Пустошь

      Боль.       Физическая и Моральная.       Какая сильнее?       Джина оказалась привязанной к железному стулу и приведена в чувства ударом по лицу. Леви схватил девушку за горло и начал вжимать её в спинку стула. В глазах всё ещё темнело. Одинокая тусклая лампа шаталась из стороны в сторону, как маятник. Из дальнего угла комнаты на Джину смотрели холодные голубые глаза Эрвина. На вид ей показалось, что Леви не больше шестнадцати, но то, как он её бил, говорило о том, что ему больше, чем шестнадцать.       Удар. Потом ещё один и ещё. Все пришлись по щекам и были не слишком сильными, но грубыми. Щеки покраснели, на них отлично были видны следы от пальцев Аккермана. Джина просто терпела это. А что она могла сделать в этой ситуации? Она была привязана к стулу в комнате, которая скорее всего была когда-то допросной, с ней были двое посторонних мужчин. Один бил, другой спокойно пил чай и смотрел на это. Джина никак не могла вырваться или остановить Аккермана. Ей сейчас было страшно. Она через многое прошла, всегда пыталась быть сильной, помогать другим выжившим, а сейчас её избивали и прийти на помощь к ней было некому.       — Не перестарайся, а то убьёшь её, — в допросно-пыточную вошёл Майк. Увидев его рост и комплектацию, Джине стало дурно. Если он её ударит, то сотрясение ей обеспечено. Это в лучшем случае, а в худшем – кому и летальный исход.       — Не убью, — Леви схватил девушку за горло и посмотрел ей в глаза.       Джина без интереса смотрела на него, немного кашляя. Она даже не знала, как спросить за что её бьют. Купер всегда задумывалась, почему люди всегда идут против людей, даже когда вокруг есть другой враг, более опасный. Нет, людям нужно добить остатки выживших, причём предварительно их замучать, сломать их внутренний стержень, довести до отчаяния, когда человек будет молить о том, чтобы его мучения закончились.       Из-за эпидемии большинство людей озлобились донельзя. Для них человеческие жизни стали мусором. Некоторые, у которых была хоть капля власти, чувствовали себя самим Богом. Они считали, что вправе решать кому жить, а кому нет.       — На колени давай, — Леви схватил Джину за ухо и толкнул в сторону Эрвина. Девушка упала в ноги командира, чувствуя, как сильно верёвка сдавливает её запястья. В подобные ситуации Джина никогда не попадала, и ей стало страшно, что с ней сделают эти ребята. Мало ли, может они извращенцы, или фетишисты, или садисты, или ещё какая-нибудь гадость с ненормальной психикой.       — Имя, фамилия, возраст, рост, вес, — перечислял Майк, заполняя какие-то бумаги. Джина судорожно подняла на него свою голову, пытаясь отползти немного назад. Она не понимала, зачем им такие подробности о ней.       — Тебе, сука, задали вопрос, — Леви ударил девушку носком острого и жёсткого ботинка в живот. Джина взвизгнула от неожиданности и шмякнулась лицом вниз, тяжело дыша. Аккерман снял с девушки её жилетку и откинул ткань подальше. Он схватил Джину за волосы и резко дёрнул на себя, она упала на спину, опять взвизгнув. — Если будешь молчать, — Леви достал из кармана небольшой, но острый ножик, — я буду кромсать твоё лицо и ты подохнешь от болевого шока. Понятно? — он осторожно провёл по и без того красной щеке ножом.       — Д-да, — прошептала Джина, а Леви посадил её на колени, надавив на её плечи. — Джина Купер. Двадцать шесть лет. Сто шестьдесят семь сантиметров. Пятьдесят пять килограмм.       — Угу, отлично. — Майк подпёр одной рукой подбородок, а другой заполнял бланк, сидя за простеньким деревянным столом. Напротив него сидел Эрвин. Его мысли сейчас были заняты обедом, на который он не желал опаздывать. Пытки командира не волновали, да и вообще он был чуть ли не пацифистом. Для грязной работы у него был Леви, готовый бить всё, что могло создать угрозу для разведки. Майк же был более сдержан, чем Леви, но в основном потому что занимался разборкой документиков. Апокалипсис апокалипсисом, а документы заполнять нужно.       — Грязная номадка, — Леви ещё раз ударил девушку ногой в область нижнего подрёберья. Джина так громко вскрикнула, что у Майка из рук выпала ручка, а Эрвин облился чаем. Командир смотрел на свои белые штаны залитые чаем и качал головой. Ему срочно нужно было переодеться к обеду.       — Так, нужно сказать Ханджи, чтобы избавилась от той черномазой, — Майк поднял ручку и надел на неё колпачок, а потом посмотрел на Джину, которая тяжело дышала и всхлипывала.       Услышав про черномазую, Джина вскочила и ударилась об голову Леви своей головой. Она стиснула зубы, встав в полный рост и выдала:       — Что вы сделали с Рикки?       — Сука, да я тебя, — Аккерман, держась за лоб, ударил девушку коленом в живот, а потом ещё и по спине рукой. Джина опять упала на пол, видя рядом со своим лицом ноги Леви.       Джина боялась, что этот садист начнёт её бить ногами по лицу. Апокалипсис апокалипсисом, а ни одной девушке не захочется ходить с изуродованным лицом. Женщина и во время апокалипсиса остаётся женщиной. Сильной внутри, но хрупкой снаружи. Во всяком случае, Джина была именно такой. Внутри неё имелся несгибаемый стержень, сильная воля к жизни и стремление защитить своих.       Если Джине сейчас бы предложили жизнь в обмен на своих девочек, Джина бы приняла смерть. Самую мучительную, самую долгую, но молчаливую. Она и слова не скажет про своих, как бы над ней не издевались. Пусть хоть по кругу пускают, но она ничего не скажет. Будет молчать и терпеть, но если будет возможность убить их – убьёт.       Эрвин ушёл переодеться, осторожно закрыв дверь. Джина даже не поняла, кто из них покинул допросную. У неё всё очень болело, особенно нижнее подрёберье.       Майк подошёл к Джине и присел перед ней на корточки. Он осторожно наклонился к волосам девушки и понюхал их. Купер в этот момент хотелось покрутить у виска, но она промолчала и вся напряглась. Она много навидалась, но чтобы её обнюхали... Это было впервые.       — Джина Купер. Двадцать шесть лет. — Майк задумался и выглядел очень суровым. Джина посмотрела на него и мысленно попрощалась с жизнью — А я Майк Захариус. Та черномазая же из твоей шайки номадок?       — Зачем вам Рикки? — дрожащим голосом спросила Джина, затаив дыхание. Она сейчас чувствовала себя очень плохо, она не могла ничего сделать в сложившейся ситуации и спасти Рикки. Джина ненавидела себя за это.       — В Разведкорпусе нехватка людей. — Майк покачал головой и переглянулся с Леви. — Мы наслышали о твоих бандитках, которые выполняют для полиции грязную работёнку, многую из которой вы делаете нелегально. Мы решили, что вы присоединитесь к нам. В случае отрицательного ответа Леви проделает тоже самое с твоими подругами.       — Нет! Не трогайте девочек! Прошу! — крикнула Джина, приподняв голову.       — Тогда присоединяйтесь к Легиону Разведки и служите ради человечества, — ответил Майк.       — Хорош перед ней стелиться, пошли, обед через пять минут, — Леви потащил Захариуса к двери, точнее просто дёрнул за рукав его куртки с эмблемой крыльев свободы.       Джина с трудом смогла сесть на задницу и подползти к стене, оперевшись на неё спиной. Она в который раз убеждалась, что человеческой жестокости нет границ. Джина не хотела вступать в Легион Разведки, но у неё не было выбора. Если не согласится, то скорее всего Леви убьёт и её и девочек. Джина не может этого допустить, поэтому вынуждена сказать «Да».

Выбор, оказалось, есть далеко не всегда.

