***
— Да уж, — женщина тяжело вздохнула. — Я, пожалуй, все же пойду домой. — Я провожу, — не спрашивая, а утверждая, сказал князь. — Мы дойдем минут за пятнадцать… еще только шесть, — произнесла ведьма, начиная движение в сторону своего временного жилья. — Можешь погостить у меня до восьми, потом помогу тебе найти гостиницу получше. Я все-таки лучше тебя во всех этих земных вопросах разбираюсь. — С радостью приму твое предложение, — ухмыльнулся князь.***
До самой квартиры они шли в молчании, ни ведьма, ни князь даже не порывались заговорить. С неба вновь начал падать белый пушистый снег. Снежинки лениво опускались вниз, теряясь среди других. Уличные фонари еще не отключали, так что дорогу было видно на многие метры вперед. Все это создавало ощущение некоего умиротворения. Зайдя в здание, они поднялись на нужный этаж и Нерисса открыла дверь своей квартиры, проходя внутрь. Она быстро сняла верхнюю одежду и сменила сапоги на простенькие черные балетки, которые она использовала вместо тапок. Вошедший следом Фобос также снял с себя куртку и ботинки, вместе с тем осматривая квартиру. Брюнетка кинула ему под ноги гостевые тапки и направилась прямиком на кухню. Наличие в квартире темного князя немного мешало ей полностью расслабиться в более-менее домашней обстановке, однако накопившаяся усталость брала над ней верх. Сам князь стоически держался, хотя тоже выглядел несколько вымотанным, что и не удивительно: в отличие от Нериссы, он практически не позволял себе даже вздремнуть, благо, что его источник сил не был столь ограничен и маг мог черпать энергию из магической силы. Пройдя вслед за брюнеткой на кухню, он осмотрел ее и остановил свой взгляд на Нериссе. Женщина стояла у плиты и уже что-то жарила. Выглядела она при этом весьма буднично, если бы не белая рубашка с классическими черными брюками, то ее образ можно было бы назвать даже домашним. — Гостиная прямо по коридору, отдохни лучше там, — даже не оборачиваясь в его сторону, сказала Нерисса. — Как скажешь, — не стал спорить князь. Пройдя чуть дальше по коридору, он прошел через арку в гостиную. Присев на самый край небольшого дивана, Фобос устало откинулся на его спинку и закрыл глаза, позволяя себе наконец расслабиться. В какой-то момент мужчина потерял счет времени, задремав. Закончив с приготовлением завтрака, Нерисса вошла в гостиную и тут же наткнулась взглядом на задремавшего князя. Тихо подойдя к спинке дивана и встав у князя за спиной, она неуверенно коснулась его плеча. — Фобос, — приглушенно сказала Фокслер, после чего князь медленно открыл глаза и, не найдя взглядом ведьму, почти интуитивно поднял голову вверх и увидел ее лицо. Ведьма выжидательно смотрела на него, изгибая бровь дугой. — Я тебя слушаю, — спокойно произнес Эсканор, вопросительно приподняв брови. — Я собираюсь позавтракать, составишь мне компанию? — Фокслер чуть наклонила голову набок. — С удовольствием, — коротко ответил ей мужчина. — Тогда пошли со мной на кухню, завтрак уже на столе, — сказала Нерисса и направилась по назначенному адресу. Фобос пошел вслед за ней. Еще даже не дойдя до двери, он уже почувствовал приятный запах домашней еды. Оказавшись на кухне, князь сел напротив Нериссы. На столе стояли две тарелки с яичницей и беконом, а также кружки с черным чаем. — Что ж, приятного аппетита, — устало сказала ведьма, беря в руки кружку с чаем. — Спасибо, тебе тоже, — спокойно ответил князь, постепенно принимаясь за еду. Заметив, что сама Нерисса явно не горит желанием начать, собственно, завтракать, князь аккуратно положил приборы на края тарелки. — О чем задумалась? — спросил Фобос. — М? — брюнетка вопросительно посмотрела на мужчину. — О чем задумалась, говорю? — спокойно повторил свой вопрос князь. — Ни о чем, — почти прошипела женщина. — Тогда почему ты ничего не ешь? — задал резонный вопрос Эсканор, пропустив мимо ушей раздраженную интонацию ведьмы. — Это не важно… — на сей раз практически шепотом пробормотала ведьма. — Нерисса, душа моя, если это связано с жидким проклятием, то… — он оборвался на полуслове, когда она выронила вилку на этих словах. — Ага, понятно. Нерисса, я же сказал, что помогу, выдохни. Сейчас хватает других поводов для беспокойства. — Это если тебя не убьют, — мрачно произнесла женщина. — Я живучий, — невозмутимо возразил князь. — К тому же о моей тайной библиотеке ты уже знаешь, если меня не станет, ты станешь единственной, кто может туда попасть. Когда все это кончится, думаю, ты найдешь время покопаться в этих томах. Рецепт антидота в одном из них. — Зельевар из меня, как из Мудрейшего балерина… — пробормотала ведьма. — Интересное сравнение, — с усмешкой прокомментировал князь. — Но, думаю, ты найдешь выход. — Хочется верить, — пробормотала та, с явной неохотой приступая к своей яичнице. — Кстати, а каким образом я попаду в твою библиотеку? Я думала, что туда можно попасть только с тобой вместе... — Туда может попасть каждый, кто хоть раз там был, разумеется, при том условии, что был там вместе со мной. Ты единственная, кого я туда пустил, — ответил Фобос, возвращаясь к трапезе. — Как тебе завтрак? — без особого интереса спросила ведьма, надеясь хоть как-то заполнить тишину. — Учитывая, что это вторая нормальная трапеза за месяц, во время которой никто не выражает явного желания увидеть меня задыхающимся от куска поперек горла... — усмехаясь, начал князь, после чего вынес окончательный вердикт. — Просто восхитительно! — Чудно, — спокойно прокомментировала его ответ Нерисса. — Наверное, после тюремной бурды, которой осмелились дать наименование «еда», любая иная пища кажется, по крайней