Love and hate How much more are we supposes to tolerate Can you see this world to me the longest day Sometimes i get this feeling — makes me hesitate (Michael Kiwanuka — Love & Hate)
— Ты Мне соблазн, — слова были такими тихими, что у меня не получалось понять, кто из нас двоих их произнес. Нависая надо мной и давая прочувствовать приятную тяжесть своего тела, Майкл придавил меня к пружинистому матрасу. Его губы легко коснулись моей нижней губы, оттягивая ее, отпуская и снова приникая к моему рту. Медленно, нежно, почти невинно. Поддавшись Майклу, я разрешила его языку ласково переплетаться с моим, касаясь нёба и скользя по губам. Положив ладони на плечи Майкла, я ощутила жар его обнаженной кожи, потом завела руки ему за спину и коснулась его лопаток, напоминающих ангельские крылья. Не прерывая поцелуй, он приподнялся на локтях и, облокотившись на левую руку, запустил правую в мои волосы, поглаживая пальцами затылок. Появившееся напряжение внизу живота отдавало болью. Я задрожала от желания, завладевшего моим разумом и телом. Потерявшись в сладостных ощущениях, я откинулась на подушки, подставляя под его губы шею. Я словно распадалась на части. Таяла в его объятиях. Мягкие губы, приникшие к моей шее, заставили меня жалобно всхлипнуть. Обжигая теплом своего дыхания, Майкл начал покрывать мою кожу мокрыми поцелуями, всасывая, кусая и облизывая языком оставленные им укусы. Так хорошо. Так сладко. Так правильно. Но так мало. Как будто прочитав мои мысли, Майкл прикоснулся к моей ноге, задирая ночнушку, и мучительно медленно заскользил рукой вверх по внутренней стороне бедра, то едва касаясь кожи кончиками пальцев, то полностью накрывая ее ладонью. Мое дыхание сбилось. Я негромко застонала и нетерпеливо заерзала под ним, подгоняя его. Но Майкл был жесток. Он нарочно медлил, испытывая мое терпение и играя на моих нервах. Ему нравилось дразнить меня. И я не выдержала. Я взяла обеими руками его ладонь и положила себе между ног. — Мне нужно… — пролепетала я. — Мне правда нужно… Не давая мне закончить фразу, он впился в мои губы поцелуем. И на этот раз в нем не было даже намека на нежность и ласку. Наоборот — он целовал меня грубо, несдержанно, жадно, забирая мое дыхание и сосредотачивая мой мир на нем одном. Поглощая, впитывая и смакуя вкус его губ, я обняла Майкла за шею, притягивая к себе еще ближе и увеличивая давление на его рот. Я ощутила, как его пальцы отодвинули в сторону полоску трусиков, начав поглаживать кожу половых губ. Затрепетав, я инстинктивно раздвинула ноги шире, умоляя его делать со мной, что угодно, и главное — не останавливаться. — Пожалуйста, — зашептала я. — Пожалуйста, Майкл… Оглушительный звонок будильника заставил меня резко открыть глаза и слепо уставиться на потолок своей спальни, утопающей в темноте в виду отсутствия окон в школе Готорна. Чувствуя, как измученные легкие наполняются кислородом под стук сходящего с ума сердца, я схватила с прикроватной тумбочки телефон, вырубила будильник и включила настольную лампу. Тусклый свет осветил небольшую комнату, в которой не было ничего кроме мебели, натюрморта на стене и брошенной мною одежды на стуле. Усевшись на кровати, я стерла дрожащей рукой испарину со лба. Эти сны меня достали. Прошло три дня с того момента, как Майкл взял мою вину за дождь на себя, и три ночи подряд мне снились сны, содержимое которых заставляло вскипать кровь. Они были слишком красочными и насыщенными, словно все происходило взаправду. Просыпаясь и ощущая эту влажность между ног, я думала, что лучше бы мне снились обычные кошмары, нежели Майкл, неизменно оказывающийся в моей постели. От воспоминаний о собственном поведении во снах мне становилось совсем неловко. В них я как будто была одержима молодым человеком, и тьма, исходящая от Майкла, лишь завораживала и соблазняла таящейся в ней свободой, которой мне не хватало в реальной жизни, где данное мною обещание Корделии являлось настоящими кандалами. Мы с ним, как и раньше, проводили много времени вместе, но наше общение изменилось, чему способствовал тот не случившийся поцелуй в зимнем саду. На следующее утро после него я старательно делала вид, что ничего не было — ведь на самом деле ничего не произошло! — и Майкл все понял, и повел себя вполне по-дружески, но я знала, что мое поведение вызывало у него недоумение: сначала я поцеловала его, затем держалась на расстоянии, потом позволила касаться себя и снова устанавливала дистанцию. Однако чувствуя на себе его задумчивый взгляд, я по-прежнему ощущала себя мишенью, на которую направлено дуло пистолета. И если Майкла в конечном итоге по-своему начало забавлять мое деланное равнодушие, то мне самой становилось лишь страшнее, и ничто не могло облегчить моего душевного состояния. Между нами что-то происходило, и это мучило меня, делало все более растерянной и сводило все мысли только к нему одному. Заходя в учебный класс, я всегда искала его взглядом, и, если не находила, это рождало во мне смутное беспокойство, которое могло унять лишь его появление. Когда на уроках он склонялся к моему уху, чтобы сказать что-то, волоски на моих руках вставали дыбом, а сердце давало сбой, то замирая, то пускаясь вскачь. Глядя на его ладонь, лежащую на столе рядом с моей, я хотела снова ощутить ее живое тепло. У меня не хватало сил, чтобы бороться с самой собой и своими мыслями. Несмотря на то, что мой внутренний голос неустанно ругал меня за бесхребетность, проявленную в саду — почему я сразу не отошла от него? почему снова разрешила прикоснуться к себе? — а затем повторял мне, что мы с Майклом должны быть врагами, я жила в постоянном голодном ожидании. Я прокручивала в памяти каждую секунду той нелепой и ненужной сцены и испытывала сожаление из-за того, что никакого поцелуя не было, но это сожаление моментально сменялось ужасом, и я вновь и вновь корила себя за то, что вообще думала о Майкле в таком ключе. Мне хотелось поделиться с кем-то своей бедой, потому что одна я не справлялась, и то, что я не могла ничего рассказать ни Зои, ни Коко, убивало меня, потому что узнай они о всех тех вещах, о которых я умолчала, они бы не поняли. Я и сама не понимала, как я могу тянуться к нему, будучи заранее предупрежденной о будущем — и своем, и всеобщем, и это опять возвращало меня к душевным терзаниям, неизменно заканчивающимися безудержными фантазиями. Я уже влюблялась раньше, но сложившиеся обстоятельства не имели с любовью ничего общего. Это была просто слабость плоти, как говорилось в Библии; просто соблазн, как в той цитате из Евангелия, которую, казалось, уже очень давно перевел Майкл. Ведь не зря же говорят, что запретный плод сладок? Я в сотый раз убеждала себя, что конец близок, как и возвращение Мэдисон, и что скоро я буду дома, и тысячи километров между нами все решат, спасут и защитят меня от моих необузданных желаний. Эти слова плохо помогали, но они были последним средством, что у меня оставалось. Вот и сегодняшний день обещал оказаться для меня таким же трудным, как и все