Сочувствующий душегуб

Пухлые, раскормленные сторожами голуби отряхивали перья от капель недавно прошедшего дождя, недовольно курлыкая и то и дело как будто угрюмо почихивая друг на друга, пока в свинцово-сером небе тонкая белеющая полоска сигаретного дыма змейкой ввинчивалась в сырой воздух. На блеклом фоне хмуро возвышающихся глухих стен здания участка рыжая голова Хосока смотрелась несуразным красным пятном, выбиваясь из пасмурного полумрака, как озаренная закатным солнцем тучка.  - Нет, - хрипло просипел он в трубку телефона и закашлялся, будто пытаясь вырвать голос из липкого плена табачных смол. Наконец, неторопливо глубоко вдохнув и выпустив в уличный мороз полупрозрачное облако теплого воздуха, Хосок продолжил, - Неделя выдалась напряженная, Юнгз. На том конце провода послышалось недовольное низкое бурчание и Чон хрипло рассмеялся, широко содрогаясь грудью. - Да, да, я знаю. Между прочим, я тут твой главный фанат: кто бы мог подумать, что ты оклемаешься так быстро. Потрясающе, до чего выносливо оказалось твое худощавое тельце. Видать, диета из гнусного кофе, дерьмовых сигарет и сендвичей - залог звериного здоровья. Ох прости, сигареты не дерьмовые? Сколько?! Пятнадцать баксов за пачку?! Они что вручную президентом делаются?! - Хосок покосился на зажатый между его пальцев дотлевающий бычок, а затем на недовольно брякающих подальше от шумного человека тучных голубей, не удосужившихся даже взлететь, - ну, восемь пятьдесят. Нет, нет, я не- Оох, ладно, черт с тобой. К стати, тебя на время заменили на посту...  Ага-ага, я знал что ты это скажешь. В общем это Ким. Ну, знаешь, это радикально неподходящее для морга существо, с комодным размахом плеч, глазами Бэмби и губами Рианны. А почём мне знать, хорош ли он в деле? Ну, разве что только ты намекаешь на такооое дело - тогда то я с удовольствием проверю~ Скрип двери черного входа отвлек Чона от разговора, но вошедший сержант только лениво окинул его взглядом и, небрежно (и не слишком метко) швырнув пустую пластиковую коробку из под ланча в мусорный бак, снова хлобыстнул дверью, исчезая в темном коридоре.  - Тц, свинья, - тихо фыркнул Хосок, не сводя глаз с приземлившегося в метре от мусорки контейнера, - А? Да нет, нет, я не тебе, хён.  Трубка продолжала что-то вещать, когда Чон, тяжело оттолкнувшись от стены, на которую все это время опирался спиной, лениво поплелся к пластиковой коробке. - Да я без понятия, говорю же, я не- Оооох... Да ничем, просто мусор прибираю тут... Да, ты прав, давно нужно менять профессию. Не, не, Намджун как всегда строит из себя Конфуция, но у самого уже глаз подергивается, я даже учуял от него запах валерьянки вчера. Хотя, кто бы не пригубил пару таблеточек азафена, когда при таком бардаке еще приходится отчитываться этим истеричкам сверху. Автоответчик просто разрывается от припадков патронов, они уже даже материться не стесняются, боюсь представить, что там за аудиоспектакли у него на инспекторском телефоне. Видать бздят что информация просочится в сми. Хосок чуть потянулся, лениво повел плечами а затем, застыв словно что-то вспомнил, негромко добавил: - Джинни хочет заехать к тебе на днях. Она храбрится, но с самого инцидента на складе она сама не своя... Да нет, это понятно, но, мне кажется, дело в другом, что-то еще её беспокоит, но я не знаю... Да, не могу понять. Обычно её нетрудно раскусить, но когда она действительно не хочет чем-то делиться - из нее уже не выбьешь. Я до сих пор не знаю практически ничего о её прошлом. Впрочем, не мне её осуждать, но...  Ага... Спустя еще полминуты незамысловатых поддакиваний и киваний в такт словам с того конца трубки он коротко попрощался с Мином, тяжело выдыхая остатки накопившейся в легких усталости, когда в дверном проеме появилась чья-то макушка, отрапортавала, что "ему стоило бы поторапливаться", и  снова исчезла. - Уже иду, - вяло ответил Хосок и щелкнул зажигалкой, раскуривая новую сигарету. Молча он почти минуту изучал серую стену перед собой, прежде чем тихо хмыкнуть: - хах, 15 баксов...

