После разговора с супругом Джерард больше не смог уснуть. Долгое время он просто ворочался на кровати, перекатываясь с бока на бок, то закрывая, то открывая глаза от немощности увидеть что-то кроме нынешней ситуации в семье. Его не покидало чувство потерянности и отчаяния, и каждая минута напоминала о жизни с Фрэнком. Как ему простить этого человека? Он столько шансов давал уже, что сбился со счета, и каждый раз Айеро плевал на прощение, возвращаясь к прошлому, не переставая кричать, игнорировать замечания и делать все возможное, лишь бы поругаться вновь. Джерард мог по пальцам пересчитать забавные, уютные и семейные моменты, ведь их после рождения дочери было не так много, как хотелось бы. Фрэнк просто отсутствовал как мыслями с семьей, так и дома. И каждый раз он возвращался с работы либо агрессивно настроенным, либо уставшим, поэтому ему было и не до детей совершенно. А еще Джерарда раздражал факт того, что его муж все время придерживался позиции порядочного семьянина, но только на словах. Примером стало недавнее показательное выступление для родственников, что в семье Айеро произошло пополнение. Фрэнк совершенно не думал о том, что Бэндит асоциальна, что ей не нравится большое скопление людей и, соответственно, истерик было не избежать. И вся эта мистика, что окружает их семью лишь подливала масла в огонь, заставляя ситуацию накаляться сильнее. Как бы Джерард хотел, чтобы его некогда любимый человек заметил то, что происходит в их жизни, чтобы он хотя бы минуту выделил своей семье и просто выслушал каждого, кто живет с ним и находится под его опекой. Всхлипнув, Джерард выдохнул в подушку, подавив крик. Он почувствовал, что его легкие вновь сжались, словно кто-то сел ему на грудь и заблокировал возможность поступления воздуха. И все бы ничего, но когда он почувствовал, как закололо сердце, ему стало не до смеха. Перевернувшись набок и положив руку на участок около сердца, Джерард сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоить боль, и, почувствовав, как ритм нормализовался, уткнулся вновь лицом в подушку, пытаясь и мысли привести в порядок.
— Папочка, — войдя в комнату к родителю, Майлз практически шепотом обратился к нему, боясь разбудить малютку, что тихо спала в кроватке, — можно к тебе? — приподнявшись на локте, Уэй натянуто улыбнулся и вытянул руку вперед, подзывая мальчишку к себе, а тот на радостях юркнул к отцу в постель, прижимаясь к горячему телу как можно сильнее.
— Как тебе спалось у бабушки, мой хороший? — поцеловав сына в висок, Джерард слегка пригладил ему непослушные пряди и посмотрел на еще немного сонное выражение личика. — Ты еще немного сонный.
— Нет. Мы с бабушкой уже позавтракали, — улыбнувшись, Майлз слегка поерзал, устраиваясь поудобнее, и посмотрел на отца, хмурясь. — Почему папа уехал рано утром?
— Ему на работу надо было, милый. Он же заботится о нас, покупает нам все, что необходимо, а для этого ему нужны денежки, — поджав губы, Джерард услышал из кроватки характерный звук, что заставило его выдохнуть и подняться с места. — Твой папа говорил, что ты так много никогда в детстве не плакал, как твоя сестра, — подойдя к кроватке и достав оттуда маленькое чудо, Джерард положил ей руку под попу, а вторую — на шею, придерживая головку. — Идем в кухню, Май. Кто-то уже позавтракал, — поддев сына, Уэй искренне улыбнулся, — а кто-то только что проснулся.
Схватив также телефон и положив его в карман, он попросил сына закрыть за собой дверь и, спустившись вниз, вошел в кухню, где за столом, читая книгу, сидела Линда. Майлз тут же подскочил к вазе со сладостями и взял оттуда несколько шоколадных печенюшек, на что Джерард цокнул и показал ребенку, что ему эта идея не очень сильно нравится. Когда Бэндит в очередной раз заплакала, вцепившись в футболку отца, на голос отреагировала бабушка, повернувшись лицом к вошедшим и умилившись ситуации. Лицо малышки сразу же приобрело красный оттенок из-за сильной истерики и Уэй начал судорожно укачивать ее, путешествуя по кухне. За это время Линда успела приготовить смесь, смешав ее в бутылочке и подогрев, сделав все как необходимо. — Можно я покормлю ее? — оторвав Бэндит от груди, Джерард отдал ее миссис Айеро, удивляясь, как ей настолько быстро удается каждый раз успокаивать абсолютно каждого человека в этом доме, и особенно это касается маленькой принцессы, которая довольно часто любит устраивать истерики. — Такая хорошенькая, — затрепетала Линда, держа рукой бутылочку. — Она такое чудо, Джерард, и так на тебя похожа. Единственное, что ей досталось от Фрэнка — носик и характер, — отреагировав на это замечание смехом, Уэй сел на соседний стул и посадил на колени Майлза, поцеловав его в макушку и соединив руки на его животе.
