Истинная Хроника о Мастере Времени

      Инфанта бежала долго, чувствуя мокрыми щеками порывы сочного ночного ветра. Он появлялся из-за темных деревьев, шевелил кусты и черную траву, прошмыгивал над дорогой, путался в обессиленных ногах и поднимался выше, прячась в длинной неудобной юбке, а потом выскальзывал, залетал вперед и бил несчастную девочку со всего маху по лицу. Не останавливаясь, Инфанта изредка оборачивалась, чувствовала горькую обиду — за что же? — и снова бежала. В голове ныло после долгих рыданий, ноги подкашивались, а со всех сторон — жуть, когтистые лапы вот-вот дотянуться до девочки, возьмут да и положат себе в черные пасти.       Инфанта не боялась — не до того. Много раз она оставалась в лесу до полуночи, и знала, что пасти эти — лишь темнота между стволов, а лапы — лишь ветки, но эти знания девочку сейчас никак не волновали. Душу её колыхало совсем другое, и больно ей становилось, и так тяжко в груди, что хоть останавливайся, падай на колени да вой волком — за что же с ней так? Почему выгнали из дома, почему заставили бежать по темной дороге совсем одну, так ничего и не сказав? Инфанта была согласна всю работу делать, даже то, что делал Лино, лишь бы вернуться сейчас домой в объятия любимого брата, увидеть ухмылку старухи и постоянно кривляющуюся рожицу ненавистной Белен, и лечь спать на колючую солому в углу дома, у сетей.       Устав, девочка остановилась у края дороги и упала в траву. Кое-как сев прямо, девочка обняла колени руками и еще гроше заплакала, — теперь от усталости. Сердце часто-часто билось в груди, гулко, надрываясь, и от его одинокого «тудум-тудум-тудум-тудум» хотелось только свернуться клубочком и страдать от невыносимой боли между ребер.       Инфанта долго так сидела, стараясь успокоить себя. Она часто-часто дышала — будто задыхалась под течением невыносимых чувств, — и шмыгала носом, смотря на черную дорогу, на растущую вокруг неё черную траву, которая колола ей спину, но вот поднялась, еще раз вдохнула сырой воздух полной грудью, взяла валяющуюся в овраге корзинку и пошла вдоль дороги, дальше. Поплакала — и хватит, нужно идти дальше.       Дорога шла прямо, только изредка вихляла и чуть сворачивала, но не двоилась. И только когда небо начинало окрашиваться в фиолетовый цвет, Инфанта вышла к домам. Они стояли так же, как у девочки в деревне — беспорядочно теснясь друг к другу, и все были покрыты соломой, частично по краям съеденной скотом. Петухи, сидящие на сплетенных заборах, только начали шевелиться, поднимать головы. Один издалека заорал, но тут же смолк. Медленно деревня освобождалась от оков темноты. — Эй, девчонка! — позвал кто-то Инфанту. — Ты чего здесь? Откуда?       Девочка оглянулась — из хижины, рядом с которой она стояла, вышел грузный мужичок с запутанной длинной бородой, в которой затерялся кусочек соломы. — Мне нужно, — начала Инфанта, — мне нужно в Овьедо. Я из соседней деревни, от Бедной женщины, — она указала куда-то за спину, на дорогу. — О, Бедную женщину я знаю, — произнес задумчиво мужичок, — знаешь, пешим ходом до Овьедо идти пять дней без продыху, а тебе и все семь. Долгий же у тебя путь! — он усмехнулся, оглядывая маленькую девочку.       Инфанта кивнула: — Да, верно. Не скажете, куда идти? — Постой ты, идти… Ты ведь и не дойдешь. У меня жена вот завтра собирается ехать с матушкой, так могут и тебя прихватить, — мужичок указал на свою хижину, — а до той поры и у нас пожить можешь. Хочешь?       Девочка заулыбалась и ответила, что, конечно, хочет. — И что же ты, — сказал мужичок, отворяя калитку, — всю ночь шла с деревни что ли? — Да, — Инфанта вошла. Домик был такой же, как и у Бедной женщины, только ровнее и просторнее, и не так сильно воняло. — Спать, небось, хочешь? — Очень хочу, — призналась девочка. — Ну так иди, ложись. Я с сыновьями сейчас уж в поле иду, там матушка с женой все тебе устроят. — Он заглянул в хижину и объяснил двум женщинам, — одна из них пряла, а другая, та что помладше, чинила башмаки, — что пришла внучка его знакомой и её нужно отвезти в Овьедо. Сердобольные женщины, конечно же, согласились, и уложили девочку спать.       