POV Третий Рейх
Мне снится сон. Не похожий на миллионы тех, что я видел до этого. Почему миллионы? После того, как я застрелился, прямо перед Союзом, начался настоящий ад. Бесконечная вереница. Я проживал несколько минут до смерти жизнями тех людей, которые погибли по моей вине. И, собственно, саму смерть. Меня жгли, били, стреляли, топили, сбрасывали, травили, душили. Я погибал, переживал каждую смерть. На своей шкуре. Снова и снова. Пока не воскрес рядом с СССР. Факт того, что я воскрес рядом с ним до сих пор смущает меня и заставляет задуматься. Не помню я в истории врагов хлеще и страшнее, чем мы. Я ожидал, что завидев меня, он сразу же кинется в драку, желая меня убить. Смерть от его рук мне не показалось такой уж страшной, мне было все равно по большей части. Но я думал о том, что мой сын, вероятно, жив. Что я могу его увидеть. Мне очень стыдно перед ним, но меня бы по-любому убили. Никто бы не стал жалеть монстра. Особенно Союз. Мой дорогой друг, которому я вонзил нож в самую спину, когда он совсем не ждал этого. Его потерянный взгляд в тот момент говорил о многом. Он был разбит, из глаз сочились крохотные, скупые капли слез. Позже я действовал жестоко и решительно. Я хотел отомстить за отца, показав всем, что Германия может быть грозной. Может быть страшной. Я всем это показал. От Союза мне нужны были его огромные земли, а его люди были бы отличной рабочей силой. Но, увы, я недолго "сиял" и нагонял на окружающих страх. Меня разбили и мне оставалось самого себя пристрелить, чтобы избежать лишних мучений. Так вот о чем я? Мне снился мой маленький сын. Я тянулся к нему рукой, а он все отходил, кричал на меня, что я его бросил, предал. Он плакал, ему было страшно и обидно. В глазках его горела буря эмоций и... Любовь. Обида сдерживала его от желания броситься ко мне и обнять. Я все лепетал : "Прости меня, сынок, прости, умоляю", - но он все отдалялся и отдалялся. Я проснулся посреди ночи. Огонь слабо, но горел, приятно согревая все вокруг. Союз спал сидя и даже храпел. Не скажу, что громко, но все же немного раздражает. Вид у моего врага был потрепанный и усталый. Нет, это не переход по снегу так повлиял на него, а именно вся его жизнь. Видимо, он прожил еще много лет после моей смерти. Я почувствовал, что мне не так уж и холодно и даже тепло. Я испуганно приподнялся. Осмотрел себя. На мне его шинель! Я смутился словно мальчишка, мои красные щеки могли бы осветить пещеру не хуже нашего костра. А шинель была очень плотной и теплой. Вот в чем секрет русских в зиму. Их одежда. К слову, она пахла Союзом, хвоей и костром. Но. С чего такая забота? Неужели он помнит про нашу дружбу? Неужели оно ему дорого после того, что я с ним сделал? Хотя, он просто не хотел, чтобы я замерз насмерть. Отбросив все свои мысли и страх от былого кошмара, я попытался вновь уснуть, уткнувшись носом в рукав шинели. Запах моего врага успокаивал. Я не знал почему. А уснуть не было трудно в такой холод после перехода по снежному полю. Проспал я до самого утра. Меня разбудил Союз. Он что-то выхаживал рядом, гремел цепью. Я поднялся. На мне уже не было его шинели. Видимо, этот жест был для него слишком неестественным и щедрым. Я понимал это. Никто бы не стал помогать своему врагу. Но то был Союз. Совершенно странная и непонятная личность. Кажется, что его можно читать, словно открытую книгу, ведь сам он прост и открыт. Но как бы не так. Зачастую он скрывал свои истинные эмоции под скорлупой совершенно противоположных чувств. А иногда и вовсе действовал нелогично, сбивая с толку. Так и теперь. Я был сбит. Любой вариант казался мне странным. - Guten Morgen, Union. - мой голос прозвучал хрипло и максимально бесстрастно. Его это никак не смутило. Он думал о чем-то своем. - Мда уж, "доброе". Нам нужно идти, пока светло. - он был напряжен и взволнован, однако держался твердо. Мы выбрались из нашего "логова". Оно было довольно таки удачным, я считаю. Можно было бы пару дней прожить тут, но желание скорее освободиться от оков было сильнее. Да и голод никто не отменял. Никто из нас не хотел видеть друг друга. Мы вели себя по принуждению спокойно, почти без колкостей, словно братья по несчастью. Но то была необходимость. Только ли она? - Что тебе снилось, фриц? Никогда не слышал, чтобы ты просил прощения. Да еще так жалобно - заговорил Союз, спокойно ступая по снегу впереди меня. Я шел по его следам, молча и быстро. Сказать по правде, отвечать ему не хотелось и хотелось одновременно. Он умер позже меня и скорее всего знает, что случилось с моим сыном. Придется быть откровенным, если