предыдущие, хотя и немного более особенным. Двадцать первое июня — день летнего солнцестояния, когда, если судить по старым поверьям, явь и грезы смешиваются воедино и граница между мирами истончается, позволяя сведущим людям добиться невообразимых успехов в колдовстве. Ведьмы Ковена никогда не относили этот день к каким-то важным праздникам и не находили в нем ничего примечательного, считая все сказания устойчивым мифом, в то время, как колдуны устраивали ритуал поклонения земле, который затем должен был перетечь в торжество, длящееся всю ночь. Школа Готорна находилась на юге США, пропитанном суевериями, и потому даже местные жители облачались по древней традиции во все белое, жгли ночью костры и затевали пьяные вечеринки. Судя по словам Коко, колдуны каждый год посещали такую гулянку, устраиваемую на берегу находящегося неподалеку от Конли озера, окруженного лесом. И этот год не собирался становиться исключением. Из-за праздника на сегодня все уроки отменили, и теперь мне следовало наконец подняться с постели и надеть подготовленный для такого случая белоснежный сарафан до колен. Не то что бы я хотела и видела смысл участвовать в каком-то глупом ритуале, но вряд ли стоило выражать в открытую свой скепсис, если даже Зои собиралась провести обряд вместе с колдунами, выражая надлежащее почтение их канонам. Скинув с себя одеяло, я спустила ноги на пол, но так и осталась сидеть на краю постели. Я посмотрела на свое отражение в висящем напротив меня зеркале, мрачно разглядывая отразившуюся в нем девушку, в которой я уже давно перестала признавать саму себя. Она казалась мне бесконечно одинокой и печальной. Какой-то совершенно другой, чужой Мэллори. — Скоро, — пообещала я ей. — Скоро все закончится. Девушка в зеркале слабо кивнула мне в ответ.***
— А теперь направьте свою энергию в камень и повторяйте за мной: бездна взывает к бездне, — произнес мистер Августус. — Бездна взывает к бездне, — послушно повторила я одновременно с остальными, ощущая, как теплые, солнечные лучи ласкают мои обнаженные плечи и голову, на которой покоился венок из белых полевых цветов, подаренный благодушной Коко. Мы все — ведьмы, колдуны — стояли плотным кругом посреди леса, держась за руки, вокруг огромной глыбы, испещренной старинными письменами. Почему-то этот камень называли «ведьминым», и я могла чувствовать исходящую от него мощь, накопленную веками. Мистер Августус объяснил нам, что все, что мы делаем, — своего рода обмен. Мы отдаем часть себя будущим поколениям, при этом подпитываясь уже имеющейся энергией, и таким образом восполняем гармонию и баланс в природе. Эдакий круговорот силы, направленный на созидание и освобождение. И это на самом деле было так. Ритуал очистил мое сознание и избавил его от всех страхов и волнений. Мысли сделались четче и прямолинейнее — их больше ничего не отвлекало и не путало. Моя собственная сила как будто становилась все ярче и колоссальнее, приводя меня в состояние спокойного и безмятежного созерцания своего внутреннего мира. Невидимый обычным зрением ясный и сияющий свет пронизывал меня насквозь, словно мое тело было неплотным и прозрачным. Я позволила себе впитать его, как цветок вбирает в свое нутро летнее благодатное тепло. Мне вдруг почудилось, что я и сама стала светом, полным целебной и жизненной энергией. Находясь в медитативном состоянии и продолжая машинально повторять слова за мистером Августусом, я отстраненно и расслабленно думала о том, что, судя по всему, мое возвращение домой откладывалось еще на один день — Майкл внезапно уехал из школы Готорна по какому-то неизвестному делу и никто не ждал его возвращения до завтра. Это известие расстроило меня, но, услышав его, я испытала настоящее облегчение — теперь у меня имелась необходимая мне передышка, чтобы попробовать немного прийти в себя, перестав ощущать изучающий взгляд Майкла на своей коже. — Прими! — взревел мистер Августус. — Прими! — Прими! — пронеслось следом по лесу. — Прими! Земля содрогнулась. Порыв теплого ветра всколыхнул мои волосы. Кончики пальцев как будто что-то резко и больно обожгло. Запахло озоном. От неожиданности я выпустила руки Коко и Зои, между которыми стояла. Расширенными от удивления глазами я поглядела на камень, заметив пробежавшую по нему зеленую рябь. — Сила — основа основ, — провозгласил мистер Августус. — Фактически — это воззрение всей жизни. Она помогает нам преодолевать и бороться с извечными трудностями, сопутствующими в плероме. Сегодня мы чествуем ее и восхваляем, благодарим мать-природу за неоценимые дары и дарим ей себя. Сила — то, что нас всех объединяет. Я очень рад, что в это чудесное и светлое утро мы с вами собрались здесь все вместе, чтобы отдать должное нашему миру. Я искренне желаю вам провести день летнего солнцестояния весело и плодотворно. Спасибо вам, мои друзья! Закончив свою речь, он опустил голову и развел руки в стороны, давая понять, что обряд закончен. Колдуны вокруг начали расходиться, тихо переговариваясь между собой. Глубоко вздохнув, Зои потянула нас с Коко в направлении школы Готорна, чей вход в виде спиралевидной садовой фигуры виднелся сквозь ряды толстых древних деревьев. — Какая жалость, что Майкл уехал, — пробормотала Зои себе под нос. — Еще минус один день, и мы по-прежнему так и не приблизились к разгадке, кто он такой. Острая шпилька неприятно кольнула меня по самолюбию. Попробовала бы она сама выудить из Майкла хоть какие-то ответы. — Мы знаем, что апокалипсис наступит нескоро, — тихо произнесла я, убедившись, что нас никто не слышит. — До этого момента мир будет в порядке. Время еще есть. — Будущее изменчиво, Мэллори, — нахмурилась Зои. — Нас не должно быть здесь, но мы тут. К концу света можно прийти разными путями. Будущее как паззл из массы фрагментов, понимаешь? Я откашлялась. — В любом случае, сейчас Майкл в отъезде. Вряд ли один день разницы повлияет на будущее. А потом я подумала, что все же где-то ошибалась. В нашем колдовском мире даже самые незначительные перемены всегда шли кругом: не только прошлое влияло на будущее, но и будущее влияло на прошлое, стоило лишь вспомнить о моем видении.***