***

      Хельга и Венера обвиняли Джину во всех смертных грехах, направляясь в Разведкорпус. Микаса единственная, кто поддержал подавленную Купер, на которой не было лица. Джина была понурой, слегка хромала и иногда держалась за рёбра или живот. Беззаботная жизнь кончилась. Теперь они будут жить по расписанию, рисковать своими жизнями, ища выживших. Микаса об том как раз и мечтала. Найти выживших. Ведь, каждый, кто пережил эпидемию, являлся чьим-то сыном, другом, братом, отцом. Микаса невольно вспоминала своего брата, и её глаза сразу виновато опускались вниз. Она считала себя виноватой в смерти Эрена. Когда она вернулась со школы, дома было всё перевёрнуто. Выбежав на улицу, увидела, что творится хаос. Зомби бежали отовсюду, Микаса помчалась вперёд, оглядываясь.       В штабе было чисто. Хельгу, работавшую до эпидемии терапевтом, отправили в лазарет, который находился в соседнем здании, Венеру, всю зелёную и выглядевшую так себе, отправили вместе с Хельгой. Микасу и Джину отправили в их новую комнату, где они встретились с Рикки.       — Здоров, знала, что ты присоединишься, — Рикки толкнула Джину в плечи, всегда так делая при встречи. Джина поморщилась. У неё до сих пор всё болело.       — Я так рада, что ты в порядке, — несмотря на боль, Купер обняла свою подругу. Микаса присела на свободную кровать и оглядела комнату: три кровати, шкаф, стол, стулья, зеркало. Коричневая занавеска на окне. Стены выкрашены в персиковый, потолок выбелен. Джина ненавидела подобные ремонты, но было не до хорошего.       Пришлось привыкать к новым условиям жизни, учить устав, записывать в блокнот имена сослуживцев. Самым трудным было вставать в шесть утра и идти на разминку. В семь утра душ до пол-восьмого. В начале девятого завтрак до десяти. А потом уже дежурства, куда назначат. Нужно было подметать асфальт вокруг штаба, проверять оружейный склад, помогать на кухне, готовиться к вылазкам и ещё куча бесполезной работы от ежедневного мытья пола до посещения разных ненужный сборов, типа чаепития или кружка вязания. Серьёзно, Джина рассмеялась, когда узнала, что при штабе есть кружок по вязанию и некоторые украдкой туда бегают и вяжут себе крючком шапки.       Жалование было смешным. Этого не хватит на достойное содержание байка, ведь себе на одежду тоже нужно оставить. С едой, в принципе дела обстояли неплохо. Солдат кормили котлетами, которые Джина не ела. Кашами, это девушка любила, особенно овсянку. На обед были супы. Если с фрикадельками, то есть можно, а если нет, то Джина не ела. По выходным давали фрукты и овощи. По воскресеньям давали выходной, если график дежурств был не твой.       Откинуть все минусы, и в разведке не так уж и плохо. Хотя бы есть уверенность, что ребята не будут домогаться до тебя, а это существенный плюс.

***

      Микаса аккуратно сложила свой шарф и направилась в душ. После тяжелого дня понежиться под душем было благодатью. Вода в штабе была почти всегда. Горячую воду грел бойлер. Накупавшись перед сном, Микаса начала растираться полотенцем, чтобы не ходить по штабу голой. Всё-таки здесь много мужчин, мало ли что. Не нужно провоцировать голодную собаку сахарной костью.       Обтеревшись полотенцем, Микаса надела полосатую пижаму из хлопка. Материал был очень хорошим, не вызывал аллергию, не прилипал к телу и был приятным на ощупь. Одевшись, девушка направилась в комнату. Её волосы были немного влажными, хоть с них и не стекали капли воды.       Рикки и Джина уже спали без задних ног. Купер сильно гоняли, как собаку. Она с утра подметала улицы, в обед помогала на кухне, вечером обходила территорию с ружьём. Леви издевался над бедняжкой как хотел, даже ударить её мог. Микасу это бесило. Хотелось вломить капитану промеж глаз, чтобы он отстал от Джины, но Микаса сдерживалась.       С другими солдатами у новеньких были дружеские отношения. К Хельге часто бегали с шоколадками и цветами, Рикки подкалывали из-за цвета кожи, а Микасу дразнили недотрогой, но ей было всё равно на это.       Жан Кирштейн, веселый и бесстрашный, решил подкатить к суровой Микасе за обедом. Надел наглаженную рубашечку, надушился, причесался и присел за столик, травить шуточки-прибауточки. Некоторые смеялись, некоторые жрали, а некоторые сидели с покерфейсом.       — А чего ты такая скованная всегда, а? — Жан подошёл к Микасе и приобнял её за плечи, подмигнув своему другу Марко.       Микаса промолчала и ела кашу, не обращая внимания на глупые подкаты.       — Эй, красавчик, Мике не нравятся слащавые пижоны, — Рикки подмигнула то ли Жану, то ли Микасе, сидя напротив них.       — Тебе везде свои пять копеек вставить нужно, а? — Жан обнажил свои белоснежные зубы и подмигнул Рикки.       — Смотря куда вставить, — Рикки подпёрла голову рукой и облизала ложку.       Микаса доела и пошла относить грязную посуду в мойку. Сегодня ей было велено мыть хозяйские мотоциклы вместе с Рикки, Венерой, Сашей и Жаном. Девушка уже ожидала глупые подкаты Кирштейна, хихиканья Рикки и нытьё Венеры, как ей плохо после болезни.       Придя в гараж, Микаса набрала в железное ведро тёплой воды и налила немного моющего, взяла тряпку и начала мыть. Остальные быстро присоединились к мытью. Жан брызгался во всех водой, подкатывал к Микасе и переговаривался с Рикки.       — Фух, заебался, — Жан кинул тряпку себе на плечо и облокотился локтём на мотоцикл. Байк упал с грохотом на землю, а парень в страхе отскочил назад, скорчив такую испуганную гримасу, что всем стало не по себе.       Микаса молча подошла и подняла мотоцикл, но заметила на нём царапину. Ей стало интересно чей это мотоцикл и почему Жана так перекосило.       — Это капитана Леви. Он не разбирается кто в чём виноват, выпорет нас всех. — Сказала Саша.       — Э, он у вас, кажется, пользуется превышением должностных обязанностей, — Рикки покачала головой.       — Нам пизда. Он узнает, кто сегодня мыл мотоциклы и даст всем отборных пиздюлей, — нервничал Жан. Его жизнелюбие и подколы сразу растворились в воздухе.       — Ты должен признаться, что ты уронил нечаянно, — сказала Микаса, посмотрев на Жана.       — Ты... Совсем что-ли? Я предполагал, что ты того, — он покрутил указательным пальцем у виска, — я что, на самоубийцу похож?       Микаса молча вышла из гаража и пошла к капитану Леви, желая рассказать правду, кто поцарапал его мотоцикл. Да и Жан попросту её задолбал подкатами. Не нравился он ей, слишком громкий и острый на язык.       У Леви проходило чаепитие в стиле безумного шляпника. Ханджи вырезала Эрвину, Майку, Леви и себе цилиндры из цветной бумаги. Чайный сервиз был белым с голубыми узорами. На столе лежали пряники и конфеты. Больше всего это было похоже на детский утренник, чем на чаепитие разведчиков, но с Ханджи не поспоришь. Ей захотелось хоть капельку праздника, совсем чуть-чуть. Мужчины не стали с ней спорить и молча надели бумажные цилиндры на головы, как истинные джентльмены.       — Извините, — Микаса явилась на чаепитие вся мокрая. Её лицо было слегка грязным, в потёках, на плече висела грязная тряпка, а пахло от девушки бензином.       Леви ненавидел, когда к нему так нагло врывались, да ещё на чаепитие. Особенно на это, когда он сидит с разноцветным бумажным цилиндром на голове.       — Рядовая Йегер, кто учил тебя субординации? — возмутился Леви и откинул свой цилиндр на пол. Ханджи слегка расстроилась, увидев свои старания на полу. Эрвин и Майк молча наблюдали, зная, что будет дальше.       — У нас здесь не армия, если вы не заметили, то весь мир вымер! А вы здесь играетесь в начальников и распускаете руки! — Микаса просто была на грани. Она не понимала к чему этот фарс, порядки, на одних которые действовали, а на других нет.       — Ты как смеешь так разговаривать, паршивка? — Леви оказался возле Микасы, одаряя её злым, недовольным взглядом. Девушке казалось, что сейчас на неё полетят молнии из глаз.       — Сам ты паршивец! — злобно кинула Микаса и оскалились.       — Что ты... — Леви в этот момент на секунду растерялся. Прежде никто не осмеливался с ним так разговаривать. Эта девчонка всем своим видом показывала, что она не боится злого и жестокого капитана и не уважает его. — Мразь! — он замахнулся, чтобы ударить Микасу, но она успела схватить Леви за запястье. Остальные затаили дыхание, ожидая продолжения безумной истории: хамство рядовой и жестокие наказания капитана.