I try to understand How we're here again In the middle of the storm (ZAYDE WØLF & Ruelle — Walk through the fire)
Я стояла при входе в отель и ожидала приезда такси, когда вместо машины с черно-желтыми шашечками передо мной остановился потрепанный временем Форд Фиеста грязно-серого цвета. Честно говоря, даже непонятно было, как эта рухлядь еще умудрялась ездить — слишком уж хлипкой и неказистой выглядела машина. Но что меня действительно удивило — так это Мисти Дэй, которую я увидела находящейся на ее заднем сидении. Мисти открыла дверь и похлопала по сидению рядом с собой. — Садись, Мэллори, — улыбнувшись, приветливо произнесла она. — Я отвезу тебя в школу Готорна. Я растерянно на нее посмотрела. После той некрасивой сцены в прихожей пентхауса мне казалось, что в Ковене не осталось никого, кто не пожелал бы одарить меня своим показным презрением. Да и странно было слышать подобное предложение от любимицы Верховной, с которой нас почти ничего не объединяло. Майкл совсем недавно оживил Мисти, и мне не повезло познакомиться с ней поближе. Ее неожиданное желание помочь мне изрядно смущало. Однако теплое выражение ее глаз меня немного приободрило и обнадежило. Я вдруг подумала, что она предоставляла мне отличную возможность объяснить ей в дороге, что мой отказ убить Майкла — это не предательство Ковена. Я кивнула Мисти и уселась подле нее. Стоило мне легко хлопнуть дверью, как автомобиль сразу же рванул с места, громко взревев на всю округу. Афроамериканец за рулем извинился и пообещал вести машину помягче. Он поспешно включил радио и салон наполнился тихой, грустной мелодией, в которой девушка с нежным голосом выводила на разный лад: «Ла ла ла». — Уверена ли ты в том, что делаешь? — без предисловий начала Мисти, отмахнувшись от невнятного бормотания водителя о пробках. — Или, точнее, в том, что собираешься не делать? Я нахмурилась и невольно подобралась, моментально поняв, что разговор пойдет по совершенно иному руслу. Она собиралась продолжать уговаривать меня совершить убийство. Мне следовало догадаться, что ее помощь и не могла быть ничем иным. — А как ты можешь быть уверена в правильности решения убить Майкла после того, как он спас тебя? — спросила я недоуменно. — Если бы не он, ты бы до сих находилась в аду и резала лягушек. И вот это все — твоя благодарность за свою возвращенную жизнь? Не слишком равноценно. Мисти усмехнулась. — Мы обе знаем, что Майкл спас меня не по доброте душевной, а лишь из-за страстно желаемого места Альфы. Я поморщилась и поглядела в окно на разноцветные машины, мчащиеся по другой полосе. В лучах заходящего солнца они походили на суетливые смазанные пятнышки. Я не могла отрицать того, что у Майкла имелись свои корыстные причины и Мисти не лгала мне, но это не отменяло вопиющей несправедливости по отношению к молодому человеку. — И все же? — как можно более спокойно спросила я. Если она желала уйти от ответа, я не намеревалась ей этого позволять. Мне хотелось знать, почему она так нетерпима к тому, кто помог ей. Я даже находила несколько удивительным тот факт, что ни она, ни Мэдисон, ни Куинни не пытались заступиться за Майкла и не считали себя должными ему. Я бы наоборот поняла, перейди они на его сторону, но эта бескомпромиссная категоричность к нему никак не укладывалась в моей голове. — Я благодарна Майклу Лэнгдону. Правда благодарна, — легко засмеявшись, заверила меня Мисти. — Но я не могу закрывать глаза и на другие его поступки. И ты тоже должна быть объективна. Не сумев сдержать эмоций, я повернулась к ней и окинула ее сердитым взглядом. — Я объективна, — проговорила я возмущенно. Она медленно покачала головой. — Мэллори, ты ведома чувствами, — протянула Мисти со вздохом. — Ты смотрела на него только сердцем, но слушать нужно и разум, потому что сердце… Оно слепо и безвольно. Осуждение в ласковом голосе меня покоробило. В ее глазах я была влюбленной дурой, которая отказывалась видеть в Майкле плохое и глядела на мир через розовые очки. Но все было не так просто. — Не нужно приплетать сюда мои чувства, — терпеливо попросила я. — Я прекрасно знаю, что Майкл далек от идеала. У него имеются свои недостатки. Он полон противоречий, но в нем есть и добро тоже. — Его добро избирательно, Мэллори, — возразила Мисти. — Возможно, он и был добр с тобой, но к другим людям он очень жесток, злопамятен и беспощаден. Она напомнила мне о том случае со смерчем. Я больше не ощущала насчет этого ни обиды, ни злости на Майкла, хотя и не забыла о проявленном им равнодушии. Он сказал мне тогда, что его поступок был продиктован намерением научить меня защищаться без чьей-либо помощи, и теперь я понимала это его желание. Или даже можно было вспомнить о наших совместных уроках на цокольном этаже школы Готорна. Когда мы изучали боевые заклинания, Майкл зачастую был неумолимым учителем и наставником. Он изматывал меня, пока я полностью не овладевала новым навыком. Его методы всегда казались мне достаточно специфичными, но я признавала, что в конечном итоге они шли мне на пользу. — Он не планирует уничтожать наш мир и не совершает никакого зла, — сказала я упрямо, намеренно опуская те убийства, что мы поделили на двоих. Вряд ли смерти педофила и трех несостоявшихся насильников и убийц приравнивались к чему-то ужасному и невообразимому. — Он не заслужил умереть ради спасения будущего, которое не подвергается опасности с его стороны. — Да как же будущее не подвергается опасности? — она всплеснула руками. — Он совершает зло! Действительно чудовищное зло! Он спокойно убивает людей и наслаждается этим. Ты просто не видела, как Майкл… Я перебила ее: — Я видела, как Майкл убивает. Мисти удивленно заморгала. — И тебя это не пугает? — пораженно прошептала она. — Тебе не кажется это неправильным? Я скрестила руки на груди и неопределенно пожала плечами. Убийство убийству рознь. — У всего на свете есть свои причины, Мисти, — произнесла я. — Никто не убивает просто так, и Майкл не исключение. — Он режет глотки невинным людям, — в ее голосе сквозило непонимание. — Этому не может быть никаких оправданий. Майкл просто так тешит свою паству. Меня начал утомлять этот разговор. Ее попытки сгустить черные краски вокруг Майкла, чтобы оболгать и опорочить его, раздражали. Я снова посмотрела в окно. — Это неправда, — хмуро ответила я. — Он не стал бы убивать ради забавы. — Но он это делает… — растерянно произнесла Мисти. — Он никогда не мешкает… Так если он уже несет людям смерть, то разве не стоит ждать от него более жутких поступков в дальнейшем?.. Например, таких как конец света?.. Не желая спорить с ней, я промолчала. Видение Корделии об апокалипсисе было одним большим знаком вопроса. Я откровенно сомневалась в том, что Майкл являлся антихристом, но даже если и так, то Верховная до сих пор не имела на руках прямых доказательств против молодого человека. Она заранее выносила ему столь суровый приговор без какой-либо возможности его обжалования, опираясь лишь на те сомнительные убийства, о которых говорила Мисти. По такой логике стоило линчевать весь Ковен, потому что не было ни одной ведьмы, что не замарала бы свои руки в крови. Особенно, если вспоминать тот печально известный период, когда Фиона начала угасать. Мисти больше не пыталась заговорить со мной, и я тоже хранила молчание. Задумчиво глядя в окно на небо, утопающее в лиловых сумерках, я нервно комкала в ладонях пояс от своего