Вечеринка на берегу озера была в самом разгаре. И хотя уже давно наступила ночь, светло было как днем — огни костров осветили всю округу. Со всех сторон доносился смех и грохот музыки в стиле регги. Двое мужчин неподалеку били в кубинские бонги. Некоторые парни и девушки танцевали, навевая ассоциации с каким-то языческим ритуалом. То тут, то там целовались парочки. Казалось, запах алкоголя и травки пропитал собою весь воздух, сделав его влажным, вязким и тяжелым. Вопреки опасениям Зои, на редкость жаркий день прошел более чем хорошо и спокойно. Земля по-прежнему была снизу, а небо сверху — мир явно не собирался умирать, и этот простой факт помог Зои расслабиться и принять на веру, что в следующий раз у нас все получится. Поэтому эту ночь мы встретили, сидя на каменистом берегу, устланным красно-зеленым пледом. Собственно, из школы здесь практически никого не было. Насколько я знала, почти все колдуны уехали в соседний крупный город Атланту, воспользовавшись единственным на ближайшие дни шансом провести время вне учебного пансиона и однообразной сельской жизни, что его окружала. Сначала я не намеревалась идти сюда, но тяжело устоять против Коко, когда она берется за тебя всерьез. К тому же, находиться в школе Готорна, представляющей собой подземелье, лишний раз я совсем не хотела. Да и оставшиеся с нами колдуны были вполне себе нормальными парнями, несмотря на присутствующего среди них Эрика, который больше всех любил позлорадствовать надо мной на уроках. Я решила, что могу позволить себе представить, что я просто обычная девушка, веселящаяся в компании подруг и пятерых молодых ребят. Но все же, несмотря на искреннее желание отдохнуть и отвлечься от своего задания, я постоянно ловила себя на том, что жду появления знакомого высокого силуэта, выискивая его взглядом в окружающих нас людях. Мне казалось, что Майкл обязательно появится на вечеринке, но он не появлялся, и это действовало на меня удручающе. — А еще есть такая примета: если в эту ночь прыгнуть голышом через костер, то желание сбудется, — заявила Коко, заставляя всех вокруг рассмеяться. Я слабо улыбнулась, набирая в ладонь мелкие серые камушки, а затем пропуская их через разомкнутые пальцы. Коко уже минут пятнадцать вещала о различных приметах, которые были одна другой глупее. Я не знала, где она такого бреда набралась, но своими словами она отлично всех веселила. — Может быть, тогда ты нам покажешь, как правильно прыгать? — спросил Питер, отпивая из своего бумажного красного стаканчика с пивом. — Так сказать, на практике? Я поглядела на большой костер за спиной Коко. Я серьезно сомневалась, что она сумеет это сделать и при этом не сгореть подобно салемской ведьме. Впрочем, она вряд ли бы вообще поднялась на ноги, будучи откровенно пьяной, как и все остальные. — А почему бы и нет? — Коко подмигнула ему. — В древности в этот день никто не надевал белое — все просто ходили без какой-либо одежды. А потом все дело завершалось оргией. Зои фыркнула и укоризненно покачала головой. — Это праздник плодородия, — Эрик, сидящий рядом со мной, пожал плечами. — Вполне себе хорошее подведение итога. Темноволосый парень с пронзительно зелеными глазами, имени которого я не запомнила, поддакнул: — Помнится, в том году все именно так… — Ты не хочешь заканчивать эту фразу, — Коко погрозила ему пальцем. — Зои в таком не участвует. — А ты участвуешь? — быстро спросил Себастьян из учебного класса Коко. Прежде чем девушка ответила, Зои воскликнула: — Уже поздно, — она встала, чуть пошатываясь. — Пора спать. Завтрашние занятия никто не отменял. — Нельзя спать до рассвета — это плохая примета, — Коко скрестила руки на груди. — Я никуда не пойду. Зои нахмурилась. — Отлично, делай, что хочешь, — проговорила она и посмотрела на меня: — Мэллори, пошли. Я покосилась на Коко, кидавшую на меня жалобные взгляды. Стоит ей остаться одной, как она тут же влипнет в неприятности. Коко и в трезвом состоянии словно маленький и глупый ребенок, а сейчас и подавно. — Ты иди, — я махнула Зои рукой. — Я пригляжу за ней и попозже приведу назад. — Уверена? — Зои растерялась. — Да. Я действительно испытывала уверенность, что, если что-то пойдет не так, я смогу защитить нас обеих. И говоря о колдунах: никакой угрозы в них я не ощущала. Вряд ли бы кто-то захотел напасть на нас при такой большой толпе народа, что собралась на берегу озера. Наверное, Зои рассудила так же, потому и не стала со мной спорить. — Ладно, — она вздохнула. — Развлекайтесь. Попрощавшись с ней и поглядев девушке вслед, я отпила из своего стаканчика. Я мрачно подумала, что уже и не помнила, когда видела Зои искренне улыбающейся. Новость о скором апокалипсисе сделала ее замкнутой и нелюдимой, хотя раньше она была очень общительной и веселой. Само по себе поразительным являлось то, что она пришла сегодня на вечеринку, хотя и пробыла на ней только пару часов. На мгновение я ощутила совестливый укол в области груди за то, что не чувствовала надвигающуюся на мир беду так остро, как Зои, и сейчас старалась получать от жизни удовольствие. Меня серьезно беспокоило то, что я замолчала перед ней об убийстве священника и своих странных отношениях с Майклом, которые мне никак не удавалось охарактеризовать. Но я успокоила себя тем, что эта информация не была важна для Ковена — только для меня, и потому не нуждалась в громогласности. Последующие часы прошли безумно весело. Никто не задирал меня, и я окончательно расслабилась, подумав, что, возможно, страстно желаемый мною мир наконец начал выстраиваться. Я не знала, от чего именно — от алкоголя или заводной компании — появилась в теле дурманящая легкость, но ощущать ее было приятно. Не менее приятно оказалось поиграть в «Я никогда не…», когда выяснилось, что Коко почти все перепробовала в этой жизни, оставив меня где-то далеко в хвосте. Не то что бы я не подозревала о большем опыте Коко, но удивить меня она смогла. — Я никогда не целовалась с девушкой, — бросила я ребятам, когда подошла моя очередь. — Мэллори, это нечестно, — взмолился Питер. Я пожала плечами. — Пей, Питер, — я усмехнулась, заметив, что все колдуны пригубили свое пиво, и поглядела на делающую большой глоток Коко: — Нет, ну серьезно, есть ли что-то, чего ты не делала? — Я никогда не занималась сексом на пляже, — она икнула, посмотрев на меня осоловелыми глазами, в которых плескался хмель. — Или в лесу. — Удивительно, — рассмеялась я, отставляя свой стакан в сторону. Несмотря на хорошее настроение, я чувствовала, что пора заканчивать пить, иначе вскоре нянька потребуется уже мне, а не Коко, которая явно находилась в шаге от того, чтобы вырубиться прямо на месте. Следовало бы вообще наконец покинуть вечеринку, но ноги совсем не желали повиноваться мне. Слушая вполуха ребят, я посмотрела на все еще темное небо, усыпанное сверкающими крапинками. Сегодняшняя ночь — самая короткая в году, но она, как и я, не могла просто так взять и уйти, как будто что-то мешало, словно уйти означало вернуться в суровую реальность, где не было места улыбкам и смеху. Сняв с головы венок и откинувшись на спину, я мысленно провела несколько линий от Полярной звезды к другим звездам, нарисовав в своем воображении созвездие Малой Медведицы, напоминающей собой ковш. — Красиво… — пробормотала я. — Красиво… Звезды перед глазами начали расплываться серебристыми кляксами, которые затем соединились и снова растеклись как чернила по бумаге. Мысли начали перепутываться между собой, в голове поселилась пустота. Я ощущала, что мне становится все труднее фокусировать зрение и вслушиваться в смех Коко, звеневший колокольчиком. Играющая на берегу музыка постепенно стихала, но бонги до сих пор громко гремели в такт ударам моего сердца. Я закрыла глаза, сконцентрировавшись на силе, которая словно омывала мое ослабевшее тело. Ощущать ее в себе было просто невероятно. Когда я находилась дома, то часто посещала госпиталь и