жвачка

      — Серьёзно блять, какого чёрта, Бакуго? — Джиро врывается в тесную каморку перед сценой.       Кацуки смотрит сквозь неё безразлично и пусто, стряхивает пепел прямо на пол.       Мина, вошедшая следом, подходит, чтобы выхватить у него сигарету; затягивается нервно, перед тем как выкинуть её.       — Не игнорируй меня! Какого хуя здесь делает Шото?       Ашидо встаёт между ними, рукой ограждая гитаристку.       — Тише, давайте спокойно это обсудим?       — Да блять! Может быть, кому-то пора перестать быть таким законченным мудаком? Почему бы тебе по-нормальному всё не решить? Как ты объяснишь это Мидории?       — Тебя ебёт? — Кацуки даже не удостаивает её взглядом.       — Чт… — Джиро прервала Мина, обеспокоенно шикнувшая.       Она подошла к Бакуго, взяв его лицо руками, внимательно всмотрелась и произнесла тихо через минуту.       — Кё, он, походу… обкурился?       — Боже, какого? Чёрт, — Джиро, явно на взводе, стиснула зубы от злости, пнула стену и рухнула на высокий табурет, вся съёжилась, закрывая лицо руками. — Какого хуя?! Где носит Денки?       Мина уложила Бакуго себе на колени, гладила волосы. Его мелко потрясывало.       В комнату зашли Каминари и Киришима.       — Йоу, народ, мы отключили аппаратуру, можем валить, — Денки оценил обстановку и понял, что что-то явно не так. — Хэй?       — Каминари, откуда у Бакуго трава? Скажи мне, блять, что это не ты, — Кьёка смотрит испытующе, тонкие брови напряжённо сошлись.       Парень поморщился от холода в голосе подруги, она давно не говорила с ним так.       — Кё, ты знаешь — я завязал, — Денки подпирает плечом стену.       — Да ну? Посмотри на него, это же пиздец.       — Почему ты не веришь мне? Ты же знаешь, через что я прошёл, думаешь, я стал бы снова? Серьёзно, блять?       Мина с немой мольбой смотрит на Эйджиро, надеясь, что он разрядит обстановку. Тот угрюмо молчит какое-то время, скрестив руки на груди, но понимает что нужно вмешаться.       — Давайте успокоимся, сейчас не время и не место ссорится из-за этого.       Но Кьёка уже разошлась, она встаёт и кричит направляясь к двери:       — Я заебалась бегать за вами, что за сраный детсад?! Истеричка на таблах, бывший торчок, и просто ебаная ходячая проблема, — она махнула рукой в сторону Кацуки. — Идите к чёрту!       Хлопок двери.       Ашидо закрывает уши и зажмуривается.       Каминари бьётся затылком о стену, прикрывает лицо рукой, глотает слёзы.       Киришима тяжело вздыхает, отдирает Денки от стены, пальцами хватается за плечи и слегка встряхивает, шепчет успокаивающе:       — Ты знаешь, она не хотела, — сталкивается лбами и говорит ещё тише. — Мы все знаем, как много усилий ты приложил.       — Я не… Никакой травы, Эй-чан, ты же знаешь?       — Я верю тебе, мы все верим. Джиро остынет и вы поговорите, да?       Каминари кивает — понял.       Быстрыми отточенными движениями поднимает Кацуки с дивана, осматривает его лицо, запрокидывает голову, смотрит глаза, закидывает его руку себе на плечо и тащит из комнаты.       — Справишься? — Киришима не сомневается.       Каминари горько усмехается.       — И похуже откачивали.       Как только они уходят Эйджиро опускается на колени рядом с Миной, она смотрит в никуда, подпирает руками лицо.       — Неделька выдалась непростой, а? Мина слабо и чуть устало улыбается.       — Это точно.       Бакуго пьёт жадно уже третий стакан воды. Сознание прояснилось, только горло жгло и гудела голова.       Каминари открывает дверь подсобки, в которой он велел Кацуки ждать, смотрит испытывающе. Из-за его спины появляется Шото, благодарно кивает Денки и прикрывает дверь.       — Ты пришёл.       — Ты ведь позвал, — Тодороки блуждает бледными пальцами по пыльной поверхности стола, безразлично смотрит куда-то в стену. — Хорошо отыграли, — губы трогает нежная улыбка.       Кацуки держится изо всех сил, собирается с мыслями, собирает себя по кускам. Но всё летит по пизде, как всегда в их случае.       — Блять, — Бакуго срывается, сокращает расстояние между ними. Утыкается носом в предплечье, зажмуривается. Точно бесхозный котёнок. — Больше не могу.       — Кацуки, пожалуйста, не нужно.       Но тот не слышит, мажет солёными пересохшими губами по скуле, аккуратно очерчивает шрам.       Шото измученно прикрывает глаза, руки дрожат. Он так сильно скучал.       — У тебя есть пара, ты не должен этого делать, — слабая попытка воззвать к разуму.       — Перестань, ты же всё понимаешь.       — О чём ты? Если не говоришь — как я пойму?       Бакуго хмурится, хочет увильнуть, но понимает — больше шансов ему не дадут; судорожно ведёт руками по воротнику чужого пальто, гипнотизирует пол, сорванным голосом произносит:       — Мне никто не нужен, потому что без тебя так хуёво — хоть на стенку лезь. Я люблю тебя.       Шото мелко трясёт, он жмётся, стискивает футболку до белых пальцев, дышит жадно. В подсобке душно, пахнет потом и почему-то лекарствами.       — Я тебя люблю, — уже увереннее повторяет ударник, принимая в свои объятия, как в спасательный круг.       Это всё так плохо, так на грани отчаяния. Нужно заканчивать, иначе…       У Шото всегда холодные руки, он тихий и покладистый — как раньше. Это всё ложь — потому что ничего этого больше у них нет, но обманывать себя и друг друга, переплетать пальцы, собирать углы всей мебели в комнате, шипеть от боли, тихо смеяться — всё, что имеет смысл сейчас.       Бакуго смотрит болезненно, знает, чем всё кончится.       — Уйдёшь?       Шото целует урывком в плечо, собирает вещи молча, и только у двери оборачивается, улыбается немного грустно и кивает, будто с благодарностью.       Бакуго ждёт пока шаги утихнут, выдыхает шумно, шарит по карманам в поисках пачки и зажигалки, натягивает футболку. Наткнувшись на Изуку, который, поникший, стоял за дверью, Кацуки глядит тяжело и виновато. Он небрежно, как умеет, треплет его по непослушным волосам и тихо произносит:       — Прости.       Дойдя до запасного выхода, Бакуго оседает на крыльце, затягивается судорожно и утыкается лицом в колени. Его мутит. Почему-то накатывает чистая усталость, как в детстве, когда ревёшь долго и надрывно, а после засыпаешь быстро и надолго.       Они всё сделали правильно.