мере, съедобной... — Это точно, — усмехнулся князь, уже принимаясь за кружку чая. — Хотя, признаться честно, чаще всего я предпочитал поголодать, сколько смогу... — Понимаю, — посмеиваясь, прокомментировала его реплику ведьма. — Нерисса, у нас с тобой осталась пара так и не законченных тем. А именно: отсутствие у меня опыта в бою с ориентированием с помощью дара и твое неумение пользоваться кинжалами, — напомнил Эсканор, допивая чай. — Предлагаешь мне покалечить тебя, пока ты с завязанными глазами пытаешься отбиваться? — усмехнулась ведьма, забирая посуду со стола. — Можно и так сказать, — полусерьезным тоном ответил князь. — И не только это, душа моя. Еще и поучиться у меня калечить врагов лезвиями, а не кулаками. — Поучиться? У тебя? — она скептически нахмурилась, убирая посуду в посудомойку и закрывая ее там. — А что? — усмехнулся князь, изгибая бровь. — Гордость мешает? Я не достоин учить саму «Мадам Нериссу Фокслер»? — выделив ее магический титул и имя с фамилией, саркастично спросил Фобос, чем вызвал смешок со стороны женщины. — Ох, даже не знаю, «Князь Фобос Эсканор Меридианский, первый своего имени», — в тон князю ответила ведьма. — Меня так даже на балах не объявляли! — рассмеялся мужчина. — А если серьезно? — А если серьезно... то я не представляю, как ты собираешься меня этому учить. И да, на будущее, даже не пытайся научить меня зельеварению. Никогда, — с легкой полуулыбкой сказала ведьма. — На будущее? — заинтересованно переспросил князь. — Ну, я надеюсь, что ты не станешь портить наши теперешние взаимоотношения, что вернет тебя в статус моего врага, — усмехнулась ведьма. — Врага бы ты в свой дом не пустила, полагаю? — приподняв бровь и вставая из-за стола, спросил Эсканор. — Почему? Впустила бы... и точно так же предложила разделить со мной трапезу, ведь даже приговоренные ужинают перед смертью, — таким же, как и у князя, тоном ответила ведьма. — Как мило, — фыркнул мужчина, идя вслед за ведьмой в коридор. — Если захочешь освежиться, то душ там, а я в свою спальню, — она подошла к двери своей комнаты. — Войдешь без стука — убью. — Думаю, я туда, пожалуй, даже со стуком входить не стану, если, конечно, не услышу в твоей спальне переворачивание мебели и выстрелы, ну, или если сама позовешь, — усмехнулся князь, направляясь в сторону ванной комнаты. — Ну-ну, — фыркнула ведьма, закрывая за собой дверь. Тяжело вздохнув, женщина сняла обувь, брюки, рубашку и просто повалилась на кровать, с наслаждением ощущая, как расслабляется уставшее тело. Ведьма даже не заметила, как провалилась в объятия Морфея.***
Примерно в полдень Мэтт пришел к квартире своей девушки и все никак не решался нажать на дверной звонок. Он даже не знал, как сказать Вилл о возможности пусть даже неполного возвращения Шегана. Парень прекрасно помнил, как Шеган мучил Вилл физически и в особенности морально. И все же Олсен надеялся, что девушка сможет воспринять это хотя бы относительно спокойно или хотя бы сдержанно. Удивляло его и то, что его беспокоит именно реакция Вилл, а не перспектива возвращения Шегана в его и так не до конца восстановившуюся душу, в которой иногда до сих пор просыпались «фантомные боли», из-за которых парень стал чуть более вспыльчивым, чем прежде, хоть это и распространялось только на тех, кого он считал врагом. Решив, что такими темпами он и к вечеру не войдет в эту квартиру, Мэттью все же нажал на дверной звонок, внутренне почему-то надеясь, что никого нет дома, что семья Вандом покинула квартиру, и не важно, по какой причине. Через минуту дыхание стало более рваным из-за ожидания. Казалось, будто кто-то, до этого отговаривавший его от вхождения в эту квартиру, теперь неистово подталкивает его внутрь и заставляет нервничать еще сильнее, вызывает чувство не подкрепленной никакими логичными доводами тревоги из-за того, что никто не открывает дверь. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Мэтт попытался успокоить самого себя: «Кажется, у меня скоро разовьётся паранойя!» И вот, дверь наконец-то открыли, а Меттью смог облегченно выдохнуть при виде Вилл. — Мэтт? — удивленно произнесла Вилл, заправив алую прядь за ухо. — Привет, — она отошла в сторону, освобождая проход. — Неужели есть какие-то новости от Нериссы или Фобоса? — Привет, — парень прошел внутрь, закрывая за собой дверь. —Да, они пришли сегодня утром прямо к моему дому, — Мэтт старался говорить спокойно, хотя внутри у него все просто сжималось. — Что им стало известно? — взволнованно поторопила его с ответом девушка, сжимая руки в кулак. — Наш враг... Виллиан... может взять меня под частичный контроль, в каком-то смысле сделать меня снова Шеганом, только не в полной мере: я смогу сопротивляться, если он будет приказывать мне делать что-либо, но если прикажет не делать ничего, скорее всего, я не смогу сопротивляться, — с трудом выговорил Олсен, не в силах посмотреть в глаза своей девушки. — Что? — едва различимым шепотом произнесла Вандом, смотря на парня огромными карими глазами и пытаясь осознать услышанное. Вилл совсем не хотелось верить, что Мэтт снова станет кому-то подчиняться, что кто-то вновь собирается использовать его как оружие или заставить бездействовать и смотреть, как на его друзей, на нее... нападают. И еще не ясно до конца, что из этого хуже. Понятно только одно — и в том, и в другом случае Мэтт опять будет страдать. От этого осознания на глазах девушки появились слезы. Порывисто обняв Олсена, она судорожно пыталась подобрать слова, но те будто метались в бушующем море мыслей. Вилл ощутила, как Мэтт обнимает ее в ответ. Ей показалось, что до этого момента прошло