Бесстрашие

— Ты останешься на ночь? — выходя из ванной комнаты, Ан выпускает душные пары концентрированного тумана в коридор. — Да, — проглотив мощно приправленный острыми, жгучими, оранжевыми, душистыми, отдающими нотками востока специями кусочек курочки, отвечает Джун, расположившийся на маленькой площади кухоньки, занимая большое пространство своими широкими плечами и длинными ногами, прикрытыми светлыми, рванными джинсами. — Я тоже хочу, — подходит девушка, завязывая мокрые волосы, с которых каплями стекает вода, оставляя влажные дорожки прилипающей пижамы на спине. Схватив горячее крылышко, она присаживается между ног парня на край широкого стула, начиная отделять мясо от кости накрашенными, длинными ногтями. — Твои волосы капают на меня, — морщится блондин, откидывая голову как можно дальше, получая локтем в живом от брюнетки. — Тебе стоит завести сюда некоторые вещи, — жует та, — Неудобно спать в уличном. — Я могу спать голый, — смеется Ким, пытаясь смутить невозмутимую девушку. — Надо поговорить, — решается Джин начать разговор, мысли о котором не давали покоя последний месяц отношений. — Давай не будем, после разговоров люди обычно ругаются, — шутит блондин, стараясь разгладить складку, сложившуюся на лбу, уловив нотки боязни в голосе возлюбленной. — Я просто, — запинается девушка, загнанная в тупик шоколадного взгляда, тянувшего изучить дно, окунаясь с головой, — Я просто думаю, — пытается снова начать, вставая со стула, смотря в разные стороны, только не в глаза напротив, — Я хочу рассказать девочкам о нас. — Зачем? — откровенно удивляется парень, обижая девушку непониманием серьезности намерений. Намерений четко обозначить статус, казавшийся очевидным, недосказанным звеном, перекрывающим кислород из-за дня в день, мучавшееся горло догадок. — Ну, — она на ходу придумывает оправдания, — Они все замечают, — сжимает кулаки, — Думают, я с кем-то встречаюсь. Хочу познакомить их со своим парнем. — Давай потом об этом поговорим, — улыбается Ким своей самой очаровательной улыбкой, потопляющей корабли об скалы, читающееся раздраженностью в глазах. Он протягивает руку, хватаясь за локоть, поглаживая большим пальцем, успокаивая обугленный нерв искрящейся девушки, — Сейчас не лучшее время. — Ну правда, — вырывает руку та, — Всегда будет не лучшее время. Я тебе нравлюсь, и мы встречаемся. Почему бы не рассказать близким людям. — Парням я говорить не буду, — жестко заявляет Намджун, портя последние крупинки хорошего настроения. — Я знаю, — обнимает за талию сама себя. — Я просто хочу понять, что между нами. Я считаю тебя своим парнем, а ты? — произносит вопрос, давно застывший в горле, комком наращивающийся тревожными днями недопонимая, нарастая до шара, рвущего внутренности, колючками тревоги сжавшиеся страхом. — Мы просто нравимся друг другу, тебе этого мало? — начинает злиться парень, скрещивая руки на груди, закрываясь, осушая залпом стакан воды, туша острый пожар во рту от съеденного кусочка курочки. — Нет, — тянется за ним девушка, — Конечно нет. Просто мне кажется, — деликатно рассуждает та, стараясь не задеть чувства парня, вызвавшие холодность отношения, погребающего кухню во льда Антарктиды - То, что между нами, сложно назвать просто нравится. — Можно я просто скажу, что то, что чувствую к тебе, больше ни к кому не испытываю, — молящие смотрит парень, выговаривая откровенный бред, клише мыльных фильмов. — Мы покушаем и пойдем спать. — Нет, — отважно отвечает девушка, мыслями посылая удачу своему разуму, — Я хочу сказать, что, кажется, люблю тебя, — признается, тупя взгляд в пол, озвучивая мысли, долго скрывающиеся, прячущиеся страхом от самой себя. Стоя под душем, собираясь признаться, не желая одной переживать мысли, грудой книг расставленные по полкам. Сидя за столом с подругами, вспоминая лучшие подходы к невозмутимому Намджуну, Ан осознает открытость чувств к идеальному парню. Например, губы. Губы Намджуна, привлекательно подходящие к изгибам ее тела, маняще помечающие плохо видимые участки завоеванной территории. Руки Намджуна шикарно обхватывающие ее маленькие ладошки, грея ночами холодного зноя, грея ночами начавшейся весны, распадавшейся лепестками сакуры, опадающей пеплом закрытости на платиновые волосы любимого. Намджун целиком идеальный, сотканный специально для Ан ХеДжин, разрушающий границы сознания маленьким, скалистыми ручейками, точившими каждый день камни скал. — Спасибо, — широченно улыбается парень, зачесывая спутанные волосы назад, — Ты делаешь меня счастливым. — Ну, давай тогда потом вернемся к этому разговору, — обнимает его девушка, разочарованная не услышанным признанием в ответ, — После тура. Да? — Да, — смеется парень, отстраняясь, начиная кушать забытую курочку, передавая полное внимание еде. — Хорошо, — нервно хлопает в ладоши Джин, — Пойду сушить волосы. Девушка долго сушилась, мало заботься о раскаленном фене, держащем в рукам, о уже высохших волосах, сверля взглядом чашку недопитого, черного кофе, оставленную парнем на раковине. Осадок остается всегда. Кофе оставляет после себя гущу непотребных к употреблению, маленьких порошковых частиц зернышек, наполненных горечью вкуса. Джин чувствует горечь на кончике языка, пытаясь унять сверлившее чувство груди, улыбаясь шокированным взглядом отражению в зеркале. — Детка, — заглядывает в ванную парень, виновато улыбаясь, пытаясь перекричать фен. — Позвонил Юнги, надо ехать. — Да, — понимающе кивает блондинка, обдумывая, как будет восстанавливать заметно изменившиеся отношения парня, никогда не называвшего слова приторных, извращенных сказок.