Он был действительно благодарен этим прекрасным людям за то, что они просто не позволяли упасть ему в эту бездну отчаяния и безысходности, и каждая секунда, проведенная дома, позволяла ему таким образом просто жить и радоваться, просто наслаждаться счастливыми моментами и историями от этой милой женщины, что вечно защищала его и помогала преодолеть трудности. Она ему была второй мамой. Слопав все печенье, чтобы было в руках, младшая копия Айеро собралась за дополнительной порцией, но Джерард же, поняв, куда тот собирается, задержал его на своих коленях, с недовольством посмотрев в честные глаза ребенка. — Майлз, хватит. Нельзя есть столько сладкого. Попа слипнется.
— Но у тебя же она не слиплась! — возмутился мальчишка, умоляюще посмотрев на бабушку. — Бабушка, пожалуйста. Твое печенье такое вкусное! — Линда тут же бросила взгляд на зятя, пытаясь негласно уговорить его позволить сыну съесть еще несколько печений, но Джерард был непреклонен.
— Нет. Я уверен, что бабушка и так за эти несколько дней позволила тебе съесть большую порцию сладостей, пока меня не было рядом, — щелкнув Майлза по носу, Джерард спустил его со своих колен и отправил в комнату, дабы он оделся и спустился к ним уже в надлежащем виде.
— Уже собираетесь? — с тоской посмотрев на Бэндит и Джерарда, миссис Айеро поджала губы и поставила пустую бутылочку на стол. Уложив девочку у себя на груди, она легонько постучала по спинке и, убедившись, что все в порядке, уложила на руках, укачивая малютку. И пусть девочка отказывалась спать, размахивая ручками и ножками, улыбаясь и кряхтя, Линда все же не теряла надежды уложить ее спать еще на несколько часов. — Вы же можете побыть у меня еще несколько дней, Джерард, я буду только рада.
— Знаю, Линда, спасибо вам большое, но не обижайтесь на нас, пожалуйста, ладно? Я сегодня планировал показать Бэнни врачу. Она в последнее время ведет себя очень беспокойно, я начинаю переживать, — выдохнув, Уэй прошелся ладонью по ее животику, поцеловав малышку в носик и вызвав этим очередную улыбку. — Майлз, милый, ты собрался?
Оставив девочку с бабушкой, Джерард быстрым шагом понесся к сыну, чтобы помочь ему собраться и собрать все вещи дочери, которых было немерено. Одежда только чего стоила. Он уложив вещи в сумку-переноску, проверил, все ли на своих местах и ничего ли не забыл, а после начал заниматься собственными сборами. Ему хватило пятнадцати минут, чтобы принять прохладный душ и окунуться в состояние полного покоя и размеренности, и хотя бы благодаря этому он уже не хотел выходить из душа. Но время летело, поэтому кран закрылся, и на смену приятных водных процедур пришел выбор одежды и замазывание мешков под глазами. Бессонные ночи часто давали о себе знать, и в большинстве случаев Джерард чувствовал себя достаточно неплохо для человека, у которого есть проблемы с ментальным здоровьем, но иногда случалось и такое, что заболевание давало о себе знать. И пусть он умалчивал об этом и не говорил ничего Фрэнку, но проблемы никуда не исчезли после рождения ребенка и комы. Надев джинсы и черную толстовку, Уэй привел в порядок волосы и бросил последний раз взгляд в зеркало, с горечью выдохнув. «Джерард, тебе пора привести себя в порядок».