лечила больных людей от разнообразных болезней — всячески восполняла пробелы своей юности. Я любила целительское дело. Я любила возвращать утраченную жизнь различным животным. Мне нравилось даже просто делать сложные заговоры на лекарственные травы для нужд Ковена. Я очень скучала по своей старой жизни в Новом Орлеане, где меня не стесняли рамки школы Готорна, в которой мне приходилось показывать свои умения дозировано, не смея использовать весь свой потенциал, чтобы не вызвать сомнений у учителей и учеников. Может быть, если бы Майкл сегодня не уехал, то у меня появился бы шанс улететь домой уже завтра. Стоило мне подумать о Майкле, как я почувствовала прикосновение к своей ноге. Обычно у меня не получалось в своих снах понять, что я заснула, а в этот раз почему-то все было иначе. Сновидение оказалось осознанным, и я знала, что при желании могу заставить себя проснуться и избавиться от своего постоянного ночного гостя, но все же мешкала и ничего не делала. — Что в тебе есть такого, что меня тянет к тебе, — тихо произнесла я, ощущая, как теплая ладонь поглаживает мое колено, — словно мотылька на огонь? — Я просто очень сексуальный. Голос Майкла я бы узнала из тысячи. Но этот басовитый голос ему не принадлежал. Я резко открыла глаза и уставилась на звездное небо. Я по-прежнему чувствовала чужую руку на себе. Быстро сев, я поглядела на Питера, судя по всему, не собиравшегося прекращать меня лапать. Рассердившись, я резко смахнула его руку. — Что ты делаешь? — спросила я недовольно. — Ничего такого, чего бы ты сама не хотела, — доверительно шепнул он мне. — Мотылек мой. — Что?.. — опешила я. — Ты… Я… — Мэллори, — Питер облизнул губы, — давай завершим эту ночь как наши предки, а потом попрыгаем через костер, — он потянул с меня тонкую бретель сарафана, — без одежды. Кровь бросилась мне в голову. На мгновение я даже онемела. — О да! — прошипела я. — Именно так и сделаем! Оттолкнув молодого человека, я вернула бретель на место и вскочила на ноги, ощущая, как мир перед глазами раскачивается подобно маятнику. С трудом удержав равновесие, я оглянулась по сторонам, стараясь вернуть себе вместе со зрением и самообладание. Похоже, за то время, что я пролежала на мягком пледе, каким-то непостижимым образом вся толпа местных жителей рассеялась. Осталось лишь несколько парочек и десяток одиночек — тех, кто спал в обнимку среди пустых стаканчиков и прочего мусора. Даже стук бонги теперь звучал откуда-то издалека. Других колдунов и Коко я нигде не наблюдала. — Где Коко? — спросила я Питера. Глядя на меня снизу вверх, он пьяно рассмеялся: — Там же, где Патрик и Себастьян, — он сделал большой глоток пива, ненароком проливая немного на свою белую майку, уже измазанную кетчупом. Меня резко замутило. Она все-таки пошла с ними, хотя и кичилась своей влюбленностью в Эрика. Зная Коко, я не сомневалась, что сделала она это добровольно. Я бы не удивилась, скажи мне кто-нибудь, что она сама первая и предложила им эту идею. — Отлично, — буркнула я, чувствуя, как отвращение во мне все больше возрастает с каждым сделанным Питером глотком. Черт бы побрал Коко! О чем она вообще думала? Я уже было собиралась направиться к тропинке, ведущей в школу Готорна, как вдруг раздался пронзительный женский вопль. Растерявшись, я застыла на месте, пытаясь понять, откуда именно донесся крик. Я пробежалась взглядом по галечному пляжу и темному ряду деревьев, окружавших озеро, но так ничего и не заметила. Даже ветра не было. Боковым зрением наблюдая на Питером, безуспешно старающимся подняться на ноги, я вслушивалась в тишину, прерываемую одним лишь треском костра. Но и тут меня ждала неудача — все было тихо и спокойно. Выждав еще несколько мгновений, я выдохнула, но не успела сделать и трех шагов к извилистой тропинке, угадывающейся неподалеку от меня, как вновь услышала женский крик. На этот раз я была уверена, что он прозвучал из-за густых елей. Но самым страшным оказалось не это, а то, что он был мне до безумия знаком. Испугавшись за Коко, я бросилась в сторону леса, чувствуя, как с каждым сделанным шагом меня все сильнее пошатывает, а скользкие камни то и дело разъезжаются под моими ногами, затрудняя и без того трудный бег. Сердце тревожно забилось где-то в висках. Дыхание стало рваным. Картинка перед глазами, то темнела, то светлела, размазываясь разноцветными пятнами. Я жалела о том, что так много пила и ругала себя за то, что уступила Коко и сразу не увела ее в школу Готорна, когда Зои позвала нас обеих спать. Буквально влетев в чащу, я сразу же остановилась, увидев в метрах двадцати перед собой, как Эрик отталкивает от себя черноволосую девушку в руки второго колдуна, чье имя я все никак не могла запомнить. Лиф ее короткого платья был разорван и болтался на талии, обнажая полную грудь. На залитом слезами лице лихорадочно блестели вытаращенные глаза, выдавая испытываемый ею бешеный страх. Из перекошенного рта вырывались бессвязные всхлипывающие звуки. Поймав девушку в свои объятия, второй колдун прижал ее к своему телу и поцеловал. Она задергалась раненым зверем в клетке и уперлась ладонями в его грудь, пытаясь отстраниться. Но колдун не дал ей этого сделать, сжимая ее лишь крепче и целуя все яростнее. Вдруг он разорвал поцелуй с глухим рыком и, влепив девушке пощечину, отшвырнул назад к рассмеявшемуся Эрику. Бледный лунный свет позволил мне разглядеть тонкую струйку крови, сочащуюся из его улыбающихся губ. В полном замешательстве глядя, как колдуны отбрасывают свою беспомощную пленницу друг другу, продолжая рвать на ней платье и наносить удары под раскаты пьяного хохота, я чувствовала страх и возмущение, среди которых затесалось невольное облегчение от того, что это не Коко. Но когда девушка упала наземь и жалобно заскулила, держась ладонью за щеку и взирая на начавшего стягивать с себя футболку Эрика, я устыдилась этого чувства, мгновенно приходя в себя. Нехороший огонек вспыхнул в моей груди. Я поняла, что мне уже давно следовало вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко. Чертыхнувшись, я резко взмахнула рукой, вкладывая в ментальный удар всю свою ярость, закипевшую в жилах. Эрика моментально откинуло в темноту. Не мешкая, я снова повела ладонью, и второй парень тоже исчез в зарослях бурьяна, огласив своим испуганным криком притихший лес. Почувствовав свободу и не теряя зря времени, девушка встала на четвереньки, а затем быстро вскочила на ноги. Она обернулась на меня и поглядела мне в глаза. Я машинально сделала к ней шаг, но она тут же, даже не оправив юбку своего разодранного платья, словно выпущенная из тетивы стрела, молча понеслась куда-то направо, не обратив внимания на слетевшую со стопы светлую сандалию. Я угрюмо смотрела ей вслед, пока низкорослая и угловатая фигура не растаяла среди деревьев, утопающих в полумраке. Мне бы стоило радоваться тому, что я смогла помочь этой девушке, но внутри ничего не было кроме напряжения и злости. Меня бесила собственная наивность, что я испытывала прежде, считая, что в этой