Avis Rara

      Намджун и Като дерзко расталкивали шумную толпу, окунались в самые глубины центральной площади Акимы, минуя навал драгоценностей и бессмысленную болтовню, едва добираясь к сердцу рынка, на котором рассеивается нежно-золотой туман, проникая сквозь запылённые окна серых зданий.       Ценным товаром здесь были люди, покоренные в военных походах, похищенные, купленные и перепроданные: необыкновенные юные омеги, смазливые альфы, утратившие своё бесстрашие, чарующие создания природы, коих не осмеливался тронуть даже солнечный луч.       Невольников выводили бесчисленными толпами под обезумевший свист потенциальных хозяев.       Торговцы выкрикивали цены, возвеличивали своих пленных, их красоту, невинность, мудрость.       Поодаль с таким же вожделением продавали домашний скот. — Только лишь в Акиме вы в силе обладать таким широким выбором, мой господин, — уверил Като, когда они приблизились прямиком к ревущей толпе.       Альфы спрыгнули с коней и слились с толпой богатых покупателей. Они двигались неспешно, даже лениво, наблюдали за тем, что творилось на площади почти незаинтересованно, словно насмехались, будто для них это было лишь развлечением. — Ты выполнил мои условия? — Я уплатил ему треть от полной стоимости, — усмехнулся мужчина. —Товар должен прибыть особенным. — Если и впрямь особенный, то отвечать будет собственной головой, — хмыкнул Намджун, покусывая обветренные губы в предвкушении. — Хочу сделать подарок Чонгуку. — Ильяс! — внезапно выкрикнул Като старому альфе, который сидел неподалёку и пылко бросал взгляды вокруг себя, присматриваясь ко всему, что происходит вокруг. На самом деле, приближающихся мужчин он заприметил ещё возле арки и только делал вид, что не замечает их присутствие. От Намджуна же не скрылась правда, слишком внимательным он был. — Като, друг мой? — спросил торговец слабым голосом. — Давно же тебя не было видно. — Имеешь товар для меня? — Ильяс щелкнул пальцами, измученный молодой раб моментом ринулся в подвал, чтобы вывести закованных одной цепью миленьких омег. — Ты издеваешься? — вскрикнул яростно Като. — Как смеешь предлагать тех, к кому дотронулось железо? — Прошу простить меня, друг мой, я рассчитывал удивить вашего друга, —испуганно промямлил старый альфа.        Ильяс покосился на Намджуна, меж густых бровей засела глубокая морщинка. Ким с удовольствием наблюдал за человеческой трусостью, прядка его тёмных волнистых волос, приоткрывая бледный лоб, упала на веки, взгляд из-под которых, казался высмеивающим. — Мой друг — сердце нашего великого правителя. Если не планируешь расставаться с головой, — вкрадчиво произнёс Като. — Удиви его.       Старый торговец вмиг пал на колени и преклонился пред Намджуном, коснувшись иссохшими губами грязи на его тяжелых ботинках, со слезами на глазах смел просить о прощении. — Я смилуюсь над тобой, — подбирая ткань длинной накидки, произносит Ким. — А теперь уходи с дороги, если не имеешь чем порадовать.       Ильяс приподнялся с колен, ещё раз поклонился и повёл мужчин в подвал, на дне усеянный сплошь сухой травой и непроглядной тьмой.       Встреч к ним из темноты выступило смазанное очертание чьей-то фигуры, темнее самой тьмы, притихнувшее в углу. — Я утаил то, что стоило скрывать от всех глаз, упрятал прекрасный дикий цветок с дальнего Востока.       Впереди зажглись тусклые огни.       Он сидел в углу, мягкий свет плавно вырисовывал стройные очертания силуэта. Сплошь укутан небесным шелком, нежно-голубая накидка заботливо упрятала лицо, лёгким водопадом колыхаясь лишь от почти незаметного дыхания омеги. В темноте силуэт казался неподвижным, как часть самой тьмы, как её любимое дитя.       Ильяс ступил к небесному созданию и рывком скинул ткань с лица, вмиг в полумраке заструилось настоящее золото, настолько ослепительное, что даже ярчайшая звезда угасла бы рядом с ним. Некая сила толкнула Намджуна к тому парню, он наклонился ближе и уловил тонкий аромат плескающих волн, вдыхал влекущую свежесть утренней зари. Невероятно, но вместе с воздухом, пропитанным солью, он чувствовал страх и ненависть к нему, к торговцу, ко всему, что принадлежит землям Акимы, к самой столице Востока. — Как тебя зовут? — обратился он к омеге, пальцами поглаживая нежную кожу, любуясь цветущей юностью. Мягкая тень свечи обрисовывает его небольшой аккуратный нос, соскакивает на точеные пухлые губы и влечёт за собой, погружаясь все дальше в бездну. — Его зовут Чимин, мой господин.       Намджун ошибался, он утонул не в солёном море.       Намджун утонул в его имени. — Я покупаю его, — оборачивается к Ильясу с лёгкой улыбкой. — Сколько с меня? — Тысяча золотых, — быстро проговаривает торговец. — Все будут завидовать вашему великолепному вкусу. — Он не для меня, — усмехается Намджун. — Он для правителя.