Oh, I hope some day I'll make it out of here Even if it takes all night or a hundred years Need a place to hide, but I can't find one near Wanna feel alive, outside I can fight my fear (Billie Eilish feat. Khalid — lovely)
Правильно говорят, что удача и неудача всегда идут рука об руку. Мне пришлось убедиться в этом на собственном опыте, когда после успешно выполненного задания мистера Перкинса с сотворением иллюзии, буквально через пару часов, меня ждал неожиданный провал. И хуже всего оказалось понимание того, что я сама была виновата во всем произошедшем. На уроке спиритизма мне надлежало просто вызвать духа и пообщаться с ним с помощью планшетки-указателя, но вместо этого я решила потянуть время, не желая выполнять задание сразу и акцентировать внимание на своих способностях. Задержка в заклятии обернулась против меня — я неправильно применила силу, чем очень разозлила своего гостя, успевшего миновать завесу мира мертвых. Он жутко завыл и швырнул спиритическую доску в книжный стеллаж, расколов ее на три неровные части. — Это фиаско, Мэллори, — саркастично произнес Брайан, стоило учителю, мистеру Броуди, закрыть за собой дверь класса — он хотел принести новую доску взамен тех деревянных обломков, что лежали передо мной на округлом столе, за которым сидела наша учебная группа. — Причем полное. Нахмурившись, я поджала губы. Да, конечно, задание не было выполнено, но дух все-таки пришел на мой призыв, что определенно скрашивало всю эту неприятную ситуацию. — Ты не смогла наладить с ним контакт, — заметил Эндрю с явным удовольствием. Находящийся рядом с ним Питер опустил взгляд, принявшись теребить левой рукой пуговицу на пиджаке. — Про ведьм Ковена говорят, что для них нет ничего невозможного, и они могут со всем справиться, но, видимо, из всех правил есть исключения, — его голос наполнился притворным состраданием. Не веря своим ушам, я поглядела на него и растерянно заморгала. Это было что-то новенькое. Несмотря на то, что мне уже доводилось слышать в свой адрес характерные тихие смешки в сочетании с тонкими шпильками, прямых издевок никто из колдунов себе еще не позволял. — Да уж, — ехидно протянул сидящий напротив меня Эрик. — Увы, наша Мэллори не такая уж и сильная, как она хотела нам показать. Я изумилась еще больше. «Показать»? О чем он, черт побери, говорил? Я еще ни разу не делала ничего сверх того, что мне полагалось делать, чтобы не вызывать никаких подозрений. Единственным ярким пятном среди всех выполненных мною заданий была иллюзия белоснежного пляжа, но она являлась просто краткосрочной передышкой от школы Готорна, да и только. У меня даже мыслей не было что-то там из себя строить. Но, видимо, колдуны так не думали. Достаточно было вспомнить об их недовольных лицах и невнятном бурчании, когда учитель высказывал им за то, что они не смогли отличить иллюзию от реальности. От этой нелепой, но, судя по всему, верной догадки у меня пересохло в горле. Я вся напряглась. Желая ответить Эрику, я облизала губы и выпрямилась, но прежде чем я успела что-либо сказать, Майкл внезапно проговорил: — Мэллори посильнее тебя будет. Я проглотила заготовленные слова и недоуменно на него покосилась. Откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу, он сидел справа от меня и листал какую-то книгу в кожаной коричневой обложке. Произнося эти слова, он не поднял своей головы, продолжая внимательно просматривать пожелтевшие страницы. — С чего ты взял? — удивился Эрик. — Ну, насколько я помню, это не Мэллори по полной облажалась с Консилиумом, — по-прежнему не глядя на него, рассеянно сказал Майкл, перелистнув очередную страницу, — и не Мэллори не смогла правильно начертить защитные руны, — он демонстративно зевнул. — И, конечно, же это не Мэллори ревела под лестницей после неудачи с прохождением сквозь стену. Лицо, шея и руки Эрика пошли красными пятнами. Его большой рот неприязненно искривился. — Ты не… Майкл поглядел на Эрика и, не давая тому договорить, задумчиво добавил: — Впрочем, Мэллори на самом деле не смогла контролировать призванного духа, а ты смог, — он кивнул. — Так что, да, ты молодец, а она — нет. Я даже не знаю, напиши об этом всем своим друзьям в Твиттере, или набей себе татуировку, ну, или что там тебе надо для счастья?.. Чувствуя невообразимое смятение, не понимая, почему Майкл вмешивался, я смотрела на него во все глаза. Мне следовало бы уже самой хоть что-то сказать, чтобы пресечь начавшую набирать обороты ссору, но у меня не получалось выдавить из себя ни звука. Даже просто дышать стало как-то сложно. — Я думаю, ты забываешься, Майкл, — прошипел Эрик, брызжа слюной. — Я думаю, ты… Майкл улыбнулся. — Слушай, — он покачал головой, — сейчас вроде занятие не по телепатии, верно? Я не должен притворяться, что мне интересно, что ты там думаешь. Давай в следующий раз, а? Дверь класса распахнулась с громким хлопком. Я вздрогнула всем телом и повернула голову в сторону входившего, боковым зрением отмечая, что Эрик глупо застыл с приоткрытым ртом и крепко сжатыми кулаками. — Я что-то пропустил? — остановившись на пороге, удивленно спросил мистер Броуди, обводя внимательным взглядом всех нас по очереди. Очки у него съехали на кончик носа. Обеими руками он сжимал спиритическую доску. — Нет, учитель, — наконец отмерла я. — Ничего достойного вашего внимания. Этот урок был последним по расписанию, и прошел он весьма мрачно. Колдуны сохраняли угрюмое молчание, свирепо зыркая на меня и Майкла, которого совершенно не трогала чужая злость. Его слабо вибрирующая аура подсказала мне, что эта словесная стычка его знатно повеселила, и теперь он был очень доволен собой и своей явной победой в этом детском противостоянии. Все недавние события — убийство священника, моя ложь перед Зои и Коко, острая двусмысленность взаимоотношений с Майклом и недавняя перепалка с колдунами, — как будто бы наслоились друг на друга, и теперь испытываемая молодым человеком радость закрепила мою подавленность, воздействуя на меня совсем угнетающе. Я сердилась на себя за то, что замешкалась и не отбрила колдунов самостоятельно. Если бы я это сделала, то сейчас бы моя голова не гудела от обилия мыслей, а сердце не сжималось от переизбытка чувств. Да и вообще Майкл не должен был выступать в роли благородного рыцаря, хотя бы потому, что я не была его принцессой, а колдуны не представлялись мне огнедышащими драконами, от которых меня следовало спасать. Я вполне могла ответить им сама и не нуждалась в его помощи с ними. Но все-таки невольное чувство благодарности, алевшее где-то глубоко внутри, заставляло мою грудь тяжело вздыматься, а пожирающее меня смятение разрастаться все сильнее. Когда урок спиритизма закончился, Майкл поднялся со стула, намереваясь вместе с остальными покинуть учебный класс. Не вставая со своего места, я порывисто схватила его за край пиджака, не давая отойти от меня. Заметивший мое движение Эрик громко хмыкнул, а державшийся за его спиной Питер покраснел. Не обращая на них внимания, я смотрела на Майкла снизу вверх, мысленно прося его никуда не уходить. Помедлив, словно взвешивая все «за» и «против», Майкл уселся обратно. Все ученики и мистер Броуди вышли. Мы остались наедине. Ощущая себя почему-то очень неловко под его внимательным взглядом, я откашлялась и проговорила: — Спасибо тебе за помощь, но не мог бы