Вам повторить?

— А теперь, молодой человек, помой руки после того, как трогал Живоглота! — крикнула Гермиона, выключая микроволновку. — Он настоящий непоседа, — засмеялась Джинни, заходя на кухню. — Вчера это так не бросалось в глаза. — Да, вчера Скорпиус явно был выбит из сил, — согласилась хозяйка дома, выглядывая из-за двери, чтобы позвать мальчика на завтрак. Гарри с Джинни прибыли самыми первыми, чтобы помочь Грейнджер справиться с новыми обязанностями. Но, по сути, усилия прилагала только Уизли, пока ее парень с опаской смотрел на Скорпиуса, наблюдая, как мальчик бегает наперегонки с котом, ожидая, пока мама приготовит поесть. — Он так похож на Малфоя, — произнес Поттер потрясенным голосом, когда Джинни принесла ему сахар к чаю, будто получасовые наблюдения все еще не помогли устаканить этот факт в его голове. — И не поспоришь, — хмыкнула девушка. — Но надеюсь, что все сходство ограничится внешностью. Вдруг камин в гостиной вспыхнул ярко-зеленым, и через секунду мужчина на автомате отряхнул мантию, заходя внутрь. — Дядя Блейз! — Скорпиус подбежал к нему, чтобы стукнуться кулаками. — А где папа? — Привет, парень, — поприветствовал его Блейз, смотря на парочку на диване. — Честно говоря, я думал, что твой папа уже здесь. Судя по тому, как мальчик нахмурился, такой ответ его не сильно обрадовал, поэтому он пошел на кухню, вспомнив, что его звали есть. Гермиона стукнула тарелкой о стол, наблюдая за ребенком. Она проспала, поэтому потратила много времени на то, чтобы собраться самой и проконтролировать Скорпиуса. Это было непросто: Гермиона — единственный ребенок в семье, у нее не было сестер, братьев, хотя бы кузин, чтобы девушка примерно понимала, как вести себя с детьми. Спасало то, что, кажется, Скорпиус действительно был ее сыном, понимая, что и как нужно делать, будто его уже кто-то до нее воспитал. Конечно, формально так оно и было, но сознание, пусть даже жившее в магическом мире вот уже много лет, все равно застопорилось от странности этой ситуации. Поняв, что не успевает приготовить ничего нормального, Гермиона заказала сэндвичи и омлет в милой забегаловке напротив, в которой иногда перекусывала по пути домой. И оставалось только молиться, чтобы Скорпиус любил авокадо. — Мне больше нравится, когда у тебя распущенные волосы, — произнес он, откусывая кусок. Она подняла брови вверх, снимая с волос резинку, которой собрала их, пока разогревала пищу. — Ну что ж, я прислушаюсь к тебе. Ты никогда не думал о карьере модельера? — спросила она в шутку, смотря, как он ест. — Нет, я хочу стать ловцом, как папа! — гордо воскликнул мальчик, размахивая вилкой с наколотым на нее омлетом и приговаривая кухню к скорой уборке. — О, ну конечно! — закатила глаза Гермиона, вспоминая все эти статьи в журналах, которые выходили с лицом его отца на главных обложках. Порой создавалось впечатление, будто он не игрок в квиддич, а чертова модель. Ее размышления прервал стук в дверь. Нахмурившись, она вспоминала, какой сегодня день и, убедившись, что не среда, когда ей обычно приносят новые мольберты, удивилась — по утрам у нее редко бывают гости. Взглянув назад и взмахом палочки заставив всех героев колдографий замереть, Гермиона открыла дверь. — Маггловский район? И почему я не удивлен, — недовольно произнес Малфой, переступая порог без приглашения. — Ты аппарировал сюда?! Мерлин, ты с ума сошел? — воскликнула Гермиона, понимая, что слизеринец явно не осведомлен о том темном уголке, который обычно использовала она для аппараций. — Тебя никто не заметил? — Даже если так, то что? Крикнут «держите волшебника»? — фыркнул он. — Скорее спишут это на собственную умственную неполноценность, уверен, это недалеко ушло от правды. — Папа! — крикнул Скорпиус, услышав знакомый голос и выбежав в коридор. Гермиона закрыла рот, прикрыв веки. Десять... девять... восемь... Он не стоит того. Слизеринский ублюдок не стоит того. — Привет, как тебе спалось? — Малфой поднял мальчика на руки, вмиг переключив кнопку своего настроения. — Нормально, но по мне всю ночь топтался Живоглот, — засмеялся мальчик, когда отец опустил его на землю. — Кто? — нахмурился Драко. — Ты просто занял его место. Обычно он спит рядом со мной, — хмыкнула Гермиона, заходя следом. — Кто это? — прищурил глаза Малфой, смотря на гриффиндорку, и в его взгляде читалась неприкрытая угроза. — Живоглот. Ты не знаешь Живоглота? — удивленно спросил Скорпиус и понесся в гостиную. Было явно заметно, что для него все еще непривычно то, что его родители не знакомы с чем-то, к чему он привык. — Кормишь моего сына бутербродами? Прекрасно, Грейнджер, — произнес Малфой, скользнув взглядом по столу. — Твой сын совершенно не жалуется, — ответила Гермиона с нажимом на первые два слова. Какой невыносимый сноб! — Живоглот! — пафосно воскликнул ребенок, представляя рыжего кота, сидящего на руках мальчика и будучи практически в половину самого Скорпиуса. — Мило, — бросил Драко, хотя его лицо выражало прямо противоположную эмоцию. — Ты позавтракал? — спросила Гермиона, садясь перед Скорпиусом на корточки и поправляя на нем рубашку. — Тогда пойдем в гостиную, и отпусти Живоглота. Ты к нему привык, а вот он пока к тебе не очень. Кот утвердительно мяукнул и тут же юркнул под пуфик, когда детские руки разжались. — Поттер, ну конечно, — поджал губы Малфой, заходя в комнату. — Ты хоть где-то можешь обойтись без своих недоумков или у вас реально одна извилина на троих, и это были не просто шутки? — Попридержи язык, Малфой, — произнес Гарри, понимая, что следующие полчаса будут тяжелыми. Драко поздоровался за руку с Забини и, брезгливо обведя глазами интерьер, сел в отдаленное кресло, усаживая малого к себе на руки. — Так, у нас не так много времени, — сказал Блейз, смотря на свои часы. — Давайте попытаемся вынести максимум информации за минимальный срок. — Скорпи, ты можешь сосредоточиться и еще раз попытаться вспомнить любые моменты, которые связаны с Волдемортом? — спросила Гермиона, смотря на сына. — Возможно, ты что-то слышал или что-то говорили... эмм... родители? — Вообще, где ты оказался, когда вдруг обнаружил себя в нашем времени? — сложил руки на коленях Гарри, решив, что лучше начать с самого начала. — Меня перекинуло туда, откуда я и прибыл. После того, как умерла мама, мы с папой переехали из Мэнора в ее старую квартиру, потому что папа больше не мог там быть и еще он хотел спрятать меня, а особняк — слишком очевидное пристанище, — начал мальчик, не замечая, как присутствующие переглядываются между собой после упоминания неважных, но довольно интимных фактов. — Ты купила эту квартиру, а потом вы с папой поженились, ты переехала в Мэнор, а она осталась пустовать. — Подожди, мы разве... Разве мы были женаты? — прервал его Малфой. — Ну да, я родился через год после вашей свадьбы, — кивнул Скорпи, вдумываясь. Гермиона