Забрав чемодан и сумку дочери, Уэй зашел в детскую, чтобы проверить, не ушел ли еще Майлз, но никого в комнате не обнаружил. Он довольно быстро спустился, оставив сумки у входа в дом, но, услышав голос из гостиной, пошел на разговор, зная, кому этот голос принадлежит. И, черт, он бы сейчас действительно не хотел видеть обладателя этого чудесного тембра. Джерард с опаской вошел в комнату и понял, что ему теперь уж точно не избежать разговора. Он оперся спиной о дверной проем и скрестил руки на груди, опустив взгляд в пол. В комнате, как и всегда, пахло одеколоном его супруга, и теперь этот ни с чем несравнимый запах смешался с ароматом цветов, только вот он не мог понять, каких именно. Когда Линда заметила вошедшего в комнату парнишку, она моментально кивнула в сторону дверного проема. Она действительно верила в то, что слова Фрэнка окажут на Джерарда влияние, и что это примирение станет окончательным. Поднявшись с места, Айеро взял пышный букет из роз, что лежал на журнальном столике, и медленно подошел к мужу, стараясь не делать резких движений, лишь бы не получить этим букетом по лицу, хоть и заслуженно.
— Я знаю, что ты ненавидишь меня, Джи, — нежно и слишком аккуратно положив ладонь на щеку, куда ранее пришелся удар, Фрэнк почувствовал дрожь со стороны и, не выдержав, прижал супруга к себе, не чувствуя сопротивлений и радуясь хотя бы этому факту. Он прекрасно знал, что виноват и что произошедшее несомненно оставит огромный шрам в груди Джерарда. Ему было совестно как никогда ранее, и проведенные часы в клинике вразумили его достаточно для того, чтобы понять, к чему привели все эти действия: семья рушится, сын его ненавидит, муж собирается подавать на развод. И все это настолько сильно терзало его, что рабочий день он провел взаперти в своем кабинете. — Я даже не могу представить, что ты чувствовал раньше и что чувствуешь сейчас, но мне чертовски плохо без тебя. Даже одна единственная мысль, что ты хочешь уйти, причиняет мне боль. Я тебя люблю. Правда, клянусь, я так сильно тебя люблю, — после этих слов Джерард не выдержал. Плотину прорвало, и его вновь накрыла истерика. Только теперь она его сопровождала от осознания, что вот он — его Фрэнки. Он вернулся, он чувствовал, что это именно тот человек, которого он когда-то полюбил и с которым хотел быть. — Я больше никогда не причиню тебе боль. Я не могу больше жить с осознанием, что человек, которому я обещал подарить целый мир, страдает. Ты — мое солнышко. Мое все, — обвив шею супруга руками, Джерард уткнулся лицом в крепкое мужское плечо и прикрыл глаза, чувствуя поглаживания по спине и слова утешения. — Поедем домой?
— Надо Бэнни отвести к врачу, — всхлипнув, Джерард слегка отстранился, опустив глаза в пол, а Фрэнк тем временем оставил поцелуй на его виске, улыбаясь возлюбленному и своей маме, которая была не менее счастлива, чем ее дети.
Дорога до клиники была не такой долгой. Джерард большую часть времени проспал в машине, пока Майлз тихо играл на заднем сидении с сестрой, лежащей в переноске. Айеро, конечно, понимал, что это прощение со стороны мужа не является окончательным. Большинство событий прочно засели в мозгу этого неокрепшего организма, и теперь Фрэнку предстоит долгая работа над собой и своей семьей. Ему придется строить все вновь, укреплять стены их дома и сносить одну большую стену ненависти и обиды между ним и членами его семьи. Он не учел того, что за безразличием всегда следом ступают обида и отчаяние, а затем и полное равнодушие, от которых избавиться потом бывает достаточно тяжело. И вот сейчас, создав одну огромную пропасть в семье, он не заметил, как она затянула его в свою темноту, где нет света, его света, за который он держался и который боготворил. Сдержанные улыбки коллег не радовали его так, как смех детей и радость супруга, а разговоры казались невыносимыми и занудными, а ведь иногда хотелось просто посидеть у камина, прижимая к себе любовь всей жизни, и читать одну книгу на двоих или смеяться над какой-нибудь глупой комедией, вышедшей в прошлом году. Он все исправит, он уже пообещал себе. Покинув машину, Фрэнк достал одетую Бэндит из переноски, что лежала на заднем сидении, разбудил Джерарда и отдал ему ключи от авто, отправившись в центральный корпус. Поднявшись на третий этаж, где располагалось педиатрическое отделение, Айеро дошел до нужного кабинета и, открыв дверь, вошел внутрь помещения, замечая за столом подругу, жующую печенье.