черного платья и силилась разложить всю полученную информацию по полочкам в своей голове. Но как бы ни старалась, ничего у меня не выходило, и я лишь все глубже увязала в своих хаотичных мыслях, сводившимся к тому, что мне будет очень нелегко убедить Майкла в необходимости примирения с ведьмами. Они убили его мать, и он не станет сидеть сложа руки. Он начнет мстить и не ограничится желанием навредить одной Корделии. Именно Верховная отдала приказ возвести костер для Мириам Мид, но действовала она не в одиночку. Вся моя семья теперь в опасности. И Майкл тоже в опасности. Ведь если он не покажет ведьмам, что не помышляет об апокалипсисе, то они сами продолжат нападать на него и еще больше усугубят возникшую ситуацию. Корделия отказывалась искать другой выход, поэтому Майкл был моей единственной надеждой в урегулировании всего этого конфликта. Очень призрачной надеждой, надо признать. Я должна уговорить его проявить милосердие и отказаться мстить. Может быть, тогда Корделия передумает и вернет душу миссис Мид, что только поспособствует восстановлению мира. В противном случае, я боялась думать о том, какими кровавыми потерями могло закончиться это бессмысленное и пустое дело. Возможно, я бы еще долго сидела так отрешенно и сосредоточенно, но перед глазами промелькнул указатель со стрелкой, который заставил меня напрячься. — Ты везешь меня не в школу Готорна, — мрачно произнесла я, поворачиваясь к ведьме. Мисти потупилась. — Да, это так, — она быстро закивала, вмиг став похожей на хищную куницу. — Я хочу показать тебе, как живет настоящий Майкл Лэнгдон. Нельзя заставить человека поверить, не приведя ему никаких доказательств, поэтому ты сама все увидишь. — Что я увижу? — Его церковь. Я намеревалась побыстрее переговорить с Майклом, а не тратить драгоценное время на посещение сатанинского прихода, который представлялся мне очередной дурной шуткой ведьм. — Останови машину, — попросила я. — Я сама поймаю такси. — Что такое? — усмехнулась Мисти, невинно хлопая глазами. — Тебе страшно узнать правду, Мэллори? Ты боишься того, что никто из нас тебя не обманывал? Усталый вздох вырвался из моей груди. — Это не так. — Тогда посети его мессу, — она фыркнула. — Если и после нее ты не поменяешь свое мнение, значит, так тому и быть. Привстав, Мисти потянулась к переднему пассажирскому сиденью и взяла с него какой-то алый атласный сверток. Она кинула его мне на колени и пояснила: — Это ряса. Вся сатанинская паства такие носит. Ты наденешь капюшон, и никто не заметит твоего лица. Впрочем, если захочешь, ты всегда можешь его снять и присоединиться к их службе, — неуклюже пошутила она. — Как правило, там рады новым участникам. Я взяла в руки струящуюся ткань и погладила ее. — Месса уже началась, — сказала Мисти, — но, думаю, самое интересное ты застанешь. — Интересное? — удивилась я. — Ну какая сатанинская служба проходит без ритуального жертвоприношения Дьяволу? — растерялась девушка. — Не знаю, будет ли там Майкл, но вряд ли ты останешься равнодушной. Я, например, не осталась. Словно подытоживая ее слова, наш автомобиль свернул в одну из узких и темных подворотен Атланты, слабо освещаемых тусклыми уличными фонарями. Теперь Форд ехал совсем медленно, старательно объезжая разломанную мебель, мусор и спящих на земле бездомных. Рядом с некоторыми из них неестественно спокойно лежали собаки и маленькие дети с осоловелыми глазами. По обе стороны улицы я разглядела вышедших с наступлением темноты на промысел проституток и барыг, предлагающих скользящим мимо них редким прохожим небольшие пакетики с белым порошком. Непонятно откуда выскочивший мексиканец ударил ладонями по бамперу машины, заставив Форд резко затормозить, а меня подскочить на месте от неожиданности. Мужчина разразился целой гневной тирадой на испанском, а затем смачно плюнул на лобовое стекло и показал средний палец нашему водителю, спровоцировав его на такую же гневную речь. — Тут всегда так… неспокойно, — посетовала Мисти, а потом обратилась к водителю: — Рауль, езжай уже. Некрасиво выругавшись, Рауль нажал на педаль газа и Форд быстро устремился вперед, поднимая за собой клубы вонючего дыма. Еще какое-то время автомобиль петлял, забираясь все глубже в трущобы города, где уже и фонарей не горело, а затем остановился посреди пустынной улицы с прилегающими к ней кирпичными домами и складами, стены которых пестрели матными фразами. Рауль выключил фары, и все вокруг утопло в полнейшей темноте. Мисти повернулась ко мне. — Ты пройдешь вперед метров сто и свернешь направо в подворотню. Там ты увидишь дверь с меловой надписью «Домашний уют» на ней, — проговорила она. — Ты откроешь ее и зайдешь внутрь. — Ты пойдешь со мной? — спросила я, немного погодя. Она покачала головой. — Я видела уже достаточно, — Мисти легко похлопала меня по ладони. — К тому же, второй рясы у нас нет. Я открыла дверь, и в салон стремительно ворвался запах мочи и нечистот, усиленный царящей снаружи летней духотой. Невольно задержав дыхание, я уже намеревалась вылезти из машины, как вдруг Мисти схватила меня за руку. — Нам подождать тебя? — Нет, — отказалась я. — Я сразу трансмутирую в школу Готорна. Давно следовало это сделать, а не вызывать такси и уж тем более не принимать помощь Мисти. Но в тот момент мне хотелось немного подумать и собраться с силами для предстоящего разговора с Майклом. — Не стоит прибегать к Чудесам в нестабильном состоянии, — засомневалась девушка. — Разве Зои не рассказывала тебе о своем провале с трансмутацией? Упоминание о Зои вынудило меня угрюмо поджать губы. Когда я уходила, она даже не посмотрела на меня, словно наша дружба совсем ничего для нее не значила. Несмотря на сложившиеся обстоятельства, я не хотела вычеркивать Зои из своей жизни, но, судя по всему, в отношении меня она уже это сделала, решив все за нас обеих. — Я стабильна! — громко воскликнула я и резко вырвала руку из ее хватки. — Не нужно меня ждать! — Хорошо, если ты этого хочешь, — спокойно согласилась она и неожиданно добавила: — Мне жаль, что все так вышло. Я помедлила с ответом, решая про себя, стоило ли мне съязвить или нет, но потом все-таки усмирила свой гнев, понимая по глазам Мисти, что она не злорадствовала. Я чувствовала, что этой ведьме и впрямь жаль. — Мне тоже. Не прощаясь, я вылезла из машины и, на ходу надевая рясу, быстро зашагала в том направлении, где находился вход в церковь. За спиной я услышала шум отъезжающего автомобиля. Я не успела пройти и десяток метров, как этот шум растворился в ночи, оставив меня наедине с тишиной и с нарастающим дурным предчувствием. Открывая дверь «Домашнего уюта», я полагала, что сразу кого-то увижу, но меня никто не встречал. Я не заметила даже человека, призванного охранять мессу от нежелательных посетителей, среди которых могли быть блюстители закона или обыкновенные наркоманы, ищущие мало-мальски ценные вещи для сбыта в ломбард. Стараясь двигаться бесшумно, я прошла вглубь помещения — прямо на невнятный звук чьей-то, судя по тону, торжественной речи. Я пересекла коридор и несколько маленьких смежных комнат, а затем увидела бьющий впереди свет. Голос стал четче. Я начала различить отдельные слова. Преодолев оставшееся расстояние, я очутилась в довольно просторном зале, освещаемом свечами, в котором витал сильный запах воска, ладана и металла. Подойдя к большой и плотной толпе незнакомцев, одетых в красные рясы, я остановилась