ты больше ничего такого не делать? Он склонил голову вбок. В глазах появилось недоуменное выражение. — Почему нет? «Потому что я не хочу видеть в тебе ничего хорошего, — подумала я, вспоминая, как Майкл ненадолго оживил мой пляж, желая поднять мне настроение. — Потому что необходимо покончить со всеми этими недомолвками и намеками между нами. Потому что я тебя поцеловала, а ты обнимал меня в церкви, пока я убивала человека». Но сказала все-таки другое: — Ну, как там Эндрю говорил? Все ведьмы Ковена могут справиться со всеми своими проблемами сами, — я попробовала отшутиться, хотя мне вообще не было весело. — Это я и сделаю: я справлюсь с колдунами сама. Его лицо смягчилось. — Школа Готорна — совсем не такое уютное и мирное место, каким оно может казаться, — произнес он. — Чужим успехам тут не радуются, а неудачами упиваются. Ты не можешь позволить себе быть хорошим и доверчивым, иначе тебя растерзают. Однако если отвечать ударом на удар — еще более сильным, чем нанесли тебе, то здесь можно выжить — можно, но именно для ведьм Ковена безумно сложно, потому что к вам по умолчанию настроены все очень враждебно и категорично. У меня не выходило понять, предупреждал ли он меня о скрытой опасности или просто между строк уговаривал принять его патронаж, но я действительно не хотела от него никакого содействия. Ведьмы и колдуны веками не могли найти общий язык, но Майкл явно сгущал краски. Со всеми можно договориться. Пускай не сразу, но это вполне реально. — Ты утрируешь, — возразила я. — Не может быть все так плохо, — Майкл улыбнулся на этих словах. — Так что я уверена, что сумею разобраться со всем этим своими силами. Пару мгновений он задумчиво смотрел на меня, а потом проговорил: — Раз ты уверена, — он кивнул, — то, ладно, будь по-твоему. Я облегченно выдохнула. Да, у меня все получится. Иначе и быть не может.***
Не имея возможности отказаться от задания Корделии и улететь домой, я проводила с Майклом все свое время, узнавая о нем все больше и больше. Таким образом, мне стало известно, что он мог быть милым и любезным со мной, а через мгновение — саркастичным и пренебрежительным. Широкая и искренняя улыбка зачастую сменялась язвительной усмешкой в обрамлении колких и ехидных фраз, которые ему удавалось смягчать за счет природного чувства юмора. Если ему что-то не нравилось, его глубокий и хрипловатый голос приобретал издевательские и властные нотки, пропитанные холодом и презрением. Он всегда выглядел спокойным и расслабленным, но иногда, когда ему казалось, что никто на него не смотрит, на его лице появлялось сосредоточенное и хмурое выражение, словно Майкла что-то мучило и не давало покоя. Но стоило ему заметить, что я разглядываю его, как он снова веселел, заставляя меня сомневаться в увиденном. Майкл во многом был своевольным, пугающим, порочным, но в то же время поразительным, интригующим, притягательным. По-настоящему особенным. В одну минуту он напоминал мне демона, а в следующую — ангела. Меня сильно озадачивало то, что он спас мою душу, а потом подтолкнул к тому, чтобы запятнать ее в крови. Я не могла найти такому поведению никакого приличного объяснения. Однако подобные повадки прослеживались во всем, даже в самых незначительных мелочах. Например, он мог с подлинным удовольствием отвечать на мои каверзные вопросы, снисходительно посмеиваясь над бесплодными попытками добраться до правды, а через секунду грубо отшить, сердясь на совершенно невинное предложение рассказать какую-нибудь семейную или школьную историю. Он не собирался делиться со мной своим прошлым, и я старалась не особо наседать на него, но один раз, видимо, сильно переборщила, потому что он бросил мне ироничное, но раздраженное: «Любопытство — не порок, дорогая, но и не добродетель», после которого я начала тщательнее выбирать слова, испугавшись совсем перегнуть палку. А вот рассказывать и рассуждать о настоящем ему нравилось, и поэтому мне пришлось принять установленные им правила в этой своеобразной, но увлекательной игре, желая выжать из сложившейся ситуации все полезные для Ковена соки. Так мне удалось узнать, что для того, чтобы вытащить Мисти Дэй из ада ему пришлось начертить на полу козьей кровью древние руны и использовать колдовские заговоренные мешочки с травами и костями животных, а затем воззвать к своей силе, что подвело его практически к пределу своих возможностей. Но зато потом ему было совсем несложно спуститься в ад, хотя и тяжело из него вернуться, да еще и не одному. Он не стал утаивать от меня, как нужно воспользоваться силой, чтобы провернуть такое; другое дело, что вряд ли бы я или кто-то из ведьм смог бы повторить этот трюк, не прибегая к помощи самого Майкла, продолжавшего красноречиво молчать насчет того колодца, из которого он черпал свою силу. Я отлично понимала, что все рассказанное им было призвано умилостивить расположение ведьм к нему, так сказать, показать его готовность к сотрудничеству. Технически, он тоже использовал меня для своих целей, но из нас двоих выгоду приобретала одна я, что весьма обнадеживало. Иногда мы прогуливались вместе за пределами школы Готорна, и я ловила на себе завистливые взгляды проходящих мимо нас женщин, чьи глаза загорались при виде Майкла — до такой степени он казался им привлекательным и желанным. В такие минуты я вновь вспоминала о своем видении, переполняясь злорадством от того факта, что этот мужчина никогда не будет им принадлежать. Впрочем, тут же одергивала я себя, Майкл ведь не будет принадлежать и мне, а значит, у этих женщин появлялся шанс занять мое место. Но все же, положа руку на сердце, я не могла отрицать, что мне была приятна чужая зависть, тешащая мое самолюбие. К моему искреннему сожалению, не менее приятным для меня оказалось общество и самого Майкла, чьи слова и мысли находили все больший отклик в моей душе. Моя задача была бы намного легче, если бы он вызывал во мне лишь одну неприязнь. Но с Майклом было интересно и легко. Я не ощущала в нем никакой угрозы помимо той, что грозила мне лично. Хотя и этого вполне хватало, чтобы заставить меня прибывать в подвешенном состоянии. Меня пугало то, что я начала невольно реагировать на его случайные прикосновения и мимолетные улыбки. Я не хотела смотреть на него, но мой взгляд то и дело обращался в его сторону. Мне нравилось наблюдать за ним, когда он колдует или что-то объясняет, говоря о своей силе. Он словно преображался. Его взгляд становился мечтательным и возбужденным, и это возбуждение передавалось мне. Я помнила свои двойственные, но захватывающие ощущения от его силы и отчаянно старалась понять, что она и Майкл собой представляют. Мне казалось, ответ лежит на поверхности, но я никак не могла найти его, теряясь в бесконечных догадках. Однажды я решила зайти с другой стороны и попросила раскрыть мне секрет того, каким образом он направляет свою силу. Мы сидели на узкой синей скамье в Конли неподалеку от баскетбольной площадки, на которой играли мальчишки лет двенадцати-четырнадцати, оглашая своими жизнерадостными воплями всю округу. Ветви тополиных деревьев над нашими головами раскачивались под ласковыми порывами теплого ветра, закрывая нас от лучей заходящего, но все еще жаркого солнца, стремящегося скрыться за далекой линией горизонта, утопающей в мареве. — Да нет никакого секрета, — фыркнул Майкл и