***
Он повернулся на спину, протерев глаза. Это дерьмовое утро. Малфой поднялся, чувствуя, как у него пересохло во рту. Он надел джинсы, не заботясь о поисках белья, и вышел из комнаты. Взглянув на часы, Драко понял, что пропустил тренировку, и заранее закатил глаза, смирившись с нотациями тренера. Парень открыл холодильник и буквально за несколько глотков осушил бутылку воды. — Доброе утро, мистер Малфой, — услышал он за спиной голос дворецкого, выбрасывая пластик в мусор. — Едва ли, — пробормотал Драко. — Заходила мисс Гринграсс, — осторожно начал Фрэнк. — Я сказал ей, что вы на тренировке, и она не задержалась. — Молодец, — кивнул слизеринец, шагая в ванную и слыша топот ног дворецкого за собой. — Ваш тренер прислал письмо, в котором обещает отстранить вас от игры, если вы пропустите хотя бы еще одну тренировку. Драко прыснул, но никак не прокомментировал это заявление. Он ненавидел пропускать тренировки, потому что потом его совесть и еще тренер Кингл, конечно же, выбивали из него все силы, чтобы возместить потери. Однако всем было очевидно, что угрозы про отстранение Малфоя — абсолютный блеф. Об этом не стоило переживать. — Держите, думаю, вам это пригодится, — Драко повернулся и взял из рук дворецкого небольшую бутылку пива, которая была как священный грааль для его квадратной головы. — Спасибо, Фрэнк, ты настоящий друг, — ответил парень с долей сарказма, но все же был действительно ему благодарен. Он уже открыл дверь гостевой ванны, не имея сил подниматься к себе в апартаменты, когда вспомнил, что после первого пробуждения отключился еще минут на тридцать. — Фрэнк? — повернулся Драко, позвав удаляющегося мужчину. — Когда она ушла? — Через минуту после того, как выскочила из гостиной, — ответил он, и Малфой кивнул, захлопнув дверь вдвое сильнее, чем оно того требовало, и почувствовал внезапный приступ злости.***
Удары кулаков обрушивались на плотную ткань, обтянутую резиной, подстегивая его ярость. Груша для битья была любимой игрушкой на подобных тренировках, и плевать, что она совсем не предназначалась для разминки. Только переодевшись, Малфой сразу пошел к ней, наслаждаясь звуком, с которым его костяшки вминались в резину, разносясь по пустому залу. Сегодня он пропустил тренировку, которая должна была быть в зале, и это был, по мнению тренера, огромный огрех в плане дисциплины. Однако сам Драко был практически благодарен за это Грейнджер, потому что тренировать мышцы парень предпочитал в одиночестве. Грейнджер. Его переполнял ворох негативных эмоций, которые крутились, вились вокруг него и ходили по кругу, как дерущиеся коты. Он чувствовал огромное облегчение, отдавая хотя бы часть этого всего безмолвной груше, готовой принять любые удары. В нем бушевал океан ярости, и Драко пытался разобрать это разъедающее кислотой чувство буквально по промилле. Всматриваясь в саму суть, он понимал, что яд в сторону Грейнджер — это просто последствие. На самом деле Драко злился на себя. То, что он допустил произошедшее, подтверждало всю историю. И не то чтобы парень сомневался до этого момента в правдивости, просто словно только сейчас осознал это. Они переспали, значит, теоретически у них и правда мог появиться ребенок, они и вправду могли бы быть связаны какими-то отношениями. Где-то там, в другом мире. Звук открытой двери отвлек его от растерзания спортивного инвентаря. Блейз поднял брови, увидев Драко. Малфой договорился с тренером о занятиях Забини в зале для квиддичной команды, чтобы они могли видеться регулярно хотя бы раз в неделю. — Ты уже здесь, — сказал друг, здороваясь с ним за руку и похлопывая по плечу. — Выглядишь отвратительно. — Разве излишняя прямота не вредит международным отношениям? — спросил Драко с сарказмом, вытирая полотенцем пот со лба. — Видел сегодня Грейнджер, она ничего не успела мне сказать, кроме того, что тревога была ложной, — произнес Забини, предварительно очертив пальцами круг в воздухе и подняв брови, как бы спрашивая, одни ли они здесь. — Да, видимо, ты все же врешь себе и плачешь по ночам в подушку, мечтая стать аврором и очистить этот мир от злодеев. Скажи, разве не ты подлил Поттеру любовное зелье на четвертом курсе? — расплылся в улыбке Драко, понимая, что его настроение улучшается. — Шутка такая же плоская, как те модели, которых ты трахаешь, — закатил глаза Забини. — Не грусти, Блейзи, ты тоже когда-нибудь дорастешь до обложек «Спеллы», — подмигнул он, но потом все же нахмурился, вспоминая детали подслушанного разговора. — Эти два кретина сговорились, потому что Маркус хочет подсидеть министра, размазав дерьмо по его имени. — Это неожиданно, — удивился Блейз, подходя к стеллажу с гантелями. — Кажется, он хочет обвинить Кингсли в убийстве магглов. Да, тех самых, о которых говорила Грейнджер, — кивнул Драко, разматывая тренировочные бинты. — Разве... это нормально? — неуверенно протянул мулат, давая понять, что имеет в виду. — Не знаю, Блейз, очевидно, что нет, но сейчас у меня есть время думать только о причинах, почему моего сына отбросило на десять лет назад. И если что-либо этого не касается, то мне на это плевать. — Резонно, — согласился Забини. — Но я в жизни не поверю, что Грейнджер дала этому просто пройти мимо. — Могу дать голову на отсечение, что побежала к Кингсли как только открыла глаза, — фыркнул Драко. — Она выглядела сегодня так, будто вчера умерла, а сегодня явилась в Министерство. Ты что, накачал ее? — ухмыльнулся друг. — Решил проверить, насколько Грейнджер становится более выносимой под градусом? — Ну конечно, — Малфой закатил глаза, отставляя гантели и убирая со лба мокрые волосы. — Подожди... что?! Ты серьезно? — Блейз воскликнул так громко, что, кажется, его «ты серьезно» можно было услышать на поле. — Что? — Неужели не будет никаких шуток по этому поводу? И подколов? Боже, Малфой, вы что с ней реально...? — Забини, те любовные романы в вашей главной гостиной, скажи честно, они ведь принадлежат не твоей матери? — деланно заинтересованно спросил блондин, поворачиваясь к другу спиной и присматривая новый тренажер. — Неплохо, но слишком запоздало, — прищурился он. — Ты переспал с ней? — Иди на хер, Блейз, — ощетинился слизеринец. — Она меня не привлекает в этом плане. Увеличив расстояние между ними, Драко лег под штангу, отрегулировав тяжесть. Он особенно отчетливо почувствовал, как пот стекает по его телу, щипая две дорожки глубоких царапин у