— Опять хомячишь? — улыбнувшись, Фрэнк поставил переноску на кушетку и убрал навес назад, открывая обзор на свою маленькую принцессу. — А мы к тебе с проверкой.
— У маленькой мисс что-то случилось? — нахмурилась медик, подходя к приятелю и проводя своей рукой по слегка вздутому животику. — Привет, Джи!
— Доброе утро, — оперевшись о косяк, Джерард стянул с сына куртку и положил на собственное предплечье, пригладив тому волосы.
— Джи захотел, чтобы ты ее проверила. Переживает сильно за ее самочувствие, — достав девчушку из кроватки, медик моментально попыталась ее успокоить, зная, что Бэндит не любит сидеть на чужих руках, даже с осознанием того, что рядом находятся ее родители, поэтому истерики избежать не удавалось никому и никогда. Долгие несколько минут были ужасно мучительными, и каждый вскрик со стороны дочери рвал ниточки на груди Джерарда. Ему с каждой секундой все больше хотелось подойти, забрать ее и уехать домой, но он знал, что Бэндит не вредят и что скоро эта пытка как для нее, так и для родителей кончится. Когда девочку отдали Фрэнку, педиатр лишь сделала заключение, что с малышкой все хорошо и все истерики исходят от приобретения негативных эмоций, на что Джерард всплеснул руками, а Фрэнк молча принял информацию и ушел, напоследок поблагодарив подругу, что та приняла их без записи. — Джи?
— Мм? — подняв сына на руки, парнишка прижал его голову к своему плечу и оставил краткий поцелуй у виска, после поджав губы. — Я надеюсь, ты не собираешься извиняться в очередной раз?
— На самом деле я хотел сказать, что решил взять отпуск и провести неделю с вами. Съездить куда-нибудь отдохнуть. Я отключу телефон, и мы устроим наш собственный медовый месяц, — остановившись у входа в свое отделение, Айеро негласно попросил остановиться супруга, на что тот выдохнул и устало посмотрел в любимые карие глаза.
— Фрэнк, не пойми меня неправильно, но я устал от пустых слов и обещаний. Покажи мне, что ты вернулся и готов быть со своей семьей, и только тогда я полностью доверюсь тебе, а пока я не готов, прости, — пройдя вперед, Джерард поздоровался с сидящей у кабинета Элизабет и вошел в открытый кабинет, запираясь внутри и укладывая Майлза на мягком диване.
Отпуск со своей семьей Фрэнк представлял как нечто волшебное: позднее утро где-то на берегу океана, завтраки, состоящие из свежей выпечки, бархатистого кофе и необычных фруктов, которые в Америке не достать. И он желал и тянулся к возможности сделать их семейный отпуск идиллией; чем-то, что можно было бы вспоминать потом без зазрений совести, вот только он боялся, что Джерард не оценит его стараний. За такой большой промежуток времени у Уэя накопилось достаточно отрицательных эмоций по отношению к супругу, да он и не скрывал этого, показывая Фрэнку свою обиду. Он правда подумывал о разводе. Какой нормальный человек выдержал бы каждодневные издевательства со стороны любимого человека и его наплевательское отношение по отношению к своей семье? Любой другой уже давно бы подал на развод и ушел, но только не Джерард, нет. Этот человек правда любил Фрэнка, и настолько сильно, что готов был ради него на все, вот только и этой любви пришел конец, когда любовь всей его жизни поднял на него руку в очередной раз, поставив под сомнения все чувства и заботу. Каждый день Джерард прокручивал это все в своей голове, боясь сделать не только лишний шаг, но и лишний вздох. И как бы он ни защищал супруга, ни говорил, что Айеро вернулся и теперь он будет таким заботливым, каким был ранее, ничего уже не будет прежним. Ничего не встанет на свои места. Дети будут расти в заботе и любви, но даже эти чувства будут разными. Джерард всегда готов будет поддержать их в трудную минуту, отдавая всего себя, а Фрэнк периодически будет забывать о том, что он отец, зарываясь в работу и игнорируя свою семью. И в следующий раз Джерард, скорее всего, просто развернется и уйдет. И это будет уже навсегда.
