***
Тор зашёл в каюту и бегло огляделся. Локи ещё не было. Ледяные когти сомнений опасливо заскреблись внутри, но он отмахнулся от них. Нет, Локи не может проигнорировать его. Он придёт. Тор уселся в кресло и забарабанил пальцами по подлокотнику, осматривая каюту. Можно ли по ней было понять, что она принадлежит не кому-нибудь, а Локи? Вряд ли. Всё слишком скупо, слишком минималистично. Слишком одиноко… Тор рывком встал и прошёлся вдоль двух стеллажей. Книги, книги, книги… Книги на полу, книги стопкой у кресла. Как часто он ревновал брата к книгам, с которыми тот был более дружен. Тор звал его гулять, а он отнекивался, закрывался с книгой в покоях и ни с кем не играл. Начитанный, постоянный любимчик матери, с которой проводил много времени, практикуясь в магии. Тор схватил первую попавшуюся под руку и открыл. Длинные тонкие строки были слишком мелкими, чтобы прочитать впопыхах. Тор с громким хлопком закрыл книгу и отбросил её в угол. Злость пульсировала в висках, собираясь в груди тугим комком эмоций. «Надо держать себя в руках», — пронеслась мысль и тут же забылась. Тор с размахом ударил по книжной башне, и та, закачавшись, рухнула на пол. — В пекло всё! — прорычал он и в гневе развернулся к стеллажам. По рукам заструились молнии, и Тор усмехнулся, почувствовав свою силу. Белоснежные молнии сорвались с пальцев, не такие мощные, как обычно, но всё же сокрушительные и разящие. Звук открываемой двери остановил его, и он замер, уставившись на вошедшего. Локи стоял в проёме и с нечитаемым выражением лица смотрел на погром, устроенный в его комнате. Злость Тора как рукой сняло. Он отступил на шаг, неловко запнулся в попавших под ноги талмудах, и из-под его ноги взметнулся серый пепел сгоревших книг. Локи даже бровью не повёл. — Локи, — начал Тор неуверенно. — Я… Тор замялся и, чтобы скрыть свой стыд, наклонился и принялся собирать разбросанные книги. Это у него выходило из рук вон плохо: они выскальзывали и падали на пол, построенные стопки пошатывались, а от парящего в воздухе пепла слезились глаза. — Извини, на меня что-то нашло, и я… — Тор говорил невнятно, подбирая с пола книги, но не поднимая головы. — Вино на тебя нашло, — чеканя каждое слово, произнёс Локи и развернулся на пятках. Тор смотрел, как брат уходит, и ничего не мог сказать. Перед самым выходом Локи обернулся. Слабая надежда шевельнулась в груди громовержца. Но Локи просто поднял руку и щёлкнул пальцами. Тут же все целые книги заняли свои места в покорёженных стеллажах, пепел взметнулся под потолок, но каюта не смогла прийти даже в относительный порядок. Тор даже удивился, что пролетающие к своим местам книги не ударили его по голове. А ведь могли бы. — Локи, стой! Удалось ли ему ему сказать это так, чтобы фраза не прозвучала как приказ? Едва ли. Потому что Локи ушёл, аккуратно закрыв за собой дверь. Тор со стоном опустился на пол, прикрыв руками глаза. «О боги, за что мне такое наказание? Почему Локи просто не может быть нормальным? Почему он просто не может быть со мной? Если бы Локи не уходил, если бы был рядом — не было бы этих вспышек ярости». По комнате летал пепел.***
Тор пьёт, пьёт и пьёт, но ни старая брага, ни молодое вино не помогают. Он не обращает внимания на того, кто наполняет его бокалы, пока внезапно алкоголь не иссякает. Тор поднимает отяжелевшую голову и мутными глазами смотрит на стоящую рядом фигуру. Моргает. Пелена перед глазами сходит на нет. В голове проясняется. «Нет, всё же это пойло ни черта не действует». Рядом стоит девушка. Тор прищуривается и узнаёт её — та самая, что он повстречал на кухне пару дней назад. А имя… Нет, Гуннел не назвала. В руках у девушки кувшин, а в глазах укор. — Плесни ещё, — просит Тор, не обращая на это внимания. Она качает головой. Тор смотрит на неё, но она отводит глаза. Тор ещё пристальнее всматривается в миловидное лицо. Большие глаза, аккуратненький носик, высокий и широкий лоб, с которого она то и дело сдувает русую чёлку. Красавица. И чего ему ещё надо? «Не это», — отвечает он сам себе. И поднимается с места. Всё просто: он виноват. Он уничтожил книги Локи. И ему нужно извиниться.***