проклятой школе есть нормальные люди. И сейчас мне оставалось лишь надеяться, что Коко, местонахождение которой было под большим вопросом, не пострадает и не найдет опасных приключений на свою тощую задницу, связавшись с теми ребятами. — Ты… не… — пролепетал дрожащий запинающийся голос, — не надо… было… зря… Оглянувшись назад, я заметила опершегося полной рукой о сосновый ствол Питера. Он едва держался на ногах, легко покачиваясь на пятках. Но если отравленное хмелем тело плохо его слушалось, то взгляд был осмысленным. Судя по всему, он стремительно трезвел, глядя на меня с каким-то суеверным ужасом, который все больше возрастал и быстро набирал силу. Наверное, он тоже видел, как его друзья издевались над той несчастной девушкой. Где-то рядом хрустнула ветка. Порыв горячего ветра рассек воздух. Невидимый кулак ударил меня в спину, отшвыривая через густой кустарник к изогнутым дубовым корням. Рухнув на землю, я сдавленно застонала, ощущая, как болезненно сжимаются легкие, не в силах сделать вдох. Лежа на животе, лицом вниз, я уговаривала себя встать, но голова кружилась, подобно карусели, а ноги отказывались мне подчиняться, став тяжелыми и негнущимися. — Какая же ты мразь, Мэллори, — прошипел Эрик, останавливаясь рядом со мной. — Просто самая настоящая тварь. С трудом повернув к нему голову, я покосилась на него, пытаясь приподняться на слабых руках. Сказала бы я ему, каким выродком сама его считала. — Какого черта ты влезла?! — проговорил он и резко ударил меня ногой по плечу, опрокидывая обратно на землю, усыпанную зелеными хвойными иголками. — Кто тебя просил?! Он серьезно высказывал мне за то, что я не позволила им изнасиловать ту девушку? Мне что, стоило просто развернуться и уйти, притворившись, что я ничего не видела? Не желая участвовать в этом фарсе, я собиралась вновь использовать телекинез, как неожиданно Эрик опередил меня, поднимая свою руку и быстро ее опуская. На секунду меня ослепила вспышка ядовито-зеленого света, а затем земля подо мной разверзлась. Я испуганно вскрикнула. Дубовые корни взвились ввысь, осыпая меня комьями земли, а затем сомкнулись вокруг моих рук и ног. Я почувствовала, как они, словно грубые шершавые щупальца, начали исследовать мое тело, крепко сдавливая его и больно напирая на шею. Их давление было таким мощным, что я подумала, что мой позвоночник его не выдержит и переломится пополам. Стараясь высвободиться, я задергалась, неприятно корябая о корни обнаженную кожу. Но у меня ничего не вышло, и корни обвились только сильнее, не давая мне пошевелиться. — Почему вы, ведьмы, вечно суете нос в чужие дела? — вдруг поинтересовался Эрик. — Вы заявляетесь к нам, как к себе домой, и диктуете свои правила. Вы смеетесь над нами и смотрите на всех как на дерьмо. Вы совсем не признаете своего поражения и ведете себя так, словно ничего не изменилось с появлением Альфы. Но все изменилось, Мэллори. Его слова заставили меня отвлечься от пульсирующей боли в теле, приуменьшая ее и делая терпимой. — Не понимаю, о чем ты, — произнесла я хрипло, боковым зрением отмечая, как резко побледнел Питер, продолжавший тихо стоять у сосны. Эрик фыркнул. Побагровевшее лицо исказил гнев. — О, ты все понимаешь, высокомерная ты сучка, — рявкнул он, заставляя Питера вздрогнуть всем несуразным телом. — И, знаешь, теперь настал черед уже вам преклониться перед нами. Движимые чужой силой корни поставили меня на колени. В памяти воскресла сцена в церкви, когда точно так же на коленях стоял священник, которого мучил Майкл, добиваясь необходимого ему ответа. Я почувствовала, как у меня волосы зашевелились на затылке, а во рту резко пересохло. — Я не слышу твоего смеха, — издевательски произнес Эрик. — Неужели сейчас тебе не смешно? — Довольно, — процедила я, надеясь, что он не почует мой страх, вызванный чувством дежа вю. — Отпусти меня. Он недобро прищурился: — Не так быстро. Сбоку раздался сухой треск. Из-за толстых деревьев вышел колдун, которого ранее я откинула мановением своей руки куда-то в темноту. Я разглядела, что сквозь его порванную в нескольких местах футболку обильно проступила кровь, залив ему весь живот, а белые штаны были сильно измазаны землей. Зеленые глаза его злобно сверкали на исцарапанном лице, а в волосах застряли мелкие смятые листья. — Ты долго, Терри, — недовольно проговорил Эрик, покосившись через свое плечо. Окинув неловко переминающего с ноги на ногу Питера презрительным взглядом, колдун прошел мимо него и остановился рядом с Эриком. Внимательно рассмотрев меня, он повернулся к своему другу. — Что ты собираешься с ней делать? — глухо спросил Терри. Эрик цокнул языком. — Ну, Мэллори помешала нам повеселиться с милашкой Люси, а за свои ошибки нужно платить. Я напряглась, не понимая, куда он клонит. Сконцентрировавшись на своей силе, я нащупала ее, такую неистовую и яркую, приготовившись пустить ее в ход. Пускай Эрик меня и обездвижил, но сила во мне по-прежнему была свободной и сокрушительной. — Можно было бы ее трахнуть вместо Люси… — медленно протянул Терри. Представив, как кто-то из них прикоснется ко мне, я непроизвольно вздрогнула. Корни незамедлительно сжали меня крепче, делая каждый мой порывистый вдох свистящим и тяжелым. Мне показалось, что еще немного и они придушат меня. — У меня есть идея получше, — возразил Эрик. Мои нервы были на пределе. Я решила не дожидаться разъяснения в чем именно заключалась его идея. Приказав себе прекратить паниковать, я воззвала к своей силе. Она послушно вспенилась во мне подобно морской волне, гонимой ветром. Я направила ее в колдунов, но Терри лишь отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, Эрик и вовсе никак не выказал, что заметил что-либо. Растерявшись, я предприняла пару новых попыток, но и они не нанесли колдунам никакого урона. Затем еще несколько раз — бесполезно и тщетно. Я не могла уразуметь, что происходит. У меня хватало сил, чтобы сопротивляться Майклу. Так почему сейчас мне не хватало могущества? — Какая? — спросил Терри. Я сосредоточилась на исходящей от них ауре, и мне сразу мне стало ясно, что каким-то невероятным образом они вдвоем объединили свои силы и укрылись под своеобразным защитным щитом, пресекая мои намерения навредить им. Может быть, именно поэтому у меня не получалось противостоять им? Но Майкл сильнее этих двоих вместе взятых! И намного! Или, возможно, еще проблема заключалась в выпитом мною алкоголе или физической слабости? Но это тоже не могло так негативно на меня повлиять! Тогда в чем было дело? Что я упускала? Я не находила ответа. Я ничего не понимала. Почувствовав, как страх, вопреки моей воле, все сильнее охватывает мое сердце, я вновь вдарила по колдунам. Безуспешно. Словно горох о стену. Я похолодела от ужаса. — Такая, — весело пояснил Эрик, посмотрев мне в глаза. Страшная боль пронзила меня, проникая в мягкие ткани и скручивая сухожилия. Мои кости как будто ломались изнутри, распарывая внутренние органы. Непрошеные слезы хлынули из моих глаз, оставляя на лице влажные дорожки. Я истошно