позади нее. Люди в последних рядах не обратили на меня никакого внимания, поглощенные происходящим на невысокой площадке на другом конце зала, по обе стороны которой имелись боковые комнаты. Вглядевшись вперед, я разглядела, как высокий и крупный человек схватил за волосы стоящую на коленях обнаженную полную девушку, связанную по рукам и ногам, и решительно провел кинжалом по ее тонкой шее. Кровь фонтаном брызнула во все стороны. Толпа довольно взревела и зааплодировала, начав скандировать: «Слава Сатане». Я же не шевелилась, парализованная ужасом. Захлебывающаяся кровью девушка упала на пол и затряслась в конвульсиях, силясь зажать перерезанное горло своими пальцами. Под ней быстро образовалась внушительная кровавая лужа, напомнившая мне об убийстве священника, когда я сама ликовала от чужой смерти. На площадку вступила хрупкая и низкая фигура, выдававшая своей комплекцией женщину, чье тело и лицо были сокрыты рясой и капюшоном. — Друзья! — заговорила она. — Как вы знаете, обычно мы уплачиваем кровавую дань нашему повелителю единожды, но сегодняшний день особенный, и потому еще тринадцать из нас этой ночью удостоятся чести отдать свой долг Сатане, благодаря его тем самым за столь великодушные дары. Толпа довольно загудела. Она жаждала пролить чужую кровь. Она изголодалась по смерти. Два человека из толпы вышли на площадку, ухватились за руки неподвижно лежащей девушки и оттащили ее обмякшее тело, словно бы перемазанное алой краской, в боковую правую комнату. В ту же минуту из противоположной левой комнаты вывели связанного обнаженного старика, кожа которого была обильно покрыта пигментными пятнами, и поставили его на колени перед толпой. Изо рта старика торчал кляп, зафиксированный тряпкой, обвязанной вокруг седой головы. Мужчина не мог убежать или даже закричать. Он просто плакал и давился слезами. Я не знала, что мне делать. В моих силах было разогнать этих людей и спасти невинную жизнь. Но что-то заставляло меня медлить и выжидать. Я не могла найти глазами в этой толпе Майкла, предполагая он тоже надел рясу. Не зная наверняка тут ли он вообще, я отчаянно хотела, чтобы моя необъяснимая уверенность в том, что он здесь, оказалась ошибочной и специально навеянной на меня Мисти, чтобы очернить молодого человека. Я неохотно признала, что мне действительно было страшно увидеть Майкла во главе этих жалких и слабых чудищ, так жестоко убивающих связанных людей, не оставляя им ни одного шанса на спасение. — Все желающие забрать эту жизнь, сделайте шаг вперед, — приказала женщина. Кто-то пихнул меня в спину, оттесняя плечом в сторону, а затем я снова почувствовала довольно болезненный толчок между лопатками, чуть было не сбивший меня с ног. Началась жуткая давка. Сдавленно ахнув, я ухватилась за рядом стоящих людей руками, стараясь удержать равновесие, чтобы не упасть и не быть растоптанной толпой, словно бы ставшей одним живым организмом. Мне вдруг показалось, что я очутилась посреди неспокойной реки, чье бурное течение подхватило мое тело, утягивая в бездонный, мутный омут, не позволяющий выплыть на поверхность. — Ну-ну, — ласково пожурила женщина. — Не будьте столь нетерпеливыми и жадными. Толпа неохотно замерла, раздраженно жужжа как пчелиный рой. Я привстала на цыпочках, чтобы сделать глубокий вдох, потому что воздух словно бы испарился из легких. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что меня вынесло на середину зала. Люди позади продолжали наседать. Впереди стоящие недовольно шипели и цокали. — Ох, конечно, он ваш! — донеслось до меня. — Мадам, — голос женщины стал заискивающим, — позвольте выразить вам благодарность за недавнюю поправку… Вы помогли нашему общему делу… Я помрачнела. Отлично, среди наших политиков действительно были сатанисты. Проигнорировав услышанную реплику, невысокая и грузная фигура быстро подошла к женщине, молча выхватила у нее кинжал и устремилась к старику. Жилистая ладонь с длинными ногтями, покрытыми ярко-красным лаком, рассекла со свистом воздух. Блеснула сталь. Старик упал ничком набок. Булькающие звуки, вырвавшиеся из его зияющего горла, потонули в овациях. Фигура развернулась к толпе и низко поклонилась. Увидев, как из рваной раны на шее старика обильным потоком хлынула кровь, я испуганно попятилась, желая покинуть мессу. Однако мне не дали сделать ни одного шага. Не дожидаясь призыва ведущей, толпа рванула вперед, громко и яростно скандируя: «Слава Сатане». Плотная человеческая масса обступила меня, крепко зажимая между потными телами. Мне резко стало жарко. Спертая духота с новой силой ударила по легким. В ушах зашумело. На мгновение мир перед глазами потемнел, а затем завертелся свихнувшейся каруселью. — Довольно! — рявкнул знакомый голос и приказал: — Всем отойти назад! Я измученно посмотрела на Майкла, стоящего на площадке в черной рясе. Он был единственным, кто не прятал свое лицо под капюшоном. И это позволило мне заметить, что он выглядел так же паршиво, как я себя ощущала. Но невзирая на свой вид, Майкл улыбался. И улыбка эта была нехорошая, хищная. Он смотрел на толпу спокойно и дерзко, и в его глазах я прочла вызов. Я знала, что если эти люди не подчинятся ему, то вновь прольется кровь, и уже не невинная. Это стало ясно не только мне. Толпа тихо зароптала, но послушно отступила назад. Почувствовав свободу в движениях, я пошатнулась и невольно прижала руку к солнечному сплетению, стараясь прогнать тошноту. — Мои братья и сестры! — жестко заговорил Майкл. — Вы отдали свои души Сатане. Следовательно, вы отдали их и мне. Мои приказы — его приказы. И я требую послушания. Вы находитесь на священном таинстве, и здесь вы должны относиться друг к другу с уважением и учтивостью, как настоящая семья, — он рассеянно махнул рукой, в которой были зажаты четки с красными камнями. — Мисс Дэвис уже сказала, что сегодня некоторые из вас преломят хлеб с моим отцом, и я подтверждаю, что именно так все и будет. Но прежде чем мы продолжим, я бы хотел, чтобы вы узнали правду. Я оторопело заморгала, не желая верить услышанному. Стоя в оцепенении, я ощущала, как чувство разочарования и безысходности овладевает мной, пуская озноб по всему телу. Ведьмы не обманывали. Майкл и впрямь антихрист и глава этих находящихся в религиозном экстазе фанатиков, изнемогающих от желания пролить кровь. — Когда я только пришел в церковь Сатаны, то совсем не понимал, как мне привести вас всех к процветанию. Я не знал, как могу помочь воцарению своего отца. Мне казалось, что для этого слишком поздно, хотя бы потому, что люди не ценят свои жизни и уничтожают все хорошее вокруг себя, — произнес Майкл. — Но все-таки я не отчаивался. Я стремился постепенно изменить наш мир — через вас, мои друзья. Вы внедряли нужные законы и заключали миллионные сделки по всему земному шару. Вы развивали промышленность и производство. Вы расширяли гражданские права и свободы. Вы добились невероятных успехов! Однако желаемая утопия до сих пор является далекой мечтой. Ей мешает слишком многое, и прежде всего, опять же, — окружающие нас люди. Их стойкое нежелание жить в гармонии с окружающими, — вздохнул он. — И эти люди… они словно зараза. Они не хотят жить лучше. Более того, они хотят, чтобы мы жили так же жалко и плохо, как и они сами, — он негодующе покачал головой. — Некоторые из вас уже довольно продолжительное время предлагали мне радикальный способ решения возникшей проблемы, искренне