несколько минут, хотя на самом деле не прошло даже одной. И вот сейчас, стоя рядом с ним и обнимая его, Вандом тяжело и часто дышала от накрывающей ее паники. Страх за любимого человека и за саму себя обуревал девушку. В голове настойчиво стал прокручиваться калейдоскоп не слишком давних событий, а именно — атаки Шегана. Вилл будто только сейчас осознала в полной мере, что боится не только за Мэтта, но и самого парня, вернее Шегана, которым тот когда-то стал. Сердце билось в груди как сумасшедшее, в разуме словно началась гражданская война между двумя противоречивыми желаниями: прижаться сильнее к любимому человеку и отстраниться от человека, который может против своей воли представлять угрозу. Руки девушки мелко подрагивали, сжимая куртку Мэтта; неровно дыша в его объятиях, она ощущала, что и сам парень стоит, словно скованный. — Я... — почти что пискнула девушка, стараясь совладать над голосом. — Я... Мэтт... Я не знаю, что сказать, я надеялась, что... — Я знаю, я тоже, — прошептал парень, обнимая ее крепче. — Нам нужно что-то придумать, полагаю, Виллиан все еще целится в первую очередь в тебя. — Да, — прошептала Вилл, опуская руку к карману брюк, где сейчас было Сердце Кондракара. — Я, я попробую что-нибудь придумать, а завтра соберемся в «Драконе»... не говори пока ничего остальным, хорошо? — Почему? Они должны знать! — Мэтт чуть отстранился, по-прежнему приобнимая девушку за предплечья. — Я думаю, что это... — она замялась, не зная, как собрать воедино обрывки мыслей и соединить их в предложения. — Я думаю, что это вызовет панику... Будет лучше, если я смогу хоть что-то сразу предложить... Завтра мы все равно все встретимся на экскурсии и вместе приедем к школе, вместе и вернуться сможем, то есть не вернуться, а отправиться в «Дракон», там все нормально обсудить, а у меня, быть может, будет план, и мы все... ну, в общем, вот, — вдруг заговорив чуть ли не скороговоркой и тем самым не давая Мэтту вставить хоть слово, кое-как объяснила девушка свое решение, понимая, что под конец начала путаться в собственной речи. Отстранившись от Мэтта, она зажала руки за спиной, чтобы не выдать дрожь. Вилл чувствовала себя крайне неуютно в сложившейся ситуации, прекрасно понимая, как она сейчас выглядит со стороны, но при этом она ничего не могла с собой поделать. Противоречивые чувства прямо-таки разрывали ее изнутри, словно надавливая на невидимую рану, которая вдруг снова закровоточила. Мэтт прекрасно понимал, что происходит, и на самом деле испытывал не меньший дискомфорт, так как вид выбитой из колеи, ошарашенной, растерянной и судорожно искавшей выход из этого положения вещей Вилл причинял незримую боль и ему тоже. В этот момент парень откровенно проклинал Нериссу за то, что вообще вселяла в него Шегана, и Виллиана, которого он не знал в лицо, но которого ненавидел ничуть не меньше за то, что он собирался с ним сделать в некий момент. Ненависть порождала боль и ярость, почти слепящую. В какой-то момент парень осознал, что из-за чувства ненависти его магическая сущность проявляет себя в виде заполняющего его глаза зеленого света. Чего Олсен понять не мог, так это того, почему «осколки» Шегана все еще дают о себе знать, хотя его источник энергии давно сменился. Закрыв глаза, брюнет попытался успокоиться, и в какой-то степени ему это удалось, по крайней мере, когда он открыл глаза вновь, он уже не видел все в зеленом цвете. Зато первым, что он увидел, было растерянно-напуганное лицо Вилл, которая просто смотрела на него, поджав подрагивающие губы. Было видно, что девушка искренне пытается сделать вид, что на самом деле она не испугалась, но у нее это получилось из рук вон плохо. — Думаю, мне лучше пока уйти, да? — с фантомной болью где-то в районе сердца спросил парень, на что получил неуверенный кивок. — До завтра, Вилл... Сжав челюсти, парень поспешно покинул квартиру. Не разбирая дороги, он брел по заснеженным улицам. Тяжело дыша и пытаясь усмирить собственный гнев, он не заметил, как дошел до окраины города. По странному стечению обстоятельств парень наткнулся взглядом на старую табличку метрах в десяти, на которой сохранилось только несколько букв: «Пом_с_ье Фокс_ _ _ ов» и некий символ, который было сложно разобрать. Подбежав поближе, парень понял, что непонятный символ — это стрелка-указатель, от которой осталось несколько кусочков краски. — Поместье Фокслеров, — пробормотал парень, мысленно дополнив слова недостающими буквами. — А почему нет?.. Повернув на нужную улицу, парень вскоре добрался до высокого забора. Найдя калитку, Мэттью вошел на территорию поместья, вдали был виден обветшалый особняк. Парень бегом направился в сторону здания. Оказавшись у черного хода, он скомкал из снега небольшой снежок и швырнул его прямиком в дверную ручку. Ничего не произошло. Мэтт подошел к двери, осторожно коснулся ручки рукой. Снова никакой реакции. Тогда он рискнул повернуть ее. Ничего. Олсен судорожно выдохнул, потянув дверь на себя и ощущая какой-то странный импульс, который словно прошел от дверной ручки по его руке и прямо к сердцу, словно предупреждая: «Не лезь!» Мэтту даже показалось, что эта мысль прозвучала в его голове чьим-то хриплым голосом. Тем не менее он не собирался повиноваться этому запрету и сделал первый осторожный шаг внутрь. Импульс повторился снова, но на сей раз шел от пола по ноге и вновь к сердцу. В голове куда настойчивее прозвучало: «Не лезь! Уйди прочь!» Олсен сделал еще один осторожный шаг. На сей раз никаких особых ощущений не было, но в голове словно прокричал рассерженный, прямо-таки преисполненный гнева мужской голос: «Убирайся