облизала губы и почувствовала взгляд Драко, который, кажется, был ядовитым. Огромным усилием воли девушка подавила в себе желание посмотреть на него в ответ, потому что знала — ничего хорошего там не увидит. Как она могла выйти за этого человека? Сегодня ночью ей приходили в голову разные мысли, Гермиона думала, может, это произошло случайно? Не то чтобы такие вещи были свойственны ей, но тогда это имело хотя бы какое-то объяснение. Но свадьба тут же перечеркивала эту теорию. И кажется, гриффиндорка была не единственной, кто выстроил такую же теорию в своей голове, и теперь она рухнула прямо на глазах. — Так что да, меня отбросило в ту квартиру, хотя в этом времени дом еще даже не построен — я узнал, что это точно она, по району. — Хорошо. Я знаю, что сейчас всем неприятна эта тема, особенно тебе, но это может быть важно, — начал Блейз, обводя глазами всех присутствующих, и Драко подумал, что давно не видел лучшего друга таким серьезным. — Как так получилось, что Гермиона умерла? — Волдеморт наказал папу, — ответил мальчик, сглотнув, погрузившись в не самые приятные воспоминания. — Когда он вернулся, то хотел, чтобы ты был одним из них, — Скорпиус повернулся, закатывая рукав кофты отца с левой стороны и открывая всем вид на Черную метку. — Но ты не согласился, и за это он убил маму. В комнате повисла тишина, тяжелая, как кисель, как сгусток мокроты, который хочется выплюнуть, избавиться, но он только вызывает все новые и новые спазмы в горле. Черт, до чего же странно слушать о своей собственной смерти. — Когда именно он вернулся? — разбила гнетущую тишину Гермиона. — За год до твоей смерти. В две тысячи девятом. — Ну что ж, это дает надежду, — попыталась взбодрить всех Джинни. — Времени полно! Мы еще придумаем, как умертвить этого... в общем, да, мы его сделаем, — скомкано завершила предложение она, так и не сумев достойно заменить ругательство. — Но год его возвращения это не самое начало, — продолжил ребенок. — Когда все началось, я был еще слишком мал и не помню всего, но слышал от родителей, что тогда начали умирать невинные, однако все только потом связали эти события. — Это просто повторение истории, — вздохнул Гарри, проведя руками по лицу. — Все по кругу. — Слушайте, разве ваша бравая команда не убила его? Потому что это вроде бы то, что мы празднуем вот уже который год, слушая, как Министерство облизывает вам задницы. Я не переживу, если столько литров шампанского было выпито зря, — сказал Драко, чувствуя, как напряжение, концентрируясь, создает внутри него черную дыру, которая его затягивает. — Знаешь, Малфой, мы старались! В отличие от некоторых! — вскочила на ноги Гермиона. — И что толку? Результат тот же! Мальчик-который-выжил в конце концов все-таки сдохнет и прихватит с собой подружку, — злобно рассмеялся он. — Если вы хотели спасти мир, то облажались с блеском и фанфарами! Гермиона открыла рот, не веря, что он может быть таким злым. Острые скулы и холодные глаза Малфоя стали еще более резкими, отталкивающими, будто предупреждая, что их носитель — исчадие самого кошмарного ада. Поразительно, как идентичный цвет глаз у сына и отца, мог иметь совершенно разную эмоциональную окраску. Малфой сидел на ее кресле, как царь, будто чувствуя себя повелителем повсюду. Некоторые сомнительные издания писали, что слава вскружила голову ловцу, но она-то знала, что он всегда был высокомерным пижоном, словно уже родился таким. Видя, как пенится девушка, уголок его губы приподнялся, и Гермиона готова была взорваться от негодования. — Просто поразительно, как в одном человеке может быть столько дерьма, — бросила ему в лицо она. — Эй, перестаньте, — подал еле слышный голос Скорпиус, и они наконец вспомнили, что в комнате не одни. — Вы мне рассказывали, что в школе недолюбливали друг друга, но... Но на самом деле вы друг друга ненавидите. Тени опустились на лицо мальчика, и они смотрели друг на друга, понимая, что перешли черту. Так нельзя было себя вести. — Да ладно тебе! — ухмыльнулся Блейз, хотя в его голосе явно слышалась фальшь. — Они не всегда так себя ведут, просто утро выдалось чересчур нервным. Эй, вы двое, прекратите расстраивать моего крестника! Гермиона натянуто улыбнулась сыну, пытаясь сгладить впечатление, но злость так сильно бурлила в ней, что, казалось, открой она рот, и оттуда польются проклены в сторону Малфоя. — Что ты еще помнишь о Волдеморте? — попытался отвлечь его Драко, отмечая, как легко произносит мальчик имя Темного Лорда. — Немного, на самом деле, — все еще грустно пожал плечами он. — Но говорят, что ему помогли вернуться. У него были приспешники, те, кто не потерял надежду после Второй магической войны. И самая ярая поклонница — Дельфи. Она как-то ранила тетю Джинни, я знаю это, потому что был тогда у вас дома вместе с Тедди, когда это произошло. — Погоди, погоди, Дельфи? Кто это? — спросил Гарри, наклоняясь немного вперед, словно боялся пропустить какую-то важную деталь. — Не знаю, но она очень похожа на фотографию тетки Беллы из нашего фамильного древа, я еще давно заметил, — повернулся ребенок к Драко. — Лестрейндж? — свел брови на переносице Малфой. — Но у Беллатрисы с мужем не было детей. — О, Мерлин! — воскликнула Джинни, прикрывая рот рукой. — А что, если это она и есть? Что, если она воскресла? Так же, как и Волдеморт тогда? — Вы ее не знаете, если бы Беллатриса так сделала, то ни за что не взяла бы какое-то подставное имя — она слишком кичилась тем, кем являлась, — отмел эту версию Малфой, чувствуя, как начинает болеть голова. — Я видел ее лишь однажды, но точно знаю, что Дельфи молодая. Даже очень. Она была даже младше родителей, — сказал Скорпи, вспоминая все, что могло бы пригодиться. — Это странно, но я могу посмотреть родословную Беллатрисы, найти какие-то зацепки. У меня есть доступ к архиву, я получил его после смерти Сириуса, — произнес Гарри. — Возможно, там будут какие-то ее родственники или кузины. — Думаю, это хорошая идея, — кивнул Забини, и Гермиона, переведя взгляд на него, подумала, что это, пожалуй, первый адекватный слизеринец, которого она встречала. — И мне кажется, на этом нужно закончить, потому что мне уже пора на работу. Суббота, между прочим! Министерство безумно! — Да, мне тоже нужно бежать, — спохватился Гарри, который уже на пятнадцать минут опаздывал в аврорат. — Я сегодня немного задержусь на работе, сама понимаешь. Он наспех поцеловал Джинни в щеку, и мужчины растворились в камине. — Блин, шеф меня убьет — это уже второе опоздание за эту неделю, — закусила губу Гермиона, думая о том, что это так сильно непохоже на нее. — Ты что, думаешь взять Скорпиуса с собой? — спросила Джинни, и Гермиона замерла. Скорпиус. Каким-то неведомым образом она совершенно об этом забыла. Точнее, естественно, она помнила о мальчике все утро, но факт того, что его нужно