считая, что это поможет мне исполнить свой долг, завещанный отцом. Вот только… раньше я не видел в этом никакого смысла, — признался Майкл. — Но совсем недавно одна женщина зародила в моей душе сомнения… Она спросила меня, не считаю ли я, что наш мир заслужил быть уничтоженным, и не стоит ли начать все заново с чистого листа? Помню, я тогда ответил ей, что мир уже давно уничтожен… Я похолодела, поняв, что Майкл говорил обо мне. — И начать заново… Зачем? Мир заключен в людях, и человеческую природу никак не изменить и не исправить. Разве люди достойны второго шанса? Оценили бы его? Отнеслись ли к нему с благоволением? Нужно ли оно вообще? Я не находил ответов на эти вопросы. Но сказанные ею слова… Они изводили меня. Они отравили мои мысли. Я постоянно о них думал. Просто если даже она так считала… Возможно, это я был не прав и слеп? Возможно, эта женщина была ниспослана как знак, чтобы я наконец услышал мольбы верных мне людей и принял их в своем сердце? Странная пустота поселилась в голове. Все мысли враз покинули разум, и слова Майкла не пробивались сквозь завесу тумана в моем сознании. Они казались мне незнакомыми, и я не могла, не хотела, не пыталась уловить их окончательный смысл. У меня не получалось воспринимать их всерьез. Я ощущала себя увядающим растением, лишенным солнечного цвета, чьи цветы и листья скукоживаются и превращаются в тлен. Но упоминание Ковена привело меня в чувство. — Вы все знали Мириам Мид как преданного кардинала церкви Сатаны. Она была… — Майкл запнулся, — чудесным, добрым, заботливым человеком. Она была моей второй матерью… — голос его дрогнул, и он замолчал, словно о чем-то вспоминая, но потом, после паузы, продолжил: — Этим утром ведьмы Нового Орлеана под предводительством небезызвестной Корделии Гуд пленили миссис Мид, а затем заживо сожгли ее на костре. Толпа ахнула. Кто-то вдалеке пораженно вскрикнул. Майкл выпрямился. Распятие сверкнуло в его ладони. — Но это их злодеяние… Сегодня оно осветило мой дальнейший путь. Оно доказало мне, что миру действительно нужна перезагрузка, новый порядок, где не будет никаких ведьм и поддерживающих их людей, что заставляют нас испытывать боль и ужас. Мы не допустим повторения истории, и больше ведьмы не убьют ни одного члена церкви Сатаны. Мы сами убьем их. Каждую из них. Мы отомстим старому миру жестоко и кроваво, а затем вместе построим свой мир, который населят лишь избранные души, преданные мне и моему отцу. Мы избавимся от всего ложного и омертвевшего, дабы больше не было ни голодных, ни нищих, ни несчастных. Мы очистим всю землю от зла и скверны и приблизим ее золотой век. Слезы обожгли глаза. Я переместила ладонь на грудь, стараясь успокоить излишне быстрое биение сердца, раздираемого на части растерянностью, обидой и болью, мешающими спокойно дышать. Могла ли предположить Корделия, что именно ее чистое и искреннее намерение остановить конец света и будет его началом? На уроке предвидения мистер Перкинс говорил, что неверное толкование будущего способно сыграть злую шутку со смотрящим в него, и он не ошибся. Корделия неправильно раздала карты и проиграла в этой игре целый мир. Словно соглашаясь с моими мыслями, Майкл закончил свою речь: — Пришло время построить новый мир! Толпа взревела от восторга, принявшись повторять: — Слава Майклу! Слава Майклу! Слава Майклу! Эти слова ударились эхом о стены, а затем отозвались легкой вибрацией в воздухе, заставляя пламя свечей в зале заплясать, разгоняя вокруг тени. Мощная волна отчаяния окатила меня с головы до ног. В памяти воскресло то, как я умоляла Корделию пощадить жизнь Майкла, утверждая, что он никогда не планировал устраивать апокалипсис и заверяя, что никогда и не устроит. А что же теперь? А теперь я воочию наблюдала, как он стоял посреди огромной толпы своих единомышленников и обещал уничтожить все то, что мне было дорого. Я могла бы понять желание отомстить Верховной и даже Ковену за смерть миссис Мид, но убивать всех лояльных к нам людей?.. Внутри меня задрожал злой огонек, стремительно разгораясь до подлинного бешенства и вытесняя все другие чувства. Сжав кулаки, я ухватилась за эту ярость, черпая в ней силу, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Я любила Майкла и спала с ним, а потом, как идиотка, позволяла себе мечтать и представлять, каким бы могло быть наше будущее. Но в его мечтах были лишь пепел и мертвые ведьмы. Руины нашего привычного мира. Не мигая, я смотрела на Майкла, отдавшего команду вывести новых людей для жертвоприношения. От слез огнем горела кожа на лице. Возможно, Корделия была права. Возможно, весь Ковен был прав, когда просил меня убить его и предотвратить надвигающуюся беду. Может быть, это то, что я должна сделать прямо сейчас, когда он не ждет нападения и так красиво и устало улыбается, глядя на своих людей, прославляющих его имя. От таких мыслей сердце у меня заколотилось быстрее, а степень тревожности достигла наивысшего пика. Крепко сжатую челюсть свело от боли. Я обхватила себя руками, ощущая противную дрожь во всем теле. Он сказал, что все ведьмы должны умереть. Он даже подчеркнул это. Значит, и я тоже? Но почему он желал мне смерти? Разве он не любил меня? Ведь карты сказали, что у него были ко мне сильные чувства! Они не могли лгать. Впрочем, признала я, они могли просто ввести меня в заблуждение. «Влюбленные» зачастую являлись символом одной лишь страсти и не несли в себе ничего сердечного. Я так рьяно хотела верить в его любовь, и потому уцепилась за эту карту, игнорируя все другие ее значения. Опустив голову, я покачала ею из стороны в сторону и сдавленно всхлипнула. Корделия утверждала, что он использовал меня. Неужели это было правдой? Он просто трахал меня? А все остальное я себе сама придумала? Злобный внутренний голос распалялся все сильнее. Я ругала себя за наивность и глупость. Странная боль затопила весь затылок. Чуть согнувшись, я сжала голову руками, пытаясь превозмочь ее. Мне показалось, еще немного, и она взорвется. Я желала, чтобы эта изматывающая боль прекратилась, хотя бы на мгновение, но она лишь возрастала, делая мое дыхание тяжелым и свистящим. «Пускай это все закончится, — взмолилась я мысленно. — Пускай боль уйдет». Основание шеи резко свело мучительной судорогой. Кончики пальцев что-то обожгло. Я глухо ахнула. Непонятно откуда раздался громкий, протяжный стон. Здание качнулось, словно было живым. Пол начал мелко вибрировать. «Мэллори?» — удивленный голос Майкла возник в моей голове. Я вздрогнула от неожиданности и испуга. Не без труда выпрямившись, со слезами на глазах я поглядела на Майкла, смотрящего прямо на меня. Как он узнал, что я здесь? И что происходит, черт побери? По стенам зазмеились трещины. С потолка посыпалась штукатурка. Люди вокруг принялись растерянно озираться и тихо переговариваться, выдавая своим поведением подступивший страх. Майкл безмолвно продолжал смотреть на меня, не выказывая ужаса перед происходящим. Стекла в оконных рамах лопнули с отвратительным звуком. Разъяренный ветер ворвался внутрь и разом погасил все свечи. Зал погрузился в темноту, прерываемую отблесками забивших молний за окном. Испуганно заголосив, толпа бросилась к выходу. Со всех сторон раздавались крики — люди начали топтали друг друга насмерть. Кто-то оттолкнул меня, буквально снося со своего пути. Взвизгнув, я налетела на какого-то низкого мужчину, и он тут же упал, пронзительно