аккуратно положил свой пиджак на спинку скамьи. — Нужно просто использовать свои эмоции как орудие по управлению силой, и при этом не давать им вести себя, — он ослабил узел на галстуке и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. — Ярость, отчаяние, страх — любое чувство подойдет. Наблюдая, как он закатывает рукава, обнажая крепкие и сильные руки, я проговорила: — Ты перечислил лишь отрицательные чувства. — Они самые яркие. Воздух разорвал очередной громкий крик. Баскетбольный мяч приземлился около нашей скамьи, легко ударившись о ногу Майкла. — Мистер, пожалуйста, бросьте нам мяч! — заорал мальчик в зеленой футболке, подпрыгивая на месте и махая красной кепкой, которую он сорвал со своей головы. Не поднимаясь со скамьи, Майкл взял в ладони мяч и отбросил его к ребятам. Дети счастливо заголосили. Полный мальчик раскинул руки в стороны и изобразил самолет, закружив вокруг своих друзей. Майкл снова повернулся ко мне, приковывая мой взгляд к своему лицу и заставляя подметить мельчайшие детали. Я разглядела небольшой белый шрам, спрятавшийся у виска, и серые крапинки в голубых глазах. Я увидела, как бьется жилка у горла и как любовно ветер ерошит его волосы, на которых играли темно-золотистыми, почти красными, бликами лучи вечернего солнца. На мгновение все слова перемешались в моей голове, и я просто его рассматривала, но затем мне удалось взять себя в руки. — Положительные эмоции тоже бывают яркими, — возразила я, покосившись на баскетбольную площадку, где вновь возобновилась прерванная игра. Он скептично приподнял одну бровь. — Например? — Например, любовь, — я пожала плечами. Майкл добродушно рассмеялся. — Да, любовь подойдет, — закивал он, а потом неожиданно серьезно спросил: — Но разве любовь не бывает деструктивной? Всегда ли она — положительное чувство? Возможно, наоборот, любовь — самое плохое чувство на свете? Интонация в его голосе навела меня на мысль, что мы говорим уже не о силе. У меня возникло ощущение, что тогда в церкви Майкл солгал мне и все-таки заглянул в мою душу, и теперь ему было известно о моем видении. После инцидента со святым отцом я старалась сохранять между нами дистанцию, и Майкл чувствовал это, и не делал больше новых попыток пересечь уже нарушенную черту, но то, как он порой смотрел на меня, заставляло меня нервничать, особенно в такие моменты, как этот — когда наши разговоры наполнялись многозначительными паузами и долгими взглядами. Я не была уверена, что знала, что именно должна была ответить, и потому просто молча глядела в его немигающие глаза, в которых застыло нечто привычное и непонятное. Мне стало ясно, что первым он не нарушит молчание. Майкл ждал от меня ответ на свой вопрос, как будто бы он был жизненно важным, и только я одна могла ему его дать. Ошеломляющий удар баскетбольного мяча о землю около скамьи заставил меня вздрогнуть. Он сбил с меня оцепенение, и я наконец смогла выдохнуть. Я совсем не заметила того, что все это время практически не дышала. Решительно поднявшись, Майкл подошел к мячу и поднял его. Он задумчиво повертел его в ладонях, а потом обернулся на меня. — Как думаешь, может, стоит оставить его себе? Я слабо улыбнулась. — Нас меньше, чем их, — я кивнула на мальчишек, призывавших Майкла кинуть им мяч и пошутила: — Мне кажется, нам не выстоять против них, когда они придут за своей потерей. — Твоя правда, — прыснул Майкл, окончательно разрушая возникшую неловкость. Он прошел вперед с десяток метров и высоко бросил мяч, целясь в корзину. Не дожидаясь результата, Майкл развернулся и направился ко мне. Я же внимательно проследила взглядом за непродолжительным полетом мяча. Когда он попал точно в цель, дети радостно взревели. — Ого! Отличный бросок! — восторженно закричал мальчик в красной кепке. — Мистер, оставьте ненадолго свою миссис и поиграйте с нами! Майкл резко остановился возле скамьи. Он смотрел прямо на меня, но я ощущала, что он ничего не видит, устремив свой взгляд как бы сквозь мое тело и думая о чем-то своем. До меня внезапно дошло, что он был очень смущен. Наверное, ему действительно хотелось пойти к детям и покидать с ними в корзину мяч, но почему-то он лишь отмахнулся, так и не посмотрев на них. Майкл здорово походил на ребенка, который отчаянно стеснялся, не решаясь присоединиться к игре с незнакомыми ребятами. — Пойдем, Мэллори, — как-то напряженно произнес он, по-прежнему мысленно находясь от меня далеко. Глубокая растерянность проступила на его лице. Вот тебе и предвестник апокалипсиса. Я не выдержала: — Знаешь, я совсем не против, — я махнула рукой в сторону баскетбольной площадки. — Ты можешь пойти к ним. Майкл покачал головой. — Нет. Не надо… — запнулся он, отводя взгляд себе под ноги. — Больше не надо. Его слова были странными, но он не стал ничего объяснять и увел меня назад в школу Готорна, дав мне понять, что эта тема будет такой же закрытой, как и убийство святого отца, о котором мы никогда не разговаривали. Возможно, корни его отчуждения уходили назад в детство, произрастая из какой-то некрасивой ссоры, о которой ему напомнили эти дети. Или же он потерял кого-то, будучи юным мальчиком. Я не знала. У меня не было ответа и на этот вопрос. Как и раньше, Майкл не желал раскрывать ничего о прошлом, предпочитая оставаться со своими призраками наедине. Собственно, я вообще ни разу не видела, чтобы Майкл общался с кем-то, не ограничиваясь с собеседниками только дежурными фразами. Не считая нашего с ним общения, он почти всегда был один. Я ощущала, что остальные колдуны боятся его и даже завидуют ему, предпочитая неискренне улыбаться Майклу, чтобы привлечь к себе его внимание, когда оно им необходимо. Майкл относился к такому положению вещей вполне себе равнодушно, хотя изредка мне казалось, что оно ему было в тягость. Он никогда не отказывал колдунам в помощи, но всегда делал это без особого желания, как если бы профессора из Гарварда просили объяснить детсадовцу теорему Ферма. То же касалось и учителей: Майкл внимательно слушал их наставления и указания, а потом вполголоса шептал мне на ухо, что они довольно многое объясняют неправильно, и управлять силой нужно иначе, чтобы добиться наиболее быстрого и наилучшего результата. Изъявив желание поделиться со мной своими знаниями и научить некоторым вещам, он посоветовал мне подойти к собственной силе по-другому, ассоциируя себя с испытываемой эмоцией, но я порядком сомневалась в сказанном им и старалась действовать в соответствии со словами преподавателей, искренне считая, что одно дело узнавать информацию от Майка для Ковена и совсем другое применять ее на практике, не зная, какими будут последствия. Но из-за неизменной роли слабой ведьмы многое у меня и впрямь выходило абсолютно не так, как задумывалось, и это изрядно расстраивало. Майкл не обманывал меня, когда утверждал, что пребывание в школе Готорна окажется для ведьмы Ковена тяжелым испытанием. Когда у нас с ним были совместные уроки, все колдуны в классе вели себя тихо и спокойно, предпочитая не замечать моего присутствия, что очень меня устраивало. Я не слышала в свою сторону ничего обидного или плохого. Но стоило ему уйти на индивидуальный урок к одному из руководителей школы, как жалостливые шутки и подколки летели в меня, подобно ядовитым стрелам, минуя внимание учителей. Такая разительная перемена в их отношении