с кем-то оставить, совершенно вылетел у нее из головы. — Малыш, ты знаешь, как кормить Живоглота? — улыбнулась Гермиона сыну. — Три плошки сухого корма и одна мокрого? — переспросил он. — Да, верно. Ты не мог бы его покормить, а то я так забегалась, и наш бедный кот все утро сидит без завтрака. Правильно истолковав ее замешательство и причину, по которой Гермиона отправила малого на кухню, Малфой изрек: — О, ты об этом не подумала. Из тебя получится прекрасная мать, Грейнджер, — сарказм сочился из каждого слова — бери и выжимай. — Вообще-то ты — его отец, поэтому вполне мог бы взять это на себя, — вставила свои пять копеек Джинни. — У меня сегодня тренировка после обеда, я и так пропустил основную. Я не могу просто явиться и сказать всем, что у меня за ночь появился восьмилетний сын, — огрызнулся Драко в полтона. — Тренироваться каждый день — это маразм. Твои мышцы не успевают... — Вот именно поэтому вам никогда не перебраться в высшую лигу, — хмыкнул он, припоминая, что Джинни также играет в команде по квиддичу, но в лиге пониже. — Так что избавь меня от своих советов. Закатив глаза и решив, что не хочет тратить время на глупые споры с хорьком, Уизли повернулась к подруге. — Я могу взять его к себе, сегодня у меня свободный день. — Боже, Джин, ты бы меня спасла! — выдохнула Гермиона. — Без проблем, — Джинни махнула рукой, смотря, как мальчик возвращается в комнату. — Ну что, справился, Скорпиус? Кстати, у тебя такое... необычное имя. Скор-пи-ус. Странно, — она произнесла слово по слогам, улыбаясь. — Тоже никогда не слышала, — помотала головой Гермиона, вспоминая, что тоже подумала об этом вчера. — Не знаю, назвала бы я так своего ребенка. — Назвала бы, если бы это был мой сын, — надменно произнес Драко. — В нем течет кровь Блэков — Скорпиус, очевидно, назван в честь созвездия, как и принято в роду у моей матери. — У меня очень необычное имя, — улыбнулся мальчик, восприняв это как комплимент. — Так, мистер, иди бери мантию, сегодня ты проведешь день со мной, — взлохматила ему волосы Джинни. — Пока все будут на работе. — Круто! — воскликнул мальчик и понесся в коридор за предметом одежды. — Я знаю, что вы испытываете друг к другу, и уж тем более знаю, какой Малфой кретин, но перестаньте быть эгоистами, — сказала Уизли еле слышно. — Хотите того или нет, теперь у вас есть ребенок, общее обязательство. Ему не очень-то приятно смотреть, как родители перегрызают друг другу глотки. Гермиона хотела что-то ответить, но в комнате появился ее сын с мантией в руке, и речь Джинни так и осталась без ответа. Так или иначе, сложно было отрицать правоту девушки. Из какой бы странной вселенной ни прибыл Скорпиус, очевидно, что в его мире они с Малфоем ладят, и если это сделает его счастливым, она готова потерпеть присутствие слизеринца без плескания ядом в его сторону, чего совершенно нельзя было сказать о нем. Попрощавшись, Джинни и Скорпиус исчезли, объятые волшебным пламенем. Гермиона перекинула волосы за спину, переводя дыхание. Джинни права. Так нельзя. Но это должны быть обоюдные усилия. Усилия терпимости. Он стоял и ожидал, что она скажет. Предвкушал это, потому что маленькая грязнокровка была слишком предсказуемой в этой своей доброте. Черное платье обтягивало ее фигуру, и, пока она стояла спиной, он медленно прошелся по ней взглядом: она была стройной, но до модельной фигуры Астории ей было далеко. У Грейнджер бедра были более округлыми, грудь была чуть полнее и ростом девушка была ниже аристократки, над которой Малфой возвышался всего на сантиметров десять, а разница между ним и гриффиндоркой была на голову минимум. Она перевела дыхание и повернулась, видимо, собирая в себе силы. Внимательный взгляд заметил, что вместо скул у девушки были щеки — даже в лице была эта заметная округлость. Платье, что на ней было надето, обычно требовало аксессуаров, идеально собранной прически, но Гермионе было плевать. По какой-то совершенно нелепой случайности, распущенные кудрявые волосы идеально его дополняли, и даже голая шея, без всякого украшения, не помешала ему. Малфой скривился, думая, что это платье заслуживает гораздо лучшей хозяйки. — У нас с тобой непростые отношения, Малфой, и... — начала она, повернувшись. — У нас с тобой нет никаких отношений, Грейнджер, — прервал ее он, фыркнув. — О, господи, перестань цепляться к словам! — цокнула она языком, едва удержавшись от того, чтобы топнуть ногой. Почему-то именно в присутствии Малфоя Гермиона чувствовала острую необходимость оттачивать свою каждую реплику, что неистово раздражало. — Мы не выносим друг друга, но слова Скорпиуса говорят о том, что... что мы можем проявлять терпимость. — Ты так наивна в своих предположениях о том, что я способен тебя терпеть, — хмыкнул он, приблизившись к ней на несколько шагов. Малфой задержал взгляд на ее лице, отметив, что губы у нее тоже были полнее, чем слизеринец привык видеть, и возле них расположилось несколько родинок. Вспомнив одинаковые рисунки на руках у них с сыном, Драко решил, что, видимо, родинки были ее отличительной чертой. И опустил взгляд ниже, в район ее шеи, где платье не закрывало тело тканью, чтобы убедиться — даже там были небольшие чайные пятнышки. Но потом, вспомнив, что пауза слишком затянулась из-за его идиотского разглядывания грязнокровки, он разозлился и прошипел: — Еще непонятно, каким образом тебе удалось залететь от меня и женить на себе. Возможно, ты использовала Оборотное или еще какую-то дрянь. Гриффиндорка оторопела от шока и захлопала ресницами, пытаясь совладать с собой, пока он нависал над ней. — Ты... Мерлин, ты же не серьезно, — нервно хохотнула она, надеясь, что это какая-то извращенная шутка, лишенная морали. Под стать ему самому. — Малфой, ты последний человек, за которого мне хотелось бы выйти замуж. Потому что более недостойного мужчины вряд ли можно сыскать. — О, ну я счастлив, что не попадаю под твое понятие «достойного мужчины», учитывая, кто твой парень, — усмехнулся Драко кривой ухмылкой, отступая. Гермиона тут же ощутила, как в воздух вновь стал поступать кислород. Он пах мятой и едва уловимым мужским ароматом, который, впрочем, ложился на него идеально. Что за чертова привычка ущемлять личное пространство человека? Хотя, зная Малфоя, вряд ли он вообще знал о личном пространстве хоть кого-либо, кроме себя. — Я пришлю тебе сову и скоро заберу Скорпиуса. И не смей его больше кормить всяким дерьмом, — бросил напоследок он и вышел за дверь, а через секунду раздался хлопок аппарации. Гермиона стукнула по столу, ненавидя весь мир. Мерлин, неужели она слишком мало мучилась, чтобы мир подкинул ей подобное испытание? Девушке казалось, что еще за время в бегах она искупила все свои возможные грехи, но, видимо, семи смертных ей оказалось мало, и в будущем Гермиона придумала себе еще один и вышла за него замуж.