нагрублю, то только прилетит. - Мне снился Германия. - я выдохнул и остановился. Ему тоже пришлось встать. Он посмотрел на меня с каким-то сожалением что ли? Совсем другой взгляд. - Просил прощения за то, что застрелился на наших с ним глазах? - русский присел на какой-то камень, который торчал из под снега и достал сигарету из кармана. Он напряжен? - Ja, он плакал и убегал от меня. - я отвернулся, скрывая свое лицо. Казалось, что вот-вот дам себе слабину. Но только не перед Союзом, нет. Союз закурил. Он медленно стал выдыхать дым. Расслабляясь. - Не все монстры - монстры, да? - казалось, что русский спросил это у самого себя. Он курил и смотрел в небо, явно задумавшись. - Ты бы все равно не выжил после всего содеянного. Но мальчишку жалко, тяжело ему приходилось. Он, определенно любил тебя, такую гниду, - он сделал паузу, сплюнув, - Видимо, было за что любить. Мальчик вырос прекрасным. Работящий, умный и начитанный. Прямо как ты в юности. Союз брезгливо покосился на меня. А я слушал. Германия.. - Но страны его с тобой сравнивают, если не ставят между вашими сущностями "равно". От этого ему и тяжко. Тяжко отвечать за твои грехи. - Союз затушил сигарету об камень и поднялся. - Пошли уже. Я пытался обдумать все, что мне рассказал Союз. Он говорил правду. Это ощущалось, а в голосе слышалось осуждение. Я начал вспоминать свои последние моменты жизни.***
Я велел Германии спрятаться под столом, а сам стоял и смотрел на дверь. В моей дрожащей руке лежал пистолет и ждал своего часа. Я ждал появление своего врага, я ждал его яростного взгляда. Я и сам дрожал, слышал, как плачет под столом мой сын. В кабинет врывается Союз. Он смотрит на меня с ненавистью и яростью, как я и ждал. Я отхожу к стенке, а он все идет на меня. Он громко и грозно дышит. Берет меня за грудки и прижимает к стене. Я же беру пистолет и стреляю в висок. Громкий звук выстрела. Крик Германии. Грохот. Это мое тело упало на пол. - Стой, гнида!! - последнее, что я услышал. Он сожалел? Он хотел сам меня прикончить? Вокруг меня было ужасно светло... Но вскоре я увидел свое тело. Оно было обезображено выстрелом. Союз стоял рядом и шокировано смотрел. Молча. Он упал на колени и взвыл. Мне было неясно. Он недолго сидел рядом со мной. Коммунист что-то шептал себе под нос полуобиженным тоном. Потом он потянулся своей рукой к моим глазам. Рука его была грязной, вся в шрамах и запекшейся крови. Мои глаза же были открыты и обращены в потолок. В них застыл невероятный страх. Союз прикрыл их и накрыл мое лицо фуражкой. Больше я ничего не видел. Ничего того, что связывало меня с моей собственной жизнью. *** -Там ручей! - голос русского вывел меня из воспоминаний. Я присмотрелся - действительно. Там была тонкая полоска ручья. Темно-синяя вода. Русский наклонился к нему и начал пить. Жуть. Вода же ужасно холодная. Пока он пил, рядом со мной выпрыгнула рыбешка. Да такая крупная. Союз оторвался от питья и радостно прищурился. - Ну, что? Немец будет рыбку? Я только хмыкнул, давая понять, что не побрезгую любой съедобной пищей. - Как будто есть варианты лучше. Мы с Союзом загорелись каким-то взаимным азартом. Есть хотелось жутко, нам казалось, что если рыба выпрыгнет из воды еще раз, то кто-то схватит ее зубами и съест прямо так. Однако. Все было иначе. Союз отломал две сосновые ветки. Достаточно толстые и принялся точить их заостренным камнем. - Готово! - Посмотрим у кого улов будет больше - подразнил я его. Мы словно мальчишки кинулись к реке. Цепь между нами гремела. Река была неглубокая, максимум по колено. Но там проплывало немало рыбы. Мы приблизились к берегу. И стали ждать. Союз ударил копьём первый. Вокруг разлетелись брызги. Он выругался, а я усмехнулся. - Что ржешь?! Ты сам попробуй! - Учись, русский. - мой голос все еще подрагивал от смеха. - Угу. Посмотрим еще. Я стоял неподвижно около десяти минут. Союз стоял в стороне, сложив руки на груди. Я же выжидал свою добычу. Вскоре большая рыбина оказалась передо мной и я вонзил в нее копье. Вытащив копье из воды, я поднял его над головой рядом с собой. Рыбина затрепыхалась на конце копья. Я победно улыбнулся, скалясь. Позже я посмотрел на Союза. Тот же стоял и изумленно смотрел на мой улов. Такая могла бы накормить нас обоих. - Тебе просто повезло. - хмыкнул Союз. Он выбросил копье в сторону и пригнулся. Вскоре он выловил рыбину голыми руками, выкинув ее на камни у берега. Что ж. Еда на сегодня нам точно обеспечена. Русский изумляет. Надо же. Не копьем, так руками. - Потрясающе. Прямо как дикарь. - не удержался от комментария я. Тот только хмыкнул, подбирая