***

Чонгук не курил. Он бросил через полтора месяца после того как узнал, что Джин не переносит запаха табака. Сперва только узнав о том что напарница терпеть не может сигареты, он выкуривал чуть не по полпачки в день, щёлкая старой кремниевой зажигалкой стоило только Хе Джин показаться на горизонте. Бело-серое облако сигаретного дыма, казалось, почти стало единым целым с его строгим черным рабочим костюмом, а запах табака был как бы одновременно и его визитной карточкой и глашатаем,  предвещая его появление метра за три. Вероятно, такое рьяное увлечение со временем привело бы Чонгука к серьезным проблемам со здоровьем, а может даже помешало бы и его службе (такой стойкий запах совершенно лишал его каких-либо шансов на внезапность), но этому не суждено было случиться. Однажды, в очередной раз закуривая новую сигарету и выдыхая первую порцию разъедающего горло плотного сигаретного дыма практически в лицо Джин, Чонгук вдруг явственно ощутил, что не испытывает никакого удовольствия от страдальчески сморщившегося выражения лица напарницы. Даже наоборот. И уже через месяц с небольшим вместо толстых сигарет "парламент" у него во рту была жвачка с лаймом, сразу три штуки, чтобы надуть пузырь побольше. Джин серьезно раздражал хлопающий звук лопнувшего пузыря. Не так, как запах сигарет, конечно, но все же это немного утешало Чона. И все же в некоторые моменты Чонгуку ужасно хотелось щелкнуть зажигалкой еще разок и глубоко вдохнуть и без того едкий кислород города через сигарету, как через респиратор. Иначе, без этого фильтра, вдыхать было совсем тяжело. Изумленно-осуждающий взгляд Хосока, самого только что сделавшего затяжку, не дал Чонгуку сорваться. Вместо этого он неловко промычал что-то кузену, покрутил в пальцах одолженную у сержанта на входе сигарету, громко выдохнул, чуть прикрыв глаза, и нахмурил брови. Не поднимая век он сломал сигарету в руке точным движением тонких пальцев и провернулся на пятках обратно к выходу. Темный коридор приятно обволакивал прохладой и, подняв взгляд от носков собственных туфель к выходу и уставившись на ярко-белое пятно света в другом конце коридора, он внезапно вспомнил продолжение их разговора с Юнги. Flashback - На самом деле, Чонгук, в этом во всем нет большой тайны. Поразительно, но практически всю информацию по таким темам можно найти в открытых публичных источниках, например, в библиотеках или даже газетных архивах, если постараться. Просто нужно знать где искать, - Спокойно развел опоясанными трубками капельниц руками Мин. Сам собой разговор возобновился теперь уже только между ними двоими, когда Чонгук, зашедший проведать недавно отошедшего от наркоза патологоанатома, обронил тихое, потерянное "не могу поверить". Юнги не нужна была ученая степень (которая, к слову, имелась), чтобы понять, о чем говорит детектив: "здесь нет ничего сверхъестественного, - сказал он, - но я понимаю. Когда курсе на третьем я чуть углубился в этот вопрос, почти неделю не мог спокойно спать, кровь стыла в жилах при мысли о том, что это реально" Бледный больше обычного Мин, казалось, слился бы с больничной постелью, не будь белье украшено узором в мелкий желтоватый цветочек. Он выглядел немного комично и даже малость мило на этой просторной цветочной больничной койке, и Чон невольно задумался о том, как же вообще живет этот странный человек. Какой у него дом? Какая у него семья, близки ли они? Есть ли вообще у Мина друзья? Какое, в конце концов, белье постелено у него в кровати? И каково каждый день возвращаться в пустую квартиру, зная все то? После того как выпотрошил пару-тройку тел, когда-то ходивших, дышавших, говоривших и любивших? Внезапно Чон осознал, что Мин ассоциировался у него только с запахом кофе, могильным холодом морга и, почему-то, катафалком. По крайней мере другую машину и Юнги одновременно он отчего-то представить просто не мог. Заметив на себе слегка кислый выжидающий взгляд патологоанатома, Чонгук понял, что слишком долго размышлял о собеседнике про себя и, наверное, выглядел странновато, так внимательно уставившись на больничное постельное белье. - Я, ээээ... - неуверенно протянул он. Юнги хмыкнул, со странной, благосклонной радостью отмечая, что наивная, ещё сопливая молодость все чаще пробивается сквозь уверенный железобетонный панцирь наглого самца Чонгука. "А я все чаще думаю как конченый старикашка" - мелькнуло у него в голове. - Я просто не понимаю, - продолжил Чонгук, ухвативший почти ускользнувшую было мысль за юркий хвост, - почему об этом тогда знает так мало народу? Почему никто не пишет статьи, не ужасается в блогах? Даже если отмести благие бескорыстные намерения, это же как минимум сенсация? Мечта любого журналиста! - Ну, пишут, конечно, иногда. Просто существует же такая вещь как цензура, Чонгук. Причем если раньше такая информация блокировалась или подчищалась, то в наше время ее просто заваливают кучей другого желтостраничного мусора. К примеру, лет эдак пять назад одному порядочному журналисту таки попалась книга одного из мед.