закричала, ощущая, как испарина выступает на коже и пальцы сводит жуткой судорогой. Не в силах терпеть эту боль, я попробовала трансмутировать, но и тут меня ждал провал. Потеряв от страха голову, я принялась направлять свою силу на все подряд — на деревья, на колдунов, в корни. Земля вокруг меня начала покорно взрываться, всколыхивая воздух. Острые щепки разлетались во все стороны, снося верхушки кустов и повреждая сухие ветви тополей и сосен. Питер громко ахнул и упал, закрывая руками голову. Запахло паленой древесиной. Плотный сизый дым опутал лес. Несмотря на появившуюся в глазах растерянность, Эрик и Терри продолжали невозмутимо стоять надо мной, не разрешая корням хоть немного ослабить хватку. Боль не давала мне дышать. Нарастая, она становилась все невыносимее. В отчаянии я пыталась изгнать ее из себя, как однажды выкинула из своей головы Майкла, но ничего не выходило. Я стремительно слабела, чувствуя, как мое сопротивление тает. Вдруг все прекратилось. Обессиленная, я повисла на корнях. — Ничего себе, — присвистнул Эрик. — Как тебе это удалось? Я подавленно молчала. Всего этого оказалось недостаточно, чтобы получить желаемую свободу. Я не смогла даже уничтожить корни. Не дождавшись от меня никакого ответа, он продолжил: — Если так подумать, Мэллори, ты уже не в первый раз меня удивляешь. То ты спокойно проходишь сквозь стены, то создаешь, пускай и неживую, но очень достоверную и искусную иллюзию пляжа, — задумчиво рассуждал Эрик. — А еще тот странный ливень, вину за который взял на себя Майкл. Ливень же появился сразу после того, как ты услышала, как я обозвал тебя. Майкл сказал, что он его вызвал, потому что ему было скучно, но ведь ему всегда скучно на занятиях. Так почему он сорвал урок лишь в тот день? Какова вероятность, что Майкл просто хотел выгородить тебя? И, знаешь, вот я сейчас смотрю на все это, — Эрик развел руки в стороны, демонстрируя вызванные мною разрушения, — и у меня назревает вопрос: кто ты такая, черт побери? Мысли разбегались. Эрик оказался не таким глупым, каким я его считала. И, судя по всему, не таким уж и пьяным, раз он смог выстроить логическую цепочку и подобраться к правде столь близко. — Так и будешь молчать? — спросил он и тут же произнес: — Хорошо, значит, я сам вытащу из тебя ответ. Нахлынула боль. Глаза у меня вылезли из орбит. Мне показалось, что я ослепла. Пот градом заструился по моему заплаканному лицу. — Кто ты? — снова задал вопрос Эрик. — Отвечай! Желудок страдальчески съежился. Рот наполнился кровью. Я подумала, что еще немного, и я захлебнусь ею, не имея возможности сделать вдох. Если раньше я направляла свои силы, чтобы вырваться, то теперь все мои усилия были сосредоточены на том, чтобы приуменьшить боль и не дать ей заставить себя заговорить. Впрочем, я так сильно давилась собственной кровью, что вряд ли бы смогла произнести хоть слово. — Ты все неправильно делаешь, — неожиданно посетовал Терри. — Слишком мягко. Новая боль заставила меня забиться в судорогах и заорать во все легкие. Сила Эрика была жестокой, но сила Терри оказалось неумолимой. Ее воздействие породило во мне мысли о смерти. Я жалела, что корни до сих пор не придушили меня. — Я обычная… ведьма, — захрипела я, изрыгая из себя кровь и заливая ею весь подбородок. — И все! Просто ведьма… ведьма…ведьма!.. Боль отпустила. Я тяжело выдохнула. — Обычные ведьмы не умеют вызывать дождь и взрывать деревья, а ты умеешь, — спокойно возразил Эрик. — Ответь, Мэллори, или я сделаю тебе еще больнее. Услышав эти слова, я внутренне сжалась и устало приподняла голову, посмотрев на сидящего на земле Питера. — Пожалуйста… — проговорила я, поражаясь жалобному тону своего голоса, — помоги мне… Питер отвел взгляд в сторону, принявшись комкать ткань своей грязной футболки. — Мне жаль, — пробормотал он. — Не нужно лгать, Питер. Тебе совсем не жаль, — холодно сказал Терри. — И я прошу тебя доказать это. Питер испуганно покосился на него, побледнев еще сильнее, чем был до этого. — Что? — промямлил он. Терри выпрямился. — Подойди к Мэллори поближе и ударь ее, не применяя колдовство, — он оскалился. — Может быть, так она прекратит упираться. У меня екнуло сердце. Я почувствовала дурноту. — Да, мой друг, сделай это, — Эрик счастливо рассмеялся, радуясь, что Терри понравилась идея издеваться надо мной, причиняя боль. Питер не двигался. Руки его сотрясались крупной дрожью. Оглядывая всех колдунов, я никак не могла отделаться от ощущения абсурдности ситуации. Совсем недавно я сидела с этими людьми на пляже, играя с ними в глупую игру, наслаждаясь их обществом и думая о том, что мы сможем стать друзьями и забыть о вражде, а теперь они собирались помучить меня. Бред, просто бред. Меня пробрало смятение пополам с ужасом. Я была в западне и не знала, как из нее выбраться. Я начала кусать свои губы, чтобы не зарыдать в голос. — Питер, — настойчиво позвал Эрик. Питер дернулся, как будто от боли. В одну секунду я подумала, что он что-то сделает, возразит или рассердится. Но он начал подниматься. — Пожалуйста… не слушай… его… — я сглотнула, нервно следя за тем, как он приближается ко мне. — Ты ведь… не хочешь… этого делать… Не останавливаясь и не замедляя шаг, он продолжал неотвратимо идти, но даже не смотрел на меня. Я поняла, что Питер сделает все, что они скажут. В его душе было слишком много неуверенности, чтобы противостоять своему страху, что внушали ему его друзья, которые определенно ими не были. Эрик и Терри посторонились, уступая место передо мной Питеру. Собрав остатки своей воли в кулак, я попробовала откинуть от себя Питера, но моя сила вновь подвела меня, отразившись от него и не причинив никакого вреда. Похоже, теперь ментальный щит распространялся и на третьего колдуна. Это оказалось последней каплей. Меня всю заколотило. — Посмотри мне в глаза! — завопила я. — Посмотри мне в глаза! Мне казалось, если он посмотрит на меня, то это как-то поможет мне, поможет самому Питеру вспомнить, что он человек, а не бездушная оболочка. Но он так и не посмотрел. Он просто глядел себе под ноги. — Имей смелость!.. Он с размаху ударил меня по лицу. Задохнувшись от боли, я поперхнулась заготовленными словами. Я бы упала, не держи меня корни, но они держали. Судорожно всхлипнув, я расплакалась, сжимая потные ладони в кулаки. Питер резко ссутулился и быстро отошел от меня. Сквозь пелену слез я заметила, что его походка была твердой. Замерев неподалеку, он так и остался стоять спиной ко мне. — Когда речь заходит о Питере, нельзя говорить о смелости, — ласково произнес Эрик, а потом добавил: — Знала ли ты, Мэллори, что нравишься Питеру? — он прыснул. — Но ему безумно страшно даже подойти к тебе, потому что рядом с тобой вечно крутится Майкл? Не напейся он сегодня, то и заговорить бы с тобой не смог. — А почему тебе… нестрашно? — с ненавистью спросила я его, дыша рвано и прерывисто. — Почему ты не боишься Майкла?.. — Почему же? — удивился Эрик. — Я боюсь Майкла, но его здесь нет, — он оценивающе оглядел меня. — И вообще с чего ты