухающие угольки. Она была мертвецки бледна и холодна, будто пришла за братом с того света. В сумраке, казалось, что она смотрит в самую душу, прожигает голодным взглядом, заставляет кровь течь по венам ещё быстрее. — Как давно? Этот вопрос не нуждался в пояснении, Бран знал, какой ответ она хочет получить: — Уже три года. Парень был разбит, растерзан, трещал по швам. Чувствовал себя, словно тряпичная кукла, которая распадается на лоскуты. — О чем ты думаешь, Бран? Скажи мне… — Мое сердце разбито. Я не понимаю…Все это время, я старался, но чувствовал, как ты ускользаешь. Я больше всего на свете хочу, чтобы мы могли быть вместе, но теперь, у меня нет права быть счастливым…вместе с тобой… Ты не должна прощать меня, после того, сколько вреда я принес тебе. — Парень схватился руками за голову и оперся руками о колени. Девушка встала с кровати и подожгла еще несколько свечей на тумбочке. Теплый свет озарил фигуру парня. Агата встала перед братом, разводя его руки, прикрывавшие лицо. Картина перед ней открылась неприятная: бровь была рассечена, на переносице под тонким пластырем просачивалось темное пятно, а в уголке рта еще кое-где осталась запекшаяся кровь. — Как же так? Как у нее рука поднялась? Их пальцы соприкоснулись на секунду, дольше, чем нужно. Бран тщетно пытался убедить себя, что ему всего лишь показалось. Но он все никак не мог выбраться из забвения, не мог пошевелиться, пока сестра молча не протянула руки к его лицу. — Посмотри на меня, — сказала она, пытаясь повернуть его лицо в свою сторону — Я хочу взглянуть на раны. Стряхнув мокрую от пота челку с глаз, Бран устроился поудобнее, пропуская сестру между бедер. Обеспокоенно она ощупывала его лицо, казалось в ее зрачках он видел собственное беспомощное отражение. Они говорили в такой благоговейной тишине, будто снова очутились в церкви. — Когда я уехала, каждый раз, когда думала о тебе, сердце так болело. Но больнее всего стало лишь после твоего последнего звонка. От одной только мысли, как одиноко пришлось тебе последние три года. Прости, что слишком поздно смотрю тебе в глаза, прости, что не поняла раньше… И знаешь, плевать, что люди говорят, мы всегда были странными, и сейчас я понимаю, что слишком сильно погрязла во всем этом и назад дороги нет. — Агата очень старалась держаться, но голос у нее дрожал. На какое-то мгновение Бран вдруг представил: что было бы, если бы она и вправду умерла, что-то сжало ему горло, и плач стал сухим и болезненным. Теплая влага заструилась по жилам, растворяя мысли. Сумрак и близость той, за кого Бран готов отдать жизнь, будоражили кровь. Пружины матраца тихо заскрипели от того, что парень, медленно, не отрывая глаз от сестры, встал с кровати, с каждой секундой все больше нависая над девушкой, как скала. Когда Агата уперлась спиной в платяной шкаф, Бран, обхватив ее кукольное личико дрожащими холодными ладонями, заговорил: — Во мне сидит дьявол, не иначе, по-другому, как мне объяснить жгучее желание поцеловать собственную сестру? — Даже в темноте Агата чувствовала, как глаза его становились почти черными. В этих глазах плескалась тьма, которую он скрывал, и в этой тьме она тонула каждый чертов раз. Девушка придвинулась ближе, невесомо касаясь дыханием кожи, и прошептала: — Поцелуй меня… По телу парня, словно разряд тока пробежал. Агата успела лишь коротко вздохнуть от неожиданности и тихо застонать, когда Бран прижался к ее шее и немного прикусил. Губы сестры были обветренные, соленые от слез, но самые желанный, и в счастье было так страшно поверить. Бран, словно зверь — кусал, рычал, и действия его были звериные — резкие, приятно больные. — Моя девочка. — Воздух с хриплым свистом вырывался из груди. Голос его звучал так тихо, так завораживал, что девушка машинально подалась навстречу. Агату тянуло к этому человеку через километры вины и стыда. И сейчас, когда они наконец встретились на «свободе», Агата почувствовала странное облегчение. Время вновь вошло в нормальное русло, когда парень отпрянул от сестры. Он все еще держал ладонь у ее лица и никак не мог отвести от нее взгляд. — Волосы отрезала. — Грустно констатировал факт парень, заправив мокрую прядь за ухо. — Пришлось…— Впервые за все время пребывания тут, Агата вновь вспомнила, насколько опасная ситуация сложилась. Лицо ее тут же теряет уверенность, брови озабоченно хмурятся. Прежде чем Бран успел спросить, в чем дело, раздался скрип половиц, на лестнице послышался топот. Кажется, что от него сотрясся весь дом.