***
— Какие все стали разумные и солидарные после моего исчезновения, — с сарказмом в голосе произнесла ведьма. — Может, мне стоит почаще пропадать без вести? — Я тебя даже за одну только эту фразу накажу в перспективе, Нерисса, — угрожающе тихо произнес князь. — Ой, я прям дрожу от страха, белобрысик, — тихо фыркнула женщина. — Знаешь, мам, даже все то, что сказал Бенджемин, не идет ни в какое сравнение с тем фактом, что у тебя роман с… Фобосом, — пробормотал парень. — И… во имя Отленда, как бы далеко это ни зашло, я отказываюсь даже в теории воспринимать его как отчима. — Не переживай, Калеб, это вполне взаимно, — фыркнул Эсканор. — Спасать твою жизнь, если еще доведется, я буду… из чувств к твоей матери, но не более того. — Так… тот факт, что у нас роман, не говорит о том, что мы автоматически женаты, выжить для начала было бы неплохо… — пробормотала женщина, осторожно приобняв сына, прежде чем отстраниться и исчезнуть во вспышке перемещения.***
Когда они переместились, то оказались в коридоре их квартиры. Нерисса заметила в обстановке только одно изменение — полное отсутствие стеклянной полки, но, решив, что лучше не спрашивать об этом, она лишь вздохнула, неторопливо проходя на кухню. Ведьма слышала, как Эсканор так же спокойно следует за ней. Женщина взяла стакан и, наполнив его водой, не спеша осушила. Фокслер буквально чувствовала на себе внимательный взгляд князя. — Да лягу я, не сверли взглядом, — буркнула Нерисса, умыв лицо в раковине прохладной водой. — Я не тороплю тебя, — спокойно произнес мужчина, подходя со спины и обнимая, тем самым мягко прижимая ее к себе, не оказывая давления на раненый живот ведьмы. — После зелья конвалуист слабость — это нормально, тебе просто нужно если не поспать, то хотя бы полежать и расслабиться. Ты и так ослабла после всего этого, а зелье направляет все оставшиеся ресурсы на восстановление, хоть и приумножает их. — Хорошо, — прошептала ведьма и отстранилась от него, понимая, что от тепла его тела ее еще больше разморило. — Буду рада, если не оставишь меня одну надолго, — пробормотала та, налив себе еще стакан и уйдя прежде, чем он договорил реплику о том, что и не собирался так поступать. Добравшись до спальни, Нерисса поставила кружку с водой на тумбочку возле кровати и, сменив платье-халат на сорочку, собралась уже лечь в так и манящую постель, как вдруг увидела свое отражение в зеркале и замерла, разглядывая собственное тело. Сорочка скрывала перебинтованный живот и мелкие старые шрамы — новых благодаря мазям дяди на теле не осталось. Несмотря на то, что женщина практически не потеряла в весе, ее несколько передернуло от вида своего же тела, в частности, от синяков и почти полностью забинтованной ноги. Небрежно остриженные по плечи локоны были чистыми — видимо, пока она была без сознания, дядя отмыл и ее волосы, но самой ведьме этот аспект нынешней внешности решительно не нравился. Недовольно фыркнув, она все же направилась к кровати. Устроившись поудобней под теплым одеялом, Нерисса в первые мгновения блаженно промычала, ощущая, как расслабляется в уютной кровати уставшее тело. Но когда эйфория от этого ощущения прошла, она уставилась в окно, за которым виднелось темное небо и огни ночного города, прокручивая в голове снова и снова все то, что произошло за последнее время. Постепенно признавая, что все плохое, что она пережила за эти несколько суток, стоило того, что она получила сегодня. Ее сын хоть и пока, вероятно, не смог полностью понять ее, но, по крайней мере, простил и больше не шарахается от любого прикосновения, подпуская ее к себе. В жизнь ведьмы, пусть даже частично, как и раньше, вернулся дядя. А стражницы еще больше разочаровались в Совете. Сейчас у них с князем был приблизительный план, и теперь они должны будут озаботиться его же страховкой. И, что не менее важно, все живы, включая и его. — Я уж думал, что ты уснешь за пятнадцать минут, — тихо произнес Эсканор, укладываясь на место рядом с ней. — Не могу, — прошептала женщина, дожидаясь, когда сам князь устроится поудобнее, чтобы тут же пристроиться у него под боком. — Кошка, — фыркнул Эсканор, подстраиваясь под нее и помогая устроиться в своих объятиях. Нерисса положила голову ему на плечо, уже по привычке разместив руку на его груди. Мужчина тут же осторожно обнял ее за спину одной рукой, вместе с тем натягивая одеяло повыше, а другой пригладил ее по щеке и мягко поцеловал в податливые губы. — Отдыхай, — тихо прошептал Фобос, осторожно пригладив короткие пряди. — Проще сказать, чем сделать, — усмехнулась женщина. — Столько всего за один вечер… — Ну, тут я с тобой соглашусь, — задумчиво произнес Фобос, чуть нахмурившись. — О чем ты таком думаешь? — кое-как разглядев со своего ракурса его мимику, спросила женщина. — Да обо всем сразу, — пробормотал Эсканор. — Не строй из себя Цезаря, многозадачный ты мой, о чем конкретно с таким лицом думаешь? — прошептала женщина, положив руку на его щеку и повернув голову в свою сторону. — От твоего цепкого взора