него на груди, оставленных Грейнджер. Услышав, как его друг хмыкнул, Драко принялся за упражнение. Это ведь было правдой. В какой-то степени. Потому что этот эпизод можно смело вычеркнуть из полотна его жизни. Он был пьян, и ему хотелось развлечений, а гриффиндорка слишком неуместно оказалась под рукой. На ее месте могла оказаться любая в тот вечер. Но его невероятно бесило это воспоминание, когда он возвращался мыслями к тому моменту, где она смотрела на него таким взглядом, будто он — самая большая ошибка в ее жизни. Малфой слишком яростно оттолкнул от себя штангу и почувствовал боль в мышце правой руки. Быть с таким, как Уизли, и кривиться от отвращения, одеваясь утром в его гостиной? Большинство девушек убили бы за возможность развлечь его и провести ночь в Мэноре. Что эта сука о себе возомнила? Чем больше он об этом думал, тем больше ярость разносилась по его венам, будто эта ситуация стала его персональной ахиллесовой пятой, личным спуском совершенно нового уровня ненависти к грязнокровке. Плевать. Он забудет об этом, как только последние капли алкоголя испарятся из его тела. Это вновь перестанет быть чем-то, что достойно роиться в его мыслях, как переставали быть важными все, от кого он уходил, одевшись и оставив свои воспоминания о встрече вместе с витающим, едва слышным ароматом собственных духов в воздухе. Завтра она свалит прочь из его головы.***
— Как паста? — улыбнулась Гермиона, подтягивая ноги под себя и держа тарелку на весу. — Неплохо. Это из того ресторана? — кивнул Рон. — Да, меню у них, конечно, скудноватое, но то, что есть — просто божественно, — закатила она глаза от удовольствия. Прошло чуть больше недели с того момента, когда Гермиона почти морально себя уничтожила, чуть ли не съев заживо. Решение изо всех сил постараться наладить отношения с Роном далось ей непросто, но груз чувства вины давил на нее каменной глыбой, заставляя сцепить зубы и приложить максимум усилий. Ее парень не достоин такого отношения. Гермиона не имеет права себя так вести, это вообще не она. Малфой перекраивал ее, словно платье, распоров швы и выдернув все нитки, пытаясь сделать из нее кого-то совершенно другого. И делал он это только себе на потеху. Как слишком искусный кукловод, который держал кукольный театр, просто забавляясь. Она возвращалась раньше с работы, забирая отчеты домой, чтобы успеть провести время с Роном. Разрывалась между сыном и парнем, надеясь, что каждому из них хватало ее внимания. Хотя ей совершенно не хватало времени на сон, потому что работа не могла себя сделать сама, уже не говоря о том, что Мокридж чуть ли не бился в истерике, видя, что Гермиона вновь ускользнула со своего рабочего места раньше положенного. Несколько раз она даже пыталась свести Рона и Скорпиуса, задействовать их вместе в чем-то, чтобы они больше узнали друг друга. Однако за те две попытки лед едва ли тронулся из отметки «подчеркнутая вежливость», и ей даже казалось, что Скорпи прилагает больше усилий, чем Уизли, поэтому бросила это занятие. Сегодня Гермиона решила сделать романтический ужин, воспользовавшись вечером, когда сын был у своего отца. Слава всем богам, его забирала и приводила Тинки, избавляя ее от встреч с Малфоем. Эльфийка нередко оставалась и готовила свежую еду, пока Гермиона была на работе. И гриффиндорка не могла не быть ей безмерно благодарной. Несмотря на то, что девушка совершенно не одобряла рабского труда эльфов, если бы она еще прилагала какие-то усилия на кухне, то время, которое Гермиона сейчас тратила на то, чтобы сомкнуть веки хотя бы на пару часов, мгновенно бы испарилось. Конечно, Тинки пеклась не за нее, а за сына Малфоя, но гриффиндорку так или иначе переполняла благодарность. Каждый раз, когда ее мысли забредали на опасную территорию, Гермиона готова была бить себя по щекам, чтобы только не вспоминать. И она удачно бежала от любых упоминаний, даже на дальних уголках сознания, о касаниях, полу-улыбках, колких шуточках и мокрых дорожках на ее коже. Девушка бежала от них и огибала их стороной, как огибала дом Батильды Бэгшот из-за неприятных воспоминаний, когда приезжала навестить лучшего друга и Джинни. Но выдержать этот марафон без единой одышки было сложно, особенно, если каждое утро ее будила его уменьшенная копия, которая шутила, улыбалась, вела себя и выглядела в точности, как он. Как Малфой, только добрее. И лучше. В миллион раз лучше отца. — Знаешь, я мог бы подарить тебе новый сертификат на кулинарные курсы, — оживленно произнес Рон, накручивая на вилку спагетти. — Или лучше: я могу попросить маму, и она научит тебя! Поверь, это пара пустяков. Гермионе показалось, что с такой силой, с которой девушка сжала зубы, чтобы пережевать еду, можно было спрессовать автомобиль, но все же улыбнулась, отставив тарелку. — Рон, я не готовлю не потому, что мне не хватает ума выучить несколько рецептов, а потому что мне не нравится стоять у плиты, и к тому же у меня совершенно нет на это времени. Она вспомнила, как он подарил ей на день рождения сертификат на курс уроков по готовке у какого-то известного волшебника, который работал в одном из лучших ресторанов магического мира. И Гермиона правда сделала усилие: посетила ровно три урока, чтобы понять, что с большим удовольствием провела бы это время на работе, решая вечно экстренные проблемы своего шефа, чем следила бы за тем, правильно ли карамелизировалась тыква для соуса. Ее раздражал подчеркнутый пафос учителя и надменность, с которой он «открывал им секреты», что у неё буквально чесался язык напомнить ему, что они не спасают мир, а просто готовят ужин. Этих трех уроков хватило, чтобы понять, что она — вечный узник доставок еды. — Да, знаю, просто это очень странно, знаешь, не уметь этого всего, — беспечно рассуждал Рон, пережевывая. — А когда появятся дети? Она понимала, что ее парню, выросшему в теплице любви и хозяйственности Молли, было невдомек, как девушка может жить без знания всего того перечня заклинаний для уборки, что знала его мать, но это все равно раздражало. — Скорпиус не жалуется, — пожала девушка плечами, все же проглотив свое раздражение. Усилие, Гермиона, он ни в чем не виноват. Ты — та, кто действительно провинился. Конечно, это не было совсем честно, потому что Тинки заботилась о том, чтобы «молодой Хозяин» питался как следует. Но все равно, даже когда в ее холодильнике периодически вешалась мышь, и она предлагала