ко мне вынуждала меня думать, что, либо Майкл все-таки как-то продолжал вступаться за меня, либо умудрялся пугать их одним своим видом. Впрочем, какой бы ни была причина, этого страха перед ним было недостаточно, чтобы обеспечить мне полноценный покой, когда молодой человек отсутствовал. Раньше мне казалось, что договориться на худой мир можно со всеми, но вскоре эта уверенность исчезла. Чем больше я старалась игнорировать издевки, тем отвратительнее становились их слова. А если я отвечала насмешкой на насмешку, это лишь усугубляло дело. Все происходящее здорово напоминало ситуацию со Сьюзи МакКензи из моей старшей школы, когда семнадцатилетнюю девушку травили из-за того, что ее брат-наркоман забрался в дом шерифа и был поймал с поличным, прижимая к груди древнюю магнитолу. Теперь же я сама очутилась в шкуре Сьюзи, и нельзя было сказать, что у меня хорошо получалось справляться с натиском колдунов, как будто поставивших перед собой цель вытрясти из меня всю душу. Например, когда мне сразу удалось правильно заговорить только что сваренное лечебное снадобье на уроке мистера Броуди — я не видела смысла тянуть с таким легким заданием, — это отчего-то вызвало ударную волну брезгливой жалости, принесшую мне одно расстройство. Или на предвидении: я гадала Эрику на картах Таро, и ему выпали «Пятерка Кубков», «Страшный Суд» и «Дьявол», комбинация которых сулила молодому человеку неразрешимые проблемы из-за собственной страсти и глупости. Эрик не поверил моему предсказанию. Он посмеялся надо мной, заявив, что я специально все придумала, чтобы скрыть свою колдовскую несостоятельность и насолить ему. Не менее угнетающим был тот факт, что возникшая проблема распространилась и за пределы нашей учебной группы, где многие незнакомые мне ребята позволяли себе подначивать меня, если Майкла или моих подруг не было рядом, сделав меня единственной ведьмой, на которую шла охота: Зои они тоже боялись, а перед Коко хотели выглядеть милыми и добрыми. Возможно, мне следовало отказаться от пресловутых принципов и просто рассказать обо всем Майклу, или пожаловаться Зои, или даже использовать силу против своих обидчиков, но абсолютная уверенность в том, что я обязана сама все решить — и решить полюбовно, заставляла меня молчать и пытаться снова протянуть оливковую ветвь мира этим злобным людям. Ведь какая из меня будет Верховная, если я не могу разобраться с ними без применения насилия или чужой помощи? Желая урегулировать отношения с колдунами, иногда, после уроков, когда Майкл куда-то уезжал вместе с мистером Августусом, а Зои пропадала в кабинете мистера Мура и мистера Пеннипакера, я коротала время в обществе Коко, переставшей помышлять о возвращении домой и крепко сдружившийся уже практически со всей школой. Все эти люди представлялись ей невообразимо интересными и веселыми, и она не замечала, как надменно и презрительно они на нее смотрят. Ее не настораживали их льстивые и заискивающие слова с неизменными приторными улыбками. Она считала, что если молодые люди услужливы и обходительны, то они достойны ее дружбы, и попросту отмахивалась от моих советов быть аккуратнее с ними и отнекивалась от Зои, которой они тоже не внушали доверия. Коко утверждала, что мы обе просто относимся к колдунам с явным предубеждением, и нам бы следовало прикладывать побольше усилий, если мы хотим забыть об извечной войне между нашими организациями. Я честно пыталась разглядеть в новых друзьях Коко то, что она видела в них, но все мои старания терпели сокрушительный крах. Я не могла игнорировать собственный инстинкт, утверждавший, что эта дружба не до чего хорошо не доведет. Вероятно, колдуны чувствовали мою неприязнь, усиленную их пренебрежительным поведением на занятиях и в коридорах школы, потому что с каждым проведенным вместе вечером наши отношения становились лишь холоднее. Я начала корить себя за то, что на том уроке мистера Перкинса создала иллюзию пляжа. Уж лучше бы я превратила того огненного дракона в летающую бабочку. Она бы не возымела нужного эффекта, но определенно сделала бы мою жизнь проще. Навязчивое желание наконец дать сдачи и показать себя подгрызало меня изнутри. День ото дня оно крепло во мне, переполняло и бурлило подобно кипящему маслу, поэтому как-то раз, после пары по-настоящему неудачных попыток сотворить облака из воды, находящейся в стакане, я все-таки воспользовалась советом Майкла по управлению силой, наплевав на все свои опасения. Следовать ему оказалось очень легко, словно я уже делала нечто подобное и просто забыла об этом. И когда у меня все получилось, и по комнате поплыли белоснежные кучевые облака — настоящие, влажные, пахнущие дождем и свежестью, это вызвало в моей душе детский восторг. Я стояла в центре учебного класса и смотрела на них, отказываясь верить своим глазам. У меня не находилось слов. Обычно воплощенные мною чудеса длились совсем недолго, но в этот раз все было иначе. Облака не исчезали, возвращая себе первоначальную форму. Майкл научил меня продлевать нужный мне эффект и не тратить при этом излишнюю энергию. Но этот потрясающий момент не могли не испортить, хотя Майкл и присутствовал на уроке. — Выскочка, — кто-то недовольно бросил мне в спину. Не знаю, что на меня нашло. Я разозлилась. Это изречение не было прям обидным, но оно оказалось критическим. Мне ужасно надоели колкости и подначки колдунов, при том, что я сама никогда не иронизировала над их неудачами и уж, конечно, не испытывала откровенной зависти, даже если и признавала, что некоторые вещи у них выходили лучше, чем у меня. Раздраженно поджав губы, я тяжело выдохнула и крепко сжала кулаки, вонзая в кожу ногти. Продолжая действовать согласно методу Майкла, я мысленно направила импульс силы в облака, желая заставить лица колдунов позеленеть, а их рты заткнуться. Мои облака тут же уплотнились и потемнели, полностью закрывая собой потолок, на котором тонкими изломанными линиями замерцали блестящие молнии. Оглушающий раскат грома прокатился по всей школе, а затем хлынул яростный ливень, гася своими крупными каплями горящие свечи. Радость, черная и тягучая, охватила все мое существо. Что-то во мне возликовало, приветствуя созданный мною хаос. Но потом снова громыхнуло, и мне показалось, что на этот раз шаровая молния вошла в мою грудь, вытесняя радость и наполняя меня первобытным ужасом. Не обращая внимания на испуганные и вопрошающие возгласы засуетившихся людей вокруг, я стояла под ледяными дождевыми каплями и глядела вверх, запоздало думая о том, что мне не стоило поддаваться гневному порыву и этого делать. Вызванный мною дождь буквально кричал о той мощи, которой я обладала, и которая никак не могла принадлежать среднестатической ведьме. Я знала, что мне придется держать ответ за эту выходку перед мистеров Августусом, а затем, скорее всего, собирать чемодан со своими вещами, будучи с позором изгнанной из школы Готорна за недвусмысленный обман. Это означало, что я вернусь в академию мисс Робишо с пустыми руками, так ничего и не узнав о Майкле. Обернувшись, я потеряно поглядела на молодого человека, стоящего в противоположном конце класса, освещаемом сверкающими молниями. Я поняла, что все это время Майкл смотрел на меня. Выражение его глаз настораживало. В них застыло неподдельное любопытство, волнение, и что еще более странно — восхищение. Ему