свой улов. - Тут либо ты природу, либо она тебя, Рейх. - он еще раз глянул на мою рыбу, -Все же улов у тебя хороший. Он что? Похвалил меня? Мне не послышалось? - Удочкой у тебя еще гораздо лучше выходило, русский. - вдруг сказал я, а тот лишь отвернулся и что-то прошептал с горечью и злобой. Я не разобрал. А ведь правда, в последний раз я видел его с удочкой в нашей юности. У меня никак не выходило обуздать это приспособление, а у него выходило ловко. Тогда он смеялся надо мной, как обычно смеются над вами друзья. Добрым смехом с ноткой издевки. Он обещал меня научить, но этого так и не произошло. Я сам виноват. - Пойдем. - коммунист прервал тишину, указывая рукой куда мы направляемся. Я безоговорочно следовал за ним. Лес, в который мы попали, похоже, русский. - Нам надо пройти еще немного и будем искать укрытие. Заодно приготовим рыбу. Говорил он сухо. Воспоминания о нашей юности делали ему больно. Особенно сейчас. Оно и понятно, когда самый близкий становится для тебя самым чужим и отвратительным, уничтожая все, что ты любишь, тут уже не будешь испытывать приятное чувство ностальгии. Только тянущую боль. Шли мы молча. Я изредка поглядывал на него. Он был сер как туча, безэмоционален и грозен на вид. - Ты помнишь нашу юность, Союз? - Предпочитаю забыть. - коротко отрезал он и остановился. Я от неожиданности врезался в его спину. - Я "мил" с тобой только потому, что мы заключили договор. Я ненавижу тебя всей душой и очень хочу разомкнуть эти оковы, чтобы больше не видеть твоей рожи. Можешь не напоминать о прошлом, я все равно ничего не чувствую. - Лжешь. - тихо ответил я. Союз даже сделал вид, что не услышал меня. Хотя на самом деле более чем. Спустя некоторое время мы начали собирать себе наше временное убежище. Две рыбешки пока готовились у костра. От них вкусно пахло, отчего я не мог уже соображать нормально. - Дело сделано. - Союз с довольным видом присел у костра и повертел рыбу на прутьях. - И рыба почти готова. Я посмотрел на наше убежище. Оно выглядело куда менее безопасным, чем предыдущее. Но лучше это, чем ничего. Русский умеет выживать. Мы еще долго шли молча по лесу, пока он не заприметил сосну, сломавшуюся пополам. Он приставил к стволу толстые ветки и покрыл их еловым лапником. Я помогал как мог, делал, что он приказывал. Надо признать, что один я бы ни за что не выжил. - Давай, немец, ешь. Голодный же. - Русский протягивал мне мою рыбу. Она уже запеклась на костре, без соли и прочего. Я готов съесть и так. Ели мы, словно звери. Жадно и быстро, буквально игнорируя все кости, что попадались в ней. Я покосился на Союза, он быстро управился со своей рыбой. Но то логично. Она была меньше моей. Я же продолжал есть свою. - Держи. - Я протянул ему кусочек. - Тебе куда нужнее, чем мне. Русский непонимающе взглянул на меня, однако принял рыбу. - Спасибо, но с чего такие подачки? Это же ты ее поймал. - он неспешно ел. Я не ответил. Только вздохнул и отвел взгляд. - Что случилось с тобой после смерти, Рейх? Я, вот, помучался. Как будто в тюрьме сидел. И фиг его знает, сколько я там сидел. - Союз покопался в карманах и нашел свои заветные сигареты и зажигалку. Закурил. А я поморщился. - Умирал несколько миллионов раз, Союз. Это были смерти по моей вине... И это было ужасно..***
Рейх вздрогнул всем телом и сжался. - Выходит, есть все же суд после смерти. Ты был этого достоин. Ровно как и я своих розг и пыток. Союз размышлял над словами Рейха. Сейчас они смирно лежали в шалаше, грелись жаром, исходящим от костра. Лежат они спина к спине. Союзу, как и Рейху, не хотелось признавать то, что они привыкают, сближаются, остывают. Вся ненависть и неприязнь сейчас скорее уже наигрывается, чтобы держалось ощущение враждебности. А на самом деле тоска. Два врага поистрепались, помучались. Слишком устали они для вражды, в которой уже нет смысла и надобности. Немец дрожал, Союз же, напротив, спокойно лежал, практически погрузившись в сон. Постоянная дрожь нациста и стук его клыков слегка раздражали. - Эх, псина ты несчастная. Русский придвинул Рейха к себе. Прижал рукой как следует. Немец лишь охнул. - Совет, какого черта ты делаешь?! - Не хочу проснуться в компании синюшного трупа. Спи давай. Не упрямствуй. Рейх попытался было что-то возразить, но по итогу только что-то промямлил на немецком. На самом деле оба были смущены. Но в темноте этого не увидишь, не разберешь. От Союза всегда исходило приятное тепло, если не жар. С ним было тепло. Как на печке. Русский прекрасно знал это, поэтому и решился на такой ход. Оба уснули. Как ни странно - спокойно.