малому заказать что-то из ближайшего заведения, он никогда не был против, даже если пару часов назад ел какое-нибудь рагу из ягненка под апельсиновым соусом. — Но когда-то ведь у нас будут свои дети. И они будут другими, — сказал Рон, смотря на то, как Гермиона кашляет, поперхнувшись. Откашлявшись и протерев губы салфеткой, она посмотрела на него. То, что он сказал о будущих детях, уже было достаточно шоковой информацией, особенно учитывая его отношения со Скорпиусом. Гермиона не думала об этом и уж точно не хотела детей в ближайшем будущем. Конечно, сейчас, когда сын стал неотъемлемой частью ее жизни, ей казалось это самой естественной вещью в мире, но все еще мысли о пополнении вгоняли ее в холодный пот. — Знаешь, я думаю, что пока что мне одного ребенка достаточно, — засмеялась Гермиона, обернув все в шутку. — А потом можно будет узнать, не делают ли на заводе экземпляры детей, особо неприхотливых в еде. На самом деле, она понятия не имела, как бы обстояли дела, если бы это был их с Роном ребенок. Смотря в голубые глаза, Гермиона не могла представить Уизли в роли отца. И не потому что он был плохим, а потому что он сам был еще ребенком. Какие-то вещи, которые в мире Гермионы были абсолютно обязательными, в его мире вымещались какой-то чушью, по ее мнению. Возможно, она недооценивает Рона, ведь до того, как появился Скорпиус, Малфой был бы последним человеком, кого девушка поставила бы в список предположительно примерных отцов. Однако сейчас он все делал так, будто вырастил не один десяток детей. Эти мысли почему-то вызывали странное чувство у нее внутри, которое делало вину еще больше, поэтому Гермиона сделала то единственное, что могло ее отвлечь. Потянувшись, она коснулась его губами, проведя ладонью по щеке. Рон тут же забыл о предмете их спора, притянув ее к себе за талию. Его рука опустилась ниже, очерчивая ее бедро. Раньше Гермионе нравилось, когда он так делал, но сейчас она не почувствовала ничего, что можно было хотя бы примерно отождествить с удовольствием. Они целовались, и с каждой секундой ей казалось, что происходит что-то неправильное. Он поднял ее майку, коснувшись рукой оголившейся кожи на спине, и паника в ней забилась новыми красками. — Я... извини, кажется, я себя нехорошо чувствую, — Гермиона поднялась и, подойдя к полке, взяла пластинку таблеток. — Тебе нужно использовать зелья, — вздохнул Уизли. — Да, знаю, но мне вечно не хватает времени забежать в аптеку Косого переулка, — отмахнулась она, запивая водой таблетку, которая вряд ли была нужна. — Гермиона? — Рон поднял брови. — Что происходит? Ты ведешь себя... странно. И слово «странно» было самым мягким из тех, как она могла бы описать свое состояние. Возможно, дело было в том, что уходить от неприятного разговора с помощью поцелуев — это явно не та тактика, которой следовало придерживаться в отношениях, потому что это не решало проблему, а только отсрочивало ее. Но было еще что-то. Точнее... чего-то не было. Не было какого-то безумного притяжения, желания, граничащего со здравым смыслом, всего того, что она считала выдумками Джинни, почерпнутыми из незатейливых книжек. До недавнего времени. Гермиона помотала головой, кажется, чтобы добавить внутренним мыслям дополнительное понимание того, что все это — бред и вздор. Ее не тянет к Рону не из-за Малфоя. В этой ситуации он вообще ни при чем. Просто сегодня не ее день. — Прости, просто... я плохо поспала, мне вновь пришлось сверять отчеты за себя и за Мэри до четырех утра, — устало проговорила Гермиона, убирая тарелки на кухню. И это была правда, поэтому девушка почувствовала себя немного лучше. — Ты так себя изведешь. Скажи Мокриджу, что это недопустимо, — недовольно проворчал Рон. — Но также недопустимо уходить с работы раньше на час, — ответила она. Мокридж, зная, что дает поблажку Гермионе, отпуская ее немного раньше отведенного времени, вдоволь компенсировал это дополнительными заданиями, что, если уж быть предельно честным, никак не сопоставлялись одному рабочему часу. Однако гриффиндорка чувствовала себя обязанной шефу, поэтому приходилось соглашаться, чтобы сохранять шаткую гармонию в отношениях с Роном, уделять внимание сыну и не скатиться вниз по карьерной лестнице. В моей жизни стало слишком много чувства вины. — В любом случае, думаю, мы могли бы сходить в гости к Гарри и Джинни, они давно нас приглашали. Я буду свободна в следующую субботу, можно было бы провести время вместе, — улыбнулась Гермиона, думая, что соскучилась по друзьям. — Ты могла бы сегодня оставить ребенка маме или Джинни, чтобы я остался с тобой. — Он последние три дня постоянно с кем-то, думаю, ему нужно немного отдохнуть дома, — ответила Гермиона, прикусывая внутреннюю сторону щеки. — Давай я постараюсь организовать это как можно раньше и напишу тебе? — Ладно, — разочарованно вздохнул Рон. — Только не раскисай. Чмокнув ее в губы, он аппарировал, и девушка выдохнула, садясь за стол. С ней происходило что-то из ряда вон выходящее. Даже в самых стрессовых ситуациях Гермиона могла разложить свои мысли и чувства в соответствующие формуляры, наименовав их согласно алфавиту — это давало ей сил с любой проблемой справиться без паники. А сейчас вся ее жизнь казалась клубком ниток, запутанным в узлы. Чувства к Рону переплелись с чувством вины так сильно, что она едва ли отличала одно от другого. Мысли о произошедшем из раза в раз возвращали ее к Малфою, которого она не видела с того самого утра, и не понимала, хорошо это или плохо. Постыдная трусливость говорила, что так только лучше: чем чаще Гермиона будет его видеть, тем чаще станет вспоминать. Но разве поговорить с ним не являлось здравой и взрослой мыслью? У них был ребенок, и, так или иначе они были связаны и обречены на поддержание каких-то отношений, и одна пьяная выходка не должна была отразиться на Скорпиусе. Но разве им было о чем говорить? Противный голосок внутри нашептывал вещи, которые делали ее злой и подавленной одновременно. Малфой и раньше часто присылал эльфийку за сыном, он не избегал ее, вряд ли вообще думал об этой ситуации так же, как и она. Жизнь Гермионы превратилась в отвратительную жижу, которую уже, кажется, было не спасти, и единственным выходом оставалось просто выбросить все это в мусор. Как жаль, что нельзя просто открыть черепную коробку и очистить ее от навязчивых идей, оставив только нужные воспоминания. Звук открывшейся