Face a la mer On veut tous grandir.
Этим холодным утром туман спустился над Акимой сильнее обычного, укутав белёсой дымкой мятежный город. Чонгук степным ветром мчал по окутанным утренней росой землям, рассекая бескрайние просторы своих владений, чарующе улыбаясь встречному рокоту бушующего моря. Влажный запах местных вод приятно расцеловывал лицо, мягко спутывая угольные волосы на ветру. Дымчато-вороный фриз пролетал вдоль берегов, копытами выстукивая по золотому песку, словно вольная птица, пересекающая восточный берег, утопленный в восходящих лучах солнца. Следом за Чонгуком мчался гнедой арабский скакун Намджуна, игриво пофыркивая, он всё силился оставить позади cебя скакуна правителя. Ким лишь лукаво усмехался, демонстрируя мальчишеские ямочки, резко контрастирующие с обыденным хладнокровием воина. Чистое безоблачное небо неспешно заволакивало грозовыми тучами, порой мелькали яркие вспышки молний, c шумом рассекая пьянящий морской воздух. Мужчины мчались навстречу бушующей стихии, словно они её блудные сыновья, ничуть не испытывая тревоги за свою жизнь, они уверены, буря их не тронет, лишь утешит ласкаво, остудит неукротимый пыл и до последней капли растворит чужую засохшую кровь, что намертво въелась в их смуглую, усеянную свежими рубцами кожу. Первая капелька дождя мягко целует небольшой шрам на скуле Чонгука, неторопливо подгоняемая ветром, она стекает прочь, оставляя за собой лишь влажную дорожку. Чонгук прикрывает веки и подставляет лицо под усиливающийся дождь, крепкими бедрами пришпоривая коня, сливаясь с ним в безумном танце. И больше нет неограниченной власти, мятежей и кровавых войн, лишь плавная мелодия порывистого ветра, что подчиняет Чонгука играть по собственным правилам.***
— Помнишь это место? — Намджун не оборачивается, любуясь бушующим морем, что в немом отчаянии разбивается о скалы, превращаясь в шипящую морскую пену. Чонгук безмолвно останавливается рядом с другом. Запах моря свежий и кружит голову, заполняя легкие без остатка. Время от времени мутная облачная пелена озаряется вспышками молний и раскатами грома, в ушах лихорадочно пульсирует собственная кровь. — Наша первая встреча, здесь, думаешь случайность? — обращается к Чонгуку с тенью улыбки на алых устах. Раскат грома прокатился над берегом и скрылся за обрывистыми скалами. — Что-то привело меня сюда в тот день, Ким Намджун. Быть может это и была судьба, наше предназначение, — Чонгук устремляет задумчивый взгляд на мужчину. У него все ещё влажные волосы, заплетённые в небрежную косу, а в прищуренных карих глазах, наблюдающих за стихией, отливают огни ярких молний. Он улыбается — крошечная ямочка играет на впалой щеке. — Или твой конь, — Зиан, жеребец Чонгука, недовольно фыркает за спиной хозяина, мужчины заливаются хриплым смехом. — Он смущён, — отвлекаясь на коня, комментирует Чонгук, мягко поглаживая волнистую гриву. На пару минут воцарилось задумчивое молчание. — Здесь я ждал отца, — первым рассекает тишину Намджун. — Он был моряком. Чонгук внимательно слушает, наблюдая за тем, как его друг горит от желания рассказать что-то известное лишь ему одному. — Каждый день я выходил к берегу, вглядывался вглубь моря и верил, что однажды мы уйдем домой вместе, — яркие картинки мелькают в голове, сливаясь в красочный фотопаззл. — Но он так и не вернулся, Чонгук, а мне всё казалось, что это моя вина, что я его упустил, в какой-то момент позволяя морю утащить отца в самую глубь чернильного дна. Холодный ветер безжалостно укутывал мужчин волнами солоноватого воздуха. — А потом я встретил тебя, маленького наследника престола, удирающего от собственных слуг, — Намджун с озорной улыбкой поглядывает на Чонгука, вспоминая день их первой встречи. — Я подарил тебе укрытие, а ты мне — новую жизнь. Мужчины стояли на берегу моря, где до самого горизонта расплескалась неспокойная вода, пенистые волны с шумом накатывали на песок, а на прибрежном камне буревестник прихрамывал, пылко в даль моря всматривался. Вокруг лишь высокие скалы, и больше ни души. — Намджун, ты для меня не храбрый воин, — губы Чонгука тронула невольная улыбка. — Я чувствую, что ты мне брат, даже если между нами нет кровного родства. И точно эхом его слов по небу прокатился раскат грома, и сверкнула молния.В воздухе стояла свежесть, гроза уходила прочь.