— Локи! В каюте было темно, но не пусто. Тор различил фигуру брата, сидящего на полу, прислонившись спиной к креслу. Его взор был устремлён в иллюминатор, а рука лежала на уцелевшей книге. — Я… Я много… испортил? Тор старался, чтобы голос прозвучал ровно, ведь он тренировался, пока шёл сюда. Но всё же справиться с собой ему не удалось. Что же это за магия, когда при Локи он становится беззащитнее и слабее? Из-за чего не может притворяться рядом с ним? Стоило отдать Локи должное — он не ругался, не обвинял его ни в чём, не упрекал и не кричал. Но это во много раз хуже: Локи молчал. — Брат, — несмело начал Тор. — Мы можем найти эти книги где-нибудь ещё? Локи не повернул голову в его сторону. — Мне очень жаль, что я испортил твои вещи. Я знаю, как они важны для тебя. Прости меня, пожалуйста. Тишина была ему ответом. Тор нахмурился: что ещё ему сказать, чтобы брат сменил гнев на милость? — Что я могу сделать для тебя, чтобы ты перестал злиться? — Не пить? — безучастно предложил Локи. — Не понял. — Ты не понимаешь, что меня злит, да? — Локи всё ещё смотрел прямо перед собой, и его тихий голос резал Тора больнее ножа. — Я… — Тор стушевался. — Да, я не понимаю. Он стиснул зубы, зная, что сейчас Локи скажет правду. Горькую, болезненную — но другой нет. В магии и силе брат всегда разбирался лучше. Так уж повелось. — Мы с трудом контролируем твои ночные выбросы, отражающиеся на корабле. На корабле, полном асгардцев. В открытом космосе. Нам нужно добраться до какой-либо планеты в целостности и сохранности, а с таким электрическим реактором на борту, как ты, это трудно и опасно. Тор опустил голову и смотрел в пол. Пепел оседал медленно, тихо, в такт словам Локи, и Тору чувствовалось, будто это Фригг укоряет его. — И ты, вместо того чтобы пытаться снизить ночные выбросы, ещё добавляешь их днём. Подумай, Тор, в чём дело. В твоей неспокойной голове или же в вине, не дающем держать всё под контролем. Тор продолжал сидеть молча, не поднимая головы. Что ему сказать, ведь Локи прав во всём? Кроме одного: его «неспокойная голова» и вино были всего лишь последствиями. Причина крылась в ином. Точнее — в нём. В них. В этом странном спокойствии, когда брат был рядом. В этой тревоге, когда его не было. В необходимости видеть, прикасаться, чувствовать Локи. Прохладная ладонь легла ему на плечо и несильно сжала. Тор даже не вздрогнул, несмотря на то, что Локи подошёл неслышно. И всё так же боялся поднять глаза. — Ты как-то сказал, что наши дороги разошлись давным-давно. И мы стали теми, кто мы есть. В голосе брата не было печали или укора, но Тор внутренне сжался: он помнил этот разговор в гараже Грандмастера. — Только вот судьба решила иначе. И кем бы мы ни стали сейчас, мы по-прежнему остаёмся братьями. Тор поднял голову и посмотрел в его глаза. Сердце болело от благодарности и облегчения: Локи не злился. Локи принял его. Локи поддерживал его, несмотря ни на что. Тор положил свою руку поверх его ладони и поднёс её к губам. — Спасибо. Кожа брата — лёд, как и его взгляд, но Тору казалось, что он научился понимать его. Ладонь Локи в его руке хрупкая и небольшая, но цепкая и сильная. Дыхание согрело его кожу, и Тор улыбнулся про себя этой маленькой победе. Тишина больше не кололась ледяным безразличием: сейчас она была уютной и родной.***