двери оторвал девушку от размышлений, и, повернувшись, она увидела Скорпиуса, забежавшего в дом с какой-то игрушкой в руках. — Скорпи! — Гермиона улыбнулась, обняла его и, присев, заметила мужские ботинки, переступившие порог ее дома вслед за сыном. — Мама, мы сегодня с папой играли в квиддич на настоящем стадионе! Огромном! — малый раскинул руки, показывая габариты стадиона, и чуть не ударил мать ладошкой по лицу в приступе эмоций. — И даже дал мне форму, такую же! Она обратила внимание, что ребенок был одет в точную копию профессиональной формы квиддичных игроков из «Гордостей Портри». Но слушать рассказ Скорпиуса было в разы тяжелее, когда его отец зашел в прихожую, как к себе домой, и облокотился о дверной косяк, засунув руки в карманы, терпеливо ожидая, пока мальчик поделится новостями. — И что же, на этот раз никаких увечий? — Гермиона потрогала щеку сына, напоминая о царапине, которую он получил, играя в квиддич в прошлый раз, и приложила все усилия, чтобы голос звучал легко, но напряжение чувствовалось так отчетливо, что его можно было намазывать на тост. — Я был как профи! — воскликнул он с улыбкой на губах. — И смертельно голоден, у нас есть что-то перекусить? Скорпиус оглядел кухню, положив что-то, похожее на дудку для болельщиков, на стол. — Да, возьми спагетти с мясом, только руки помой, — указала Гермиона на еду. Когда игнорировать нахождение Малфоя больше не представлялось возможным, она поднялась и посмотрела на него, твердо решив, что не будет вести себя так, чтобы его потешить. Никакой неловкости. Никакого страха. Только спокойствие и абсолютная уверенность в том, что ничего не произошло. Ничего значительного. Она даже не помнит. — Я думала, его приведет Тинки, — сказала Гермиона, не придав значения приветствию. — Завтра мы идем на ужин, — что ж, не одной ей здесь было плевать на вежливость. — Что? — девушка подняла брови в попытке понять, какую из реплик она пропустила. — Ты завтра придешь на ужин в Мэнор. Моя семья хочет с тобой познакомиться, — теперь было понятно, почему пришла не Тинки, потому что только сумасшедший мог бы предположить, что эльфийка выдержит этот разговор. Голосом Малфоя можно было замораживать людей, чтобы они могли увидеть, каким будет мир через тысячи лет. Мгновенная заморозка. — Отлично, только выберу цвет сумочки, — кивнула Гермиона. — Отлично, — вторил ей Драко, но сощурился, явно прочувствовав сарказм. — Ты что, совсем спятил? — помотала головой девушка, не веря, что он может приходить к ней в дом и ставить ее перед фактом. Хотя ей давно следовало перестать удивляться. — Мои родители хотят узнать, кем является мать их внука, — если бы в комнате все замерли, то точно можно было бы услышать, как звенит натянутая нить терпения Драко. — Как все-таки чудесно, что мир не крутится вокруг желаний твоих родителей, — злобно ответила Гермиона, понимая, что сейчас вскипит. — Мам, это же отличная идея! — воодушевленно произнес Скорпи, выливая в тарелку невозможное количество кетчупа. — Вы познакомитесь с бабушкой и дедушкой поближе! Рассуждения их сына были полны доброты и наивности, но сама Гермиона лучше бы проглотила нож, чем сходила на званый ужин к Малфоям. — Я думаю, наших знаний друг о друге вполне достаточно, чтобы... — Грейнджер, если ты считаешь, что я сильно горю желанием видеть тебя в своем доме, то ты очень ошибаешься. Это чистая формальность, которой ты придержишься, и мне плевать на твои желания, — Малфой говорил так тихо, чтобы слышала только она. — Люциус с Нарциссой удостоверятся, что это серьезно и, возможно, помогут в том, чтобы найти приспешников Волдеморта. К тому же увидят, что ты хоть в каком-то плане представляешь из себя нормального человека, и их внук не в смертельной опасности. На остальное мне плевать. Он развернулся к сыну, мягко улыбнувшись. — Пока, Скорпиус, увидимся завтра. — Люблю тебя, пап! — ответил мальчик, все еще борясь с макарониной, и Гермиона тут же услышала хлопок аппарации. Раньше сцены в фильмах, где герои бросают табуретки в стены, казались ей нелепыми, ведь кому могла прийти в голову подобная идея? Но сейчас она как никогда прониклась к ним пониманием. Казалось, что более холодно Малфой не мог себя с ней вести, но после его ухода создалось реальное ощущение того, что весь верхний слой ее кожи получил обморожение. Словно он был готов придушить Гермиону только взглядом. — Ты злишься? — спросил Скорпиус, смотря, как она уже секунд пятнадцать стоит посреди прихожей с закрытыми глазами и пытается посчитать до одного, чтобы не провернуть трюк с табуреткой. — Я просто... не думаю, что это хорошая идея, — Гермиона попыталась максимально корректно выразиться по этому поводу. — Почему? Мы познакомились с ними. Конечно, поначалу они вели себя довольно странно, но потом все пошло как по маслу, папа говорит, что это все из-за моей харизмы, которую он мне одолжил, — ну естественно. — Особенно бабушка Цисси, мы с ней подружились. Вы тоже подружитесь. — А... какие у нас отношения там, в будущем? — спрашивая это, она не была уверена, что хочет знать ответ. — Ну... вы не то чтобы часто видитесь, но все нормально. Бабушка хорошо к тебе относится, но, знаешь, она не слишком любит проявления чувств. Вы говорите мне, что дело в воспитании. А дедушка Люциус... — Скорпи закусил губу, и по его бегающим глазам было видно, что он пытается подобрать слова. — Можешь не продолжать, — вздохнула Гермиона, поднимаясь, чтобы налить ему чаю. — Сомневаюсь, что мы с ним лучшие друзья. — Мама, тебе нечего переживать. Я уверен, что как только вы поговорите, все образуется, — проговорил Скорпиус, пытаясь ее успокоить, и, протянув руку, призвал к себе чашку с чаем стихийной магией, которая пока была не слишком контролируема, поэтому половина жидкости вмиг оказалась на его штанах.***