***

Толкнув дверь, она влетела в небольшой кабинет, чуть не выронив солнцезащитные очки, которые успела захватить с тумбочки в прихожей, посмотрев на яркое солнце на улице. — Сколько раз он уже меня проклял? Два? Нет, не меньше трех! — воскликнула девушка, бросая сумку на свое рабочее место. — Тебе повезло, Мокридж еще не на месте, — флегматично ответила ее напарница, не переставая жевать булку. — Серьезно? Слава Мерлину, а то у меня было... сумасшедшее утро, — выдохнула Гермиона, падая на стул и давая себе минутку, чтобы, наконец, выдохнуть. Ее коллега была из разряда тех собеседников, с которыми можно было общаться, даже если они не произносят больше пяти слов за всю беседу. Мэри не была ей подругой и едва ли была приятной знакомой, но девушки не враждовали, потому что Мэри совершенно не смущали успехи Гермионы на карьерном поприще, так как сама она была больше увлечена едой и красавчиками на обложках низко интеллектуальных журналов. Хотя, судя по тому, что она, кажется, ненавидела косметику, физические упражнения и вообще любые женские атрибуты, созерцать их могла разве что только на обложках. Гермиона слышала, как девушки из соседних кабинетов нередко посмеиваются над Мэри, и, возможно, посочувствовала бы бедняжке, если бы не знала, как эта самая бедняжка перемывала кости остальным. Чертов токсичный круговорот. Грейнджер прекрасно понимала, что ее ненавидят за то, что все, за что ни брались бы остальные, она все равно могла сделать в разы лучше, но ей на это было откровенно наплевать. Именно поэтому девушка не хотела разводить грязь в собственном кабинете, держа с Мэри вежливую дистанцию. — Грейнджер, перепроверь отчетности о регистрации упырей — там не сходятся показатели! — крикнул шеф, вбегая в их кабинет, как фурия, и никогда не здороваясь. — И еще, что там об анализах по поводу кентавров, которые должны были лежать у меня на столе еще вчера? — Анализы были неточными, сегодня должны все исправить, — ответила Гермиона, бегло просматривая отчетности, брошенные мистером Мокриджем ей на стол. — Отчетности за апрель? — Ну не за май же, Грейнджер! — воскликнул шеф еще более эмоционально. — Мерлин, и почему в конце весны вечно эта неразбериха! Он велел Мэри сделать кофе и тут же удалился, скрывшись за дубовой дверью. У Гермионы с шефом были нормальные отношения, ей нравилась его подчеркнутая справедливость, хоть иногда раздражала чрезмерная истеричность. Мокридж ценил ее как особо талантливого сотрудника и всегда пытался дать ей дело, которое было бы выгодным для резюме гриффиндорки. Он знал о старательности Грейнджер, в отличие от той же Мэри, которая была на четыре года старше нее, но все еще была больше в роли секретарши, чем помощника. — Что с тобой приключилось? Ты какая-то слишком нервная, — буркнула Мэри, смотря, как Гермиона торопливо наливает себе кофе, не отрываясь от документов. — Да так... мелочи, — махнула рукой девушка, думая, что бы случилось с ее дражайшей напарницей, если бы ей на голову вдруг свалился собственный сын в восьмилетнем возрасте, когда даже от форс-мажорного экстренного дела она впадала в панику. — Просто выходные должны быть выходными. Она взяла папку и вышла из кабинета, решив сразу разобраться с анализами из лаборатории, потому что отчетности вполне могли подождать середины дня. Кофе был чертовски пресным, и Гермиона еще раз убедилась, что это не ее. Ей иногда хотелось чашку капучино, приготовленного ею самой или же из небольшой приятной кофейни на следующей улице от Министерства, но то, что подавали здесь было настоящей пыткой для вкусовых рецепторов. Выбросив стаканчик в мусор, она зашла в лифт. Субботним утром людей было значительно меньше, но это все равно не мешало бедному лифту быть наполненным под самую завязку. Большинство людей вышли на втором этаже, поэтому рядом с Гермионой освободилось место, чтобы открыть папку и еще раз просмотреть все те нюансы, которыми она оказалась недовольна вчера. — Ты разве не выходишь, Грейнджер? — услышала она довольно высокий голос над ухом, когда все вывалились из тесной кабинки. — Мне в лабораторию, — на автомате ответила девушка, взглянув на номер этажа, и, повернувшись, увидела Гринграсс-младшую. — Как Скорпиус? — вдруг спросила она, и Гермиона вновь подняла глаза от документов. Чудесно, кого он еще посвятил в подробности? — Нормально, Астория, очень мило, что ты печешься, — вежливо ответила гриффиндорка. — Он мне все-таки не чужой человек. — Ну, это как посмотреть, — хмыкнула Гермиона. — Ты так часто бываешь в лаборатории, да? — произнесла Астория, ехидно взглянув на нее. — Приходится по работе, — Боже, никогда не замечала, что лифт так медленно едет. — Да, понимаю, — кивнула слизеринка. — Просто, знаешь, очень странно, что никто не задумался о том, что один из главных, так сказать, участников этой истории постоянно мотается в лабораторию. Это могло бы дать отличные привилегии. Гермиона медленно подняла глаза, услышав это заявление, сказанное как бы «между прочим». Астория беспечно рассматривала свои длинные ногти и, кажется, строила из себя саму невинность. — Ты полагаешь, что я подделала результаты теста? — спросила Гермиона, а в ее голосе послышались шок удивления вперемешку с неверием, что кто-то вообще мог бы до такого додуматься — попытаться, по сути, украсть чужого ребенка. — О, ну я этого не говорила — ты сама сказала, — Гринграсс, наконец, оторвалась от своей ногтевой пластины, чтобы посмотреть Гермионе в глаза. Да какого черта все считают, что она совершила какие-то махинации?! — Если ты думаешь, что я подделала тесты, чтобы создать видимость, будто у меня с... — она на автомате оглянулась, хоть они и остались в лифте одни. — У меня с Малфоем есть ребенок, то ты явно спятила. Мне он не нужен. — Могу поспорить, это отличная возможность для тебя влиться в богатую аристократическую чистокровную семью, — злобно хмыкнула девушка. — Но забудь об этом, потому что мы с Драко скоро женимся, и этот номер не пройдет. Гермиона скривилась, буквально физически ощутив всю гниль, которую попыталась на нее выплеснуть собеседница. — Говорят, что то, в чем подозреваешь другого человека, не больше, чем просто нечто, на что способен сам. И если сомневаешься, то можешь спросить у самого Скорпиуса — он достаточно взрослый, чтобы узнать собственных родителей, — двери лифта открылись и Грейнджер ощутила, как стены перестали сдвигаться — настолько токсичным было общество слизеринки. Она вышла, но, ступив несколько шагов, обернулась и добавила. — И, знаешь, Астория, ты так переживаешь, что кто-то отберет у тебя его — это явные проблемы с самооценкой. Хорошо, что выходишь за Малфоя, ведь психотерапевты нынче очень уж дорогое удовольствие. Двери лифта хлопнули, отправившись вверх, вместе со злым выражением лица Гринграсс, которое она безуспешно пыталась скрыть за маской равнодушия. — Черт возьми! — сквозь зубы воскликнула гриффиндорка, стерев фальшивую улыбочку с лица. Молодец, Малфой, просто прекрасно! Она медленно закрыла глаза, приказывая себе успокоиться. Это не стоит ее нервов. Грейнджер направилась к секретарше Эвелин, строго настрого приказав себе настроиться исключительно на рабочий лад, потому что работа — это единственное, что, подобно моральной физкультуре, сохраняло ясность ее разума, несмотря на безумие вокруг.