— Дай мне, пожалуйста, чистый лист и ручку, — обратившись к секретарше, Фрэнк бросил взгляд на свой кабинет, где на диване тихо спал его сын, а возле окна, глотая слезы, стоял его муж, не имея сил и терпения. Джерард и правда не знал, что ему делать дальше. Он хотел уйти, и он бы сделал это еще утром, если бы не теща и очередные извинения мужа, а теперь ему остается только терпеть это все.
Поставив подпись и дату в углах листа, Айеро положил ручку поверх бумаги и пододвинул все к немного шокированной девушке, не говоря больше не слова.
— Эм… Мистер Айеро?
— Никаких вопросов, пожалуйста. Мне просто нужен отпуск. Лето, если что, всегда на связи, — повернувшись спиной к стойке, Фрэнк выдохнул и устало потер веки, одновременно с этим отводя Эйдена в сторону. — Да, Эйден?
— Вы куда-то уходите? — скрестив руки на груди, Рэдфилд исподлобья посмотрел на своего лечащего врача, но Фрэнк на тот момент не был настроен на дружескую беседу. — Ну же, мистер Айеро? Опять бросаете?
— Эйден, послушай меня, пожалуйста, я ухожу по вынужденным обстоятельствам. Боюсь, что ты меня не поймешь, так как ты еще достаточно мал, но причиной моего ухода является моя семья. Я сильно провинился перед супругом и детьми, и мне предстоит нелегкий путь к их прощению. Меня не будет всего две недели, ты ведь справишься, правда? С тобой будет доктор Лето, а я буду периодически заезжать и навещать вас, — вымучено улыбнувшись, психотерапевт поджал губы и направился уже в свой кабинет, как вдруг оказался одернут.
— Может, хватит, Фрэнк? Вы каждый раз бросаете меня на произвол судьбы, а потом возвращаетесь как ни в чем не бывало. Я ваш пациент, а не игрушка! Я человек! — усадив парня в кресло, Фрэнк сел перед ним на корточки и взял за руки. И только когда пациент успокоился, он продолжил говорить.
— Вы для меня всегда были, есть и будете частью семьи, парень, но сейчас для меня на первом месте находятся муж и дети, и я их не брошу. Я буду рядом с тобой, я тебе пообещал, но и ты войди в мое положение и позволь мне спокойно уйти, пока я не заставил тебя это сделать силой, ладно? — поднявшись с места и стукнув Рэдфилда пару раз по плечу ладонью, Айеро все же ушел в свой кабинет, где застал Джерарда вновь в слезах. — Джи…
— Хватит, Фрэнк. Только не сейчас, нет, — стерев воду с лица, Джерард поднял на руки малютку и прижал ее к своей груди, пользуясь ее любовью и успокаивая этим себя. — Просто отвези нас домой, — и Фрэнку ничего не оставалось сделать, кроме как подчиниться.
***
— Фил, предупреди Джареда, чтобы он на время моего отсутствия всю информацию, связанную с Виктором Белчимором, скидывал мне, можно на пейджер. Сегодня мы с ним не встретимся, поэтому передашь ему сам, я могу забыть. Обо всех остальных пациентах сообщать только в крайних случаях, полагаюсь на вас, — Боумэн быстро печатал все, что говорил ему его руководитель, и кивал, подтверждая полученную информацию.
— Мистер Айеро, с ним что-то серьезное?
flashback
— Ну, что ж, присаживайтесь, расслабьтесь, вы разговариваете с хорошим специалистом. Не думайте, я не хвастаюсь, но думаю, могу позволить представить себя по факту тем, кем я являюсь, не возражаете? — Фрэнк сел за рабочий стол, который успел разобрать от всяческого хлама перед приходом пациента, который пытался выглядеть нормальным, но он всего лишь пытался. Психиатр сразу заметил нечто неладное с человеком напротив: он постоянно тер руки, его глаза бегали от стены до доктора, он как будто не просто сидел, а двигался, дрожал, дергался. Это не происходило явно, но по симптомам Айеро уже выяснил несколько намеков на некоторые синдромы, но никогда не спешил делать окончательные выводы.