можно хоть что-то скрыть? — фыркнул мужчина, но лица не отвернул. — О моем рассказе, да? — нахмурившись, предположила женщина. — В особенности о нем, — со вздохом ответил Эсканор. — Ты сам задавал вопросы, а врать тебе я не хочу… И… Фобос, ты все равно ничего не смог бы сделать, — тихо произнесла ведьма, пригладив его по щеке. — Да, не смог бы, потому что ты попросила даже не пытаться, — пробормотал мужчина. — Ты же понимаешь, почему я об этом попросила? — тихо спросила Нерисса, нахмурившись. — Понимаю. Но от этого не легче, — горько усмехнулся Эсканор. — Не представляю, как у тебя вообще хватило сил так долго продержаться… — Я никогда не сдаюсь окончательно. Я могу решить прекратить свои муки, но стоит увидеть хоть шанс на спасение, я за него хватаюсь изо всех сил… И… я думала о сыне, о тебе… И это поддерживало меня, мне было, ради чего жить и за что бороться, — Нерисса мягко улыбнулась ему, проведя по его скуле большим пальцем, словно поглаживая. — Я давно усвоила простую истину, что любовь — это оружие, причём опаснейшее из всех. Оно может сделать слабым, когда его используют против тебя. И сделать слабее в сравнении с тобой врага, который стоит между тобой и тем, кто тебе дорог. Большую часть времени в плену я думала только о том, как хочу вернуться к тем, кто мне дорог… и боль, и решетка, и кандалы были всего лишь препятствием. Я обещала, что при одной только возможности я вернусь к тебе, и я вернулась. Все остальное не важно, — она покачала головой, проведя пальцами по его щеке, и князю даже показалось, что никто и никогда, даже она до этого момента, не смотрел на него так проникновенно. — Я же уже говорила, что люблю тебя? — сощурившись, спросила женщина, все же добившись от князя ухмылки и короткого смешка. — Да, но могла бы говорить это почаще, — усмехнулся мужчина, на что Нерисса коротко рассмеялась. — Хорошо, я это учту, — посмеиваясь, сказала Нерисса. — Я люблю тебя, мой князь. — Каким дураком надо быть, чтобы такую женщину потерять? — с усмешкой прошептал Фобос, словно его мысли внезапно вырвались наружу ненадолго. — Не знаю, — усмехнулась Нерисса. — Не знаю даже, что на это сказать. — Это риторический вопрос, — спокойно сказал князь. — И я тоже люблю тебя, милая моя. — Ладно, наверное, сегодня я тебе это прощаю, — с лукавой улыбкой прошептала Нерисса. — Но только сегодня, — с легкой угрозой в голосе произнесла ведьма. — Из любопытства, ты прощаешь это сегодня только потому, что устала? — с едва заметной улыбкой уточнил Эсканор. — Нет… На самом деле я просто слишком хорошо понимаю тебя, чтобы сегодня злиться на всякие словесные нежности, — усмехнулась ведьма. — Но мне все равно категорически не нравится, когда меня называют милой, у меня под коркой записано, что это не то, какой я хочу быть; даже если со стороны я и выгляжу «милой», мне не по нраву, когда мне на это указывают. — В таком случае при посторонних я больше не буду тебя так называть ни при каких обстоятельствах, — невозмутимо заявил Фобос. — Учитывая все то, что сегодня происходило, я начинаю все чаще вспоминать фразу одного меридианского философа о том, чем опасно встретить женщину, которая способна тебя понять в большинстве случаев. — И чем же это опасно? — недоуменно изгибая бровь, подтолкнула его к продолжению ведьма. — Обычно встреча с такой женщиной кончается женитьбой, — прошептал Эсканор, не сумев сдержать улыбки, когда в ответ на это высказывание Нерисса отвела взгляд в сторону и едва заметно улыбнулась. — Серьезно, лично меня даже слегка позабавил тот факт, что меня чуть не сочли твоим вторым мужем, а твой сын заранее заявил о своем отношении к «будущему формальному отчиму». Без меня меня женили, как говорится. — Да уж, если б не неловкость ситуации, я бы, наверно, рассмеялась… Видел бы ты свое лицо, когда Бенджен перевел палец с Калеба на тебя — это было нечто! — посмеиваясь, пробормотала ведьма. — Я о твоем лице в тот момент могу то же сказать, — усмехнулся мужчина, пригладив ее волосы и легко переместив руку на щеку. — К слову, о моем дяде… — женщина словно бы смутилась, не хватало только румянца на щеках. В голове князя невольно возник тот далекий образ покрасневшей Нериссы, тогда, в подвале. С одной стороны, с того дня прошла пара месяцев, даже меньше, а с другой — князю казалось, что прошли годы. — Он всегда был… проницательным человеком, тебе он и вправду не понравился с первых минут? — Я не могу плохо относиться к твоим родственникам, учитывая твое к ним отношение, Нерисса, — невозмутимо произнес Эсканор. — Меня, скорее, слегка настораживает его принадлежность к маскам в уж слишком недавнем прошлом. Я понимаю, что он твой дядя и не причинит тебе вреда. — Он не по своей воле стал маской, Арджентум поработил его своими способностями тенебриса. Так он сказал, и я ему верю, — тихо, но уже уверенно произнесла Фокслер. — Что ж, в таком случае я постараюсь поладить с твоей родней, — прошептал мужчина, после чего с усмешкой добавил, — мне и деваться-то некуда. — Ну, он человек непростой, насколько я помню, но я буду рада, если вы хотя бы не будете настолько настороженно друг на друга смотреть… да, не только он заметил твой взгляд, — пробормотала ведьма. — Большего и не нужно для покоя. — Хорошо, завтра у меня будет возможность познакомиться с ним поближе, я постараюсь наладить с твоим родственником хотя бы миролюбивые отношения, раз для тебя это важно, — произнес мужчина и мягко поцеловал ее в лоб. — Спасибо, — с легкой полуулыбкой произнесла женщина Постепенно Нерисса окончательно расслабилась в теплых объятиях Фобоса, уснув у того на плече. И это была первая спокойная ночь для них с того дня, когда ведьма попала в плен.***