***

Стуча в дверь со странным рисунком гнома, у которого облупилась краска на щеках и теперь казалось, будто он распадается по частям, придавая жути картине, Гермиона нервно посматривала на часы. Спустя пару секунд младшая Уизли открыла дверь, перевязывая высокий хвост. — Джинни, привет, прости, пожалуйста, я честно надеялась освободиться, как минимум, часа на полтора раньше, — поприветствовала она подругу, обнимая. — Все в порядке, проходи, — отмахнулась Уизли, — у нас здесь целая... — Мама! — мальчишеский крик не дал ей договорить, и, увидев выбегающего Скорпиуса из-за угла, Гермиона улыбнулась, обняв его. — Привет, Скорпи, ты скучал? — Безумно, — расплылся в улыбке мальчик. — Мы с тетей Джинни приготовили шарлотку. С малиной, кстати. Я месил тесто волшебной палочкой! Малина немного растеклась, но... Ребенок тащил Гермиону на кухню оценить произведение кулинарного искусства, пока она сбрасывала пиджак с плеч. — Да, он сказал, что мы часто с ним готовим что-то, — пожала плечами Джинни, опираясь о стол. — И сказал, что у него уже получается лучше, чем у мамы. А потом добавил, что, наверное, даже если бы это была бы его первая попытка что-то приготовить, то у него все равно получилось бы лучше, чем у мамы. Уизли рассмеялась, смотря на выражение лица Гермионы. — О, это так мило! — с сарказмом произнесла она, прищурив глаза. — Ну, мам, зато ты отлично справляешься с другими вещами, — пожал плечами мальчик, явно не считая шутку оскорбительной. — Думаю, он слишком много общается со своим отцом, — заметила Джинни. — Ты будешь есть? Мы со Скорпиусом уже поели, я могу тебе положить. — Да, я была бы не против, — кивнула Гермиона, наспех отламывая кусочек от небольшого пирога, разрушая идеальную сеточку из теста сверху него. — Это очень вкусно! — Удивленная интонация немного оскорбляет, — сказал Скорпиус, деланно обидевшись. — Ты просто очень талантлив для своих лет, — реабилитировалась Гермиона. — Собирайся, я сейчас покушаю, и мы пойдем покупать тебе вещи. — Отлично! — воскликнул Скорпиус, побежав в гостиную, видимо, собирать все то, чем играл до прихода матери. — Ты знаешь, он прикольный, правда, — сказала Джинни, ставя перед ней тарелку. — И остроумный. Но иногда мне кажется, что я разговариваю с Малфоем. Эти нотки в речи, знаешь? Даже жутко немного. — Да, местами он очень на него похож, — ответила Грейнджер, вспоминая, что Скорпиус держится точно так же, как Драко, даже слышала от них одни и те же обороты речи. — Но на тебя он похож гораздо больше! — приободрила ее подруга, восприняв неоднозначный тон Гермионы за грусть. — И уже так круто справляется с метлой! Нет, я тоже, конечно, уже летала в его возрасте, но вряд ли так же хорошо. — Он говорил, что хочет стать ловцом, — вспомнила Гермиона. — Ну, это не странно, — покачала головой Джинни. — Как ты? Справляешься? — Я... — начала Гермиона, но мысли разбегались, будто пикси. — Честно говоря, понятия не имею. Это, наверное, прозвучит странно, но я будто действительно его знаю, понимаешь? Мне легко с ним. Возможно, конечно, это из-за возраста, потому что, Мерлин меня храни, если бы ему было два... Пеленки, подгузники... — Да, я бы сошла с ума, если бы завтра мне на голову свалился младенец, — засмеялась подруга. — Тем более, если бы его отцом был Малфой. — Это самая кошмарная часть, — ответила Гермиона, понизив голос. — Но, так или иначе, меня больше волнует основная причина того, почему он вдруг оказался в нашем времени. Я подумать не могла, что Волдеморт может вернуться. Это... немыслимо. — Знаю, я постоянно думаю об этом, — вздохнула девушка, поднимаясь, чтобы помыть чашку. — Но надеюсь, что Гарри сможет найти какую-то зацепку. Мы не позволим ему вернуться, Гермиона. Не позволим вам двоим погибнуть. Она кивнула, сжимая вилку до белесых полос на кончиках пальцев. Гермиона привыкла, что смерть ходила вокруг да около нее, охаживая, будто галантный кавалер, так и норовя затащить к себе. Высматривала удобный момент, заглядывая в окна ее души несколько лет. Но ей удалось приучить себя, что все прошло, кануло в Лету, развеялось, словно чертов туман Волдеморта, когда Гарри победил его. А теперь слушать о собственной кончине было кошмарно. От этих слов веяло флешбэками, наполненными Круциатусом от Беллатрисы и запахом жженых тел в огромном холле Хогвартса. — Как Рон? Я отправляла ему сову, но не получила ответа, — Гермиона никогда не любила обсуждать личную жизнь, тем более с сестрой своего парня, но сейчас даже эта тема была более комфортной. — Пришел вчера к нам чернее тучи, но мне не удалось с ним поговорить — я рассказывала Гарри, что произошло, — Джинни вытерла руки полотенцем. — Я могу его понять, ему тяжело осознавать, что... — Гермиона? — заговорившись, они не услышали, как открылась входная дверь, занося запах весенних цветов и майскую духоту вместе с воздухом. — Привет, Рон, — улыбнулась она, одновременно и радуясь ему, и испытывая неловкость. — Я пойду проверю, как у Скорпиуса успехи в собирании вещей, — произнесла Джин и тактично удалилась, оставив их наедине. — У тебя очень красивое платье, — произнес Рон, когда Гермиона встала. Грейнджер улыбнулась, понимая, что он всегда так делал. Пытался сделать ей комплимент или соглашался с ее точкой зрения, когда испытывал чувство вины. Ее раздражала эта его привычка не потому, что ей не нравилось внимание с его стороны, а потому что в остальные дни этого внимания не было. Она могла сменить прическу, купить новое платье, проколоть уши, но Рон был слишком погружен в собственные мысли и дела, чтобы придавать этому значение, и только лишь когда он чувствовал, что провинился, то замечал за ней какие-то детали. — Спасибо, — кивнула Гермиона. — Слушай, я знаю, что распсиховался вчера и слишком вспылил, просто... Это странно, понимаешь? Мне не стоило так себя вести, но и ты... — начал он, почесывая затылок. — Послушай, Рон, я знаю, это все чересчур, и мы все в смятении, — подошла к нему Грейнджер, положив руку на плечо. — Эта новость как снег на голову. Сейчас нужно понять, как предотвратить эту катастрофу, иначе... — Но, честно говоря, меня больше волнует этот мальчик. Эти анализы, тесты... Ты вообще уверена, что их никто не подделал? — прервал ее Рон. Злость вспыхнула в ней огоньком, пляшущим в глазах. — Мерлин, Рон! Волдеморт... — она оглянулась и существенно понизила голос. — Волдеморт может вернуться. Убить Гарри, убить половину населения, убить твою семью! Вот о чем нужно думать! У нее не укладывалось в голове, как человек, который прошел через эту дьявольскую бойню, кровавую мясорубку практически босиком, не понимает, что стоит на кону. Она могла бы понять кого-то другого, кто не стоял в первых рядах этой битвы, но не Рона. — Это все