взяла, что ему будет хоть какое-то дело до тебя? — Послушай, — протянул задумчиво Терри. — А ведь Мэллори права. Мы должны бояться того, что будет, когда он все узнает — наш Альфа вроде как сам запал на Мэллори. Или даже Ковен. Не Майкл, так ведьмы устроят нам веселую жизнь за эту стерву. Ты сам знаешь, что нападение на одаренного силой карается возмездным костром. Эрик раздраженно пожал плечами. — Нам ничего за это не будет, если мы узнаем, кто она, — заверил он друга. — Мистер Августус нам еще спасибо скажет, если мы сможем прижать чертовых ведьм и выгнать их с позором из нашей школы, — он довольно кивнул и улыбнулся мне: — И кто знает? Возможно, на костре окажется именно Мэллори — она же первая на нас напала. Я неверующе замотала головой, с ужасом понимая, что в его словах была крупица извращенного смысла. У общины колдунов имелось слишком много претензий к Ковену, чтобы упустить шанс наказать меня за нападение с обманом и пощадить моих мучителей в назидание остальным ведьмам, несмотря на то, что это приведет к открытой конфронтации. Тут даже оправдание в лице Люси не поможет, чтобы вылезти из того болота, которым грозила правда. — В таком случае, не будем терять время, — подумав, согласился Терри и обратился ко мне: — Если ты наконец ответишь на заданный вопрос, я отпущу тебя. Он серьезно думал, что я предам Ковен? После всего, что ведьмы для меня сделали? — Я уже сказала, — пробормотала я. — Я обычная ведьма. Терри демонстративно зевнул. — Ну, я пытался быть милым и добрым, но ты сама захотела, чтобы я сделал так… Острая боль в груди вырвала из моего рта дикий вопль. — И так… От мучительного спазма в животе свело внутренности. — И даже так… В голове словно что-то лопнуло. Уши моментально заложило. Эта боль буквально иссушила мой мозг, вытесняя все мысли прочь и заменяя их на страдания. Я не смогла ухватиться за свою силу, чтобы снова попытаться защититься. Сотрясаясь всем телом и чувствуя, как корни крепко, до кровоподтеков, впиваются в кожу, я снова закричала. Питер обхватил себя руками, но не решился обернуться на меня. Эрик злорадно улыбался, положив ладони на свой ремень. Безысходность навалилась на меня. У меня не осталось никаких желаний — я просто ждала, когда все закончится. Но злая боль не уходила. Она отупляла. В какой-то момент я перестала кричать — на крик нужны силы, а их во мне больше не было. — Еще немного, Терри, поднажми, — проговорил Эрик. Боль стихла. Тонкая ниточка кровавой слюны устремилась вниз по подбородку и шее. Я приглушенно застонала, невидяще глядя на землю под собой. У меня не получалось сфокусировать взгляд. Я почти не могла дышать — только хрипеть, не то что говорить. — Ты хочешь, чтобы я вырвал из нее признание или жизнь? — напряженно спросил Терри. — Ты все делаешь «слишком мягко», — передразнил его Эрик. — Она ничего не скажет, пока ты не вдаришь по ней как следует, — фыркнул он и добавил: — А если она и сдохнет, то плевать. Невелика потеря. — Насильственная смерть ведьмы оставит отпечаток в плероме — отпечаток моей силы, — Терри сплюнул себе под ноги. — Я не собираюсь гореть на костре из-за какой-то упрямой бабы. — Как и я, — согласился Эрик. — Но если она продолжит сейчас молчать, а потом расскажет Ковену обо всем этом, то на костре окажемся мы сами. Поэтому либо вырви из нее ответ, либо убей ее, чтобы мы могли спрятать тело и избежать костра. Я бы рассмеялась, если бы могла. Значит, мне нужно выбирать между предательством Ковена и своей жизнью. Но даже если бы я и решилась, где гарантии, что после признания они меня не убьют? Или что потом я действительно не сгорю на костре, став козлом отпущения? Когда я лежала на пляже, то могла ощущать поражающее великолепие своей силы. Теперь же она отказывалась работать, как нужно, задремав где-то глубоко в душе. Я не знала, как разбудить ее и явить на свет. Что-то подобное происходило со мной, когда сила Майкла бурлила во мне, не желая подчиняться. А ведь я до сих пор хорошо помнила те ощущения чужой безграничной мощи, в которой я сейчас так отчаянно нуждалась. Закрыв глаза, я обратилась внутрь себя и воззвала к этой темной силе, надеясь, что в тот день она не исчезла, а просто затаилась во мне. Я попросила ее о помощи. Я заклинала ее услышать меня. — Патрик, Себастьян и Коко видели, что Мэллори осталась с нами, — протянул Терри. — И Люси тоже ее видела. Сила Майкла не желала проявляться. Я не чувствовала ее. Она признавала лишь одного хозяина, и над ней у меня не было власти. — Когда Мэллори умрет, нас первыми заподозрят, — сварливо заметил Терри. «Когда»! Он сказал, не «если Мэллори умрет», а «когда»! Терри даже не рассматривал иные варианты, не говоря уже об Эрике, прямо заявившем, что моя жизнь для него — ничто. — Мы скажем, что Мэллори просто куда-то ушла и все. Все бессмысленно и напрасно. Ничего не получается. Они убьют меня, и я больше никогда не увижу ведьм Ковена, ставших моей семьей. Я не увижу Корделию, заменившую мне мать. Я не увижу Майкла. Мне захотелось взвыть от тоски, при воспоминании о том вечере в зимнем саду. Если бы только возможно было вернуться назад, я бы первой его поцеловала, и даже открывшаяся в тот момент дверь не заставила бы меня отстраниться. По моим щекам вновь потекли слезы. — Ведьмы проведут обряд вызова духов или Майкл поможет им вернуть ее. Как они это сделают? Разорвут меня силой на мелкие части? Задушат голыми руками? А потом? Закопают в землю, чтобы мое тело нашли не сразу? Чтобы моя семья искала меня, думая, что я молча сбежала? Может быть, я как раз стою на своей могиле, которую затем укроют злосчастные корни? — Папа Легба любит заключать сделки, — терпеливо пояснил Эрик. — Никто не узнает, что случилось с Мэллори. Я представила себя лежащей в сырой земле с вывернутыми под тупым углом конечностями и мертвым остекленевшим взглядом. Запекшаяся кровь покрывает разбитые губы. Жирные скользкие черви копошатся в разлагающемся теле, а чертовы корни пронизывают его насквозь. Никто меня не найдет. Я сгнию. Останутся только кости, укрытые грязно-белыми лоскутами. Легкий ветерок, коснувшийся моих лопаток, обдал меня холодным дыханием могилы. Я поняла, что если и дальше продолжу себя жалеть и ждать помощи, которая не придет, и силы, которой нет, то все так и произойдет. Ради жизни нужно бороться, иначе я не заслуживаю ее. Стоит мне смириться и сдаться, и именно это убьет меня. Не колдуны вынесут мне приговор, а я сама, потому что дала себе сломаться. Они смогли поймать меня не из-за их количества или выпитого мною алкоголя, а только из-за моего страха. Я поддалась ему, и он поставил меня на колени. А я достаточно сильная, чтобы встать с них. Слушая, как колдуны спорят о моей судьбе, я с неожиданной злостью подумала, что так просто им от меня не избавиться. Мне не нужна чужая сила, чтобы постоять за себя — для этого у меня есть своя собственная. Майкл говорил, что эмоции — это орудие, которое нужно ассоциировать с силой. Вызывая дождь, я использовала гнев и обличала его в физическую форму. Я