Прошло довольно много времени с того момента, когда весь подвал погрузился в тишину. Калеб не мог сказать точно, может, это был час, может, два, а может, уже утро на пороге. Пусть он не мог при всем желании увидеть все то, что происходило, но он все слышал. И каждый миг пережитого снова и снова звучал в его голове. В первые минуты он, как и все остальные, насторожился внезапно открывшейся запертой двери подвала. Вслед за кратким переполохом последовала напряженная тишина, словно время замерло на несколько секунд. И тут, как гром, прозвучало: «Я же говорила, что вернусь». Это была она! Это был ее голос! Голос, который, как он думал, никогда больше не прозвучит в его жизни… Но это была она. В голове, словно молния, пронеслась мысль: «Нерисса! Она жива! Мама жива…» От шока парень тогда даже не смог вымолвить ни звука. Вслед за голосом последовали спешные шаги. Кто-то сорвался с места и вбежал по лестнице. Со стороны входа послышались голоса: приглушенные всхлипы и бормотания матери, тихий шепот князя и еще один, совершенно незнакомый мужской голос. Еще одна новость пронзила как удар тока — это был родной дядя Нериссы, а следовательно, это был и его родственник. Разговоры постепенно продолжались, Корнелия иногда шепотом говорила о том, что происходит — в последнее время она и Мира Лин стали его глазами; казалось неудобным прерывать переговоры, но желание поспешить сказать хотя бы самые главные слова было сильнее всего. Он попросил Корнелию подвести его к Нериссе. Он сразу заметил, что с его приходом в движение все снова замолчали. — Даже не верится, — тихо произнес Калеб, осторожно пытаясь на ощупь понять, где находится мать. Он и не думал, что будет так сожалеть о том, что не видит ее, ведь у него перед глазами была лишь безмолвная темнота. — Калеб… — прошептал тихо знакомый голос. Затем его ладонь мягко перехватила женская рука, а к щеке прижалась другая. — Прости меня — слова сами сорвались с губ, и, к его удивлению, с ее уст слетели те же слова. Как оказалось, она извинялась за то, что не может сейчас исцелить его. Но это ведь такие пустяки, подумал еще тогда Калеб. Ему показалось, что просто необходимо сделать что-то, не просто сказать, а именно сделать. Нерисса столько всего пережила и, судя по голосу, была не только уставшей — она словно бы нервничала. Парень осторожно освободил руку и на ощупь нашел плечо матери, он чуть ли не кожей ощутил, что она напряглась. Или это был он сам? Сколько лет минуло с их последнего объятия? С тех пор, как она ушла из дома, они виделись только на людях или как глава мятежа и Оракул, а потом… потом их отношения испортились. — Прости, что раньше не сказал, что злился и что простил тебя, мам. Казалось, он хочет сказать что-то еще, что-то большее, что-то важное. Но все слова застряли в горле, когда она коротко и с легкой судорогой выдохнула и очень осторожно обхватила его спину, аккуратно обнимая в ответ. Создавалось такое впечатление, что она словно бы боится, что он оттолкнет ее, возмутится, но… у него не было желания сделать это. Впервые за долгое время он понимал, что Нерисса даже если ничего не скажет на это, то это может ранить ее. Да и разве можно оттолкнуть человека, которого ты сам же обнял первым, разве можно оттолкнуть того, кто и так отвечает тебе с робостью? Прошло несколько секунд, прежде чем Нерисса вдруг повернулась и прижала его к себе сильнее, положив одну руку ему на затылок. Калеб буквально ощутил грудью, как бьется в теле матери сердце. Когда-то она точно так же обнимала его. — О, Калеб, тебе не за что извиняться, — тихо произнесла Нерисса прямо у него над ухом. — Я прекрасно знаю, что я не мать года и далеко не святая… И все же я очень тебя люблю, мой дорогой, — Нерисса мягко пригладила его по коротким волосам, осторожно поцеловав в висок. Слова, сказанные ею, до сих пор отдавались эхом в его голове. Разве нужно было что-то еще? На самом деле нет. Теперь, после всего, что произошло, этих слов было более чем достаточно. — Я тоже, пусть и не во всем разделяю твое мировоззрение, — искренне произнес Калеб, осторожно отстраняясь. На самом деле делать это не очень-то и хотелось. Сейчас, простив ее и осознавая тот факт, что все-таки вот она — живая и рядом, он не мог не признаться хотя бы самому себе, что все же было нечто особенное в объятиях матери. Странное, ни с чем