Инфанта проснулась днем, в самую жару. Никого в доме не было, и девочка, сначала растерявшись, собралась с духом и вышла на улицу. В животе у неё урчало — она только в лесу ягод наелась, да и все.       Бабушка копалась в огороде — больше никого не было. Заметив девочку, она приветливо ей помахала рукой и предложила поесть. Инфанта с радостью согласилась — ей выдали хлеба с сыром и чашку коровьего молока, — а после скудной, но вполне обычной трапезы, — девочка так каждый день питалась, — внучка Бедной женщины принялась помогать бабушке, чтобы хоть как-то оплатить свое проживание у добрых людей.       Они работали до вечера — окучивали, разгребали мусор, собирали уже созревшее. Бабушка нарадоваться не могла помощнице: все её внуки с утра до ночи в поле работали, а дочь больше по дому, по скоту, вот она одна и горбатится. — Чего же тебе в Овьедо понадобилось-то, девочка? — спрашивала бабушка. — Сказали идти — значит надо, — отвечала Инфанта с улыбкой, — кто же спорить будет? — И то верно…       Когда мужичок с помощниками вернулся с поля, все сели за стол. Инфанту расспрашивали, как живется, что растется и другое, а она рассказывала. Разговор шел долго, — особенно много вопросов задавали мальчишки, которые были чуть-чуть постарше Лино, — но и он, в конце концов, закончился. Все легли спать.       На следующее утро один из мальчиков ушел к соседям, за лошадью. В деревнях все были дружны и делились, чем могли — иначе не выжить, — поэтому молоком от одной коровы могла питаться вся деревня, однако и еду ей приносить тоже должна была вся деревня, и лошадьми тоже пользовались все — но и все за ней ухаживали.       Когда лошадь запрягли в телегу, — она была довольно старой и грубо сделанной, — бабушка взобралась на козлы, а Инфанта с женой мужичка — в саму телегу. Пяти минут прощания — и они тронулись. Деревянные колеса медленно поехали по притоптанной земле. — А вам зачем в Овьедо? — спросила девочка, подскакивая на тюках с сеном. — Там наш мальчик, — ответила женщина, — пошел в подмастерья кузнеца, с зимы уж его не видели. Нужно же съездить. Муж бы поехал — да все поле…       И Инфанта, и женщина грустно вздохнули.       Ехали они по вертлявой дороге три дня, изредка останавливаясь на обед, отдохнуть, да на сон, когда лес покрывала пеленой черная ночь, не давая и шагу ступить, не то что ехать. На третий же день, когда солнце начало падать за лес, показались первые поля, а за ними, вдали, уже и город стал виден. Тогда в последний раз остановилась телега на ночевку, а утром — тронулась в путь.       До первой жары крестьянки въехали в город. Они пересекли несколько улиц, заплутали в поворотах, но, наконец, нашли мастерскую кузнеца. Встречать свою матушку и бабушку вышел статный молодой человек, — Инфанта поскорее попрощалась с добрыми женщинами и убежала.       Она шла по узеньким мощеным улочкам, протискиваясь меж нагруженными корзинками людьми, и удивлялась, почему же в городе так тесно. Конечно, в хижине Бедной женщины было ничуть не просторнее, но, когда выбегаешь в поле или лес, в общем, на улицу, чувствовалась какая-то свобода, будто воздуха становилось больше. А здесь — что в комнате, что на улице — одно и то же.       Остановившись у первого попавшегося магазинчика, — он был с витриной, и там продавались разные травы, — Инфанта принялась оглядываться, искать людей, у которых можно было спросить дорогу к замку. Она подошла к одной женщине, только что отошедшей от витрины: — Здравствуйте, — поздоровался девочка, — вы не знаете, как пройти к замку? — К замку? — женщина поддернула плечами. — Вон там лесенка, видишь? — она указала на узенький проход между двумя домами, — выйдешь через неё, окажешься на главной улице, оттуда и замок видно. А зачем тебе в замок, девочка? — Я — Инфанта, — просто ответила крестьянка и вприпрыжку со своей корзинкой побежала туда, куда указано. Женщина постояла с удивленным лицом, неизвестно кому сказала «Вот это дела!» и ушла.       