понравилась моя проделка. Его воодушевление ощущалось буквально физически. — Твою мать! Мэллори!.. — гневался Эрик, активно жестикулируя руками. — Черт, что ты… Вот черт! Наверное, он так злился из-за своей прически. От Эрика вечно за версту несло лаком для волос. — Довольно, — сухо произнес мистер Бэрроу. Ливень сразу же прекратился, как по мановению волшебной палочки. Зловещие тучи рассеялись сизым дымом, а свечи снова загорелись. Переведя взгляд на учителя, взиравшего на меня сурово и враждебно, я судорожно сглотнула. Сердце у меня упало, а затем, когда мистер Бэрроу направился ко мне, отчаянно заколотилось. Мне стало ясно, что вскоре отношения между общиной колдунов и Ковеном испортятся окончательно. Им и так претила идея с обменом учениками, а после моего ливня и подавно. Теперь у них имелись причины, чтобы разорвать соглашение и форсировать смещение Корделии с должности Верховной. И во всем этом была виновата я, потому что не смогла стерпеть одно-единственное слово. Зои будет разочарована. Корделия будет разочарована. При мысли о том, что меня ждет, я почувствовала себя совсем паршиво. Я невольно задрожала, то ли от страха, то ли от неприятно холодящего кожу промокшего насквозь платья. — Мэллори, я прошу тебя пройти со мной, — проговорил мистер Бэрроу, останавливаясь около меня. — То, что ты сделала… — Это я, — громко произнес Майкл, не давая учителю договорить до конца. — Это я сделал. Вздрогнув, я снова посмотрела на него. Он стоял прямо и вальяжно, излучая всем своим видом самодовольство. Мокрые пряди волос делали его внешность практически мальчиковой, а во взгляде я прочла ничем неприкрытый вызов, словно Майкл готовился к лобовой атаке. — Дождь пошел из-за тебя? — растерялся мистер Бэрроу. Глядя на учителя спокойно и дерзко, Майкл быстро подошел к нам. — Да. Мыслей в моей голове стало так много, что мне не удавалось ухватиться ни за одну из них. Майкл взял вину на себя. Почему? Не хотел, чтобы я покинула школу Готорна, пока он не узнает, кто я? Но разве для него не было бы лучше воспользоваться моим промахом, чтобы поскорее попытаться занять место Корделии и свергнуть Ковен? Корделия не имела против Майкла ничего кроме видения и туманных домыслов. Она бы не смогла противостоять колдунам с их маниакальным желанием низложить ведьм, бравируя лишь словами об апокалипсисе. Может быть, я и преемница Верховной, но Майкл сильнее меня. И пока никому неизвестно, кто он на самом деле и каковы его истинные цели, в этом конфликте интересов правда на стороне колдунов. Пауза затягивалась. Учитель и Майкл молча смотрели друг на друга. Стоя между ними, я ощущала, как воздух словно тяжелеет, становясь липким и густым. Наверное, если бы я протянула руку, то смогла бы коснуться его пальцами — до такой степени он был плотным. Но я боялась пошевелиться. Мне казалось, стоит это сделать, как случится что-то страшное. Боковым зрением я заметила, что другие ученики обступили нас кругом, с интересом ожидая развязки. — Зачем? — наконец спросил учитель. Он явно не мог поверить, что его лучший ученик оказался способен на такой проступок. Но Майкл уже не единожды перегибал палку со своей силой, в то время, как я исправно изображала немощную ведьму, иногда даже совсем не притворяясь, и потому учитель засомневался. Майкл улыбнулся, но глаза его не улыбались. — Мне было скучно, — пояснил он, и это прозвучало как настоящая издевка, мало чем отличающаяся от хамства. У меня засосало под ложечкой. Кровь отлила от моего лица. Что Майкл делает? Он нарочно ведет себя так, чтобы отвести от меня удар? Но ведь ничего не получится. Эта ложь не выдерживает никакой критики. Мистер Бэрроу нахмурился. Губы его искривились. — Ты обманываешь меня, Майкл, — холодно проговорил учитель, подтверждая мою догадку. — Ты думаешь, я поверю… Майкл не дал ему договорить: — Я признаю свою вину только из-за наших шатких отношений с Ковеном, — он фыркнул. — Я не хочу, чтобы эта шутка разрослась до очередного скандала с ведьмами, — Майкл покачал головой, а затем поморщился: — При всем моем уважении, я не понимаю, как вы не заметили, что это я вызвал дождь. В этом классе только я один способен на такое. Даже вы сами не смогли бы вызвать дождь, не то что Мэллори. Ваш максимум — его отмена. Оскорбительные слова Майкла напоминали собой взрыв бомбы. Мистер Бэрроу резко покраснел. — Мэллори и впрямь не смогла бы этого сделать, — неожиданно подал голос Эндрю. — Никто из нас не смог бы. — Верно, — согласился Брайан самым невинным тоном. — В отличии от Мэллори у Майкла есть настоящая сила. Она с трудом эти облака создала. О каком дожде от нее можно говорить? Эрик отмахнулся от них: — Зато Мэллори создала тот пляж, — произнес он. — И это определенно было проявлением силы. Помявшись, Питер промямлил: — Но это Майкл сделал ее иллюзию реальной. Я сцепила зубы так крепко, что челюсть заломило от боли. Мистер Бэрроу должен поверить их словам, иначе все пропало. Мне очень сильно хотелось оказаться поскорее дома, в Новом Орлеане, но я не могла позволить себе провалить это задание. Учитель сохранял тягостное молчание, сверля Майкла негодующим взглядом. Майкл сумел задеть его и перетянуть все внимание на себя. На месте Майкла я бы испугалась возможных последствий, но, похоже, его самого ничего не пугало. Он не выказывал никакого волнения, продолжая стоять с полуулыбкой на выразительном лице, в то время, как мои нервы все сильнее расшатывались. Внутри меня словно была туго стянута пружина, норовящая развернуться и все испортить целиком и полностью. Когда я уже подумала, что молчание никогда не закончится, мистер Бэрроу напряженно сказал: — Ты сорвал урок и показал себя безалаберным и несерьезным человеком, Майкл, — он указал на залитый водой пол под нашими ногами, на котором в беспорядке были разбросаны книги, подушки и разбитые склянки. — Ты — будущий Альфа, и должен вести себя соответствующе, — тон его голоса повысился. — Помнится, пару недель назад ты просил освободить тебя от некоторых уроков. Не думаю, что в ближайшее время это будет возможно, — он вскинул голову. — Скажи мне теперь, стоило ли оно того? На мгновение лицо Майкла приняло ожесточенное, сердитое выражение, словно его ужалили, но оно моментально изменилось, и молодой человек нацепил маску показной беспечности. — Знаете, мистер Бэрроу, мне кажется, стоило, — ответил Майкл и, покосившись на меня, добавил: — Определенно. Поняв, что он говорил обо мне, я вспыхнула. На ум мне пришло несвоевременное воспоминание о том, как интимно он прикасался ко мне в церкви, давая почувствовать свое желание. Но я тут же призвала себя к благоразумию. Чем бы сейчас не руководствовался Майкл, но дело было явно не в чувствах или влечении. Я нужна ему только из-за Ковена и Корделии. Все остальное — притворство и обман. И никакое видение будущего не убедит меня в обратном. — Урок окончен. Все свободны, — холодно произнес учитель, обращаясь к другим ребятам, и кивнул Майклу: — Думаю, мистеру Августусу будет интересно узнать обо всем этом. Идем, Майкл. Нехорошо сверкнув глазами, он развернулся и направился к выходу из класса. Брайан и Эрик пошли за ним. Питер и Эндрю продолжали пялиться на Майкла, не спешившего последовать за мистером Бэрроу. Когда я посмотрела на Майкла, мое сердце, как будто остановилось. Я даже дышать