заорав под тяжестью чужих шагов. Когда меня в третий раз задели, я поспешно отшвырнула всех окружающих подальше от себя с помощью телекинеза. Здание заходило ходуном. Казалось, снаружи началось землетрясение. «Ты собираешься убить три сотни человек, Мэллори, — голос Майкла был напряженным. — С каждым разом аппетит возрастает?» Меня передернуло от этой его черной шутки. Во рту резко пересохло. Прислушавшись к своей силе, я облизала соленые губы, внезапно с ужасом осознав, что этот хаос и впрямь был делом моих рук. Сопряженная с эмоциями сила действовала сама по себе, подчиняясь моей боли. Нет! Нет! Нет! Я не могла! Не могла! Не могла! Не могла! Не могла!!! Сбоку что-то заискрило. Запахло жжеными проводами и резиной. — Они не люди! — закричала я во все горло, пытаясь усмирить подступающую панику. — И ты тоже! Руки у меня дрожали. Череп словно сдавило обручем. Нормальный человек не услышал бы мой крик, заглушаемый грохотом трескавшихся кирпичей и чужих воплей. Но Майкл не был нормальным. «Я такой же человек, как и ты», — возразил он. С потолка что-то рухнуло, подняв в воздух гигантское серое облако пыли. В услышанных мною криках засквозила боль. Я уловила тошнотворный запах металла. Пол под ногами стал скользким и липким от крови. Недалеко от меня образовалась широкая расселина. Сквозь дым я заметила, как несколько сатанистов провалилось в нее. Мне следовало давно трансмутировать отсюда и перестать рисковать своей жизнью. В любую минуту могло случиться что угодно. Но я медлила. Я не понимала, почему Майкл сам не трансмутирует. Неожиданно Майкл раскинул руки в стороны и запрокинул свою голову. Загромыхало. Воздух зазвенел. Сила Майкла рванула от него черными тенями, заполоняя собой все вокруг. Секунды словно растянулись на годы. Меня прошиб холодный пот, когда до меня дошло, что он принялся сдерживать разрушение здания, предоставляя своим людям возможность выбраться на улицу, что для них оказалось затруднительно, так как двери, ведущие наружу, были слишком узкими. Моя сила рассердила саму землю, продолжавшую гневно содрогаться, и теперь Майкл собирался бороться с ней, полагаясь на свое могущество. Майкл был передо мной как на ладони. Намереваясь помочь своей пастве, он не думал о себе, забыв выставить защитный ментальный блок. Мне требовалось лишь приказать своей силе обрушить на него потолок… раздавить… превратить в кровавую кашу… Но я ничего не делала. Я даже не пыталась успокоить землю, чтобы спасти людей. Со стороны площадки раздался взрыв — газовые трубы не выдержали бесконечных толчков. Языки пламени поползли по стене за спиной Майкла. Он словно ничего не заметил. Не сдвинувшись ни на миллиметр, он продолжал стоять на месте, прикладывая все больше сил, чтобы замедлить распад здания. Эти люди отчаянно были нужны Майклу, и он хотел их спасти, подвергая себя опасности, не допуская очевидной мысли, что у него ничего не выйдет, как бы он не старался. Я могла ощущать, как тяжело и больно это ему давалось, как если бы он физически одними руками пытался удержать стены от падения. Здание сильно затряслось в предсмертной агонии. Люди вокруг стремительно умирали. От плотного, густого дыма нещадно резало глаза. Я знала, что еще немного, и сила Майкла изменит ему, и тогда наступит конец. И это будет правильно. Мир будет спасен. Я должна уйти. Не смотреть на Майкла. Не чувствовать его. Нужно спасти не только мир, но и себя. — Трансмутируй, — прошептала я, не понимая, кому из нас двоих это говорила, — пожалуйста, трансмутируй. Время для меня замерло. Я увидела себя чужими глазами — невысокую девушку, единственную, кто неподвижно стоял посреди зала, полного трупов и увесистых, каменных обломков, под дождем из огненной пыли, падающей сверху. Я услышала молитву Сатане из уст умирающего мужчины, чья брюшная полость была насквозь проткнута длинным железным прутом, обрушавшегося на него железного каркаса балюстрады. Я уловила запах горящего человеческого мяса — я совсем позабыла о том, что вместе с сатанистами умирают и связанные по рукам и ногам невинные люди, которых приготовили на заклание. Я ощутила огонь на своей коже и холод в своей груди, принадлежащие женщине, ранее жестоко и решительно убившей старика. Я почувствовала во рту соленый привкус крови Майкла и его бесконечную усталость. Что-то во мне треснуло, надломилось и сломалось. Кажется, я все-таки расплакалась и закричала. Мисти оказалась права. Меня вели чувства. Я не слушала разум. Только этим можно было объяснить, как так вышло, что мои руки крепко обнимали Майкла за талию, и мы стояли посреди моей комнаты в школе Готорна.***
Сильные пальцы больно сжались вокруг моей шеи. Судорожно всхлипнув, я посмотрела в ледяные глаза Майкла и вцепилась в его правую руку, стараясь убрать ее со своего горла. — Ты хоть понимаешь, что наделала?! — рявкнул он, усиливая нажим на гортань и не обращая внимания на мои ногти, в кровь царапающие его кожу на ладони и запястье. — Понимаешь?! Я дернулась от него в сторону, но Майкл не дал мне сдвинуться с места. Дышать стало просто невозможно. — Я потеряла контроль, — просипела я, стараясь заглотнуть ртом воздух. — Понимаю. Его лицо потемнело. Грудь тяжело вздымалась. По пристальному и гневному взгляду я поняла, что Майклу едва удавалось сдерживать порыв придушить меня и превратить в бездыханную куклу. Вдруг зрачки его расширились. Он сомкнул пальцы сильнее. Боль одуряла. Она заставила меня позабыть, что я ведьма, которая одним движением мизинца могла прекратить все это. Перед глазами заплясали голубые сияющие искорки, которые из-за жгучих слез моментально преобразовались в уродливые кляксы. Задыхаясь и почти теряя сознание, я практически повисла на Майкле, беспомощная перед этим безумием. — Майкл… — проговорила я одними губами. Казалось, собственное имя привело его в чувство. Яростно взревев, он резко оттолкнул меня от себя. Не удержавшись на ногах, я рухнула на пол, сильно ударившись при падении плечом и локтем. Разметавшиеся волосы упали мне на лицо. Голова кружилась. От сделанного быстрого вдоха трахею и легкие, как будто обожгло кипящим воском. Лежа на боку, я закашлялась, прижимая руки к шее. — Ты убила моих людей, Мэллори, — процедил Майкл. С трудом перевернувшись на живот, я встала на колени и оперлась руками о пол. Я хотела подняться на ноги — он не должен был увидеть моей слабости и страха, но это оказалось выше моих сил. Я низко опустила голову и тяжело задышала, пытаясь собраться с мыслями, ставшими беспорядочными и тревожными. Мой взгляд упал на затертые швы в плиточном бледно-коричневом полу, и я тихо сказала: — Но тебя я спасла. И, судя по всему, зря. Майкл невесело рассмеялся. — Неправда, — произнес он с издевкой, медленно подходя ко мне. — Ты спасала не меня. Ты всего лишь помешала мне спасти их. Я потеряла дар речи. Сердце у меня уязвленно сжалось. Он думал, что я руководствовалась лишь этим. Он на самом деле так думал! — И теперь они мертвы из-за тебя. Миссис Мид мертва из-за тебя. Я изумленно на него уставилась, глядя снизу вверх и не понимая, что Майкл имел в виду. — Миссис Мид… — прошелестела я, — из-за меня?.. В ее смерти не было и не могло быть моей вины. — Ты попросила меня остаться, Мэллори. Ты смотрела мне в глаза и плакала! — с расстановкой проговорил он. — И я остался! Я наплевал на обещание прийти к своей семье и остался с тобой! — его сила всколыхнула воздух горячими волнами. — А