могу снова это повторить. Я могу все сделать намного лучше. Я — необычная ведьма. Я — будущая Верховная. А значит, я могу пробить их чертов щит, и для этого мне всего лишь нужно самой стать гневом. Глубоко вздохнув, я сосредоточила жалкие остатки своей силы в солнечном сплетении подобно светящемуся белому шару. Наполнив его заалевшей во мне злостью, я подкрепила его испытываемой болью, тем самым меняя цвет шара на темно-красный. Я ощутила его адским пламенем в своей груди, что начал растекаться по телу, и услышала его ярость в своем невнятном шипении. Я дала ему поглотить себя и вытеснить все лишнее, что звалось добром и милосердием, и сделать мне еще больнее, растворяясь в этом потоке с головой и отдавая ему свою жизнь. Ослепленная болью, я полностью слилась с этой энергией и предоставила ей вести себя. Я потеряла связь с пространством и временем, превращаясь в чистейшую ярость, враждебную, как мир, и безжалостную, как природа. А затем раздался протяжный страшный крик, который не мог принадлежать живому существу. Он врезался глубоко в землю и взмыл высоко в небо. Он пролетел над лесистыми холмами, задевая кроны деревьев, и пронесся над безмятежной гладью озера, вызывая по нему рябь. Он отразился от прибрежных скал и огласил всю округу, сотрясая воздух многократным эхом. Энергия, которой я стала, пророкотала раскатистым громом и содрогнулась под толщей земли. Она погасила звезды и луну, погружая мир в непроглядную тьму, и завертелась обезумевшим вихрем, поднимая в воздух мелкие камушки, песок и сосновые иголки. Она заставила озеро выйти из берегов и превратиться в разъяренное море, охваченное штормом, чьи холодные капли западали с потемневшего неба, которое разорвали десятки изломанных серебристых молний. Где-то кричали и плакали люди. Но они не имели никакого значения, будучи неважными и ненужными. Значение имела лишь одна фигура, находящаяся в центре образовавшейся воронки и безжизненно висящая на дубовых корнях, с упавшими на лицо волосами, которую словно распяли и принесли в жертву языческим богам. Она была без сознания, но боль до сих пор наполняла этот несчастный сосуд. Был лишь один способ все исправить — придать ее огню, чтобы очистить от скверны. Земля задрожала от гнева и покрылась мелкими змеевидными трещинами, выпуская на волю чудовищный рев и языки красного, оранжевого и черного пламени. Объединившись разноцветным потоком, они объяли корни и мгновенно выжгли их, рассеивая бурой пылью. Ласково пробежавшись по упавшей ничком девушке, они оросили ее искрами, а затем охватили все тело целиком. Вдохнув в нее новую жизнь, они разошлись от хрупкого тела двумя линиями, стремительно двигаясь по земле друг от друга в противоположных направлениях. Лишь описав огромный круг, они соединились и остановились, тотчас взметнувшись стеной вверх и зажимая в огненном кольце в ужасе бегущих людей. «Дыши». Сделав жадный вдох, я закашлялась, давясь воздухом. Огромных усилий мне стоило перевернуться набок и открыть глаза. Как будто сквозь завесу я увидела багровые спиралевидные следы от корней на своей левой руке и равнодушно подумала, что, наверное, все мое тело было покрыто такими кровоподтеками, которые пройдут еще нескоро, если вообще пройдут. Подтянув под себя ноги, я приподнялась на руках и устало села на земле, отмечая, что сотворенный мною хаос и не думал заканчиваться. Он лишь набирал обороты, начав жить своей жизнью. У огненного кольца я разглядела мечущихся колдунов, чьи силы не могли пробить себе из него выход. Вновь вспыхнувшая во мне ярость обожгла душу, напоминая о той боли, что эти люди мне причинили. Она прошептала мне, что они заслужили наказание, и я пообещала ей их наказать и потому не стала останавливать образовавшуюся в груди неистовую волну. Взмахнув рукой, я легко пробила их защитный щит и подняла колдунов в воздух. Я невесело рассмеялась, поняв, что история снова совершила тот же виток — когда-то Майкл так же поступил со священником. Пошатываясь, я встала на ноги, злясь на белесый туман в своей голове, вызванный непривычной регенерацией — мне еще не доводилось излечивать себя таким диким образом. И погода. Она раздражала. Я приказала ей угомониться. Темнота взорвалась яркими вспышками. Звезды и луна осветили широкую, но не глубокую воронку, которую всю усыпали обломки деревьев и принесенный ветром мусор. Огненное кольцо исчезло. Дождь прекратился, что значило, озеро успокоилось. В полнейшей тишине я медленно направилась к висящим в воздухе колдунам, свирепо думая о том, как сильно Зои это все не понравится. На этот раз мне не скрыться от разоблачения. Как такое вообще замять? Наверное, она снова обвинит меня в провале, и, конечно же, опять будет права. Но мне пришлось это сделать, чтобы выжить. У меня не было выбора. Это последнее, что мне оставалось. — Да кто ты такая, сука?! — заорал Эрик, когда я подошла к колдунам поближе. — Ты не могла этого сделать! Это невозможно! Ты не могла! Никак не могла! — Мэллори, — залебезил Терри, — отпусти нас, пожалуйста. Отпустить? Так просто? Нет. Вытянув вперед руку, я чуть согнула пальцы и мысленно отдала команду своей силе. Она сразу же начала душить Терри, не давая закричать и позволяя прочувствовать нажим моих пальцев, касавшихся его шеи лишь ментально. Лицо Терри перекосило от боли. Он некрасиво захныкал, а потом расплакался. — Хватит! — Эрик переводил взгляд с Терри на меня и обратно. — Прекрати! Прекратить? Так просто? Нет. Теперь уже Эрик задыхался, не имея возможности сделать вздох. Не дожидаясь, пока Питер раскроет рот, я перекрыла и ему кислород. Он мог мне помочь. Но испугался. И потому заслужил не менее жестокое наказание. Однако всего этого мне показалось мало, и я приказала силе удвоить напор. Глядя на искаженные страданиями лица, я с мрачным удовлетворением следила за их муками. «Сильнее. Дави сильнее, — моя сила бурлила во мне, призывая к возмездию. — Еще сильнее». Эрик говорил верно: за ошибки нужно платить; и они заплатят, я их заставлю. Не получись у меня освободиться, они бы снова причинили мне боль и насладились моими страданиями, как делали это прежде. А затем они довели бы дело до конца и убили меня просто потому, что могли и хотели. Они очень этого хотели. Они такие же как святой отец, которого я убила. Возможно, мне следовало оборвать их жизни в напутствие другим. Здесь не могло быть места для жалости и сострадания. Они должны заплатить. Они должны страдать. Моя душа жаждала крови. Моя сила требовала крови. Мне была нужна эта кровавая дань. Действительно нужна. «Еще немного, Мэллори, — искушала сила. — Поднажми». Дыхание у меня участилось, грудь судорожно вздымалась. Не мигая, я смотрела на зависшие в воздухе тела. Моя по-прежнему вытянутая рука начала сотрясаться, борясь с желанием сомкнуть пальцы в кулак. «Убей. Убей. Убей, — застучало в голове. — Убей. Убей. Убей. УБЕЙУБЕЙУБЕЙУБЕЙУБЕЕЕЕЕЕЕЕЕЙ!!!» — Привет, Мэллори, — знакомый голос прозвучал совсем рядом. По спине пробежал озноб. На секунду сердце перестало биться. Майкл.