не сравнимое тепло, которое она сдерживала до тех пор, пока он сам не позволит ей его проявить. Совсем разрывать контакт с ней не хотелось, поэтому Калеб вновь перехватил ее ладонь, чувствуя, как она обхватывает ее обеими руками. Когда она заговорила снова, он понял по голосу, что она плакала. Сейчас, находясь наедине с собой, он попытался представить, каково ей было все это время. И отчасти ужаснулся, но и восхитился ею. Пускай порой весьма по-своему, но она любила его и заботилась о нем, пока он нуждался в ней. Когда же их пути резко разошлись, он отверг ее, вероятно, причинив ей боль. Боль, которая наверняка была равносильна ее любви к нему. Учитывая, что Нерисса была готова буквально отдать свою жизнь за него… вероятно, для нее эти объятия значили даже больше, чем для него самого. Дальше информации становилось только больше, она просто росла в геометрической прогрессии. Но все эти знания только убеждали Калеба в том, что он, как и стражницы, очень уж на многое смотрел только с одной стороны медали. Ведь в действительности с того момента, как Нерисса начала свою месть Кондракару, он отверг все хорошее, что она сделала в прошлом, будто она всегда была той, кого он и другие в ней увидели: тиранку, захватчицу, воровку, убийцу. Ведь никто, даже он, не задумывался о том, почему она так поступает и действительно ли она с ними жестока настолько, что ее можно считать чудовищем. Как оказалось в итоге, у нее было много причин для этих поступков и она далеко не самый жестокий человек — Риддл доказал им на своем примере, что такое по-настоящему жестокий, кровожадный монстр в человеческой шкуре. Нерисса и впрямь обозленная, жестокая женщина, но это не все ее стороны… далеко не все. За прошедшее время она доказала им всем, что способна и на хорошие, даже несколько отдающие героизмом поступки. Рисковала собой ради него, ради Вилл, ради Корнелии… рисковала без выгоды для себя, ведь какая может быть выгода от того, что ты можешь умереть, спасая чью-то жизнь? Если ее слова о планах на Саурон правдивы… она действительно заслуживала второго шанса. Даже учитывая тот факт, что Нерисса и он не будут жить вместе как семья, это не мешает им по-хорошему относиться друг к другу.***
Переместившись на порог квартиры, Вилл судорожно выдохнула. В голове бушевал настоящий ураган мыслей, чувств, эмоций. Пройдя внутрь, девушка зашла в гостиную, где отдыхала ее мама. Женщина бесцельно смотрела в телевизор, переключая каналы в надежде найти что-то интересное. — Привет, мам, — Вилл улыбнулась, смотря в такие родные карие глаза и усаживаясь рядом. Взгляд сам собой упал на загипсованную по колено ногу женщины. — Как ты себя чувствуешь? — Все хорошо, родная, — с легкой улыбкой произнесла Сьюзен, приобнимая дочку за плечо. — Как в школе? — Все нормально, — ответила Вилл, а сама думала о том, кто теперь будет учителем математики, если Нерисса не придумает, как «выбраться» из списка пропавших без вести. Вслед за этой мыслью последовала другая: «хорошо еще, что из списка погибших ее можно вычеркнуть». — До сих пор не могу понять, как можно было так поступить из-за какой-то должности, — пробормотала женщина словно бы самой себе. — Не знаю, мам, — Вилл крепче прижалась к ней. — «Если бы ты знала истинную причину той аварии… ты бы еще меньше верила. С другой стороны, если бы я могла сказать тебе правду… нет, не стоит даже думать об этом. Мэтт узнал о нас. И с тех пор находится в еще большей опасности, чем когда не знал об этом всем. Но ведь он может за себя постоять, а вот ты — простой во всех отношениях человек». — Что ж, что случилось, то случилось, — она слабо улыбнулась. Сьюзен все еще было сложно понять, что произошло, дело так быстро закрыли, что все происходящее казалось нереальным. — Мам, — девушка нахмурилась, не зная, как сформулировать вопрос. — Да, Вилл? — Сьюзен изогнула брови, готовая сменить тему. — Эм… если бы ты однажды познакомилась с человеком, который доставил тебе много неприятностей, а потом этот же человек изменился в твоих глазах… он начал помогать, хорошо в общем к тебе относиться. Ты бы простила? Стала бы впредь доверять ему? — Вилл не знала, как еще можно задать вопрос о том, о чем ее мама все равно никогда не узнает всех деталей. Сьюзен озадаченно нахмурилась, то ли пытаясь понять, о ком идет речь, то ли думая над ответом, то ли и то, и другое одновременно. — Знаешь, дорогая, я думаю, что прощать куда проще, если верить в искренность человека, когда знаешь, что он действительно желает тебе добра, что он изменил свои приоритеты и свое поведение, — женщина нахмурилась еще сильнее, теперь словно бы задумавшись еще и над тем, достаточно ли понятно она ответила дочери, не желающей, судя по всему, вдаваться в подробности. — А как удостовериться, что человек действительно искренне изменился или его новые черты правдивы? — Вилл даже сама не ожидала, что произнесет этот вопрос с таким запалом вдохновения. Женщина несколько настороженно изогнула бровь. — Ну… — Сьюзен отвела в задумчивости