слова восьмилетнего мальчика, Гермиона! Почему ты уверена, что это не какие-то проделки Малфоя? — прошипел он в ответ. — Да ты себя вообще слышишь? Малфой что, украл ребенка, чтобы заставить меня поверить, что в будущем у нас будут общие дети? Ты в своем уме вообще?! — Тогда как ты это все объяснишь? — потребовал ответов парень. — Я не знаю! Не знаю, Рон, ладно?! — стукнула она по столу ладонью, больше не в силах сдерживать гнев. Они молчали, громко дыша, каждый сосредоточенный на своей проблеме. Пожалуй, как и было всегда. Их интересовали совершенно разные вещи, даже в рамках одной и той же ситуации. — Боже, Рон, я не знаю, что тебе сказать, — всхлипнула Гермиона, кажется, переполнив чашу своих сил. Стресса было слишком много. Чересчур много для одной девушки в последние несколько суток. — Но я пытаюсь делать то, что правильно. Неважно, чей он ребенок, но он ребенок, и очевидно, что ему нужна защита. В конце концов, ему нужна мать, его родители. Я не знаю, как могло так произойти, что у меня с Малфоем родился ребенок, но я знаю, что не это сейчас важно, господи... Она чувствовала, как горячие слезы текут по ее щекам, а тушь на ресницах становится мокрой, щипая глаза. Рон вздохнул и обнял ее, ненавидя видеть ее слезы. Она обхватила его плечи руками, намочив футболку парня. — Я просто хочу, чтобы этого никогда не повторилось, понимаешь? И я... — Ладно, наверное, я был не прав, — вздохнул Рон, устав от пререканий. — Просто это все слишком сложно для меня. Расскажи мне о сложностях, Рон. — Пожалуйста, будь немного терпеливее. Мне сейчас как никогда нужна твоя поддержка, — сказала Гермиона, отстранившись и взяв бумажную салфетку со стола, чтобы промокнуть ею глаза. — Давай проведем время вместе? Сходим куда-то, — предложил он. — Сегодня я не могу, мне нужно купить вещи Скорпиусу. Но мы можем завтра. Она добавила последнее предложение, проигнорировав Уизли, который закатил глаза. — Ладно, окей, — кивнул он, оборачиваясь назад, так как услышал шаги. — Мам, я готов! — сказал Скорпиус, зайдя на кухню. — Отлично, давай воспользуемся камином тети Джинни, чтобы попасть в Косой переулок, — преувеличенно бодро произнесла Гермиона, надеясь, что на ее лице не осталось следов от недавних слез. Сердце щемило от холодности Рона, но она устала чувствовать вину за то, в чем была совершенно невиновна. Что за чертова презумпция виновности, когда Грейнджер еще даже ничего не успела сделать? Выйдя из Дырявого котла, она обернулась на малого. — Ну что, Косой переулок выглядит так же? — Примерно, — прищурился он, смотря на пеструю витрину «Всевозможных Вредилок». — Только у «Совы» другой фасад и лавка Олливандера шире. Они зашли в ателье мадам Малкин, и, к счастью Гермионы, сегодня было полно клиентов, поэтому никто не донимал ее расспросами. Две помощницы быстро сняли мерки у Скорпиуса и предоставили ему подходящие по размеру мантии. Мальчик выбрал несколько черных, одну насыщенно бордовую и одну изумрудную. Такой выбор цветов показался Грейнджер довольно занятным, особенно учитывая его противоречивость. Еще пара рубашек, брюк и несколько мелочей, которые попали им на глаза, и они вышли под жаркое солнце, которое к вечеру уже успело раскалить небольшие магазинчики до такого состояния, что без охлаждающих чар внутри было невозможно находиться. — Нужно забежать в «Волшебный зверинец» и купить Живоглоту корма, — проговорила Гермиона, пытаясь протолкнуться через толпу, держа сына за руку. — Вы с ним ладите там, в другом мире? — Да, вы рассказывали, что когда я был маленьким, то часто таскал его за хвост, но Живоглот ни разу меня не поцарапал, — вдруг мальчик нахмурился. — Мне его очень не хватало. — Не хватало? Он что же?.. — Да, когда тебя не стало, Живоглот не смог этого пережить. Гермиона вздохнула, но обрадовалась, когда внимание Скорпи переместилось на всевозможных зверюшек, как только они зашли в огромный магазин, где можно было найти самые разные виды магических существ. Купив полтора фунта любимого лакомства для кота, она повернулась и, прислонившись к одному из стеллажей, наблюдала за Скорпиусом, который завороженно смотрел на феникса, что был во всей своей красе: молодой и сильный, перебирал броское оперение на радость наблюдателям. Мальчик был таким ярким и... живым. Такой живости не хватало им всем. Она давно забыла, как можно так заразительно смеяться, как искренне делал это он, когда птица, играючи, пыталась укусить его за палец. Ей давно позабылось, как может быть совершенно и абсолютно легко на душе. Гермиона едва ли пережила первый год после окончания войны — постоянные кошмары, крики по ночам, простыни, мокрые от пота, похороны. Количество панихид, на которых она побывала, измерялось десятками, и то, потому что она не осилила видеть лица всех тех, кто пал в бою. Потом Хогвартс отстроили, дела немного пошли на лад, магическое сообщество вновь стало жить в привычном русле. Она не могла вечно сидеть в небольшом доме, который сняла, лишь бы родители не слышали ее криков по ночам. Ей действительно нравилась работа в Министерстве. Иногда это было слишком мелочно или скучно, но каждый раз, добиваясь новых улучшений законов в сторону магических существ, она понимала, чего именно хочет — сделать этот мир лучше. И как бы самодовольно это ни звучало, у нее получалось. Но вряд ли у Гермионы была та живость, которая текла в Скорпиусе, несмотря на то, что он уже успел пережить. Словно плохой рок, уже которое поколение страдает от этой несправедливости. И этому все же должен прийти конец. Вдруг девушка почувствовала, как кто-то за ней наблюдает. Она чувствовала на себе чей-то скользкий взгляд, словно чувствуешь чужую неприязнь в разговоре — слишком тонко, чтобы придраться и слишком явно, чтобы не заметить. Повернувшись, она буквально налетела на Луну Лавгуд. — Мерлин! Прости, пожалуйста! — воскликнула она, увидев, что однокурсница рассыпала свои покупки. — Не беда, — дружелюбно улыбнулась Луна, помогая Гермионе собрать все с пола, пока прохожие не растоптали товар. — Мы так давно с тобой не виделись. Грейнджер и вправду вспомнила, что последний раз видела Лавгуд еще на прошлогоднем праздничном вечере в честь Победы. — Да, просто кошмар какой-то с этой взрослой жизнью, — улыбнулась гриффиндорка. — Я слышала, ты скоро собираешься в очередную экспедицию? — Очень много видов животных достойны того, чтобы найти свое место в официальном перечне, — практически пропела девушка, смотря по сторонам так, будто не была уверена, с кем именно говорит. — Например, морщерогий кизляк все еще нуждается в некоторых доказательствах, но я уверена, что после этого путешествия у Министерства не будет ни единой причины не признавать их существование. Поэтому они и вымирают — слишком