— Да, доктор, я все понимаю. З-знаете, я считаю, что обратился к вам с проблемой, с реальной проблемой, а не просто там, что-то такое… Я лечил однажды одного пациента, как вы помните, я сам врач, и после этого мне стало не по себе. У него была тяжелая форма психического расстройства, я думал, что лечил его, что ему помогает мой курс, но потом я понял, что-то, что все считают бредом, таковым не является… Ну, то есть, конечно, люди — болезнь планеты, но смерть людей — это же не так уж и плохо? Избавляться от болезни — не плохо, понимаете? Почему мы так трясемся за тех, кого и так никогда не сможем истребить? Я начал думать об этом, думать, а потом и сам начал пить свои лекарства, — Фрэнк просто слушал и снаружи выглядел не более чем заинтересовано, но внутри он проводил глубокий анализ того, что могло спровоцировать такой «сдвиг по фазе», стоит ли задавать ему наводящие вопросы сейчас, выяснять историю его прошлого, или лучше отложить, чтобы не спугнуть. Мимолетно он подумал о том, как бы в этой ситуации поступил Джерард, что бы он спросил, ему, как человеку, который прошел через подобное, легче понимать проблемы людей.
— Что вы принимали?
— Рисполепт два раза в сутки по четыре миллиграмма, как положено, — «ага, отсюда и тряска и все остальное, понятно», — подумал Айеро и кивнул сам себе.
— Вы пришли сюда не для того, чтобы подтверждать или опровергать свои теории по поводу жизни и смерти, я правильно понимаю? — пациент согласился. — Хорошо, я понял вашу проблему, действительно, ситуация неоднозначная, хорошо, что вы обратились ко мне, потому что подобные мысли, во-первых, не возникают просто так, из воздуха, а во-вторых, не уходят в никуда, как энергия. Я прав? — Виктор кивнул. Фрэнк старался говорить размеренно и доступно, контактируя и таким образом подбираясь к пациенту, чтобы не вызывать недоверия. — Мы поступим так: я назначаю вам лечащего доктора — это мой лучший друг, я доверяю ему как себе, поэтому не стесняйтесь, он такой же замечательный врач, как и я, и в эту среду, я полагаю, — он глянул в календарь и продолжил, — можете собрать некоторые необходимые вещи, список которых вам выдаст работник на выходе, и приехать сюда на стационарное лечение. Вы согласны?
— Да, полностью. Я не хочу сойти с ума, не хочу, мистер Айеро…
our days
— Сложно сказать, — тяжело вздохнув, произнес психиатр, перебирая бумаги в руке, — паркинсонизм, вероятно, навязчивые мысли, маниакально депрессивный психоз, возможно, да много чего, надо проводить обследование, общаться, сам знаешь. Поскольку Джаред занимается им, я буду в курсе дела тоже, надеюсь, мы поможем ему. Сейчас вообще мысли не складываются, у меня было много идей насчет него, но еще я думаю, что он принимал лекарство с имеющимся противопоказанием, что вызвало нейротический всплеск в мозгу… В общем, разберемся.
***
По приезде в школу Майлз сразу же двинулся в сторону своего классного кабинета, попросив заранее родителей не заходить вместе с ним. Конечно, он испытывал некую неловкость и отречение от собственной семьи, обидевшись за их наплевательское в какой-то степени отношение. Он любил и Фрэнка, и Джерарда, безусловно, они ведь его родители, они воспитывают его и дают ему все, что необходимо, и даже больше, но с каждым разом он все больше понимал, что они не уделяют ему большое количество внимания, и опять же он понимал, почему это происходит. С появлением в их семье маленькой Бэнни большая часть времени уходила на нее, и Майлз, хоть и скрывал, но ревновал их к сестре. Каждый поступок и проступок со стороны его родителей отражался на Майлзе, поэтому он, боясь, что больше не нужен, просто уходил в школу, где имел возможность поделиться своими мыслями с лучшей подругой, которая всегда была рядом и поддерживала его.
Дойдя до кабинета, Айеро повесил рюкзак на стул и сел за парту, заметив в дверях свою подругу, так же спешащую к нему самому. Эбигейл, как и всегда, была одета в школьную форму и выглядела бодро и ухоженно, и это мальчика тоже несколько удивляло, ведь ему никогда не удавалось высыпаться перед занятиями.
— Хэй, Майлз, как дела? — сев впереди, Эби повернулась лицом к своему другу и сложила руки на его парте. — Ты выглядишь плохо. Дома опять что-то случилось?
— Мне кажется, что дома живет еще кто-то помимо моей семьи.