взгляд. Вилл в последнее время не так уж и часто просила у нее совета, особенно на серьезные темы, так что она не собиралась отказывать ей в этом. Ведь если дочка после столь долгого молчания вдруг стала спрашивать о таком, значит, ей действительно нужны эти ответы. — Я не уверена, что есть какой-то гарантированный способ, но, возможно, тебе стоит дать человеку шанс доказать искренность своих намерений или же опровергнуть их. Но это весьма относительный вариант. Скорее всего, только время и поступки могут дать понять, искренен человек или нет. И если ответ положительный, то такой человек заслуживает прощения и шанса на доверие. — Хм… — Вилл задумчиво отвела взгляд. Причиной таких вопросов, как ни странно, стали слова их с девочками нового знакомого — Бенджемина. — «Ищите друзей в кругу врагов вашего же врага…» — кажется, именно так он сказал. Нерисса много чего нам сделала, хотя могла бы поступить и намного хуже. Ведь что, кроме принципов, могло помешать ей убить нас в своих кроватях посреди ночи? Верно, ничего. И у Фобоса были такие же возможности, но он этого не сделал. Он бы не пожалел, если бы нас кто-то уничтожил; возможно, что Нерисса была того же мнения. В смысле, мы тогда были лишь помехой, для Нериссы, по ее же словам, мы были сродни маленьким детям, которые путаются под ногами, пока взрослая женщина пытается выкинуть из этого мира мусор, но постоянно приходится хватать пять-семь детишек за шкирку и кидать в манеж то ко мстителям, то к рыцарям, то к бывшим зомбированным подругам… М-да, иногда вспоминать ее слова весьма неприятно. Осознаешь, насколько на самом деле мы были для врагов несерьезными противниками. А ведь нам казалось, что она и впрямь… ладно. Это мы уже давно проходили и переварили. Нерисса заключила с нами сделку, но делает даже то, что не обязана делать, даже если это идет на пользу делу… она спасла меня, рискуя собой. Спасла Калеба из плена, рискуя собой. Последнее связано скорее с материнскими чувствами, так что к нам это отношения не имеет, но в то же время… это говорит о ней как о человеке, который действительно способен идти на жертвы ради дорогих ему людей без какой-либо выгоды. Просто ради спасения жизни. Ведь, если бы она не сдалась, а Калеб даже если бы и вырвался, могло быть упущено драгоценное время, и Фобос не успел бы сделать противоядие… а ведь он сам признал, что едва успел. Что до Фобоса… если он и изменился, то он сделал это ради нее. Каждый раз, когда его спрашивали, почему он не задумывается о том, как выглядит, когда на глазах других едва ли не посылает Рафаэля куда подальше, перегораживая ему путь к нам, он всегда говорил одно и тоже: «Я обещал Нериссе, что в ее отсутсвие сделаю все возможное, чтобы защитить вас». Он именно это и делал. Разве что не швырял в Рафаэля магией прямо посреди переполненных коридоров, но все время норовил застать его одного. Однако Рафаэль столь же старательно находил себе компанию, видимо, понимая, что князь находится в состоянии на грани между разумной решительностью и яростным возмездием. Интересно, как его поведение изменится теперь, когда она вернулась? И если она и впрямь так много значит для него, стоит ли рассчитывать на то, что, договорившись с Нериссой о продолжении перемирия между нами, мы автоматически сохраним перемирие и с ним? Вопрос хороший, но, пожалуй, тут мама права, ответ может предоставить только время. Только будущее, которое нам, возможно, и не грозит. Нерисса вернулась… она ранена, измучена, но жива. Скорее всего, на смену усталости придет злость. Пожалуй, тот факт, что эта злость будет направлена не на нас, успокаивает». — Вилл? — Сьюзен буквально вырвала Вилл из мира собственных размышлений в реальность. Женщину несколько озадачил тот факт, что дочка вдруг замолчала и уставилась в одну точку. — А? — только и смогла произнести девушка, словно сбитая с толку. — Я… прости, выпала из реальности… задумалась. — Ты в последнее время частенько это делаешь, — с некоторым беспокойством произнесла женщина, очевидно, ожидая каких-либо слов от нее. — Прости, мам, просто слишком много произошло за последний месяц. Сначала — Ирма, потом — ты… — девушка нахмурилась, мысленно прибавив к списку всех своих друзей, Мэтта и даже магов, по разным или же одним и тем же причинам защищающих их. Сьюзен ничего не сказала, только понимающе кивнула, притягивая ее ближе и покрепче обнимая. Вилл едва смогла сдержать рвущиеся наружу слезы. Она так много чувств пытается удержать под контролем, что ощущение безмолвной поддержки становится ключом к сундуку, в котором все эти эмоции заперты, но рвутся наружу. И все же усилием воли Вилл удерживает их внутри, чтобы ненароком не дать матери повод начать разговор с вопросами, на которые девушка не сможет ответить, не скрыв что-то или того гляди и вовсе солгав. Неохотно отстранившись, Вилл слабо улыбнулась, делая вид, что ей уже лучше, после чего направилась на кухню. Сьюзен не могла стоять у плиты, ей и ходить-то с костылем было непросто. К счастью, Вилл