— Тор! Проснись! Ремешки трещали по швам, грозясь разорваться, и Локи почувствовал липкий страх. Волны грозовых молний, ходящие по телу Тора, нарастали, набирали силу и кругами пульсировали на запястьях. По комнате разносился запах озона, но сейчас в нём примешивался неприятно-кислый запах старого вина. Локи хотел было потормошить брата за плечи, но электрические разряды расходились по всей груди. Пришлось ограничиться ударами по щеке. Это не помогло. Начиная от груди, электрические линии расползались во все стороны, но больше всего сосредотачивались на руках, будто желая сорвать с запястий преграду. С губ Тора сорвался тяжкий стон, и Локи в беспомощности заломил руки: «О Всеотец, что же предпринять?» На лбу Тора вздулась вена и бешеным пульсом стучала в немыслимо учащённом ритме. Лицо налилось кровью. И Локи чувствовал, как страх — глухой и безнадежный — охватывал его с головой. Его магия была бессильна, а попытки прикоснуться могли сжечь руки до костей. Локи вздрогнул — неужели собственный ущерб мог напугать его настолько, что он остановился перед возможностью спасти брата? Неужели он настолько труслив, что не сделал бы этого, чтобы помочь? Неужели того, что Тор в опасности, было недостаточно? Из-за разрядов молний, пронизывающих тело, оно стало практически белым. Молнии пронзали его ежесекундно, сотрясая в болезненных конвульсиях. Локи стиснул зубы и протянул руку. Тонкие волоски на ней встали дыбом, наэлектризовавшись даже этим незначительным расстоянием. «Я сейчас лишусь руки», — настойчиво билась в голове паническая мысль, и в то же время часть рассудка, которая оставалась трезвой, лишь мрачно подшучивала о двух одинсоновских калеках: один без глаза, второй без рук. «Сейчас!» — скомандовал Локи сам себе и с размаху ударил Тора по щеке. — Проснись! Я сказал — проснись! Ладонь защипало от заплясавших серебристых снежинок-молний. Локи выругался и подул на ноющие пальцы. Тор всё ещё не просыпался. Удары не помогли, и Локи, сжав зубы, схватил брата за плечи и рывком встряхнул. — Давай же! Руку обожгло болью. Локи, как мог, старался закрыться от неё, продолжая крепко держать Тора. — Сейчас же! Локи, проклиная весь белый свет, схватил его за плечи обеими руками и с силой дёрнул вверх, заставляя сесть. — Тор! Ресницы брата дрогнули, и Локи со стоном то ли облегчения, то ли боли выпустил брата. Глаза под закрытыми веками задвигались, и Локи выдохнул: получилось. Адреналин угасал, снимая защитные барьеры. Теперь боль могла накрыть его полностью. Он, прижимая обгоревшие руки к животу, согнулся пополам. Кожа приняла синий оттенок, и йотунхеймец порадовался, что сейчас раздет. Иначе бы ткань прилипла к кровоточащим язвам, и потом отдирать её было бы ещё труднее. Сквозь прикрытые от боли глаза Локи смотрел, как медленно и с трудом просыпается Тор. По мере того, как сознание возвращалось к нему и уходил сон, уходили и молнии. Они постепенно угасали, не оставив после себя ни следа. Кожа Тора вновь приняла естественный оттенок. Лишь на стенах и кровати остались чёрные борозды прогремевших разрядов. «Еще одну кровать выкидывать, — безразлично подумал Локи, пытаясь отгородиться от болевших рук. — А может, отдать кому-то из пришельцев? Некоторым всё равно, на чём спать. Взять того же слизняка, Миека». Пока Локи думал, его магия пыталась восстановить нанесённый урон. Безрезультатно. Йотунхеймец сжал зубы, мрачно пытаясь понять — какого Суртура он решил спасать Тора? Не умер бы. Негоже повелителю молний умирать от молний. Тор закряхтел и с трудом сел, потирая центр груди. «И что за ахиллесова пята супергероев? Что