в это время твои сестры напали на миссис Мид. Ты специально притворилась такой несчастной, чтобы отвлечь меня, да?! — гневно воскликнул Майкл. — Ты помогла им убить мою мать, черт бы тебя побрал! Я быстро замотала головой. — Я не отвлекала тебя, — озадаченно пролепетала я. — Я просто не хотела, чтобы ты уходил… — Прекрати меня обманывать, — резко оборвал меня он. — Ее не стало из-за тебя. Я даже не знала, что ведьмы нападут на нее. Будь мне это известно, я сделала бы все возможное, чтобы предотвратить это. Я сглотнула комок в горле и заставила себя проговорить: — Майкл, я правда не знала… Воздух потяжелел. Пламя свечей угрожающе задрожало. В глазах с новой силой Майкла вспыхнул гнев. — Не лги мне, Мэллори! — Я не лгу, — напряженно сказала я. — Не лги! — закричал он. Пламя свечей взвилось к потолку, на мгновение окрасив комнату в ярко-белый цвет. Порыв горячего ветра всколыхнул мои волосы. — Я ничего не знала! — заорала я. Горло больно засаднило. — Ничего! Я ничего не знала ни о ней, ни о тебе! Это ты лгал мне! Все это время именно ты лгал мне! — кровь ударила мне в голову, и я зло выплюнула: — Антихрист! Резко побагровев, он крепко сжал кулаки. На его лбу вздулись вены. Мне показалось, Майкл вот-вот лопнет от ярости. Его аура сердито завибрировала, давая мне прочувствовать его злость. — Вчера я впервые обманул тебя, Мэллори, — неожиданно спокойно произнес он, — когда притворился, что тот уродливый монстр — не я. Ты хотела от меня правды, и я решил проверить, как ты отнесешься к небольшой ее части. Но ты испугалась увиденного, и мне пришлось солгать тебе, — мрачно признался он. — А в остальном я или молчал, или уходил от ответа. Мышцы его расслабились. Взгляд стал укоризненным. В нем промелькнуло нетерпение. — Нет, — угрюмо возразила я, стараясь не вспоминать тот отвратительный облик. — Еще ты солгал мне в тот день в церкви, когда утверждал, что нет никакого смысла в уничтожении мира. Ты сказал тогда… — Я помню, что сказал тогда, — он поморщился. — А ты вспомни, что я сказал сегодня на мессе. Я подавленно молчала, глядя на него. На мессе он заявил, что я и мои сестры изменили его мнение. Убедили его в необходимости устроить глобальную зачистку, чтобы построить со своими последователями новый, дивный мир. И что же? Я просто так должна это принять? Понять? Отпустить? Забыть о том, что он обещал уничтожить всех ведьм и других невинных людей? Корделия узрела в своем видении ядерную зиму. Как это согласовалось с его желанием устроить утопию? — Так что из нас двоих большая лгунья только ты, — подвел итог Майкл. — Мне хотя бы хватает смелости признаться в этом обмане. — Но я не лгу, — в очередной раз измученно повторила я. — Я не верю тебе. Я устала от этого разговора. Я устала от оправданий. Я устала стоять перед ним на коленях. Нужно было подняться. Что-то сделать. Я больше не хотела видеть эту жестокость, смешанную с неверием в его глазах. Я хотела, чтобы он перестал так на меня смотреть. Он — антихрист, намеревающийся начать апокалипсис. Он — жестокий убийца, разрешивший своей пастве убивать несчастных людей. Он сделал мне больно. Но почему он заставлял меня ощущать себя виноватой? Почему сам не чувствовал никакой вины? Почему отказывался вообще ее за собой признавать? — Тогда посмотри на меня… Я даю тебе… разрешение… — тихие слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела обдумать их, и стоили они мне непередаваемых, диких страданий. Тысячи холодных невидимых иголок разом вошли в мое тело. Они пронзили внутренние органы и разорвали сердце на части. Меня затрясло в агонии. Колени задрожали, а руки стали тяжелыми и чужими. Не выдержав жуткой пытки, я упала на пол ничком, не находя в себе сил на крик, чтобы выстрадать эту боль. Я знала, что это еще не конец мучений — чтобы добраться до души нужно смотреть глубже. А, следовательно, и больнее. Майкл мог сделать это безболезненно, как и с обычными людьми. Я бы даже не заметила и не почувствовала ничего. Но он специально действовал грубее и страшнее. Мир сжался вокруг меня и погрузился во мрак, превращая мое тело в миллионы разноцветных искр.***
Есть воспоминания, которые мы хотим помнить, а есть такие, которые мы бы хотели навсегда стереть из своей памяти, словно случившееся не имело к нам никакого отношения. А еще есть то, что мы, как думали, забыли, не допуская мысли, что оно никогда не покидало нас. — Папа, а когда придет мама? Сегодня мне исполнилось семь. Собираясь утром на работу, мама пообещала мне вернуться домой с тем большим белым медведем из «Волмарта». Я просила его уже месяц, и наконец он должен был стать моим. Я даже прибралась в своей комнате, чтобы представить его другим своим игрушкам. Но вечер уже давно наступил, а мамы по-прежнему не было дома. — Она ушла от нас, Мэлли. Я ничего не понимала. Мама и раньше уходила на работу. Но она всегда возвращалась. Папа ведь это знал, но почему тогда он плакал? Мы сидели вдвоем на кухне. Обеденный стол был забит пустыми зелеными бутылками. Металлическая пепельница уже не вмещала в себя окурки. Нетронутая пицца с грибами успела заветриться. Мне очень хотелось взять кусочек, но я не решалась и просто смотрела на плачущего отца перед собой. — Не плачь, папочка! — я положила свою крохотную ладошку поверх его — большой и грубой. — Она скоро вернется. Она ушла за моим мишкой. Я еще никогда не видела своего папу таким поникшим. Что бы не случилось, он всегда улыбался. И сейчас, глядя, как он всхлипывает как маленький мальчик, мне было очень жаль его. — Она не вернется, Мэлли, — покачав головой, он высвободил свою руку из-под моей и провел ею по лицу. — У нее теперь другая семья. Мы больше не нужны ей. Сердце у меня екнуло. Я невольно съежилась в клубок. — Она ушла из-за меня? — спросила я, помедлив. Я вспомнила, как недавно мама испугалась, когда увидела нашего пса Бадди, которого сбила машина, живым и здоровым. Папа укрыл его тело простыней и спрятал в гараже, прилегающем к нашему дому, чтобы позже отвезти в лес и похоронить. Но я пробралась в гараж и прикоснулась к окоченевшей лапе. И Бадди ожил. Папа внимательно на меня поглядел, а потом сделал большой глоток из бутылки и кивнул. — Да, она ушла из-за тебя. Мой отец обманул меня. Он уцепился за глупые, нелепые слова своей дочери, чтобы не признаваться себе в том, что мама бросила нас из-за бесконечной череды женщин, с которыми он ей изменял. К сожалению, мне потребовалось слишком много времени, чтобы самой это понять и перестать винить себя в ее уходе. Но почему мне так сложно подняться? Или хотя бы пошевелиться? Почему тяжело даже дышать? Мне нужно найти в себе силы и встать. Господи, мне необходимо встать, а не лежать на холодном полу, не мигая глядя на замысловатый узор на плитах. — Миссис Гарсиа мне все рассказала, Мэлли. Черт побери! Она же обещала молчать! Отец даже не посмотрел на меня — замершую за его спиной около неказистой елки, украшенной шарами и мишурой. Он сидел на диване и переключал с помощью телевизионного пульта каналы на экране. Он делал это слишком быстро, и это дало мне понять, что отец очень злился. — Я просил тебя… — произнес он с нажимом. — Я просил тебя перестать делать эти свои штучки! — Я просто хотела помочь ей, — неуверенно произнесла я. — Она так плакала… Что было плохого в том, что я приложила руки к ее животу и сняла болезненный спазм? Более того, эта боль никогда больше не побеспокоит