давно научилась готовить самостоятельно, так как у мамы скверно развит этот навык. Готовка помогала отвлечься от всех мыслей, и с некоторых пор Вилл даже полюбила это занятие и даже учебу. И то, и другое могло занять ее голову более приземленными мыслями, помогало отвлечься. Девушка даже завела себе привычку: приходя в комнату, проверять, все ли лежит так, как надо, как ей нравится. Пару раз она даже затеяла генеральное приведение комнаты в порядок только для того, чтобы занять себя каким-то делом на максимальное количество времени. Надо ли говорить, что Сьюзен всю неделю задавалась вопросом, кто это и где ее дочь? Закончив с приготовлением ужина, Вилл сложила все необходимое на поднос и вышла обратно в гостиную. Сразу после тихого мирного приема пищи за ни с чем не связанной толком беседой Вилл направилась в свою комнату, прихватив еще одну тарелку ужина с вилкой и кружку. В комнате девушки уже был Мэтт. Парень явно о чем-то задумался, так как не сразу обратил внимание на вошедшую девушку. — Тоже пытаешься переварить все произошедшее? — тихо спросила Вандом, закрывая дверь и ставя поднос на подоконник рядом с Олсеном. — Да уж, именно так, — не совсем разборчиво буркнул парень, взлохматив пятерней волосы. — Я думаю, что последние события очень многое перевернули. Нам пора уже принять то, что очень многое придется пересмотреть, — несколько унылым тоном произнесла Вилл, садясь на свой рабочий стол. — Да, но… если… если мы все-таки победим! — с надеждой и запалом произнес парень. Впрочем, этот запал довольно быстро потух. — Что нам тогда делать с открывшейся правдой? Как ты собираешься не делать ничего по указу Кондракара? Если им настолько плевать на вас сейчас, то что ж они могут сделать, если от них отвернется все новое поколение стражниц? Если вспомнить, что они сделали с Нериссой при первой же возможности… сложно представить, что они решат сделать с вами и какой повод найдут. Да и нужен ли им на самом деле повод? Нерисса, намерено или нет, совершила убийство и оказалась в ледяной тюрьме до конца своих лет. Что Кондракар уготовит отвернувшимся от них стражницам в полном составе? Вилл… возможно, тебе не стоит вступать с ними в открытый конфликт, — взгляд Мэтта был не только взволнованным, но и словно бы умоляющим прислушаться к нему. Он соскочил с подоконника и подошел к Вилл, положив руки той на плечи и молча ожидая ее слов. Девушка тяжело вздохнула, опустив взгляд. — Если получится, я скрою свое к ним отношение до поры до времени, Мэтт, — тихо произнесла девушка, после чего вдруг резко вскинула голову, посмотрев ему в глаза со странной решимостью, голос внезапно стал даже тверже, чем она ожидала от себя. — Но я не стану больше нападать или вести подруг в бой против людей, вина которых не доказана чем-то большим, чем мнимая угроза или сомнительная повинность в тех или иных поступках и невзгодах. — Что бы ни случилось… я всегда с тобой, — кивнув и ее, и своим словам, произнес Мэттью, слабо улыбнувшись при виде ее столь уверенного выражения лица. Именно такой он ее запомнил: порой неуверенной, но в то же время бойкой в определенных ситуациях. — Я лишь надеюсь уберечь тебя и наших друзей, Вилл, — признался Олсен, заключая ее в объятия и чувствуя, как она обнимает его в ответ, сжимая в кулаки его толстовку где-то на уровне лопаток. — Я знаю, — роняя несколько слезинок, прошептала Вилл. Несколько минут они простояли рядом в мирном молчании, и каждый думал о своем. Сразу после ужина Мэтт развернул спальный мешок рядом с кроватью Вилл. Подростки уже с некой обыденностью готовились к совместной ночевке. Несмотря на весь ужас, многие моменты лишь сблизили их.***
Тихое раннее утро. За окном лениво плыли пушистые белые облака, контрастируя с желтовато-голубым небом. Солнечные лучи проникли через стекло в тихую уютную спальню, бликами отражаясь в зеркале, встроенном в дверцу шкафа, попадая на темный паркетный пол, освещая спинку кресла и темный балдахин над двуспальной кроватью. Это могло бы быть самое умиротворенное утро за последние несколько дней, но, к сожалению, всю эту чудную картину знатно испортило отсутствие в ней непосредственной формальной хозяйки квартиры. Фобос резко подорвался в постели, внезапно не обнаружив рядом ведьмы. В голове невольно пронеслись варианты, где она может быть в хорошем и плохом случае. Так или иначе, следовало удостовериться, что она в квартире. Эсканор прикрыл глаза, сосредоточившись на своем даре и распространяя его волны на ближайшие метры. Маг облегченно выдохнул, возвращая незримую и не ощутимую для большинства разумных существ энергию, едва обнаружил знакомую энергетику Нериссы, расположенную в гостиной у самого окна. Выбравшись из постели и одевшись в повседневную одежду, Фобос направился в сторону гостиной. Нерисса стояла у окна, обхватив себя руками за предплечья, словно обнимая саму себя. Раньше это было невозможно разглядеть со спины, так как ее целиком скрывала пышная шевелюра, далеко не всегда собираемая женщиной в косу или