Пробежав сквозь толпу по маленьким ступенькам, девочка и вправду оказалась на очень широкой улице — кажется, единственной такой широкой в городе. Но даже несмотря на свою величину, она была забита людьми и их вещами: коробками, корзинами, телегами и прочим. В редких проемах мелькали дети — они сновали между взрослыми, держа наготове маленькие ножички или просто острые куски металла, а когда выныривали из этой волны человеческих лиц, у многих в руках были маленькие мешочки. Инфанта видела такие — у Бедной женщины там хранились монеты, и, если судить по радостным лицам ребят, не только старуха хранила их там.       Девочка набралась смелости и соскочила с высокого бордюра прямо в гущу толпы. Она очутилась словно посредине огромного морского шторма. Все крутилось, вертелось, а течения — дорожки, по которым шли люди, — спутывались, сбивались и мешались. Найти в этом шторме хоть какой-то маленькое светлое окошко, чтобы осмотреться и отыскать несчастный замок, было невозможно. Инфанта с трудом протолкнулась сквозь нескончаемые потоки грузных взрослых к домам, вскочила на один из выступов и, передохнув, огляделась.       Главная дорога вела прямиком к огромному замку, который соединялся с дорогой большим мостом через ров. Идти до него, ни много ни мало, километра четыре, а то и больше, и все по этому течению из людей — того и гляди задавят. Как бы пройти?       Тут Инфанта словно опомнилась: вспомнила наказ Бедной женщины следовать окольными путями и спрашивать дорогу у всех, кто попадется. Тогда она слезла с выступа, дошла до ближайшего же переулка, прижимаясь к магазинам и домам, и бросилась в него. У каждого поворота она останавливалась и спрашивала у первого встречного дорогу, а тот отвечал неизменно: «Вот тут путь к главной улице, выйдешь, а там и замок увидишь… а зачем тебе замок?». И каждый раз получал ответ «Я — Инфанта», а дальше прохожий видел лишь улепетывающую девчонку.       Девочка бегала долго. Солнце поднялось выше некуда, когда у неё в животе забурлило и появилось это ужасное чувство голода, мучавшее её чуть ли не с самого рождения, и лишь изредка прерываемое нечастными праздниками. Сев в гордом одиночестве у разваливающегося крыльца самого узенького и дырявого домика, Инфанта открыла корзинку. Там лежал сыр, несколько яблок, немного воды и кусок уже чуть черствого хлеба — девочка с улыбкой вспомнила странную, но добрую старуху и снова едва не расплакалась.       Перекусив, Инфанта отправилась дальше в путь. Она ходила по совсем грязным проулкам, по которым бегали грязные оборванные дети, — даже грязнее, чем была она сама, — и ходила по широким улицам, где разгуливали дамы с кавалерами и своими гувернантками. Девочка заметила что, почему-то, угрюмых людей в богатых районах куда больше, чем в бедных, её это удивляло.       Одна дама, — очень красивая, в зеленом платье и с совершенно чудесным лицом, — подошла к Инфанте сама и спросила, чего же такая маленькая девочка здесь делает. — Я ищу замок, вы не знаете, как к нему пройти? — вежливо пояснила Инфанта. Несмотря на свое весьма низкое происхождение, языком она владела очень даже хорошо, и все благодаря Белен. На рынках, базарах и ярмарках она умело выпрашивала все, что ей нужно и учила этому искусству младших. — Ох, милая, — дама легонько всплеснула руками. У неё было такое миловидное лицо, что маленькой крестьянке она начала нравиться, — замок здесь совсем неподалеку, только улицу пройти и ров, но зачем тебе? — Я — Инфанта, — ответила привычно девочка и уже собралась бежать в указанном направлении, как женщина схватила её за плечо. — Как же, инфанта? — дама выглядела такой же удивленной, как и все до этого. — Инфанта? Откуда же ты, дитя? — Я, — Инфанта не знала, что делать и совсем растерялась, — мне надо бежать! — она вывернулась из слабых рук дамы и побежала прочь. За мгновение ока Инфанта пробежала всю улицу, — лишь ярко-зеленые полосы деревьев мелькнули, — и выбежала ко рву.       