Старк со своим внутренним фонариком, что этот…» Локи пытался придумать, чем можно залечить обожжённые ладони. И пальцы. Кожа, несмотря на йотунхейскую синеву, покраснела и выглядела непривычно яркой. «Пойти к Гуннел, что ли? Вероятно, у неё что-то должно быть от ожогов». Тор сдавленно застонал, держась за голову. Локи опустился в кресло, следя за ним из-под полуприкрытых глаз и баюкая ноющие руки. — Локи, — позвал Тор чудовищно охрипшим голосом. — Что случилось? Чёрт, пить хочу, умираю. Локи поморщился: сейчас он не мог даже призвать стакан воды. Вся магия была направлена на поддержание обожжённых рук. С ненавистью посмотрев на свои ладони, он поднялся с места и вышел из каюты. — Погоди, ты куда? Да стой же… Локи!.. Тор догнал его в коридоре, успев набросить себе на плечи его изумрудный плащ — второй из предметов одежды, прикрывший его наготу. — Куда ты спешишь? Голос Тора стал резко требовательным, и он схватил брата за плечи, развернув к себе. — Локи! Хватит молчать! Тор осёкся, увидев багровые волдыри на руках брата. На всегда белоснежных тонких руках. Он зажмурился, пытаясь по-детски отринуть увиденное. — О Всеотец, нет… Нет-нет. Тор потянулся к его рукам, но Локи спешно отодвинулся, опасаясь его неуклюжести. Тор осел на пол, и плащ изумрудной лужей растёкся у его ног. Локи поморщился, когда Тор вцепился за его одежду и неустанно зашептал: — Прости, прости, прости… — Прекрати извиняться, — бросил Локи и продолжил идти вперёд, оставляя Тора позади. Локи молча шёл по извилистым отсекам, пока не добрался до медчасти. В голове то и дело всплывал образ брата, сидевшего на полу. Его поломанная фигура, поникшие плечи и глухая боль в тёмно-синих глазах. — Гуннел, — позвал он, надеясь, что, несмотря на поздний час, женщина не спит. В ожидании, пока она откроет дверь, он пытался избавиться от видения поломанного брата. — Да, молодой принц, — спросила та с порога. — Что ты хотел? — Мне нужно… Локи не закончил, а просто протянул покалеченные руки. Гуннел внимательно осмотрела их, недовольно прицокнув языком. — Ужасно, — наконец вынесла она вердикт. — Но не переживай. Исправим. Она усадила его за стол и велела вытянуть руки: — Давай посмотрим, что мы можем сделать. Её руки были прохладными, осторожными и совсем не приносили боли. Она вертела его ладони то так, то эдак, то переворачивая, то рассматривая на свет, то принюхиваясь. Локи терпеливо сносил всё, пока Гуннел не закончила. — Жаль, что мы не сохранили яблоню Идунн, — сокрушённо качнула головой она. — Зато несколько флаконов с настоем из них я не забыла взять с собой. Локи постарался ответить на её улыбку. Её дальнейшие слова прервало появление Тора, буквально ввалившегося в медотсек. — Локи! Увидев хозяйку, он осёкся и уже сдержанно поприветствовал её. — Сейчас поищу. Женщина ушла, оставив их наедине, чем Тор не преминул воспользоваться. Он направился к Локи и опустился на колени перед его стулом. Локи проводил её отрешенным взглядом, пытаясь предположить, какая в её голове сложилась картина: полуголый Тор в его плаще, сам Локи с обожжёнными молнией руками, глубокая ночь, да ещё эти разговоры о них вчера… — Локи. Мне так жаль. — Тор сидел перед ним на коленях, положив руки на стул по обе стороны от его ног и с мольбой заглядывая ему в глаза. — Я не хотел… Не мог… Что я могу сделать, исправить?.. — Знаю. Локи говорил себе, что это — замечательная возможность. Что Тор сам давал ему козыри, чтобы в случае чего воспользоваться им. Сам позволял управлять собой. Сам признавал свою вину. Какие возможности, какие границы открывались перед ним… — Я знаю, что ты не виноват. Локи был в шоке от самого себя: что он сказал? Зачем