хвост. Теперь вместо роскошной копны было весьма небрежно остриженное каре, едва ли достающее ей до уровня ключиц, какие-то пряди были уж слишком короткими, другие выбивались из приблизительной длины. Создавалось ощущение, что их остригли ножом, наугад отсекая длинные пряди. Магия не могла исправлять внешность на физическом уровне — это было известно всем магам. Поэтому обычно в случае неисправимого неприятного аспекта внешности его исправляли иллюзией или зельями косметического характера. Мужчины обычно не изучали такие снадобья, если только не готовили зелья на заказ для дам «прекрасных». Фобос не относился к тем зельеварам, которые изучали подобные зелья, и, само собой, никогда не стремился пополнять казну продажей зелий по вполне понятным причинам. Несмотря на явно заново перебинтованную свежей повязкой ногу, она стояла вполне уверенно в рассветных лучах солнца, проникающих в окно сквозь высокие и широкие окна. Из одежды на ней был разве что черный шелковый халат да балетки. Мужчина осторожно приблизился, вставая у нее за плечом и мягко прикладывая ладони к ее рукам, как бы обнимая со спины. Одновременно с этим он взглянул на ее лицо. За миг до его прикосновения к ней Нерисса пребывала в странном медитативном состоянии. Отсутствующий взгляд, чуть поджатые губы и сведенные к переносице брови — все это вкупе со словно бы зажатой позой говорило о том, что женщина переживала не самые лучшие мысли и чувства. Однако, едва ощутив прикосновение к себе, Нерисса словно бы избавилась от окаменения и даже как-то удивленно переметнула оживший взгляд на князя, но тут же отвела его в сторону, так что он даже не успел толком поймать его. — Не думала, что ты проснешься так рано… — прошептала Фокслер, и голос у нее был чуть хрипловатым. — Это практически мои слова, — тихо произнес Эсканор, видя, что что-то тут не так, но не совсем понимая, что конкретно произошло. Он наклонился чуть сильнее, присматриваясь к отведенным в сторону глазам, и наконец рассмотрел едва заметное покраснение. — Нерисса, что-то случилось сегодня утром или это переживания прошлого? — С чего ты взял? — тихо пробормотала ведьма и словно хотела дернуть плечами, отстраниться, но в ту же секунду передумала. — Ты плакала, хоть и пытаешься это скрыть, — прошептал Фобос, мягко обхватив ее подбородок и повернув лицом к себе, при этом продолжая обнимать ее одной рукой. — Помнишь, я говорила тебе, что мне редко снятся сны? А если и снятся, то похожи один на другой? — спросила женщина и получила кивок в ответ. — Сегодня, вероятно, под утро меня настиг кошмар иного сюжета… не скажу, что рада перемене. И мне кажется, что этот сон… магического характера. Потому что в нем я попросту переживала снова и снова последние часы в особняке Риддла. Попытка изнасилования, пытка раскаленным металлом и крысами. Снова, и снова, и снова, — она вырвала подбородок из слабой хватки мужчины, отвернув голову в сторону. Под конец реплики голос ее подвел, став более высоким, надрывным. — Проснувшись, я установила щит на свое сознание… на случай, если… пока я была в плену, Риддл установил со мной связь. Если это и вправду был он… то либо он присутствовал при непотребствах Арджентума, что маловероятно, либо он отдавал приказ, видя все его глазами, пока те не закрылись навеки. И все же… было весьма неприятно пережить худшее из этого всего… еще несколько раз подряд. Проснувшись, я ушла из спальни. Не хотела случайно разбудить тебя. — Можно подумать, я бы возмутился, — пробормотал Эсканор, мягко прижав ее к себе, обнимая. Каким-то образом женщина успела отпустить свои собственные руки и обхватить его за плечи, уткнувшись носом в шею, как делала всегда, когда ей хотелось любви и поддержки. Большую часть времени выглядя холодной, саркастичной или просто сильной самодостаточной женщиной, в его объятиях она, порой даже внезапно, становилась ласковой и как-будто беззащитной. — Нерисса, что бы с тобой ни случилось, знай, я готов подставить свое плечо и выслушать тебя, — толко теперь, спустя несколько лет, он смог произнести эту фразу для дамы, не кривя при этом душой. В голове невольно промелькнула шальная мысль о том, что узнай кто-то при его дворе несколько лет назад о такой сцене, и уже по всему замку и за его пределами слухи распространились бы со скоростью лесного пожара. И чем больше ушей и речей пройдет сплетня, тем меньше долей правды в ней останется. Однако мысль ушла обратно на задворки сознания так же быстро, как и появилась. — Спасибо, — прошептала Фокслер, наслаждаясь теплом, исходящим от князя в прямом и переносном смысле слова. Порой ей даже слегка льстило, что он был вот именно таким: нежным, страстным, заботливым и открытым — только для нее одной. К остальным он если и проявлял некую заботу, то все же не в той же мере, что и к ней. В какой-то степени именно эти новые грани его личности поспособствовали тому, что теперь князю было выделено несколько особое место в ее жизни, в ее сердце, где не так-то просто оказаться, если ты, конечно, не любимый родственник. — Как твои раны, кис-кис? — с усмешкой спросил Эсканор, поглаживая ее по все таким же шелковым прядям на голове. — Синяки сошли, живот почти полностью зажил, только нога болит, — спокойно констатировала ведьма, на секунду даже удивившись, насколько привычным стало это тихое ласковое «кис-кис». — При перевязке использовала те же зелья, что и ты. Запомнила названия и внешний вид. — Хорошо, — резюмировал мужчина, заметно крепче прижав ее к себе, но при этом не перебарщивая.***