отсюда! Чужак! Или пеняй на себя!» Мэтт сделал еще один шаг, но голос не прозвучал снова, словно смирившись с его настойчивостью. Судорожно выдохнув и ощущая, как немного схлынул адреналин, парень прошел внутрь, закрыв за собой дверь. Изнутри здание выглядело не менее старым, чем снаружи. В воздухе пахло пылью и гнилью. На стенах коридора обои были выцветшими, а где-то даже были оторваны или покрыты плесенью. То тут, то там на полу был виден воск от свечей, обломки мебели, осыпавшаяся с потолка штукатурка. Сложно было представить, как выглядел этот коридор несколько десятилетий назад. В конце коридора находился проем от когда-то стоявшей в нем двери, сейчас поваленной на пол и покрытой таким же толстым слоем пыли, как и все в этом доме. Осторожно ступая по начавшему скрипеть в новом коридоре полу, парень осматривался по сторонам. Справа от него были запыленные витражные окна, обрамленные бархатными, местами порванными и тоже выцветшими, как и обои, шторами. Слева же располагались двери, ведущие в другие комнаты. Почти все двери были идентичны на вид, разнилось только количество и вид повреждений. Войдя в одну из таких дверей, он попал, видимо, в гостиную. Было очевидным, что жившие здесь люди были весьма богаты и жили в роскоши, которая теперь была уже никому не нужна. Дорогая, судя по позолоте, бархату, красному и черному дереву, мебель, огромный камин с местами обвалившейся облицовкой, огромный ковер, закрывающий собой почти всю площадь комнаты. У стен стояли высоченные шкафы, прямо-таки забитые книгами, стопками с пожелтевшей бумагой, различными фигурками, часть из которых валялась на полу, как и обрывки пожелтевших кусочков пергамента. На стенах также висели картины, вышитые лишь немного поблекшими нитками. На одной из них была изображена маленькая девочка лет пяти с рыжими или каштановыми волосами, в алом платье и со скрипкой в руках. На другой же была изображена молодая девушка лет пятнадцати, в которой Мэтт без труда узнал Нериссу: черные чуть волнистые волосы доставали юной ведьме до колен, зеленые глаза смотрели прямо на него, непонятно, как художнику это удалось, но они словно лучились от некой теплоты в этом взгляде. Пухлые розовые губы были растянуты в широкой улыбке, на еще не на столько острые скулы словно падали солнечные лучи с вышитого над ее головой неба. Стройная фигура девушки была затянута в кожаные черные брюки, и нежно-голубой женский сюртук. Сама ведьма восседала на внушительных размеров белом арабском жеребце. На следующей картине было изображение алой змеи на черном фоне, загибающей свой хвост по кругу. Мэтт сразу узнал этот символ: такой Нерисса размещала на амуниции некоторых рыцарей мщения, и на рыцарях гибели тоже. Под изображением серебряной нитью была вышита надпись на старом английском наречии, которую Мэтт перевел как: «Мы платим долги. Наш яд для врагов». Нахмурившись, думая, правильно ли он перевел эту надпись, Мэтт вернулся в коридор и продолжил исследовать дом, где когда-то жила Нерисса и ее семья, в надежде хоть что-то узнать об этой женщине. Хоть что-то узнать о хоть каких-то ее слабостях. Мэтт не знал, сможет ли хоть что-то в этом доме указать на подобные вещи, но пришел к выводу, что своих союзников и врагов лучше узнать как можно детальнее. В следующей комнате, в которую он вошел, не было ничего, кроме шести небольших серебряных ваз на шести мраморных прямоугольных камнях. К его удивлению, в каждой вазе находился вполне живой цветок. Похоже, когда Нерисса была здесь в последний раз, она отдала дань чьей-то памяти. Почему эти вазы стоят прямо в доме и в одной из, казалось бы, простых по назначению комнат, он так и не понял. Подойдя чуть поближе, Мэтт увидел надписи на таком же старом наречии. В первой вазе была алая роза. Надпись гласила: «Светлой памяти Мадам Никерии Фокслер, перворождённой. Погибла от пронзенного клинком сердца второго марта тысяча девятьсот девятого года, защищая своих сестер». — Это... ее сестры... — с трудом прошептал парень, смотря на ряд цветов. Он подошел к следующему постаменту. Во второй вазе была белая лилия. Надпись гласила: «Да осветят твой путь звезды, Магда Фокслер, вторая в своем поколении. Погибла второго марта тысяча девятьсот девятого года от перерезанного горла при попытке спасти свою сестру Сикс». Третим цветком оказался нежно-розовый пион. «Танцуй и дальше под луной, Миэрия Фокслер, убитая второго марта тысяча девятьсот девятого года клинком трусами со спины на пороге отчего дома». Четвертый цветок — пестрая орхидея. На мраморе была надпись: «Будь с ним, Мелисандра Грин, убитая второго марта тысяча девятьсот девятого года вместе со своей сестрой Миэрией». Следующий постамент принадлежал именно Миерией и отражал написанное на камне Милисандры. Над камнем Миэрии красовался цветущий ландыш. Последним цветком была незабудка: «Сикс Фокслер. Погибла второго марта тысяча девятьсот девятого года, став последней преградой между своей сестрой Нериссой Фокслер, Седьмой в своем поколении, и клинком врага». — Они все умерли в один день... — ошарашенно произнес парень, словно пытался убедить самого себя в очевидном. Сейчас, видя эти небольшие памятники, он в некой степени даже проникся сочувствием к черноволосой ведьме, которая когда-то в один день лишилась такой огромной части своей семьи. Отойдя на несколько шагов, Мэтт обнаружил, что за постаментами есть еще надпись, только на полу. Надпись была на латыни, так что прочесть ее для Олсена не представлялось возможным. Покинув место скорби в этом доме, Мэтт направился дальше по коридору, думая о том, что вместо дополнительных