упустил эту возможность? Что за слабость и мягкотелость? — Нет-нет… Виноват. Я крепко уснул из-за… Возможно, ты меня будил, а я не слышал или не мог проснуться… Позволь мне… Тор осторожно коснулся пальцами запястья. Локи молчал, боясь довериться. Боль была ещё слишком свежа. Но в руках Тора незнакомая доселе мягкость, а в прикосновении — только нежность. Между ними повисло молчание, полное разнообразных ощущений. Тор склонил голову и прикоснулся губами к здоровому запястью. Он не затрагивал ожог, боясь навредить сильнее. Губы Тора сухие, а дыхание горячее. Локи зажмурился. Ему так хотелось верить брату. Глупое желание, ведь в первую очередь обманывал всегда он. Только сейчас между ними не было обмана. Лишь чувства. Они оба понимали хрупкость этого момента. И оба молчали, боясь спугнуть то едва уловимое ощущение доверия. Тор поглаживал пальцами запястья с выступающей косточкой сбоку. Проводил по ручейкам вен, голубыми змейками пролегших на белой коже. И снова целовал их со смесью восхищения и боли. — Прости меня, Локи… Его голос был едва слышен: так шуршал ветер, поднимающий с земли опавшую листву. Так шелестели кроны деревьев под мягкими поцелуями осеннего ветра. Тор поднял голову чуть выше, всматриваясь в изумрудные глаза брата. Сейчас в них боль и обида — за неосознанно совершённое предательство. Он причинил ему боль, ранил, оттолкнул. Того единственного, кого боялся потерять больше всех на свете. И он хотел загладить свою вину, обнять, обогреть и пообещать, что этого больше никогда не случится. Тор приподнялся, становясь с Локи на одном уровне. Теперь их лица были напротив друг друга. Глаза вели безмолвный диалог, говоря всё то, что они сами никогда бы не обличили в слова. Тор приблизился ещё, но и это расстояние казалось ему огромным. Глаза Локи открыты, его лицо так близко. Так рядом. Ещё один миллиметр — и их губы соприкоснулись. Медленно. Осторожно. Сухо. Они и в самом деле целуются. И это… странно. Тор немного склонил голову вбок, но действовать активнее не решался. Это выглядело даже целомудренно, ведь ни один из них не углубил поцелуй, будто дав возможность списать всё потом на родственные чувства. Да можно ли назвать это поцелуем? Будто бы извинение. И всё же, всё же, всё же… Это прекрасно. В коридоре раздались шаги и шорох платья, и Тор отстранился. Локи проводил его нечитаемым взглядом, и громовержец огорчённо моргнул. — Нашла, — женщина прошла к ним и села за стол. На Тора она взглянула бегло, чуть недовольно. — Давай попробуем залечить твои руки, — проговорила она, зачерпнув горсть мази. Запах золотых яблок напоминал о доме, а прохлада исцеляла. Локи зачарованно смотрел, как ловко Гуннел управлялась с его обожжёнными ладонями, нанеся мазь так искусно, что он не почувствовал ни жжения, ни боли. — Готово, — произнесла она. — Можете возвращаться к себе. — А бинты? — перебил Тор, но Локи продемонстрировал ему руки с поднятыми вверх ладонями: рваные волдыри ушли, остались лишь красные следы на затянувшейся коже. — Ещё болезненно, но терпеть можно. — Позаботься о нём, — попросила Гуннел и встала, чтобы их проводить. Тор кивнул и последовал вслед за Локи к выходу. На пороге она удержала громовержца за руку с силой, невиданной для женщины её лет. — Такого больше не должно повториться. Её голос был подобен надвигающейся грозе, а в глазах блестели настоящие молнии. Куда там Тору с его разрядами! Так смотрела Фригг, когда он в запале детских игр не рассчитывал силу удара. — Обещаю, — произнёс Тор, постаравшись вложить в это слово всю свою твёрдость и уверенность. Она кивнула на прощанье и отпустила его. Но уходя, Тор ещё долго ощущал спиной её пристальный взгляд.