перестала. Его взгляд потяжелел, а легкая улыбка слетела с лица. Он явно хотел что-то мне сказать, но присутствие оставшихся в классе колдунов делало это невозможным. Мне следовало бы снова почувствовать к Майклу благодарность — то безотчетное и подавляющее чувство, что никогда не покидало меня из-за способности молодого человека оградить меня собой от злосчастной травли, но вместо этого испытываемый мною страх только усилился, не давая облегчению вырваться наружу. Я вдруг пожалела, что правда не раскрылась. Майкл помог мне. Опять. Это нелогично. Это странно. Я и до сегодняшнего дня его не понимала, а сейчас и подавно. Он был как солнце, до которого не дотянуться, как глубокое синее море, молчащее о том, что находится на его дне. Весь мой мир словно перевернулся вверх ногами, и все в нем исказилось как в кривом зеркале. Теперь я была слишком многим обязана Майклу. Я не знала, как так получилось, и что это означало. Я не могла избавиться от глубокого чувства безысходности, охватившего всю мою душу. Он спас меня. Опять. Это неправильно. Это непостижимо. И это погубит меня, обязательно, потому что я не видела в Майкле врага, невзирая на все попытки и тот вопиющий случай со священником. Я хотела избежать своего будущего, но уже не была уверена, что смогу бороться с ним, и из-за этого становилось лишь страшнее. Нас с Майклом разделяло не меньше метра, и в классе находились другие люди, но от этого его взгляда, скользнувшего по моему телу ниже, мне показалось, что мы стоим совсем близко друг к другу, и больше никого здесь нет. Я внезапно очень ясно осознала, что промокшее платье обтянуло мою фигуру, как вторая кожа, подчеркивая округлый вырез полупрозрачного лифа и оставляя немало простора для фантазии. Меня моментально бросило в жар. Ладони вспотели. Смутившись, я скрестила руки на груди, словно это могло защитить меня от незримой опасности, которую представлял собой Майкл. Майкл невозмутимо выпрямился и стащил с себя пиджак. Он сделал ко мне несколько больших шагов и накинул его мне на плечи. Теплые пальцы коснулись моей кожи всего на секунду, но этого мне хватило, чтобы самой захотеть коснуться Майкла и поправить упавшую ему на лоб мокрую прядь волос. Но я не сделала этого. Я приказала себе стоять ровно и неподвижно, мысленно сковывая свое тело тяжелыми, железными цепями. — Я надеюсь, ведьмы Ковена отнесутся к моему дождю с пониманием, — проговорил он, — и поспешные выводы мистера Бэрроу не вызовут в дальнейшем никаких проблем. Я помрачнела, поняв, что оказалась права: выручая меня, он думал только о своей выгоде перед ведьмами. Это открытие должно было бы приободрить меня, но почему-то лишь расстроило. — Да, — пробормотала я. — Я прослежу за этим. Слабо кивнув мне, он вскинул голову и решительно устремился в сторону выхода. Я поглядела ему вслед, отметив, что за моей спиной Питер и Эндрю вполголоса начали обсуждать произошедшее. Рассеянно поглаживая пальцами влажную ткань лацкана пиджака, я думала о том, как все быстро меняется, и что, как ни старайся, мне никак не успеть за этими переменами. Уже позже, сидя на кровати в своей комнате и держа в руках пиджак, пахнущий знакомым одеколоном, я утешала себя тем, что мне осталось потерпеть совсем немного. Я говорила себе, что вскоре Мэдисон вернется, и моя миссия завершится — вне зависимости удастся ли мне закончить ее удачно, и тогда я улечу домой и никогда не вспомню о Майкле Лэнгдоне. Я навсегда забуду о том, что он сделал для меня.***
Разговор с Зои вышел тягостным и унизительным. Я не сомневалась в том, что он будет непростым, но не допускала мысли, что послевкусие от него окажется столь горьким и едким как сигаретный дым. Она говорила о том, что я чуть было не разрушила все наше общее дело, высказывала мне за то, что я позволила своей гордыне одержать верх над разумом и негодовала из-за того, что колдуны вообще смогли меня задеть и лишить терпения, потому что Верховная, которой я стану в будущем, должна быть выше этого. Больше всего ее бесил тот факт, что отныне придется быть осторожнее, потому что за нами и раньше наблюдали, а теперь права на ошибку не было ни у кого из нас — сегодня я потратила его, и потратила самым беспрецедентным образом. Ее приправленное ядом упоминание о грядущем конце света заставило меня внутренне съежиться, а замечание, что Корделии, возможно, стоило изначально поменять нас с Мэдисон местами почти довело меня до слез. Я ощущала себя маленькой девочкой, которую ругает рассерженная мать, норовя уколоть посильнее, чтобы ее ребенок понял всю глубину совершенного проступка и больше не допускал ничего подобного. Нелицеприятные слова обижали и злили меня, но я стоически выслушивала Зои, понимая, что каждая ее гневная фраза — правда. Я на самом деле повела себя глупо и по-детски, подставив под удар Ковен, да и вообще целый мир. Когда яростный поток эмоций иссяк, она громко выдохнула и как-то сразу успокоилась, снова став рассудительной и собранной Зои, которой, как правило, были несвойственны вспышки гнева. Я знала, что ей тоже претит нахождение в этой школе, но она предпочитала лишний раз не посвящать меня в подробности своих словесных игр с кастой учителей, считая, что такая информация мне не нужна. Возможно, на ее стороне тоже были свои проблемы, а я только обострила их? Я хотела спросить ее, но побоялась, что она снова начнет злиться. — Как бы там ни было, ты интересна Майклу, раз он оставил тебя при себе, наплевав на очевидные плюсы от твоего разоблачения, — сказала она мне. — Продолжай в том же духе, Мэллори, — кивнула она и холодно добавила: — Только, ради Бога, больше не нужно вызывать дождь. Так что сейчас я выискивала молодого человека, не оказавшегося в своей комнате, путь к которой подсказал незнакомый мне парень. Сначала я долго собиралась с духом и сверлила взглядом входную дверь, не зная, что ему сказать, а потом, постучавшись и поняв, что Майкла внутри нет, почувствовала небывалое облегчение. Мне не хотелось с ним встречаться, не то что говорить. Единственное, чего я хотела, — это оказаться в своей постели и отгородиться ото всех пушистым одеялом, укрывшись им с головой. Но особого выбора у меня не было, и потому я проходила класс за классом, коридор за коридором, продолжая свои поиски. Я надеялась, что они так и останутся безуспешными. Было бы совсем неплохо, если бы Майкл снова уехал с мистером Августусом или просто трансмутировал на другой конец планеты — туда, где я бы не смогла найти его. Но мои надежды не оправдались. Проходя мимо библиотеки, я услышала, как Эрик обсуждает со своими друзьями, что Майкл уже полдня как отбывает наказание в зимнем саду и делает заготовки для зелий, что обычно перепадало на долю новичков и ярых нарушителей дисциплины на уроках. По их довольным голосам я поняла, что сегодняшнее низложение Майкла сильно радовало молодых людей, имевших зуб на своего будущего Альфу. Наверное, потому они его и поддержали на уроке мистера Бэрроу. У них появилась возможность навредить ему, и они воспользовались ею, выгородив меня перед учителем. Смысл охотиться за мелкой рыбешкой, если в сеть попала крупная? Колдунов всегда коробило, что хоть Майкл и посещал занятия вместе с другими учениками, но неизменно находился на вершине классовой лестницы. А теперь они смаковали, что, пускай и ненадолго, но Майкла заставили