Маленькие сережки-камушки клацнули, закрывшись, и Гермиона отошла от зеркала, смотря на себя. Черное шелковое летнее платье было простым и достаточно элегантным, чтобы соответствовать. Разве что слишком коротким для «аристократических ужинов», но ей было все равно. Она не хотела никого впечатлять сегодня, просто нужно было пережить этот вечер. — Ты отлично выглядишь, — улыбнулся Скорпи, выйдя из комнаты, и склонил голову немного вбок. — О вас, молодой человек, могу сказать то же самое, — Гермиона присела рядом с ним, поправляя рубашку. Взглянув на часы, девушка поняла, что им пора. Это будет воистину самый энергозатратный вечер в ее жизни, если терпимость нуждается в энергии. Плевать. Она сделает это ради Скорпиуса и забудет. Взяв сына за руку, Гермиона перенеслась в Мэнор вместе с сыном посредством камина, воспользовавшись тем, что в мальчике текла кровь Малфоев, что давало ему возможность вот так путешествовать в самую настоящую крепость, которую невозможно было отыскать ни на одной карте. Оказавшись в небольшой комнатке, которая выглядела как чей-то кабинет, утонувший в зелено-коричневой гамме, она подняла взгляд и встретилась с серыми глазами. Малфой осмотрел наряд Гермионы так, будто был вариант, где он отправил бы ее переодеться. Его взгляд задержался на распущенных кудрях, которые свободно спадали ей на плечи, и она сжала зубы, подняв одну бровь вверх. Непринужденность. Малфой выглядел так, словно собрался на какое-то благотворительное мероприятие, где шеи девушек утяжеляют бриллианты в несколько десятков раз дороже, чем любые пожертвованные деньги. Мужчины там демонстрируют свою щедрость, пожалуй, слишком напыщенно, чтобы она оставалась добродетелью. Понятия о «тихом семейном ужине» у них однозначно очень разнились. Что это за семейный ужин, который нуждается в изумрудных запонках?! Драко поздоровался с сыном, дав ему пять, и вновь вернул свое внимание к Грейнджер. — Неплохо, — холодно произнес он, осмотрев платье еще раз. Можно было принять это за слишком косноязычный своеобразный комплимент, но только не от Малфоя и только не в этой ситуации. Очевидно, он одобрил ее наряд для столь важного события. Ей бы сейчас огрызнуться на такое явное проявление сомнений в ней, но Скорпиус и Драко стояли рядом, и она в который раз лишилась дара речи. Сегодня их одежда и прически были практически одинаковыми, и они были похожи, как две капли воды. — Вы так... похожи, — наверное, это было глупо, но, черт возьми, это было поразительное сходство к которому, кажется, невозможно привыкнуть. Теперь она понимала рассказы сына, который говорил, что в будущем им все вокруг постоянно будут это повторять. Потому что это так сильно бросалось в глаза. — Ну, мам, мы ведь родственники, — усмехнулся Скорпи, и она улыбнулась, понимая, что обстановка разрядилась. И Гермиона ухватилась за это разительное отличие — Малфой едва ли нес своим появлением легкость хоть в каком-то виде. Ее каблуки стучали по полу, и ком в горле все рос, подпитываясь атмосферой этого места — тяжелой и угнетающей. Пройдя по коридору в тишине, они завернули несколько раз, и Гермиона уже готова была вычертить небольшое подобие карты у себя в сознании, чтобы, если что, суметь отсюда выбраться в одиночку, но следующий зал оказался местом их назначения. У большой арки, совсем рядом друг к другу стояли Нарцисса с Люциусом. Светлое платье женщины дополнял жемчуг, и она вежливо приподняла уголок рта, когда они вошли в комнату. Люциус же был облачен в темные одеяния так, если бы это был траур по его надеждам. — Я по вам скучал! — Скорпиус обнял Нарциссу, тут же вызвав на ее лице искреннюю улыбку, и Гермиона подумала, что никогда прежде не видела у нее столь ярких проявлений эмоций. — Здравствуй, внук, — Люциус был более сдержан, но только глухой мог не услышать, как неестественно потеплел его голос при приветствии. Отлично, здесь все ненавидят исключительно ее. — Здравствуйте, — Гермиона приказала себе расслабиться. — Спасибо за приглашение. Наверное, в приличном обществе следовало бы добавить пару слов о том, что она рада встрече, но это была бы уж слишком откровенная ложь. — Мисс Грейнджер, приятно, наконец, познакомиться, — кивнула Нарцисса, и Гермиона поняла, что они все же решили, что лукавство не повредит. — Могу поспорить, что Скорпиус проголодался, — подхватил Драко, проходя к столу. К удивлению Гермионы, Малфой отодвинул стул и помог ей присесть, как и полагается джентльмену. Он сел рядом, а не напротив, как поступили его родители. Вероятно, Драко правильно предположил, что если бы занял место по ту сторону стола, это накалило бы обстановку еще больше, хотя, видит Мерлин, вряд ли существовало напряжение сильнее. Скорпиус сел во главе стола, что, в принципе, было правильным — он действительно являлся виновником их собрания. Перед ними как по щелчку пальцев возникли холодные закуски в виде салатов, канапе и нарезок, выложенных самыми причудливыми способами. Это напомнило ей Хогвартс, когда еда точно так же возникала, как по «щучьему велению» маггловской сказки, и это теплое воспоминание согрело ее, жаль, что всего на секунду. — Попробуйте салат «Цезарь» в исполнении домовиков Мэнора, он страсть как хорош, — произнесла Нарцисса. — Для тебя все еще готовит Тинки, Драко? — Предполагается, но она сейчас больше сосредоточена на Малфое-младшем, — ответил он, накладывая сыну еду. Наблюдая за этим, Гермиона становилась спокойнее. Когда она смотрела на взаимодействия Драко и Скорпи, в ней словно вспыхивало забытое знание о том, что белобрысый хорек все же человек, а не отродье сатаны, каким она привыкла его считать. — Да, не знаю, что бы мы делали без стряпни Тинки, — поддержала разговор гриффиндорка. — Скорпиус просто обожает все, что она готовит. — Что же насчет вас, мисс Грейнджер? — неоднозначно спросил Люциус, но Гермиона знала, что такой «изъян», как неумение готовить обычно не порицается в подобных семьях, так как у них просто нет в этом нужды, поэтому держалась абсолютно спокойно. — Мне не хватает на это времени. Министерство занимает большую часть моей жизни, но, признаться честно, даже если бы это было не так, я вряд ли когда-то стала бы большим фанатом готовки, — «честность — это лучшая политика», решила девушка. В конце концов, это они ее пригласили, поэтому она не собиралась что-то приукрашивать. Ей нечего было стыдиться. — Вы не планируете посвятить время семье? — брови Люциуса взлетели вверх в явном недоумении. — Что касается сына, то я уверена, что моего общества ему более чем достаточно, — улыбнулась Гермиона. — А если в общем, то да, карьера — это один из моих приоритетов. Люциус кивнул, но в этом кивке не было одобрения, скорее, что-то наподобие «я так и думал». — Просто поразительно, как то измерение будущего, из которого прибыл мальчик, отличается от настоящего, — произнес Малфой-старший, откровенно подводя к чему-то. — В этой реальности Драко никогда бы не выбрал в спутницы девушку, которая не была готова в полной мере