поводов ненавидеть Нериссу он пока нашел лишь печальные осколки ее прошлого. Внезапно для себя он наткнулся на дверь, которая была гораздо больше остальных и, судя по оттенку, когда-то была черной, в то время как остальные, скорее всего, были коричневыми. Примечательным было и то, что эта дверь едва держалась на одной из двух петель. На ней так же была табличка с надписью «Мелисандра Фокслер». Осторожно пройдя внутрь, Олсен осмотрел пыльное полуразрушенное помещение. У одной из стен стояла покосившаяся кровать с выцветшим балдахином. Рядом с ней Мэтт увидел упавшую на пол картину в сломанной, вероятно, при падении золоченой раме. Осторожно ступая по еще более скрипучему, нежели в коридоре, полу, Мэтт аккуратно поднял картину и дунул на нее, чтобы увидеть, что именно на ней изображено. На написанной не выцветшими красками картине была изображена достаточно большая группа людей. В самом центре была, видимо, семейная пара: мужчина и женщина. Мужчине было примерно лет тридцать, черные густые прямые волосы доставали ему до ключиц. У него были серые глаза, тонкие губы, острый подбородок и прямой аристократический нос. Ярко выделялись на его лице впалые щеки и густые черные брови. Сам он был высоким, судя по росту всех остальных на его фоне, и весьма худым. Одет был в черный средневековый сюртук. — Это — моя семья, Мэтт, — послышался недовольный голос из-за спины. Парень вздрогнул от неожиданности и обернулся. У него за спиной стояла Нерисса собственной персоной, причем в махровом алом халате и балетках. Выражение ее лица можно было описать так: «Если кто-то сейчас скажет мне доброе утро, я его убью» и «Ну, и что ты тут забыл?..» — Ты правда думал, что у этого места нет никакой магической системы защиты и сигнализации? — со скепсисом уточнила ведьма. — Если что, за такое пробуждение я тебя готова отправить аж в дикие дебри Меридиана, чтобы ты до самого вечера там Бланка или еще кого искал... для понятных целей, — тяжело вздохнув, она перевела заспанный взгляд на картину. — Мужчина и женщина в центре — это мои родители. Грегор и Реджина Фокслеры. Мэттью перевел взгляд обратно на картину, рассматривая женщину рядом с, как оказалось, Грегором. У Реджины были светло-каштановые волнистые волосы и ярко-зеленые глаза. Прямой нос, острые скулы и грубоватый широкий подбородок. Она была на голову ниже мужа, но почти такая же худая, как и он. — Справа от Реджины мой дядя Бенджемин, — она присела рядом с Мэттом и указала на рыжеволосого молодого мужчину с ярко-зелеными глазами, которые были практически у всех на этой картине, кроме Грегора и одной из девушек. — А все изображенные здесь девушки, кроме одной, — мои покойные сестры. О том, как они умерли, даже не спрашивай, этого я тебе не расскажу. — Я и так знаю... и сочувствую, если честно... — пробормотал парень, чем вызвал у ведьмы приступ немоты. — Я видел постаменты со свежими цветами... — Что ж, если ты искал самое святое и тайное место в этом особняке, то поздравляю, ты его нашел, — недовольно произнесла ведьма. — Это Никки, — она указала на рыжеволосую девушку в черном кожаном платье с черными тенями, покрывающими веки ее больших ястребиных глаз. Она была высокой и стройной молодой женщиной. — Это Магда, — острый ноготь ведьмы указал на девушку, которая ярко выделялась на общем фоне тем, что была весьма пышной и низкой девушкой и единственной, кто улыбался на этой картине. Потом Нерисса указала на молодую и стройную рыжеволосую девушку в красном платье. — Мелисандра, она даже успела выйти замуж за полгода до трагедии. Одна из двух сестер, с которыми я была действительно близка. Марианна, — Нерисса указала на невысокую девушку, скромно стоящую склонившую голову чуть набок. — А это Миэрия, — она указала на единственную беловолосую девушку в таком же белоснежном, как ее волосы, платье. Ее также отличал тот факт, что один ее глаз был ярко-зеленым, а другой — бледно-серым, почти бесцветным. — У нее от рождения один глаз не видел, она родилась рыжей, но после шестнадцати начала быстро седеть и к семнадцати стала абсолютно седой. Мать предложила выбеливать седые волосы, Реджина полагала, что Миэрию кто-то проклял еще до рождения, но Миэрия всегда считала внешние «недостатки» людей их достоинством, тем, что отличает их от всех других. Это Сикс, мать думала, что она не доживет и до семи, вот и назвала просто «Шестой». — Она указала на совсем молодую девушку с черными прямыми волосами, болезненно-бледной кожей и черными глазами. Девушка была болезненно худой, но тем не менее ее изобразили в черном кожаном костюме, прекрасно показывающем ее острые локти и тощие длинные ноги. — Если кого и прокляли, то ее, а не Миэрию. Ну, а это я, — она указала на девочку лет восьми-девяти с черными волнистыми волосами до пояса, в нежно-голубом, но весьма простеньком платье. На этом портрете Нериссу изобразили с поджатыми пухлыми губами и хитрющим взглядом, который был направлен на Грегора, чем она также выделялась на общем фоне, ведь все остальные люди на картине смотрели строго перед собой. — У меня лишь один вопрос, хотя нет... два вопроса: почему я еще не лечу через окно? И почему ты мне все это рассказала? — он в искреннем недоумении перевел взгляд с портрета на ведьму, а та смотрела на него с усмешкой. — Тебе хватило наглости и храбрости, чтобы сюда проникнуть вопреки всему, что было призвано прогнать тебя, — усмехнулась ведьма. — К тому же я была у тебя в долгу за причиненный тебе моральный ущерб, так что ты заслужил получить свои ответы без вопросов. — Может, тогда ответишь на еще один вопрос... Я видел символ в виде змеи, как