опуститься до уровня обычного колдуна, показав, что даже для Альфы поблажек не будет. Донесшийся до меня звонкий смех Коко заставил меня неприязненно скривиться. Уж от нее злорадства я не ожидала. Возможно, если бы Коко знала, что Майкла наказали из-за меня, то она бы не смеялась, но это совсем не оправдание ее веселью. Немного помедлив, я тихо попятилась назад, не желая, чтобы кто-то из людей, находящихся в библиотеке, услышал мои шаги, а затем направилась в сторону подвальных помещений, среди которых запрятался зимний сад. Я была там только однажды, в день прибытия в школу Готорна, правда, не заходила внутрь, но не сомневалась, что мне не составит труда отыскать его. Однако, когда я спустилась по длинной металлической лестнице вниз на цокольный этаж, мне все-таки пришлось поплутать, прежде чем обнаружить коридор, ведущий к зимнему саду. Переступив заветный порог, я восторженно ахнула. Просторное призмообразное помещение с высокими потолками, освещенное розовым светом фитоламп, вмещало в себя десятки кустарников, растений и цветов. Некоторые из них росли в больших керамических кадках на каменном полу, другие находились на продолговатых столах в разнообразных глиняных горшках, между которыми змеились узкие проходы в обрамлении редких молодых деревцев. Одна из широких стен, обитых деревянными панелями, была практически полностью «живой». В дальней части зимнего сада виднелись поликарбонатные теплицы прямоугольной формы. В академии мисс Робишо тоже была своя оранжерея, но колдунам удалось создать нечто беспорядочное, но не менее прекрасное. Даже влажная духота в сочетании с отсутствием окон и солнечного света не портила ту красоту, что окружала меня. Особое внимание привлекал густой полутораметровый куст с крупными черными розами, выглядывающий из-за раскидистой магнолии. Не удержавшись, я подошла к нему и жадно впилась в него взглядом, рассматривая плотно прилегающие друг к другу чашевидные лепестки. Я всегда думала, что роз такого цвета не существует, а сейчас они были перед моими глазами, абсолютно прекрасные и дивные. Даже не подаваясь к ним вперед, я ощущала их непередаваемый, чарующий запах. — Эти розы уникальны, — голос Майкла раздался откуда-то справа. — Редчайшие в мире. Повернув голову в его сторону, я посмотрела на молодого человека, замершего у невысокого тисового дерева с мелкими кроваво-красными плодами. Насмешливые глаза Майкла были едва прищурены и взирали на меня с мрачным удовлетворением, словно ему заранее было известно о том, что я приду к нему, но мой приход его совсем не радовал. Рубашка с подвернутыми рукавами была измазана землей, и я заметила, что Майкл избавился от бессменного узкого галстука. Через расстегнутый ворот я видела его тело. — Они очень красивые, — произнесла я тихо. — Да, — согласился Майкл, медленно подходя ко мне. — Но, как и все красивое в этом мире, они таят в себе опасность. Я непонимающе нахмурилась. — Посмотри на них, Мэллори, — Майкл кивнул на розы. — Они очень манящие, да? Так и хочется подойти и сорвать цветок, — задумчиво протянул Майкл, пристально глядя на меня. — Но нужно помнить, что они безопасны для тебя только до тех пор, пока ты не приблизишься к ним слишком близко. А если ты все-таки нарушишь запрет, они отравят твою кровь и убьют тебя — страшно, больно, капля за каплей. Воистину мучительно, — предостерегающе и ласково говорил он. — Но все же не нужно считать их жестокими: перед смертью ты получишь все, что у них есть: головокружительный аромат, неповторимый вкус, роковую красоту, что станет последним воспоминанием в твоих остекленевших, неживых глазах. Его слова были подобны степным разлетающимся птицам. Мне казалось, что за ними прячется нечто большее, но не могла понять, что именно. Окончательный смысл терялся в витиеватых фразах. — Эти розы ядовиты? — озадаченно поинтересовалась я. — Как и большинство растений здесь, — равнодушно сказал Майкл. — Мы используем их листья для приготовления различных целебных отваров и снадобий. — Зло служит добру? — невесело усмехнулась я, обескураженная тем, что райский сад оказался ложной сказкой. — Зло и добро — это человеческие понятия, — возразил Майкл, вытаскивая из-за пояса брюк садовый нож. — А цветы — это просто цветы. Они такие, какие есть, — он ухватился за колючую ветку и поднес к ней нож. — Их создала природа, а в природе все целесообразно, — Майкл решительно срезал розу и протянул ее мне. Помедлив, я взяла цветок в руки, стараясь не уколоться об острые шипы. Разглядывая распустившийся бутон и нежно проводя пальцами по шелковистым лепесткам, я думала о том, что вряд ли колдуны применяли розы только для изготовления лекарственных средств. Наверняка, их использовали далеко не во благо, стоило лишь оглянуться по сторонам — слишком уж много тут было ядовитых растений. Может быть, эти цветы и не злые, да нет, конечно, не злые, но насчет людей я не была уверена, хотя человек тоже — часть природы. Возможно, в своих ладонях я держала чью-то смерть. Не исключено, что даже свою. Я задумчиво поднесла цветок к лицу, вдыхая сладкий аромат глубоко в легкие. Я совсем не боялась того, что их запах окажется пагубным для меня. Если бы это было так, то я бы уже давно упала замертво. — Риск тебе к лицу, — произнес Майкл с усмешкой. — Почти так же, как и неприятности. Я подняла на него вопрошающий взгляд. — С чего ты взял, что у меня неприятности? Майкл пожал плечами. — Зои. Ты же наверняка рассказала ей о случившемся, а она не оценила, — сказал он, а потом лукаво посетовал: — Строгая, строгая Зои. Он наигранно нахмурился и покачал головой, вызывая у меня невольную улыбку. Кажется, я ошиблась, и, несмотря на полученное наказание, Майкл на меня совсем не злился. Наблюдая за тем, как он вдевает садовый нож за пояс, я заметила, что его изящные кисти покрыты тонкими царапинами и мелкими волдырями. Сердце у меня заныло от сожаления и негодования на себя за то, что так глупо все получилось. Это моим рукам следовало бы быть покрытыми такими язвами. — Прости, — немного помолчав, вымолвила я. — Тебя наказали из-за меня. Майкл чуть мотнул головой, словно отмахиваясь от этих слов. — Не извиняйся, — проговорил он. — Это было по-настоящему весело, почти как мой снегопад. Недвусмысленный намек заставил меня помрачнеть. Я почувствовала раздражение из-за того, что он, как и всегда, все перевел в шутку, хотя ситуация была далеко не смешной. — А сейчас тебе тоже весело? — воскликнула я с горечью. — Ты помог мне, и смотри, что из этого вышло?.. Нахмурившись, он произнес: — Я помог тебе, как раз потому, что нет ничего веселого в чувстве беспомощности, — Майкл сделал ко мне один большой шаг. — И поверь мне на слово: я знаю, о чем говорю, — его лицо приняло непривычное для него отчужденное выражение. — В моей жизни были моменты, когда я не мог помочь себе сам и мне неоткуда было ждать помощи, но сегодня я мог это сделать для тебя, и я это сделал, — голос его зазвенел от напряжения. — Сделал, чтобы наше веселье продолжалось и дальше. И да — сейчас мне весело. Эти слова взволновали меня. Я подумала, что была не права в своих суждениях, касаемо того, что запах роз не несет в себе никакой угрозы, и теперь он сыграл со мной злую шутку. Внезапно на ум пришло его: «головокружительный аромат», потому что мое сознание действительно отказывалось связно