миссис Гарсиа. Я смогла избавиться от нее навсегда. — Она только вчера вышла из больницы! — рявкнул отец. — Она бы и сама со временем поправилась, твою мать, Мэлли! Он швырнул пульт в стену. Пластмассовые осколки разлетелись по комнате во все стороны. От неожиданности я подскочила на месте. На экране телевизора весело запрыгала птичка Твити, громко затянув свою мелодичную песенку. Отец быстро поднялся на ноги и оглянулся на меня. Глаза его налились кровью. Ноздри раздулись. — Ты бы предпочел, чтобы она продолжала страдать? — испуганно и растерянно спросила я. Почему он так реагирует? Он может быть злым и жестоким со мной, но не с миссис Гарсиа, которая никогда не относилась к нам с пренебрежением и неприязнью, как другие соседи. Она всегда была доброй и милой с нами. Она была нашим другом. Возможно, единственным другом нашей маленькой и ужасной семьи. — Я бы предпочел, чтобы никто не знал о твоих способностях, Мэлли! — закричал он, взмахнув руками. — Но ты делаешь все назло мне! — Я… — Люди боятся тебя! — тон его голоса повысился. — Они считают тебя ненормальной! И знаешь, что? Они правы! Ты ненормальная! Слезы заструились по моему лицу. Я молитвенно сложила ладони, умоляя его выслушать меня. Но он не позволил мне и рта раскрыть, чтобы сказать хоть слово в свою защиту. — Но я исправлю это, — отец расстегнул ремень и вытащил его из шлевок. — Я выбью из тебя всю дурь. Я помогу тебе, моя любимая девочка. Я медленно начала пятиться, глядя, как он решительно обходит диван, сжимая в ладони ремень. Отец ни разу не бил меня. И сейчас тоже этого не сделает. Он просто пугает. — Пожалуйста… — пролепетала я тихо, — пожалуйста… Он резко взмахнул ремнем. Кожа на моей щеке лопнула. Мне показалось, что по ней словно провели тупым лезвием. Я закричала от страха и боли и отшатнулась к стене, прижимая руку к лицу. Пальцы окрасились кровью, показавшейся мне в полумраке гостиной темной и густой как шоколадный сироп. Горько плача, я посмотрела на отца, собирающегося занести ремень для нового удара. Я вдруг поняла, что ему нравится эта власть над своим ребенком, потому что она — единственное, что еще способно принести этому сломленному и озлобленному на мир человеку успокоение. Он получает от этого какое-то свое, неясное и чуждое мне удовольствие. И этот его взгляд, прожигающий меня, изменил все. Он придал мне силы и смелости. Гирлянда на елке замигала разноцветными огоньками. Из приоткрытого окна ворвался холодный вихрь и окропил гостиную снопом из острых снежинок. Не мешкая, я подняла окровавленную руку и отшвырнула отца с помощью своей силы на другой конец комнаты. Пронзительно закричав, он ударился о выступ камина и упал навзничь, сбив при падении невысокий столик с находящимися на нем банками из-под пива и мисками, полных орешков и чипсов. До меня донесся жалобный стон, а потом отец заплакал. Машинально я сделала к нему несколько шагов и остановилась, не зная, что теперь будет дальше. Наверное, я очень долго так стояла, слушая его рыдания и ощущая, как от собственных слез горит рассеченная щека. Мне было стыдно. Мне хотелось умереть. Я хотела, чтобы он умер. Наконец отец поднялся на четвереньки. Из его носа обильно текла кровь, заливая ему подбородок и шею. Ворот клетчатой рубашки тоже был измазан кровью. Отец окинул меня равнодушным взглядом с головы до ног и произнес: — Тебе не стать нормальной, — он взял в ладонь рядом лежащую алюминиевую банку и сильно сжал ее. — Даже Господь не поможет, Мэлли. Это был последний раз, когда я видела своего отца. В тот вечер я поднялась наверх, набила школьный рюкзак вещами, прихватила скопленные тридцать восемь долларов и ушла, не попрощавшись. Этот человек познакомил меня с таким чувством как ненависть, и я послушно ненавижу его до сих пор. Но довольно воспоминаний. Я обещала себе забыть об этом. Надо встать. И надо забыть. — Академия мисс Робишо для одаренных девушек, создавалась как пансион в 1790 году. Позднее она перешла в другие руки — наши руки, — вещала высокая симпатичная женщина, улыбаясь с экрана телевизора. — Мы выжили. И это все — то, чего мы смогли добиться. Но глядя на ваши лица, такие красивые, такие безупречные, я понимаю, что вместе мы достигнем гораздо большего. Настает наше время. — Ну сколько можно уже освещать этих ведьм в новостях? — тетя кивнула в сторону телевизора. — Весь мир и так уже знает, что они существуют. После того, как мне пришлось покинуть отчий дом, я жила вместе с ней в Цинциннати. Она терпеть не могла моего отца, считавшего ее сумасшедшей, и презирала родную сестру, пропавшую где-то на просторах Америки. Тетя не знала ни о чем. Горький опыт заставил меня скрыть от нее все свои умения. Поэтому, когда пушистый белый кот Снежок умер, он умер навсегда. — Я бы не была уверена в том, что они — ведьмы, — фыркнула я и, не удержавшись, утянула из наполненной нарезанными фруктами миски пару яблочных кусочков, заготовленных тетей как начинка для пирога. — Я думаю, это розыгрыш. Тетя поджала губы. — Ты не права, — недовольно сказала она. — Ведьмы на самом деле существуют. — С чего ты взяла? — удивилась я и снова попробовала утащить кусочек яблока, но тетя легко треснула меня по пальцам, вынуждая негодующе отвести руку. — Потому что наш род происходит от ведьм, — сварливо сообщила она и уточнила: — От салемских ведьм. И твоя бабушка тоже была ведьмой. Я видела, как по нашей кухне летали ложки и вилки, когда она накрывала стол. Да и людей она умела излечивать от разной хвори. Я старалась не измениться в лице. Если бы на меня рухнул потолок, это было бы и в половину не так странно и удивительно, как-то, что говорила тетя. Раньше она никогда ни о чем таком не упоминала. Я скорее считала себя чудовищным недоразумением, нежели какой-то там непонятной ведьмой. — Она рассказывала мне, что подобный дар передается через поколение, — она вытащила форму для пирога из навесного шкафчика. — Я думала, он проявится у тебя, но этого не случилось, — оглянувшись на меня, она пожала плечами: — Жаль, что ты не ведьма… Я не нашлась, что ответить, и потому просто вздохнула. Всю мою жизнь отец убеждал меня в том, что обладание такой силой делает меня опасным чудаковатым уродом. И самое страшное — я верила ему. Я все еще помнила ужас в глазах мамы, когда Бадди радостно запрыгал вокруг нее, и тот громкий крик моей одноклассницы, Моники, испугавшейся одного только вида летающей тряпки, которой я на расстоянии стирала мел с доски, сидя за партой. Не говоря уже о тех взглядах, что бросали на меня наши старые соседи после того, как я взмахом руки заставила начавших драться на барбекю людей разойтись по домам. — … ведь тогда бы ты могла уехать в эту академию мисс Робишо, — внезапно договорила тетя, возвращаясь к готовке. — Уехать? — растерялась я. — Ты бы хотела, чтобы я уехала? Не оборачиваясь, она неспешно кивнула и взяла лежащий на столе венчик с салатовой блестящей ручкой. — Ты уже закончила школу, Мэллори, — проворчала тетя. — Тебе больше не нужна моя помощь. Я закусила губу, чтобы сдержать слезы. Несмотря на то, что несколько лет назад, когда я приехала на рейсовом автобусе в Цинциннати, тетя впустила меня пожить к себе, близкими людьми мы так и не стали. Она предпочитала сохранять между нами дистанцию, хотя я всеми силами старалась подружиться с ней. — Но она нужна!.. — горько воскликнула я, глядя на ее сутулую спину. Я надеялась, что она обернется