обидчивы. Грейнджер подняла брови вверх, слишком отвыкнув от странностей Луны, но слава богу, та не дала ей чувствовать себя неловко слишком долго, тут же переведя взгляд ей за спину. — Кажется, тобой интересуется один блондин. Будто подтверждая ее слова, Скорпиус подошел к ним и произнес: — Прив... точнее, здравствуйте, — быстро исправился он, почувствовав легкий щипок за плечо от матери. — Здравствуй, я Луна, — девушка протянула мальчику руку, которую он с готовностью пожал. — Меня зовут Скорпиус. — У тебя очень интересное имя, Скорпиус, — загадочно протянула Лавгуд. Гермиона сглотнула, наблюдая, как пристально когтевранка рассматривает сына. Естественно, это была паранойя. Точно она, потому что вряд ли Малфой кричал на каждом углу о том, как планирует назвать ребенка в будущем, но Скорпи был так невероятно на него похож, что ей казалось, их родство очевидно. — Да-а, это правда. Мы немного спешим, честно говоря... — пролепетала Грейнджер, пытаясь отвести внимание. — Я пришлю тебе сову, ладно? Встретимся как-нибудь. — Хорошо. Гермиона, я могу прислать тебе отвар от мозгошмыгов — именно они могут делать людей грустными. А над тобой их целый улей, — флегматично произнесла когтевранка. — Эм, ладно, я буду ждать. Спасибо! Они резво вышли на улицу, и поток людей отнес их в левую сторону от животного рынка, заставляя Гермиону еще крепче вцепиться в руку мальчика. — Эй, ты так нервничаешь, — заметил он. — Мне немного не по себе, — согласилась Гермиона, нервно поправляя волосы. — Слушай, мне кажется, тебе недостает еще маггловских вещей. Парочки джинсов и тому подобного. Не хочешь прогуляться по торговому центру? — Конечно! — тут же с восторгом воскликнул Скорпиус. — Мы должны сыграть на приставке! Мы часто это делаем! Ты, конечно, всегда проигрываешь, но я могу тебе поддаться. — Ну уж нет! — рассмеялась Гермиона. Он мгновенно поднимал ей настроение. Наверное поэтому стальная проволока вокруг ее шеи слабела, и она чувствовала себя так, будто знакома с ним уже сто лет. Когда они прибыли на маггловскую улицу и нашли ее любимый торговый комплекс, то мигом забыли, зачем пришли сюда в первую очередь. Скорпиус потянул ее на самый последний этаж — в развлекательную зону. Скорее всего, окажись она здесь после долгого рабочего дня с кем-либо другим, у нее голова разболелась бы в считанные минуты, но мальчик заряжал своим позитивом и, кажется, добавлял в ее энергетический кувшин сил веселиться из своей, видимо, безразмерной бочки. Малый не был сильно доволен тем, что те игры, в которые он привык играть сейчас были на порядок худшего качества, а некоторые и вовсе еще не появились, но их прекрасно заменили реальные аттракционы. Они практически порвали себе животы от смеха и восторга, катаясь на разнообразных штуках, которыми Гермиона не имела времени насытиться, потому что ее детство было несколько омрачено вечной борьбой со злом, начиная с одиннадцати лет. Все же, набравшись моральных сил, они зашли в несколько магазинов, чтобы выбрать Скорпиусу новые вещи, которые отлично бы сидели под мантией и не вызывали бы косых взглядов у магглов. Спустя добрых несколько часов, они упали в кресла-мешки и взялись за большие порции мороженого «Баскин Роббинс». — Ты расстроилась сегодня, — внезапно произнес Скорпиус, зачерпывая ложкой ванильную смесь. — Когда? — Когда Рон пришел. Гермиона набрала в легкие воздуха, чувствуя, как мороженое холодит гортань, но это едва ли помогало от гнетущего чувства внутри. — Я не то чтобы... — начала она подбирать слова. — Просто, все непросто иногда во взрослом мире, как бы глупо ни звучала эта фраза. А... что с Роном там, в будущем? Гермиона перевела на сына взгляд, подумав, что она совсем не подумала спросить об этом раньше. — Вы общаетесь, — пожал плечами он. — Конечно, я никогда не оставался у него так, как оставался у Гарри, но вы в хороших отношениях. Он всегда поздравляет меня с днем рождения. Она закусила губу, практически не представляя, как все исправить. Их отношения были... уставшими. Именно так. Какими бывают уставшими взрослые после тяжелой и скучной работы, а любовь должна быть окрыляющей, так? Их соединила война, общее горе, но с каждым годом она чувствовала, как точки соприкосновения теряются. Гермиона пыталась ходить на квиддич, изучать новые модели метел, интересоваться магазином, но это все шло прахом, потому что они друг друга не слышали. Словно Господь действительно разозлился на них, как в какой-то маггловской легенде, и заставил обоих говорить на разных языках, чтобы они совершенно не понимали друг друга. Но она все еще любила его, как любила всегда — родного и близкого человека. Страх того, что после расставания Гермиона его потеряет, приковывал ее цепью к месту, лишая шанса сдвинуться хотя бы на миллиметр. — Мне кажется, что, возможно, я все испортил, — произнес Скорпиус, и она едва его расслышала из-за пониженного тона и буйства звуков сзади от людей, которые еще продолжали развлекаться. — Что ты такое говоришь? — Гермиона отставила стаканчик, наклоняясь к нему ближе. — Ну, знаешь, я видел, что вы с папой здесь совсем не ладите. Возможно, вы сошлись просто из-за того, что я родился? Такое часто бывает в сериалах, которые смотрит бабушка Моника, — добавил он, увидев удивленный взгляд матери. — И вот я появился здесь снова, и все пошло наперекосяк. — О. Боже. Мой, — произнесла она по слогам, понимая масштабность катастрофы. — Послушай, Скорпиус, я, конечно, не знаю твоего папу так, как знаешь ты, но даже тех сведений, которые у меня имеются, хватит, чтобы сказать, что он никогда бы не женился на ком-то просто из-за какой-то причины. И я знаю себя. Я буду честна с тобой, в этом мире я не представляю нас с Драко вместе, но, возможно, наука ошибается, и поток времени правда не так однозначен и есть альтернативные вселенные. И если в одной из таких вселенных мы с твоим папой вместе, то будь уверен — мы счастливы. И даже здесь, сидя с тобой в торговом центре и чувствуя, как пятно от мороженого въедается в мое платье и становится все более видимым и холодным, я рада, что ты появился. Более чем уверена, папа тоже. Ему хотелось бы провести с тобой больше времени, но у него очень плотный график, однако, без сомнений, скоро появится такая возможность, — наконец Гермиона выдохнула, смотря в серые глаза. — Даже думать не смей о том, что ты что-то испортил. — Я люблю тебя, мам, — Скорпиус обнял ее за шею, и девушка почувствовала, как половина ее волос измазалась в ванильном мороженом, стаканчик с которым был в руке мальчика, и улыбнулась, притягивая его к себе. — И я люблю тебя, — поразительно, но, проговаривая это, Гермиона не чувствовала ни капли лжи. Каким-то образом это успело стать правдой за считанные