мыслить, не в силах понять лгал Майкл мне или нет. Хотя, конечно, лгал, иначе и не могло быть. Он долго безмолвно смотрел на меня, а потом расслабил свои плечи, становясь непринужденным и небрежным, как и прежде. Его глаза заискрились смехом, на губах промелькнула ироничная улыбка. Передо мной снова стоял знакомый мне Майкл, а не тот другой и чужой, что мгновение назад. — Но все же будь осторожнее, Мэллори, — произнес Майкл с отрывистым смешком. — Будешь продолжать в том же духе, я могу и влюбиться в тебя… Моя рука, сжимавшая розу, дрогнула. Длинные острые шипы больно укололи неловкие пальцы. Вскрикнув от неожиданности, я выронила цветок и поглядела на свою ладонь, на среднем и указательном пальцах которой выступила кровь. Меня резко бросило в пот, а внутри все похолодело. Я судорожно сглотнула, слепо пялясь на две практически черные капли. Они стремительно увеличивались в размерах, соразмерно накатывающему на меня ужасу. Неужели это конец? Теперь я умру? Вот так вот? Я не желала верить, что это происходило со мной. Это не могло быть правдой. Это просто какой-то кошмарный сон. У меня не получалось моргнуть и сбить с себя оцепенение. Я застыла, и все мысли покинули мою голову, лишая меня возможности что-либо уразуметь. Протянув ко мне руку, Майкл взял меня за кровоточащую ладонь и поднес ее к своему лицу. Приоткрыв от удивления рот, я смотрела, как он касается губами моих пальцев, быстро проводя по ним языком и слизывая кровь. Эти прикосновения отозвались во мне дрожью. Я не понимала, что он делал. Я не понимала, почему я ничего не делала. Противоречивые ощущения пугали и разрывали меня, заставляли теряться и замедлять дыхание. — Майкл… — умоляюще прошептала я, когда он отнял ладонь. Я хотела, чтобы он снова помог мне и объяснил значение происходящего, потому что сама я ничего не могла — только надеяться, что все это не сведет меня с ума до того, как чертова роза убьет нас обоих. — Ядовиты только листья, — произнес Майкл. — Шипы не способны никого убить. Я облегченно выдохнула. Напряжение схлынуло. Я пошатнулась, едва устояв на ногах. Мне следовало сразу догадаться, что он бы даже не дотронулся до меня, будь для него это действительно опасно. Майкл по-прежнему держал меня за руку. Я ощутила, как его пальцы сильнее сжали мою ладонь, словно он думал, что я захочу сама высвободиться, а это совсем не входило в его планы. — Почему ты сразу не сказал мне об этом? — спросила я. — Ты заставил меня… Он не дал мне договорить: — Ты тоже заставила меня ждать. Я растерялась. Сегодня все сказанное им было для меня сложной, неразрешимой загадкой. Я смотрела в его глаза, наполненные свинцовым хищным блеском, и силилась найти в них ответ на вопрос, что несли в себе его слова. Майкл совсем не собирался облегчать мне задачу, глядя на меня спокойно, но выжидательно, как кошка, следящая за глупой мышью, чтобы сцапать ее в свои когти. Я чувствовала его нетерпение пульсацией в своей ладони, которую он все крепче сжимал. Неожиданно я подумала, что, возможно, неправильно все восприняла изначально, когда спустилась в зимний сад и встретилась с Майклом. Тогда я посчитала, что Майкл недоволен моим приходом, но вдруг он наоборот обрадовался тому, что я пришла, пускай и с опозданием? От этой мысли в ушах зашумело, а в горле пересохло. Сердце забилось так быстро, что, наверное, Майкл мог слышать его удары о грудную клетку, ставшую для него слишком тесной и маленькой. Следовало бежать, мой внутренний голос вопил об этом, но я не могла пошевелиться и перестать смотреть на Майкла, машинально отмечая, что он сократил оставшуюся между нами дистанцию, оказавшись ко мне совсем близко. Не отпуская моей ладони, Майкл протянул к моему лицу вторую руку. Осторожно, словно боясь спугнуть, он коснулся пальцами моего лба, заскользил от переносицы к щеке и подбородку, а затем дотронулся до нижней губы, мягко проводя по контуру. Я почувствовала легкий солоноватый вкус и узорчатый рисунок кожи на его пальцах. Когда я заметила, как у Майкла затуманился взгляд, у меня потяжелело дыхание. Мне стало совсем страшно. Я боялась того, что ощущала. Боялась странного тепла, что зародилось в груди, боялась появившегося внизу живота напряжения и пробежавшей по телу дрожи. А ведь он едва касался меня. Мне необходимо было оттолкнуть Майкла от себя, но вместо этого я застыла, позволяя ему практически прижаться ко мне. «Он жестокий убийца, — напомнила я себе. — Он уничтожит мир». Однако это не мои слова. Это слова Корделии, моих друзей и сестер. Они принадлежат кому угодно, но не мне. В них сложно верить после того, как Майкл спас меня в церкви и сегодня пришел мне на помощь. Не говоря уже о том, что, когда он дотрагивается до меня так нежно, поглаживая пальцами лицо и опаляя его своим дыханием, я готова ненадолго забыть о миссии, возложенной на меня Ковеном. Чувствуя жар, исходящий от его тела, я поймала себя на том, что мне безумно, невыносимо, отчаянно хочется, чтобы Майкл поцеловал меня. Но когда он склонился надо мной, явно собираясь притворить мое желание в жизнь, я прошептала: — Я не могу, — мой голос дрогнул. — И ты не можешь. Мягко высвободив ладонь и покачав головой, я попятилась назад, взглядом умоляя Майкла оставаться на месте. Где-то в коридоре, за дверью, послышались недовольные мужские голоса. Отойдя от молодого человека подальше, я мысленно воздала хвалу Господу за то, что он послал мне спасение и уберег от соблазна совершить несомненную ошибку. Страшно представить, какими последствиями мог мне грозить этот не случившийся поцелуй. Входная дверь заскрипела. Я быстро обернулась на нее, придавая себе невозмутимый вид и игнорируя озноб, сотрясавший мое тело. — Мэллори? — растерянно произнес мистер Августус, рядом с которым стояли двое людей, которые были явно не из школы Готорна. Он глядел на меня так, словно я была ожившим мертвецом, восставшим на его глазах из могилы. Мне стало не по себе, потому что я не знала, почему его так удивляло мое пребывание в зимнем саду. — Мэллори приходила посмотреть на распустившиеся вчера розы, — сказал Майкл ровным голосом. — Она уже уходит. — Да, — согласилась я неловко. — Майкл рассказывал мне утром о ваших черных розах, и я… Тихий смех оборвал меня на полуслове. Я недоуменно насупилась, глядя, как широкая улыбка расплывается на смуглом лице главы школы Готорна. Испытываемое им подозрение исчезло из темных глаз. — Майкл, — весело проговорил он, — зачем ты ввел нашу гостью в заблуждение? — В заблуждение? — переспросила я. Мистер Августус закивал. — На самом деле розы не черные, — он прошел вглубь сада, ведя за собой своих людей. — Они темно-бардовые, — сообщил он и указал пальцем вверх: — Освещение делает их черными. Я неуверенно покосилась на розовый куст, стараясь не смотреть на Майкла. Я была готова скорее провалиться сквозь землю, чем просто встретиться с ним взглядом. Больше никто ничего не говорил, и я поняла, что колдуны ждали моего ухода, что вполне совпадало с моими намерениями. Не желая терять здесь больше ни одной лишней секунды, я попрощалась и стремительно покинула зимний сад, так и не оглянувшись на Майкла. Быстро шагая по темному холодному коридору, я рассматривала свою ладонь, начавшую вновь кровоточить. Мне казалось, что Майкл по-прежнему касается ее губами, и это было до отвращения приятное ощущение.