посвятить себя семье, а в той все с точностью наоборот! Может, это параллельное измерение? Едва сдержав себя, чтобы не прищуриться, Гермиона удержала на лице улыбку. Такой явный тычок ей в нос о том, что она ему не ровня, и это еще даже горячее не вынесли! — Что вы имеете в виду, говоря о параллельном измерении, мистер Малфой? — деланно наивно спросила Грейнджер. — Вы ведь, конечно же, знаете, что время — это не множественный ресурс, поэтому если есть вариация того, где у нас с Драко появился ребенок, то она имеет непосредственное отношение к той реальности, в которой мы находимся. На секунду за столом повисла тишина, и только лишь Скорпиус возил вилкой по тарелке, никак не справляясь с накалыванием листка салата. Все присутствующие понимали, что происходит, и пусть это могло выглядеть, будто она имеет на Драко виды — черт с ним, но какой-то Пожиратель не будет указывать ей место. — Разумеется, — так же подчеркнуто вежливо улыбнулся Люциус, смотря ей в глаза. — Что вы будете пить, мисс Грейнджер? Красное вино, белое, мартини? — Она предпочитает более крепкий алкоголь, — укол чувствовался почти физически, когда она повернулась, чтобы увидеть предупреждение в глазах слизеринца. — Правда? — спросила Нарцисса. — Это была слишком толстая шутка, Драко, — отмахнулась Гермиона так, будто он правда пошутил. — Дело в том, что я физически не переношу алкоголь. Вернув ему взгляд, девушка надеялась, что в ее глазах Малфой прочитает всю гамму эмоций, которую она испытывала к нему в данный момент. — Бабушка, дедушка, как вам Франция, вы не скучаете по Лондону? — спросил Скорпи, когда блюда сменились на горячее, и Гермиона готова была расцеловать его в этот момент. — Что ты, мы в восторге от Бордо, а Лондон после стольких лет стал слишком... оживленным, — или слишком полным темного прошлого. Но это Гермиона не стала добавлять к словам Нарциссы. — Тебе ведь понравилось у нас в особняке? — Да, конечно, — убедительно кивнул малый. — Но Мэнор мне все равно нравится больше. Но я уже жду, когда папа возьмет меня на одну из своих следующих игр, которая состоится во Франции, он мне обещал! Поэтому мы скоро увидимся. — Мы уже по тебе скучаем, — Нарцисса дотронулась до его ладошки в проявлении любви, и Гермиона была уверена, что она видит в нем продолжение Драко, но Люциус явно не был так ослеплен и ему точно была хорошо видна часть, которая принадлежала гриффиндорке, и она, по его мнению, точно была лишней. — А что же вы, мисс Грейнджер, уже свыклись с ролью матери? — Это, однозначно, самое изощренное задание, которое подбрасывала мне жизнь, а вы же знаете, что я и не с таким справлялась, поэтому это что-то да значит, — Лезвие ножа. — Но я стараюсь сделать так, чтобы Скорпиус брал с меня пример. — Думаю, так и происходит, потому что читает книг он уж точно не меньше, чем летает на метле, — вставил свою реплику Драко, прежде чем Люциус что-то ответил. — А что же в будущем, ты много проводишь времени с родителями? — Нарцисса, казалось, правда заинтересована в ответах внука. Гермиона надеялась, что сын не погрузится сейчас в мрачные воспоминания из своего времени, но, к счастью, он правильно понял вопрос. — Мы всегда собираемся вместе по вечерам, за исключением тех случаев, если папа играет в других странах или занят. И практически постоянно проводим выходные вместе, — рассказывал мальчик, прерывая свою речь на то, чтобы выпить постоянно пополняющийся сок в стакане. — Иногда родители проводят выходные вместе, и тогда я обычно остаюсь у кого-то. Но это правильно, потому что мне тоже иногда нужно от них отдыхать! Все за столом улыбнулись, и это было искренне. Гермиона задумалась, почему нельзя было избежать всех этих неловких вопросов и забирающихся под кожу взглядов, ведь очевидно, что самый главный человек за этим столом не плетет интриг, не имеет камня за душой и всех искренне любит. — Мы так долго не имели возможности с вами пообщаться, что меня сейчас буквально распирает от вопросов. Что же вы почувствовали, узнав, что отцом вашего ребенка является Драко? — Люциус пригубил бокал с красным вином. — Ведь если память мне не изменяет, у вас в школе были не лучшие отношения. Ей очень хотелось ответить, что эти не лучшие отношения начались именно с чьих-то слишком предубежденных взглядов, умело вложенных в голову тогда еще маленькому мальчику, но Гермиона сдержалась. Ради Скорпиуса. — Это было неожиданно, — она облизала губы, подбирая слова. — Но стоит мне сейчас посмотреть на то, как Драко справляется с сыном, и сомнений в том, что он прекрасный отец, не возникает совершенно. Я, признаюсь, никогда бы не подумала. Однако он умело находит с ним общий язык, воспитывает и балует. Думаю, это точно один из его врожденных талантов. Короткое, приготовленное рациональной частью ее мозга предложение сидело на языке, но когда она начала говорить, то из нее внезапно полилась правда. Подняв глаза, Гермиона увидела, что отец ее ребенка смотрит на нее пристально, считывая с девушки информацию. Это было неприятно, как всегда, когда он смотрел, пытаясь что-то узнать, порыться в уголках ее сознания, но сейчас она почему-то позволила ему это сделать. Плевать, что происходит между ними, Драко — отличный отец, и Гермиона не собиралась лгать об этом только потому, что они не могут между собой договориться. — Что ж, тогда почему Скорпиус не живет в Мэноре? — прервал Малфой-старший их игру в гляделки. — Здесь достаточно домовиков, которые позаботились бы о мальчике в отсутствие отца, а вы бы спокойно могли заняться карьерой и... — Потому что это совершенно без надобности, — прервал отца Драко, и по его голосу было понятно, что он терял терпение. — Мальчику нужна мать, и Гермиона справляется с этой ролью, по-моему, я уже объяснял это. И думаю, с дележкой ребенка мы в состоянии справиться сами. Его ответ был таким резким, что Грейнджер была уверена — они говорили об этом раньше. Плотно сжатые челюсти были достаточно красноречивы, чтобы свидетельствовать о злости слизеринца, но он был достаточно Малфоем, чтобы не дать ей выплеснуться. Этот небольшой акт согласия, произошедший между ними, дал ей словно дополнительную опору или, скорее, дополнительный бак кислорода в этом помещении, и впервые за весь вечер она была точно уверена, что переживет эти несколько часов без потерь. — Горячее было просто превосходно! — преувеличено восторженно отозвалась