Улица спускалась под небольшим градусом вниз, мощеные камни при этом чуть выпирали и вылезали, и дорога приводила к гигантскому мосту, а тот вел к замку — огромной непреступной коробке из камней с конусами наверху. «На тюрьму похоже» — поежилась Инфанта, разглядывая замок. Пока она бегала по городу, видела издалека тюрьму — такая же коробка, только без флагов, рва и конусов сверху.       Решив, что с неё беготни на сегодня хватит, девочка направилась к воротам. Ров — такой большой и глубокий, — пугал её, и Инфанта боялась, что мост вот-вот развалиться и полетит вниз, хотя каменная громада стояла так же крепко, как и во время её постройки. Внизу рва протекала речка, девочка даже слышала, как она бурчит там, вдалеке, будто грозит.       С тяжелым сердцем девочка подошла к воротам, осмотрела неподвижных стражей, и задумалась. Что делать дальше? Сказать им, что она идет к королю? Или чего? Или как?       Инфанта простояла в нерешительности еще минуты три, пока один из солдат чуть не наклонил к ней голову и не спросил: — Ты чего тут околачиваешься? — Я, мне, — тут же спохватилась девочка в нерешительности, — мне нужно увидеть короля! — Зачем такой оборванке видеть самого короля? — удивился второй стражник. — Еще одна пришла жаловаться на тяжкую жизнь любимой мамочки, — со смешком предположил другой стражник. — Еще бы, — загоготал второй.       Крестьянка смотрела на них, надутая, и точно понимала, что оба стражника похожи на индюков. Они тоже издают странные звуки, отвратительно выглядят и делают вид, что самые сильные. — Мне нужно к королю, — громко сказала девочка, прерывая веселье, — потому что я — Инфанта!.. — Инфанта? — с легким удивлением спросил стражник. — Инфанта, — повторил другой. — Да в жизни не поверю, — они переглянулись. — Доложить-то все равно надо. — Надо. — Тогда слушай сюда, малявка. Стой тут, я доложу о тебе и вернусь, а там посмотрим, — ворота громыхнули, закрываясь за стражником.       Девочка минут пять постояла, нервничая и притоптывая ногой. Оглянула еще раз стражника — он пристально смотрел на неё, не отрывая взгляда, как рептилия смотрит на свою жертву. Поежившись, Инфанта подошла к краю моста и села на выступ, потирая зудящие от долгой ходьбы ноги. Вот будет умора, если её сейчас король не примет! Как же домой добираться?       Когда ворота снова открылись, девочка была готова уже прямо на камнях свернуться калачиком и уснуть. — Идем, ты, — позвал её страж. Он выглядел угрюмым.       Внутри замок был ничуть не симпатичнее, чем снаружи. В рассказах Лино средневековые замки — самые красивые здания на свете, высокие, чудные, из светлого камня и садами за высокой стеной. Какое же разочарование постигло Инфанту, когда замок оказался таким же, как и город — с узкими проходами, коричневыми стенами и вонью в углах!       Коридоры были мрачными, без света, идешь — и словно в желудке у змеи находишься. Девочка поминутно оглядывалась от ощущения, что за ней следят, но в коридорах кроме стражника и её самой никого не было, будто весь замок вымер. Инфанта чувствовала, как на неё давят стены — привыкшей к простору полей девочке трудно породниться с вечный узостью проходов.       Страж вывел Инфанту в большой коридор. Он так же был темным, единственное отличие — на полу лежал чуть растрепанный ковер, да сама ширина коридора давала немного воздуха.       Девочку остановили перед огромной дверью, наказали «молчать, пока не спросят, отвечать по делу и не выпендриваться» и пропустили дальше. Инфанта только плечами пожала — что за глупости?       Дверь скрипнула петлями, Инфанта вошла и тут же чуть не ослепла от яркого света. Ну хоть одна комната, где можно видеть что-либо дальше собственных рук! — Ты, — тут же начал говорить кто-то гнусавым, низким голосом, — девчонка, зовущая себя инфантой?! — Да, — проговорила девочка, кое-как привыкая к свету. — Ваше величество, — шепнул стражник. — Да, Ваше величество, — поправилась Инфанта. Наконец, зрение начало привыкать: она увидела большие белые прямоугольники окон, темную стену напротив, колонны. — С чего же ты взяла, что ты — инфанта? — насмешливо спросил король.       