и скажет мне, что просто неудачно пошутила, но тетя сделала вид, что не услышала меня. Венчик в ее ладони решительно взбивал тесто. Вскоре после этого разговора я взяла в руки мобильник и набрала телефонный номер, начинавшийся с кода 504. Мне следовало бы поблагодарить свою тетю за то, что она попросила меня уйти. Академия мисс Робишо стала для меня настоящим домом. Я нашла свое место в мире, где мне были даны все необходимые ответы. Мне повезло наконец принять себя и увидеть, что мой дар — подлинная удача. Но все же… Мне нужно подняться. Нужно овладеть своей силой. Нужно прекратить вспоминать. — Мне так жаль! — сквозь слезы проговорила я. — Я не хотела, чтобы она пострадала! — сгорбившись, я спрятала свое лицо в ладонях. — Это вышло случайно! Мы с Корделией сидели вдвоем на маленьком диванчике возле кровати Зои, где та лежала в беспамятстве, практически не подавая признаков жизни. Лицо Зои отекло и приобрело желтый оттенок, под закрытыми глазами пролегли глубокие тени. Стройное тело превратилось в бесформенную массу, обтянутую тонким покрывалом в мелкий цветочек. — Она это знает, милая, — Корделия притянула меня к себе, и я порывисто обняла ее, прижимаясь заплаканным лицом к теплой груди. — Поверь мне, она знает. Почувствовав нежное прикосновение к своим волосам, я затряслась от рыданий. Я жалела о том, что не могла переместиться назад в прошлое и выбить из своих рук ту чертову книжку, которую Коко утащила из кабинета Зои. Мало того, что я неправильно прочитала слова заклятия из гримуара, так еще и забыла начертить защитные руны! — Она никогда не простит меня, — проскулила я и прижалась к Корделии ближе. — Она возненавидит меня. Зои зашла в учебный класс как раз в тот момент, как я произнесла те роковые слова. Она увидела, как я согнулась пополам от боли и бросилась ко мне на выручку. Каким-то образом девушка сняла с меня чары, но зато потом сама потеряла сознание. — Ты ошибаешься, — мягко возразила Корделия, укачивая меня на руках, словно маленькую девочку. — Она обязательно все поймет и простит тебя. Внезапно у меня возникло такое чувство, будто это моя мама баюкает и ласково гладит меня по волосам. Я вдруг вспомнила, каково это — быть ребенком, которого утешает любящая мама. — Что, если она больше не очнется? — пробормотала я глухо. — Что, если она умрет из-за меня? Зои была так добра ко мне. Она стала для меня настоящей подругой. Я полюбила ее как родную сестру, которую мне всегда хотелось иметь. А теперь, искоса поглядывая на восковое лицо девушки, мне было страшно, что я потеряю ее сразу же после того, как обрела. — Я не собираюсь умирать, — неожиданно сказала Зои, не открывая глаз. — Во всяком случае, пока не досмотрю свой сериал. Резко выпрямившись, я отстранилась от Корделии и стремительно подскочила к кровати. Я опустилась на колени и схватила Зои за руку. — Ну вот зачем ты это сделала? — я расплакалась еще пуще. — Зачем рисковала собой из-за меня? Она устало открыла глаза и повернула ко мне голову. — А для чего еще нужны друзья?.. — Зои слабо улыбнулась. Зои быстро пошла на поправку и вскоре снова начала преподавать. Ни она, ни другие ведьмы никогда не вспоминали мне этот несчастный случай. Ну а я помнила. Я всегда помнила, как моя семья поддержала и простила меня за проявленную глупость. Мне так холодно… Я не хотела смотреть на Корделию, сидящую напротив меня за небольшим круглым столом, ломящимся от вкусной еды и напитков. Но мой взгляд то и дело обращался на нее. Она казалась мне очень странной и напряженной. Прерывистая пульсация в ее ауре дала мне понять, что Корделия чувствовала себя довольно нехорошо. Скорее, даже откровенно плохо. Я ощущала, что ей совсем нелегко сидеть тут с нами, хотя она искренне старалась бодриться рядом со своими сестрами. Этим вечером мы ужинали вчетвером — за столом помимо меня и Корделии еще находились Зои и Миртл. Все ведьмы тихо и спокойно переговаривались между собой, как будто бы не замечая, как тяжело Корделии им улыбаться. — Корделия, ты в порядке? — не выдержала я. Ведьмы резко замолчали и одновременно посмотрели на меня. — Конечно, — Корделия кивнула и решительно вонзила вилку в свиной стейк. — Все отлично. Неожиданно Зои фыркнула. Она схватила стакан с шампанским и сделала большой глоток. — Скажи ей правду, — угрюмо буркнула девушка. Миртл протестующе покачала головой. Корделия отвела взгляд в сторону. Я растерянно переводила взгляд с одной ведьмы на другую. Какую еще правду?.. — Она все равно узнает, — Зои сделала новый глоток. — Не от тебя, так от твоей ауры. Корделия вернула взгляд к моим глазам. — Милая, я угасаю, — тихо пояснила она. Я непонимающе на нее уставилась. Корделия была еще довольно молодой женщиной, и только несколько лет назад стала Верховной. Она не могла начать угасать! Это невозможно! Немного помедлив, я спросила: — Это из-за того Майкла Лэнгдона?.. — я запнулась. — Потому что он — будущий Верховный?.. Я знала, что в Атланте объявился необычайно сильный колдун, и вроде как ходили слухи, что он может стать новым Верховным. Я не верила этим сплетням, предпочитая думать, что ни один мужчина никогда не займет трон, который испокон веков занимали женщины. Миртл Сноу поморщилась. — Майкл Лэнгдон — не будущий Верховный, дитя, — пояснила она. — А вот ты — да. — Я?! — Ты, Мэллори, — Корделия улыбнулась мне. — Однажды именно ты станешь Верховной и займешь мое место. Нет! Нет! Нет! Я не должна об этом вспоминать! Я должна встать! Я должна встать с этого чертового пола! — Так лучше, правда? Мы с Майклом стояли посреди созданной мною иллюзии пляжа, в которую он вдохнул жизнь. И когда я поняла, что именно произошло, то ощутила себя так, словно сама ожила. С убийством священника все потеряло свои краски, а теперь вновь приобрело. Наполнилось смыслом. Стало значимым. Он улыбался мне, а я улыбалась ему. Мне хотелось рассмеяться от возникшей в груди легкости. — Ты сделал это место настоящим! — восторженно выдохнула я. — Живым! Я глядела на Майкла во все глаза. Солнечные лучи падали на его золотистые волосы, а ветер легко ерошил их. Моя рука дернулась в инстинктивном желании дотронуться до мягких прядей, но я сдержала глупый порыв. — Мы вместе сделали его таким, — Майкл наклонился и набрал горстку песка в ладонь. Выпрямившись, он пропустил песок через пальцы, позволив ласковому бризу его унести. — Но оно по-прежнему является иллюзией. И живым будет лишь до тех пор, пока мы с тобой здесь, — пояснил он и лукаво пошутил: — Наверное, было бы неплохо остаться в этой реальности и сделать это место живым навсегда? Я ощутила, как от его слов сердце забилось быстрее, а дыхание затруднилось. Внутри меня как будто все перевернулось. Все мысли стали обрывочными и невразумительными. Майкл вызывал у меня беспокойство и недоверие. Он пугал меня так же сильно, как и привлекал. Меня не должно было тянуть к нему, но все равно что-то тянуло. Мне вдруг захотелось, чтобы он снова прикоснулся ко мне. Я не могла смахнуть с себя это желание — мои эмоции отказывались подчиняться мне. — Да, — согласилась я, не в силах перестать смотреть в его глаза. — Неплохо. Нам следовало остаться на том пляже. Если бы мы это сделали, то ничего бы не произошло. Миру бы не грозила опасность. Мои сестры были бы в безопасности. А я не лежала бы на ледяном и твердом полу, не понимая, какую боль ощущала сильнее — душевную или физическую. Пожалуйста, Мэллори, встань…