Практически весь день ушел у Нериссы на то, чтобы уладить все вопросы с властями. Все же появляться на виду у землян еще придется какое-то время. К счастью или нет, но ведьме все же удалось более-менее складно объяснить стражам порядка, где и почему она пропадала. Перед этим еще и просидев в очереди в парикмахерскую, где ее прическу привели хотя бы в более приличный вид, выровняв длину волос. На всем этом пути за ней тенью следовал Эсканор, скрывающий свой истинный облик иллюзией другого мужчины, дабы у землян не возникло еще одного неудобного вопроса насчет Филиппа. Когда, наконец, со всеми этими вопросами было покончено, маги наконец-то смогли ненадолго выдохнуть, идя по улицам Хитерфилда в ресторан семьи Лин. Близился поздний вечер, под ногами был уже совершенно сухой асфальт, потеплевший ветерок игрался с волосами и одеждой прохожих, а солнце окрасило небо в розово-бордовые тона, постепенно исчезая за линией горизонта. Фобос шел по улицам, обнимая идущую рядом женщину за талию одной рукой, при этом уже не скрывая иллюзией свою внешность от снующих по улицам прохожих. По большому счету им обоим предстояла еще и веселая ночка: князя ожидали поиски в библиотеке в компании Бенджемина, а Нерисса должна была присматривать вместе с регентом и бабушками Лин за четверкой стражниц в комнате Хай Лин. Все слова казались ненужными сейчас, так что и князь, и мадам Фокслер прогуливались по тротуару, насколько позволяла забинтованная нога женщины, и просто наслаждались тем фактом, что можно на час забыть обо всем, дав себе небольшой отдых перед предстоящей ночью. Чем ближе они были к ресторану, тем сильнее было напряжение внутри ведьмы — она не могла знать наверняка, вернулся ли вообще Бенджен этим утром. Однако этот камень с души ей удалось сбросить — ее дядя стоял у фонарного столба возле «Серебряного Дракона». Едва дойдя до мужчины, маги разъединились, так как ведьма с охотой обняла дядю в ответ, выскальзывая из обхвата княжеской руки. — Я рада, что ты вернулся, что ты выяснил? — спокойно произнесла женщина, чуть отстраняясь. — Как я и предполагал, основной состав ушел прочь. Остальные маски выбрали себе нового главаря, а тот, судя по всему, не стал разделять цели Риддла и увел всю группировку. Я дал наводку местным властям, их скоро схватят, раз не хотят переходить в разряд гражданских, — спокойно ответил Бендж, ловя на себе пристальный взгляд Эсканора. — Теперь понятно, почему первый вопрос детектива был связан с организацией «маски»… в общем-то, это мне даже было на руку, — пожав плечами, прокомментировала Нерисса. — А что Риддл и Рафаэль? — Особняк стремительно опустел сразу после того, как его покинули всей толпой «маски», особняк покинул и Риддл. Он сел в машину вместе со своим помощником, прихватив, судя по всему, лишь зеркало и пару сумок. Я дождался даже вечера, но никто в особняк не вернулся, — ответил Джонс, покачав головой. — Либо он найдет новых ручных маньяков, либо рискнет пойти в атаку самолично. — Что ж… будем надеятся на второе, — кивнув своим же мыслям, произнесла ведьма и, замечая взгляд Фобоса, саркастично хмыкнула. — Фобос, это же мой дядя, ревность тут совершенно неуместна, — она высвободилась из обхвата рук Бенджемина, кладя руку ему на щеку и мягко целуя в другую, вызывая легкую полуулыбку на княжеском лице. — Я не ревную, душа моя, — усмехнулся Фобос, не отрывая от Бенджа изучающего взгляда. — Ладно, попробую поверить, — хмыкнула ведьма, вынудив Фобоса слегка усмехнуться, прежде чем уйти в ресторан, пожелав им обоим удачи в поисках. Едва она скрылась за дверью, повисло напряженное молчание. Мужчины с взаимным оценивающим взглядом рассматривали друг друга, вместе с тем решая, как они будут относиться друг к другу. — Итак, полагаю, что нам стоит для начала уйти от посторонних глаз и отправиться в мою библиотеку, — ровным голосом произнес Эсканор, двинувшись в сторону ближайшего закоулка за рестораном. — Полагаю, что нам стоит сойти с формальной манеры общения, ваше высочество? — скорее с легкой издевкой, нежели уважением, спросил Джонс, чем слегка напомнил князю Нериссу. — Ну, раз ты так на этом настаиваешь, — не остался в долгу Эсканор, открывая портал на Меридиан, проходя прямиком в личную библиотеку и зажигая в ней свет. — Да не то чтобы, — с какой-то небрежностью произнес мужчина, когда прошел вслед за князем, слыша тихий хлопок закрывшейся складки пространства. — Веселенькая ночка мне предстоит, — пробормотал Эсканор, проходя к столу со стопкой книг.