тот, что ты размещала на своих рыцарях... а под ним была надпись... это... Что значит? — он поднялся на ноги, смотря на ведьму сверху вниз. — Это герб моей семьи, — спокойно ответила ведьма, поднимаясь. — А надпись — фамильный девиз: «Мы всегда платим долги, а врагам мы должны только яд». Но «яд» в данном контексте еще можно перевести как «месть». Просто яд больше подходит к нашему гербу. — А надпись за памятниками?.. — почти шёпотом спросил Олсен, замечая, как ведьма мрачнеет при смене темы в сторону ее семьи. — «Пусть духи осветят их путь в чертоги вечного покоя», — сухо ответила ведьма. — Впрочем, они захоронены не здесь, а на родине... в Англии. И я по-прежнему отказываю тебе в деталях. Есть вещи, о которых я не буду рассказывать даже в уплату долга. — А о том, почему я все еще ощущаю в себе «остатки» Шегана, не расскажешь? — снова ощущая поднимающийся внутри гнев, из-за которого его голос стал чуть грубее, спросил парень. — Любая магия, особенно такая сильная и тем более черная... оставляет след. Он может быть невидим, но он есть. Как после яда дают противоядие, но нанесенный ядом ущерб все равно остается. В тебе нет остатков Шегана. Шеган — живая материя из подземного царства, выполняющая мои прихоти. Он не может расколоться на куски, оставаясь в твоей душе, пусть даже частично: он либо в тебе, либо в подземном царстве, третьего не дано. Остался только нанесенный им ущерб, ущерб твоей душе, который мне, увы, не восполнить. Это можешь сделать только ты сам, не позволяя себе ненавидеть, не давая ментальным ранам разрастаться. — Каким образом? — нахмурился парень. — Не даром говорят, что ненависть разъедает в первую очередь того, кто ее чувствует. Как ни банально, но ненависть блокируется милосердием и любовью. Вот почему Вилл смогла тебя спасти, вот почему Шеган не хотел милосердия с ее стороны, ему это было неприятно, для него это — яд, — спокойно пояснила брюнетка. — Но говорю сразу, с борьбой с этим демоном — не ко мне. Тут, как говорится, кто бы мне помог, я бы знала, как помочь с этим другим, но увы... я могу простить большинство своих врагов, но, как правило, только посмертно. Бывают исключения, но ненависть всегда будет в моей жизни. — Ясно, но я имел в виду, в каком смысле «он выполнят твои прихоти»? То есть, он служит тебе... — парень тряхнул головой, пытаясь осознать, что в конкретности ведьма имела в виду. — Когда моих сестер не стало и я осталась единственным ребенком, моя мать обезумела от горя и страха за последнюю из ее дочерей. Она заключила сделку с Шеганом с помощью ритуала. Чем она заплатила, я не знаю, но я в итоге получила верного слугу, который будет выполнять все мои прихоти, пока я жива. Только я могу вызвать его в мир живых, но для этого мне нужно человеческое тело, ведь Шеган — это сущность, а не существо из плоти и крови. В отличии от Эмбер и Тридарта, которые служили мне как мои творения, Шеган был просто обязан выполнять мою волю. Моя связь с миром мертвых в какой-то степени поспособствовала воскрешению Кесседи, так как благодаря Шегану я знаю законы потустороннего мира. Между раем и адом, как эти места принято называть, разница только в условиях пребывания. Одних ожидает вечный покой, других — мрак и то, чего боялся при жизни больше всего. Но суть одна: забирая чью-то душу с того света, ты должен в течение суток уговорить ее признать, что она хочет снова жить, а потом оба должны заплатить за эту сделку... душа платит службой воскрешающему, а сам воскрешающий должен сослужить службу подземному царству. Как правило, требуют кого-то убить в уплату вернувшейся души. Но мне пока не известно имя того, кому уготована насильственная смерть по тем или иным причинам. За черную магию всегда приходится платить и, как правило, эта цена столь же ужасает, сколь и результат, — она посмотрела на парня тяжелым взглядом и наткнулась на смятение в его синих глазах. — Глупый ты парнишка, Мэтт... — усмехнулась Нерисса. — Хоть и не всегда. Если ты пришел сюда за поводом ненавидеть меня еще больше, чтобы направить на кого-то свой гнев... то выбрал самое неподходящее место из всех возможных... — она оглядела комнату, грустно улыбнувшись. — Этот дом был местом, где я была совсем другим человеком... доброй девочкой, которой просто не повезло родиться у женщины с кучей жестоких врагов и вынужденной научиться убивать, чтобы самой не стать трупом. Знаю, с позиции того, кто никогда не видел иного мира, — все это бред сумасшедшей: ад, рай, души, вернувшиеся с того света. Но если прямых доказательств моей связи с Шеганом у меня нет, то вот воскрешение... Кесседи сама по себе — доказательство. — И ты можешь вернуть любого? — пробормотал Мэтт. — Только одного и то лишь того, кто погиб от моей руки, — она выдержала паузу, после которой мстительно добавила, — а теперь, дорогой мой, пошел вон из моего дома... — женщина чуть толкнула его в сторону двери, одновременно разворачивая его лицом к проему. — Уходи, а то засужу за проникновение на частную собственность со взломом, — уже менее злым, почти насмешливым тоном добавила Нерисса, подталкивая парня ускориться. Доведя его до выхода, она открыла перед ним дверь на улицу. — Еще раз сунешься — накажу, и еще... с этого момента я считаю долг уплаченным, — с этими словами она вытолкнула парня из дома окончательно и закрыла дверь. Заперев дверь изнутри, ведьма телепортировалась обратно в свою квартиру, в то время как погруженный в анализ услышанного Мэтт шел обратно домой. — Сложно упомнить обо всех пятнадцати выходах из особняка, когда в последний раз ты там была, грубо говоря, лет семьдесят назад, — пробурчала