Девочка подняла голову. У стены стоял одинокий трон, на нем сидел худощавый мужчина в короне. Его внешность казалась Инфанте весьма недурной, мужчину даже можно было назвать красивым, сделай бы он гримасу подобрей. — Меня так зовут, Ваше Величество. Инфанта Тоушен — мое имя. И моя бабушка просила передать вам слово от Доротеи, Ваше Величество. — От Доротеи? Что ж с ней стало, с Доротеией? Не знаю ничего о ней вот уже с десяток лет, — король поправил свою бороду. Она была короткой, а вот волосы короля ниспадали с плеч, выделяя прелесть лица. — Умерла, Ваше Величество, — девочка чуть поклонилась. Смерть матери от неё никто и никогда не скрывал, и баек про то, что она улетела на небо, не травил. Инфанта принимала факт отсутствия родителей спокойно: у неё был Лино, была Бедная женщина. Вот только сейчас у неё никого не было. — Умерла? Что ж, печально. При каких же обстоятельствах, если знаешь? — Сразу после моего рождения, Ваше Величество. Мой брат говорил мне, что она сказала, что я — единственная инфанта из рода Тоушен. — Неудивительно, у роду Доротеи никогда инфант не было. А ты и вправду похожа на неё, — король снова провел по своей бороде рукой. — На Доротею. Не знаю, что привело тебя сюда в такое время, но ты мне даже можешь пригодиться, если и вправду станешь инфантой. — Он выглядел задумчивым. — Как там твое имя? — Инфанта, Ваше Величество, — ответила девочка. — Это я понял, имя! — Меня так зовут! — повторила Инфанта. Два раза уже сказала, что же он такой непонятливый-то? — Вправду, так и зовут? — Да, Ваше Величество, именно так и зовут. — Чудно!       «Вы тоже чудной» — подумала девочка. — «Даже слишком». Её приводило в замешательство то, как быстро ей позволили остаться в замке. Король даже не устраивал никаких проверок, не спрашивал, из какой она деревни — должен же он помнить, откуда приехала Доротея, чтоб наверняка проверить. «Что-то здесь нечисто» — осознала крестьянка почти сразу же.       Однако король подозвал к себе слуг, повелел отвести девочку в покои, отмыть и собрать. Три вычурные дамы подхватили Инфанту под руки и снова повели по бесконечным коридорам. Крестьянка завидовала их способности взбираться даже на самые крутые лестницы с совершенно непроницаемым лицом. Сама-то она привыкла к вечному воздуху и невысоким холмикам в лесах, а сейчас она старалась дышать как можно тише, чтобы никто не слышал, как отважно она борется за жизнь.       Наверху самой высокой башни под самой крышей находилась небольшая комнатка. В рассказах Бедной женщины именно в таких комнатах жили принцессы, когда их охраняли драконы. Девочка была не против пожить в башне с таким драконом — он бы её не трогал, а она — его, они жили бы мирно и счастливо.       Придворные дамы стянули с Инфанты её платье, вымыли в холодной воде из бочки, затянули её шоколадные волосы в тугой узел под странной формы шапочку, надели ужасно тесное платье с белым мехом с черными пятнышками по краям. Девочка, смотря в воду бочки, себя не узнавала: такой прилизанной она отродясь не была. — Ах, и где же ваши манеры, милочка? — томно вздыхала одна из дам, с длинным носом. Инфанта даже не поняла, что она сделала не так. «Никогда манер не было» — думала девочка, закатывая глаза каждый раз, когда её опять называли «милочкой». Вроде бы только пришла — а её уже раздражал этот замок.       Её снова отвели к королю, — он уже был не в тронном зале, а в комнате, больше похожей на библиотеку, только Инфанта и знать не знала что же такое библиотека, — и разглядывал огромное количество карт, висящих на стенах, лежащих на столах и даже на полу. Отец лишь взглянул на свою дочь, да отправил её с глаз долой, сказав «пока не пригодится».       С этого момента Инфанта стала жить в замке, и она бы никогда не помыслила бы, что это куда сложнее, чем жить в крестьянском доме.