часы. Влей ей в глотку сыворотку правды, и она сможет поклясться, что любит этого парня. — До его закрытия еще двадцать минут, мы успеем! — сказала она, забегая в магазин искусства после того, как сходила в уборную и устранила все остатки мороженого на теле. — У меня закончилась синяя палитра, и не мешало бы купить парочку кистей. Ей нравилось рисовать еще с самого детства. Иногда казалось, что Гермиона научилась держать кисть и водить ею по холсту, прежде чем говорить. Писать картины она могла часами, сидя в тишине. После войны девушка вспомнила об этом хобби, и это единственное, что спасло ее от безумия тогда. Она могла молча выплеснуть всю боль на белый лист и лечь спать полностью опустошенной. И совсем скоро это занятие стало действительно любимым делом, на которое Гермиона тщательно выделяла время, даже если в Министерстве был очередной завал, который никогда не заканчивался, просто уменьшал свои габариты. — Почему ты не рисуешь волшебными красками? — спросил Скорпиус шепотом, косясь на продавца. — Тогда персонажи начинают уж слишком активничать, бродя по холсту, и становится просто невозможно закончить начатое, — ответила гриффиндорка таким же тоном. Они купили несколько тюбиков синей краски и даже некоторые кисти для Скорпиуса, хотя он признался, что иногда рисовал с ней для развлечения, но таланта художника в нем явно нет. Взяв его за руку, Гермиона нырнула в темный угол парковки, чтобы через секунду оказаться на крыльце своего дома. — Это какой-то кошмар, чем больше аппараций за день, тем больше у меня кружится голова, — пробубнила она, ища ключ от дома в сумочке. — У тебя такого нет? — Неа, у меня молодой организм, — хмыкнул мальчик, и Гермиона заправила волосы за ухо, раздражаясь от пропажи чертового ключа. — Боже, нужно навести порядок во всех сумках... Когда он, наконец, оказался в ее руке, она вставила его в замочную скважину и сглотнула. Почему открыта дверь? — Ты забыла ее закрыть? — поднял вверх брови Скорпиус. — Теперь-то ты понимаешь, что не можешь ругать меня за то, что я забываю сотовый, когда иду к бабушке с дедушкой? — Гоменум Ревелио, — шепнула Гермиона, медленно переступая порог дома. Черт, они здесь не одни. Волна страха прокатилась по ее спине, и машинально она оттолкнула ребенка за спину. — Назад, Скорпиус. — Ты уже как несколько часов должна быть дома, почему я пришел десять минут назад и все еще жду? — раздался голос из ее гостиной, и через секунду мужская фигура прислонилась к косяку двери, выбив у нее из легких весь дух. — Мерлин, Малфой! — выдохнула Гермиона. — Папа! Ты до смерти нас напугал! — засмеялся малый, которому это показалось невероятно смешным, в отличие от его матери: она до сих пор держалась рукой за солнечное сплетение, отходя от шока. — Что ты вообще делаешь в моем доме? Как ты вошел? — сквозь зубы спросила Грейнджер. — Как я открыл дверь в маггловском районе? Воспользовался волшебной палочкой, ну, знаешь, такой штукой, о существовании которой ты могла и забыть, — Малфой дал пять сыну, потрепав его по волосам. — Я пришел забрать Скорпиуса. Завтра у меня выходной, и мы могли бы провести время вместе. — Круто! — воскликнул малый. Узнав об этом, Гермиона почувствовала укол грусти — она так быстро успела к нему привыкнуть. — Скорпи, не хочешь взять рюкзак, который мы купили, и сложить туда новые вещи, чтобы взять с собой? — предложила мать. — Ты слишком часто используешь трюк «пойди сделай что-то, чтобы не слышать взрослых разговоров», — скривился мальчик. — Ну, я могу это себе позволить, я ведь твоя мать, — невозмутимо произнесла Гермиона, наблюдая, как он достает рюкзак из большого пакета и идет в спальню. — Вы были в маггловском магазине, чтобы купить ему маггловский рюкзак? — Малфой проводил взглядом сына. — Да, мы купили ему вещи. И рюкзак отличный, я обожаю эту фирму. Малфой поджал губы, явно показывая свое отношение к происходящему. — Ты не можешь просто приходить сюда, когда тебе вздумается и забирать Скорпи. Нам нужно установить график, — сложила она руки на груди, каким-то образом чувствуя холод, который исходил от Драко, и пыталась от него защититься. — Я дам тебе знать, когда ты сможешь его забрать. — Не веди себя так, будто ты хозяин положения, Малфой! Боже, это какой-то дар — уметь вывести ее из равновесия настолько быстро. Его тон, надменные движения, практически все, что он делал, даже дыхание, кажется, дразнило нервы девушки. Гермиона не могла просто взять и запретить ему видеться с сыном, но такое положение дел ее тоже не устраивало. — Пытаешься разбавить блеклость своего жилища картинами? — вдруг язвительно изрек Драко, оглядываясь на стены гостиной. — Лучше бы ты потратила деньги на съем чего-то более приметного. Какими бы хорошими ни были работы, даже они не спасут эту халупу. — О, не стоит беспокоиться, на картины я не потратила ни цента, потому что написала их сама, — победно усмехнулась Гермиона, наблюдая, как меняется выражение лица Малфоя, когда он осознал, что непроизвольно сделал комплимент ее таланту. Он скривился на ее ухмылочку и отвернулся, выглядывая в коридоре сына. Гермиона обошла его и, направившись на кухню, стала разбирать пакет с продуктами, которые они купили в последний момент, вспомнив, что лоток мороженого — это вряд ли идеально здоровый ужин. — Грейнджер, ты вся в каких-то пятнах, — заметил он, желая ее смутить, смотря на ее платье. Девушка наспех заколола длинные волосы карандашом, скрутив их в узел, но идеально ровно не получилось, поэтому несколько прядок все же выбились из общего строя и свисали возле лица. — Да, такое случается, когда проводишь какое-то время с ребенком, — пожала плечами она, продолжив разбирать пакет и подумав, что, видимо, нужно было очистить пятна от мороженого волшебной палочкой, а не водой. — Вы... останетесь на ужин? Предложение далось ей так же сложно, если бы она вдруг предложила кому-нибудь занести гильотину над ее головой. — Думаю, что в Мэноре Скорпиуса накормят уж явно лучше, — бросил он ей в ответ и обернулся, услышав, как отворилась дверь из спальни. — Ну что, ты готов? — Да, я все взял, даже мантию упаковал, — важно произнес ребенок, закинув рюкзак на плечо. — Мам, ты отправишься с нами? — Нет, солнышко, сегодня я останусь дома, мне нужно еще просмотреть некоторые документы по работе, — сказала она так, будто существовал сценарий, где Гермиона захотела бы переночевать в Мэноре. Или тот сценарий, где Малфой совершенно не против, чтобы девушка осталась. — Но я уверена, вы прекрасно проведете время. Она обняла ребенка, чмокнув его в щеку. — Поцелуй его от меня на ночь, — сказала Гермиона Малфою, закрывая дверь и слыша хлопок аппарации, когда он взял на руки Скорпи и растворился в воздухе, не удосужив ее ответом.