ведьма, переодеваясь из халата в темно-синие джинсы, простую алую блузку с рукавами три четверти и тонким воздушным воротником, напоминающим повязанный шелковый шарф. Выйдя из своей спальни, женщина сразу направилась в ванную, где привела себя в порядок, собрала волосы в толстую тугую косу и нанесла привычный легкий дневной макияж. Покинув ванную комнату, Нерисса зашла в гостиную и обнаружила князя спящим на диване. Мужчина заложил руки за голову в качестве подушки и выглядел настолько спокойным, что ведьма разрывалась между желанием его напугать и более вежливым способом пробуждения. В итоге решив все же сжалиться над нервной системой князя, она легко коснулась его плеча. Реакция не заставила себя долго ждать, мужчина вскоре открыл глаза и чуть поморщился от яркого солнечного света. — Я так понимаю, что другие комнаты, кроме моей спальни, ты не рассматривал? — с усмешкой спросила ведьма. — Тут как бы еще одна спальня есть. — Я в курсе, — с усмешкой произнес Эсканор, принимая сидячее положение. — Но это уже и не важно. — Пошли на кухню, выпьем кофе, а я заодно посмотрю тебе жилье, — сказала ведьма, беря с журнального столика ноутбук. — Или, если быть точной, ноутбук поищет. — Квинтэссенция? — саркастично уточнил князь, вставая и направляясь в сторону кухни. — Она родимая, — в тон ему ответила ведьма. Пока маги в молчании пили бодрящий напиток, ноутбук, подобно радио без остановки, «бросался названиями, терминами и цифрами», как это красноречиво назвал князь. И вот, наконец, один из вариантов оказался вполне подходящим для временного ночного проживания. — О, отлично, если что, твои документы сгорели, улица Каперсов, дом 3, — саркастично произнесла ведьма. — Сам, полагаю, дорогу не найдешь? — она приподняла бровь. — Могу и поискать, — хмыкнул князь, допивая уже остывший напиток. — Ладно уж, провожу, а то будем потом тебя в штате Колорадо искать, — усмехнулась ведьма, выключая технику и вставая из-за стола. — Пошли. Когда они добрались до небольшого отеля, Нерисса помогла князю зарегистрироваться, и вот они уже стояли в простеньком номере с кроватью, шкафом и дверью в небольшую ванную комнату. — Что ж, думаю, на сегодня все, у меня еще дела есть, — произнесла ведьма, оглядев еще разок помещение. — Собираешься все же проверить зеркало? — уточнил князь. — Да, и это тоже, — ответила ведьма, разворачиваясь в сторону выхода и уже делая второй шаг к двери, когда князь ухватил ее за руку, не крепко сжимая, но все же останавливая. Ведьма удивленно обернулась, вопросительно смотря на князя, но тем не менее руки не вырывала. — Тогда почему решила, что я не пойду туда? — без каких-либо эмоций спросил мужчина. — Если затея опасна, не стоит рисковать сразу всеми, — произнесла ведьма. — Если нас схватят, то при таком раскладе у стражниц все еще будешь ты. Да и у меня, если на то пошло, будет шанс сбежать, впрочем, это уже спорный вопрос, — она попыталась вырвать свою руку, но Фобос сжал теплую ладонь Нериссы сильнее. — Не спорный, — только и сказал князь, прежде чем отпустить ее ладонь. Ведьма несколько секунд внимательно смотрела в глаза князю, после чего со вздохом кивнула и, не сказав ни слова, вышла из номера, закрыв за собой дверь.***
Наступил вечер, Нерисса ожидала у бара оборотней и не знала, куда деть руки. Поглядывая внутрь, она старалась не привлекать к себе слишком много внимания со стороны прохожих. Сама же думала не столько о предстоящей миссии, сколько о том, что сказал ей напоследок князь: «Уму не постижимо, неужели, если меня схватят, он всерьез намерен меня... выручать? Вообще немного странно, что наши отношения так вот потихоньку сами собой переменились. Впрочем, нельзя сказать, что до этой истории с Виллианом мы хорошо знали друг друга... А уж то, что он... Мне кажется, чем больше я о нем думаю, тем больше путаюсь в собственных же мыслях!..» — Я здесь, — произнес совсем рядом знакомый чуть шипящий, видимо, от злости голос. — Я вижу, — флегматично прокомментировала ведьма, глянув на Седрика. — Миранда осталась в библиотеке, — сказал блондин. — Вижу, — все тем же тоном произнесла ведьма, после чего открыла дверь бара и прошла внутрь. Осторожно пройдя в нужную комнату, они закрыли за собой дверь. В комнате все так же не было ничего, кроме одного единственного зеркала. Сейчас в нем отражалась только Нерисса. — Странно, твое отражение не живет своей жизнью, — пробормотал мужчина, глядя в зеркало и неуверенно подходя ближе, однако, едва в зеркале отразился оборотень, отражение ведьмы в зеркале померкло, а вот отражение Седрика подлюче ухмыльнулось, при том что сам лорд этого не делал. — Что за чертовщина с этим зеркалом? — пробормотал наг. — Не знаю, может, ему просто блондины не нравятся, была бы тут Миранда, проверили бы... — фыркнула ведьма, подходя ближе к зеркалу, отражение Седрика повернуло голову в сторону Нериссы и внезапно преобразовалось в отражение самой ведьмы, в то время как где-то сзади поблекший образ ведьмы сменился таким же Седриком. — Или оно выбирает жертву по каким-то иным критериям... — пробормотала ведьма. — Ну и что? Оно только молча меняет лики? Ты вроде говорил, что оно разговаривало. — Ну, разговаривало... и что? Ведьма аж отпрыгнула в сторону от внезапно заговорившего ее голосом отражения. — Псевдоразум? — скептически произнесла Фокслер, скривив губы. — Почему сразу псевдо? — оскорблено произнесло отражение, окончательно сбивая с толку и ведьму, и оборотня, которые обменялись одинаково недоумевающими взглядами. — А... кто? — вкрадчиво поинтересовалась Фокслер. — Когда-то я был человеком, — ответило отражение. — Стоп, а