***
— Сообщи Сокджину, — обратился к Кави Намджун, — что я хотел бы попросить выслушать меня. Грузный альфа смирно склонил голову. — Можешь идти, — нервно добавил Намджун. Кави, старый тучный слуга, откланявшись, попятился к дверям. Чон Cокджин, папа нынешнего правителя Акимы — Чонгука и еще четырех его кровных братьев, законный муж и истинный Чон Альтана, бывшего могущественного правителя Востока, достойно погибшего в одной из многочисленных битв, защищая честь своего рода, отстаивая законный престол своего наследника, единственного сына — альфы, Чон Чонгука . Сокджин после смерти своего мужа обьявил Акиму столицей Востока, где её земли ранее принадлежали Альтану, и занял престол, ожидая совершеннолетия сына. Империя расцветала вольным раздольем вдоль от южных владений, достигая границ восточного горизонта. В день совершеннолетия Чонгука, кругом царствовала нерушимая тишина, народ вставал на колени, склонив голову к родной земле, ожидая вступления на престол единственного наследника династии Чон. Церемония коронации длилась несколько часов, где после обьявили всенародное торжество в честь нового правителя.В двадцать один год Чонгук унаследовал трон отца, безграничную власть и самую красивую омегу, невинную, словно нежный цветок, преподнесённый Сокджином в ту безлунную ночь.
Старший Чон пригласил Намджуна провести встречу в просторном зале главного дворца, где, разместившись на подушках, холодно ожидал Кима. Омега плотно укутан белыми мехами, лицо бережно скрывает непрозрачная белоснежная вуаль, и только лишь большие медовые глаза отливают золотистым пламенем в мягком полумраке. — Присаживайся, — в знакомом чарующем голосе явно проскальзывали нотки усталости. Намджун учтиво склонил голову в приветствии и умостился напротив хрупкой фигуры, облачённой в нежные меха. Cокджин словно искрился притворной смущённостью, не прилагая ни малейшего усилия. Время не коснулось очаровательной омеги. Свежесть юности вспыхивало на лице, играя молодостью и вдохновляя каждого, кому хоть раз посчастливилось взглянуть в его пронизывающие светло-карие глаза. — Ты хотел поговорить со мной, — Намджун не мог вымолвить ни единого слова, заставляя себя не заглядываться на то, как соблазнительно прозрачный шёлк заволакивает его хрупкие бледные плечи. — О чём? Он поднял голову и встретился взглядом с медовыми, чуть мерцающими глазами. — Я хотел посоветоваться с вами, Ваше Величество, — Намджун нахмурился и прочистил горло. Мысли следует вернуть в нужное русло. — Могу ли я подарить нашему правителю особенную омегу? — Особенную чем? — омега слегка приподняв бровь, смотрел в упор не двигаясь, выжидая. — Красотой? — Всей своей натурой. — Почему ты решил подарить его моему сыну? — Ходили слухи, что он королевский сын. Сокджин с интересом разглядывал хмурое лицо напротив, на розоватых точёных губах играла тень улыбки. — Он сам это сказал? Намджун лишь нервно хмыкнул. Свет единственного светильника рассеивался желтоватыми бликами, касаясь тонкими лучиками лица мужчины. Сокджин решил, что молчание затянулось. — Он должен быть хорошо подготовлен, чтоб переступить высокий порог моего дворца. Ким тихо выдохнул и молча кивнул голой в знак согласия. — Он невинный? — Как бы я посмел, Ваше Величество? Сокджин словно оживился, в мерцающем свете, казалось, кожа отливала золотом, а в уголках пухлых губ заиграла лукавая улыбка. — Ты не справился с ним, я прав? Омега внимательно наблюдал за ним, стараясь не рассмеяться. — Это подарок Чонгука, омега не для моих утех, — мужчина запустил пальцы в спутанные волосы и нервно ими пошевелил. — Я пошлю с тобой моих слуг, они его проверят. — Cейчас? — Намджун скривил губы, удивляясь его внезапному решению. — Откладывать нельзя. Мужчина встряхнул головой, приподнялся на ноги и, низко поклонившись, быстрым шагом направился в конюшню напоить своего жеребца перед неблизкой дорогой. Сокджин молча проводил его взглядом.Вслед за ним уносился сладкий шлейф белого сандала.