Нарцисса. — Но, боюсь, что наша гостья может быстро заскучать, если организованная нами программа будет состоять только из яств, неважно, насколько постарались домовые! Мисс Грейнджер, вы не хотели бы осмотреть замок? Я с удовольствием покажу вам цветочные оранжереи, надеюсь, мой сын сохранил их в прежнем состоянии. — Обижаешь, мама, — устало произнес Драко, но все же чувствуя явное облегчение. — С удовольствием, — Гермиона встала, спросив Скорпиуса, все ли нормально, но он уже поднялся, попросившись на кухню, чтобы проведать Тинки. Сделав внушительный круг по верхнему этажу, который гриффиндорка никогда в жизни не повторила бы сама, они оказались в одной из верхних башен Мэнора. Она поразила ее своей красотой, а это уже была не просто какая-то там похвала из вежливости, потому что буквально каждая комната в этом замке была произведением искусства. Темного, где-то жуткого, но все еще искусства. От пола до потолка этой круглой башни располагались окна, с которых наблюдалась довольно внушительная высота, а вокруг лавандового дивана пестрили разномастные цветы, ничуть не уступающие саду, часть которого можно было наблюдать из окна. — Здесь растут мои самые нежные цветы — орхидеи, я их обожаю, — произнесла Нарцисса, касаясь лепестка ярко-розовой орхидеи. И, оглядевшись, Гермиона поняла, что действительно этого вида цветов здесь больше всего. — Наверное, вы скучаете по своему саду, — сказала девушка, зная, что о любви миссис Малфой к цветам ходили легенды. — О, ну что вы, мисс Грейнджер, во Франции у меня чудесный сад. Я думала, что Драко угробит мои труды на этом поприще за считанные месяцы, он никогда не тяготел к цветам. Но, к счастью, я ошибалась, и сейчас вижу, что в особняке все работает, как часы — Драко стал прекрасным хозяином, — ответила Нарцисса, а в ее голосе слышалась нескрываемая гордость. — Я полагала, вы наведываетесь в Лондон чаще, — Гермиона пыталась поддерживать светскую беседу и, признаться, с миссис Малфой это было куда легче делать, нежели с Люциусом. — Теперь наш дом в Бордо, нам там по душе, там спокойно, после всего того, через что прошла наша семья. Уверена, вы и сами все понимаете, вы не кажетесь мне глупой, мисс Грейнджер, — в этом, наверное, была особенность Нарциссы — она не утаивала и не скрывала очевидных вещей, как любил это делать ее муж. Женщина чаще говорила прямо. — К тому же не стоит злоупотреблять гостеприимством. Последняя фраза явно была сказана в шутливой манере, но все же заинтересовала Гермиону. — Но вы ведь все еще хозяева Мэнора. — Увы, это не так, — покачала головой Нарцисса, поправляя уложенные в прическу платиновые волосы. — Вступив в наследство, Драко стал единственным хозяином особняка, и следующей фигурой здесь будет миссис Малфой, о которой, я тоже уверена, вы осведомлены. — Да, я знаю о его скорой помолвке, — ответила Гермиона, и ее голос стал сухим, как столетний пергамент. — И что же вы думаете по этому поводу? — А что я должна думать по этому поводу? — в горле сушило так, что она была уверена в своих способностях выпить галлон воды. — Я желаю ему счастья. — Неужели это вас ничуть не трогает? — Нарцисса прищурилась, наблюдая за реакциями девушки. — Миссис Малфой, вы должны знать, что Драко меня совершенно не интересует... как мужчина, — если есть в этом мире святые силы, то они должны бросить все свои умения на то, чтобы прямо в эту секунду Гермиона не покраснела. Словно по велению злого рока перед глазами у нее возникла картина, когда Малфой схватил свою водолазку и снял ее через голову, нависая над Гермионой. Ее мозг позаботился о том, чтобы она помнила каждую деталь и умела прокручивать это в замедленной съемке. Будто удостоверяясь, что девушка точно вспомнила каждую мелочь. Будто бы даже запредельное количество алкоголя, выпитого на голодный желудок, могло это стереть из памяти. — Довольно странно слышать об этом, имея удовольствие разговаривать с вашим общим ребенком, — хмыкнула Нарцисса, огибая башню с другой стороны и попутно просматривая листья. — Понимаю, но мы с вашим сыном сохраняем максимально деловую дистанцию в связи с этой ситуацией, вам не о чем переживать, — и когда ложь успела научиться срываться с ее губ так легко и естественно? Это ведь змеиный навык. — Но, знаете, Скорпиус уверен, что вы все равно рано или поздно «помиритесь», — спокойно произнесла женщина, и пусть ее тон совсем не давил, но Грейнджер не переставала чувствовать себя как на допросе. — Скорпиус многое пережил, и к моему большому удивлению он держится настоящим молодцом, но все же он ребенок, — выдохнула Гермиона. — Мальчик ведет себя довольно взросло касаемо этой ситуации, но я уверена, что он сам не до конца понимает всей сути происходящего, и я не могу винить его в том, что он просто хочет отстроить тот мир, к которому привык. — И что же вы будете делать в таком случае? — Нарцисса подняла голову, и голубые глаза встретились с темно-карими в немом противостоянии. — Поймите, Гермиона, я ведь могу вас так называть? Зовите меня Нарциссой, к черту этот официоз, вы все-таки мать моего внука. Поймите, Гермиона, я хочу сказать вам, что ребенок, особенно который появился как снег на голову, это огромное испытание. И что, если полотно времени изменится настолько, что он никогда не сможет вернуться? Вам придется растить его. Вам и Драко. — Я... знаю, — сказала гриффиндорка, но на самом деле это было ложью. Она совершенно не знала, что с этим делать. — Но сейчас я хочу сделать все, чтобы та реальность, о которой говорит наш сын, исчезла из всех возможных вариантов. Нужно его защитить — это самое главное, а уж потом, я думаю, мы справимся со своей задачей. Миссис Малфой задержала на ней свой взгляд, будто пытаясь ощутить вес слов Гермионы или найти в них двойное дно, но, судя по тому, как спустя несколько секунд женщина отступила, ее удовлетворило то, что она там разглядела. — Надеюсь, вы будете благоразумны, Гермиона. Я пытаюсь, но благодаря вашему сыну получается все из рук вон плохо. Когда подали панакоту, атмосфера за столом стала менее угнетающей то ли от того, что Нарцисса с Драко, кажется, взяли роль главных поддержателей беседы на себя, и Люциус ограничивался только сверлением взглядом лба Гермионы. Скорпиус как обычно разбавлял обстановку рассказами о будущем и вопросами, нужно было отдать ему должное: мальчик уже понимал уместность слов, не говоря о том, что было бы неприятно