почему ты в тот раз... — начал говорить Седрик, но его прервали. — Мистер Силия приказал отвадить тебя, — спокойно ответило отражение. — Хм, забавно, а он не спрашивал, кто на свете всех умнее? — хмыкнула ведьма. — Ты б еще сказала: кто румяней и белее, — фыркнуло отражение. — Зачем вы здесь? — На самом деле хотели узнать, что будет, если пройти сквозь... тебя, — пробормотала Нерисса. — И давно ты... зеркало? — Я уже и не помню, — растерянно ответило отражение. — Если честно, я уже и не помню, как же я выглядел... или выглядела... Впрочем, это уже не важно, а пройдя сквозь меня, вы найдете только неприятности на свою голову, так как всех незваных гостей я отправляю прямиком в подземелье своего господина. — А кто твой господин? — спросил уже Седрик. — Мой нынешний хозяин велел не называть никому его имени, — произнесло зеркало. — А как становятся твоим хозяином? — не особо рассчитывая на ответ удивительно болтливого зеркала, спросила Нерисса. — Одолеть предыдущего, — спокойно ответило отражение. — Но вряд ли у вас получится. — Это тебе хозяин велел так говорить? — усмехнулась ведьма. — Нет, — сухо ответило зеркало. — Я просто знаю, на что способен мой хозяин. — Но ты же не знаешь, на что способна я, — почти уверенно заявила Нерисса. — Нет, но я знаю, чего ты желаешь и чего боишься, — парировало отражение. — Что ж, я и так это знаю, полагаю, мы еще увидимся... Миро, — с этими словами ведьма развернулась и пошла к выходу. — Миро... — шепотом повторило создание, и еще сохранившееся в зеркале отражение ведьмы довольно улыбнулось, — Миро... Седрик, не желая оставаться наедине со странным зазеркальным существом, вышел вслед за ведьмой. — Поздравляю, мы ушли ни с чем, зато ты осчастливила зеркало нашего врага, дав ему, чем бы оно ни было, имя... — произнес лорд. — Ты так расстроен тем, что я не толкнула тебя в зеркало? — скептически спросила ведьма. — Это поправимо. — Нет, спасибо, — пробормотал Седрик, после чего поспешил уйти подальше от странного места. Сама же ведьма направилась в свою квартиру, раздумывая над тем, какая складывается в итоге картина происходящего.***
Вилл лежала в своей кровати, за окном давно была ночь, но девушка все никак не могла заставить себя уснуть. Она так и не смогла ничего придумать, чувство тревоги, ставшее почти стабильным ее состоянием, мешало как соображать, так и расслабиться. Буркнув себе под нос что-то нечленораздельное, она пошла на кухню, достала аптечку и взяла таблетку снотворного. Приняв лекарство, девушка вернулась в свою кровать, понимая, что либо придумать план, либо выспаться, но что-то одно она все-таки должна сделать. В какой-то момент ей все же удалось провалиться в неспокойный сон. Открыв глаза, девушка поняла, что оказалась в абсолютной темноте, хотя под ней и ощущалась все та же кровать. Вилл не слышала никаких звуков. Внезапно она словно провалилась сквозь постель. С криком аловолосая девушка падала в никуда, вокруг вихрем проносились разноцветные маски, будто она попала в центр смерча. И тут все прекратилось, а сама она упала на что-то твердое, больно ударившись коленями, а потом плечом. — Это все сон! Это просто сон!!! — поморщившись, прошептала девушка, когда услышала голос, который могла бы узнать из тысячи. — Ну конечно, это все сон, дорогая Вилл. Вандом повернулась с бока на спину и увидела перед собой Шегана, скрестившего руки на груди. — Мэтт? — осторожно спросила Вандом. — Мэтт, — кивнуло создание в золотой маске, чьи глаза запылали зеленым огнем, который тот направил в Вилл. Вилл ощутила обжигающую боль и с хриплым, практически беззвучным криком распахнула глаза. Тяжело дыша, она постепенно осознала, что у нее и сейчас болят колени с плечом, а вслед за этим осознанием обнаружила, что находится вместе с одеялом на полу. То ли простонав, то ли прорычав, она уткнулась в собственные колени головой. Сердце отчаянно билось в груди, а по щекам побежали тонкие струйки слез. — За что мне все это?.. — прошептала девушка в пустоту. Просидев так несколько минут, она все же смогла совладать с эмоциями и поднялась на ноги. Застелив кровать, Вилл переоделась, прекрасно понимая, что после такого точно не уснет сегодня. Подойдя к окну, приоткрыла его, впуская морозный воздух. Ветерок приятно холодил раскрасневшееся от слез лицо. Когда ей удалось почти полностью успокоиться, девушка закрыла окно и, как оказалось, весьма вовремя, так как в следующую секунду на пожарную лестницу заскочила женщина в алой маске. Едва сдержав рвущийся наружу визг, Вилл отошла от окна. Женщина в алом тем не менее просто стояла и смотрела на Вилл сквозь прорези в своей маске. Прошло около минуты, прежде чем к ней присоединился мужчина в серебряной. — Арджентум... — хрипло прошептала девушка. Серебряный выставил перед собой руку и коснулся окна, которое тотчас заполыхало зеленым светом. Барьер отреагировал на врага. Мужчина убрал руку и спрыгнул обратно вниз, алая женщина последовала за ним. — И что? Это все? — не веря собственным глазам, произнесла Вилл, судорожно выдыхая и съезжая по стене, к которой успела прижаться, пока Арджентум проверял на прочность барьер и расшатанные нервы девушки заодно. Впрочем, даже если второе и не входило в его планы, факт давления это не отменяло. — Господи, когда же это закончится?.. — пробормотала Вилл, вновь уткнувшись лицом в свои же колени и обхватив их руками.***
Утро выдалось весьма морозным. Весь восьмой класс постепенно собирался на площади перед школой, чтобы отправиться на долгожданную экскурсию. Пока не хватало только десятерых человек, в числе которых были стражницы, Калеб и Фобос.