слышать. Это очень бросалось в глаза: его безупречные манеры, на которых оставило след его происхождение. Время близилось к десяти, и Гермиона чувствовала, что гора постепенно соскальзывает у нее с плеч, подобно шелковому платку. На таких мероприятиях не было принято засиживаться, поэтому конец близок, и нужно признаться, все прошло не так кошмарно, как она себе рисовала. — Это так вкусно, но все равно не сравнится с пирогом, который мы готовим с тетей Джинни, — ответил Скорпиус на вопрос дедушки о том, нравится ли ему сладкое. Люциус поджал губы при упоминании Уизли. Очевидно, что его внук общался с этой семьей только из-за Гермионы. И это ему не нравилось, впрочем, как и все происходящее на ужине. — Спросишь у Тинки, когда она будет свободна и, возможно, она покажет тебе, как готовить один из ее фирменных пирогов, которые ты обожаешь, — предложила Грейнджер. — И советую тебе допивать чай, потому что нам скоро нужно идти. — Так скоро покидаете нас? — мистер Малфой взглянул на часы, будто чего-то ждал. — Считаю, что не стоит злоупотреблять гостеприимством, — улыбнулась она, повторяя фразу его жены. — Ну что вы, для нас... — поток очевидно лживой речи прервал звук вспыхнувшего камина в соседней комнате и стук каблуков. Нахмурившись, Гермиона повернулась через плечо к арке, и ее челюсть серьезно могла в этот момент отвалиться и разлететься костным месивом на идеально отполированном бежевом полу. — Простите, пожалуйста, за опоздание, надеюсь, я хотя бы успела на десерт? — Астория поправила несуществующую прядку в прическе и, подойдя, поприветствовала объятиями мистера и миссис Малфой. Что ж, у них отношения явно были куда теплее. Повернувшись к Драко, Гермиона наблюдала на его лице такую же смесь недоумения и неверия, как на ее собственном, разве что в его глазах плескалась неприкрытая ярость. Он не знал об этом. — Привет, милый, — оставив поцелуй на щеке Драко, она села рядом, наколдовав себе стул по его правую руку. — Я подумал, у нас ведь семейный ужин, так ведь? Астория совсем скоро станет частью нашей семьи, было бы очень невежливо позволить ей пропустить этот вечер, — улыбнулся Люциус, настроение которого поползло вверх прямо на глазах. — Да, но я, как обычно, пытаюсь все успеть до свадьбы, потому что потом мне будет не до съемок, — хихикнула Гринграсс так, будто сказала что-то забавное, и Гермиона задумалась, правда ли у нее съемки в десять вечера или она специально выжидала все это время, чтобы ее появление было максимально эффектным. Или это был их с Люциусом общий план? — Привет, Скорпиус! Я так рада тебя видеть! — Здравствуйте, мисс Гринграсс, — мальчик натянуто улыбнулся, все еще не до конца понимая, что происходит. — Зови меня Асторией, — улыбнулась она, погладив его по руке, и Грейнджер тут же захотелось отрубить ей кисть, чтобы она не касалась его. — Мы с тобой будем часто видеться в дальнейшем, поэтому я рада, что мы познакомимся поближе. — Да, у тебя будет отличная возможность потренироваться, прежде чем у вас с Драко появятся свои детки, — улыбнулся Люциус, отправляя в рот еще один маленький кусочек панакоты. — Вы же планируете скоро нас осчастливить? — Ну, конечно, думаю, в первый год мы... — Мы пока еще не планируем детей, папа. Реплики Драко и Астории прозвучали одновременно, вводя всех в неловкость, пожалуй, кроме Гермионы. Ее — чрезмерно воодушевленная, его — резкая и грубая, их фразы заставили всех прокашляться, чтобы тишина перестала быть такой давящей. — Драко, ничто не делает семью крепче, чем появление ребенка. К тому же ты понимаешь важность наследника для... — начал отец, но вновь был перебит. — Если ты не заметил, у меня уже есть наследник, — Гермиона могла поклясться, что еще одна неправильная реплика, и Малфой-младший вскипит, как чайник, а его ярость, она была уверена, не была самым безобидным явлением в мире. — Но нам же нужен общий ребенок, милый, — прозвучал тонкий голос Астории, и она явно не понимала того, что понимала гриффиндорка, трепыхаясь на волоске терпения своего жениха. — Полагаю, что у вас еще будет время, чтобы обсудить это, — Нарцисса улыбнулась, поднимая бокал и явно пытаясь снять всеобщую нервозность. — И все же, думаю, вам стоит провести время втроем, возможно, сходите куда-то, чтобы Скорпиус с Асторией лучше... — вклинился Люциус. — За тем лишь исключением, что мой сын — не тренажер, — спокойно произнесла Гермиона, поднимаясь. — Ужин был прекрасный, передайте Тинки мою благодарность за старания, но Скорпи пора спать. — Я смертельно устал, — кивнул сын, и она была благодарна ему за то, что подыграл, в чем девушка не сомневалась, потому что раньше одиннадцати вечера его редко когда можно было загнать в постель. По лицу Люциуса можно было видеть, что он недоволен таким раскладом событий, но как хорошо, что Гермиона не жила в мире, где ее благополучие зависело бы от удовольствия Малфоя-старшего. — Давай, парень, я приду к тебе завтра утром, — произнес Малфой, присев на корточки перед сыном, когда тот встал со стула. — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, пап, — они обнялись. Наспех попрощавшись, Гермиона еще никогда не чувствовала столь сильного облегчения, когда языки волшебного пламени окутывали ее с головой, унося прочь от этого места, прочь от людей, прогнивших насквозь. Почувствовав аромат родного дома, она выдохнула, садясь на диван. Это чертово безумие кончилось. — Не могу поверить, что он женится на ней, — произнес Скорпиус, падая в кресло. — В этом времени все слишком по-другому. Гермиона улыбнулась, понимая, что из всего того кошмара, произошедшего за сегодня, больше всего его волновал факт женитьбы его отца. — Ты должен быть рад за папу, ведь важно то, чтобы он был счастлив. — А разве он будет с ней счастлив? — спросил сын так, будто это был риторический вопрос, и ответ на него был самой очевидной вещью в мире. Она задумалась об этом, и у нее внезапно защемило сердце. Грейнджер вспоминала, с какой легкостью Малфой утром смотрел на нее, пока девушка уходила, и в его глазах не было ничего, что говорило о муках совести или сожалении о том, что он сделал. Возможно, дело было в том, что никто не мог сделать его счастливым, неважно, насколько старался. Это что-то, что нельзя сыграть, надеть, как маску дружелюбия на званом ужине. Возможно, дело было не в том, что Малфой не любил Асторию, а в том, что он не умел любить никого, кроме себя?