историков. Не знаю точно, что это была за книга, но, полагаю, она была в той или иной мере посвящена межгендерным отношениям в психосоциальном плане. Довольно занимательная тема даже обособленно от нашего ошеломительно громкого вопроса. Разумеется, журналист был в шоке. Подлинность исторических справок и приведенных там примеров, я предполагаю, не должны были вызывать сомнений в виду известности автора и его академических заслуг, и тем не менее шокированный журналист таки проверил. Дальнейшие его открытия не были утешительными и он, конечно, написал статью, вопящую о страшном ужасе прошлого, каким-то образом ускользающем от внимания масс. Его редактор, движимый разумным страхом за собственное и всей газеты благополучие, статью сильно покромсал, но все же в печать выпустил. А потом внезапно добрая половина, да чего там, думаю процентов девяносто из тиража того выпуска сгорела. Несчастный случай на печатной фабрике. Затем ещё что-то и ещё что-то. Словом, около сотни копий той статьи разошлись, остальное кто-то удержал. В сеть тоже слить не удалось: там слишком много информации, ее просто закидали. - Так это что, заговор? Мы теперь враги нации или что? - Пф, Чонгук, это не комикс. Ты наверное не понял, но эта "цензура" - во многом не государственная заслуга. Конечно, никому из политической верхушки не хочется, чтобы это вылезало наружу, но любой адекватный человек понимает, что это неизбежно. Уровень образования растет, да и рано или поздно "все тайное становится явным". Конечно, они блокируют некоторую информацию, но только частично, пытаясь сделать этот переход ко всеобщему знанию более плавным, подсластить пилюлю - вот и все. - Значит, те, кто на самом деле мешают информации просочиться и так яростно блюдут это молчание... - Тебе и объяснять не нужно, видишь, - вяло улыбнулся Юнги, откидываясь назад на подушки и не давая Чонгуку закончить фразу. Чону хотелось спросить поподробнее об этих "правых", но что-то во взгляде Юнги, вовсе не расслабленном и ленивом, остановило его. "Если они узнали о нашем разговоре тогда, на улице, то здесь нас подслушать им точно не составит труда... Но раз они настолько могущественны, то-" - Тебе нужно поскорее выписываться, - внезапно протараторил Чонгук, заставляя успевшего засопеть Мина снова приоткрыть глаза и тихонько кивнуть. - Какой сообразительный,- слабо ухмыльнулся Юнги и доложил, - я, знаешь ли, очень требовательный и дотошный, а персонал тут не слишком компетентный. Похоже, вся больница уже вот-вот взвоет от моих замечаний (сугубо справедливых, прошу заметить). Короче говоря, меня выпишут уже завтра утром. До тех пор за мной присмотрит один знакомый из местных докторов, ему можно верить. Они поговорили ещё немного о каких-то отвлеченных вещах, пока разговор не смолк плавно, как старая хрипящая пластинка с тихим блюзом. Они оба смотрели за окно, на тёмно-серый мрачный город, завернувшийся в часто рябящий плащ дождя. Уже уходя, Чонгук неуверенно развернулся, с пару секунд поколебавшись в дверях. - Зачем? -  и обернулся через плечо к патологоанатому. Тот снова понял его без слов - Кому достанет мужества признаться в таком? Это страшно. Чонгук молчал, всматриваясь в серое пятно на полу. На лице его все еще было хмурое смятение. - Подумай, как сказал бы ты это Джин. Как смотрел бы ей в глаза, рассказывая о том, как твой прадед измывался над её, как она после этого будет смотреть на тебя, зная на что мы способны, - неторопливо произнес Юнги, его низкий чуть сиплый голос тихо наполнял комнату, успокаивая, словно дымок благовоний. После недолгой паузы, он добавил, - Понимаешь? Чонгук снова молчал. Его потупившийся, но слегка шокированный взгляд блуждал между окном и бледной фигурой Мина, останавливаясь на жилистых руках с явственно проступившими сквозь кожу синими полосами вен. Взглянуть доку в лицо ему недоставало мужества. Он знал. Он понимал. Это малодушие, слабость, но он понимал и даже страшнее: он чувствовал, что мог и сам поступить так же, выбрать трусливое бегство от ужасающего прошлого, чтобы избежать ненависти и отвержения. От этого где-то внутри возникало мерзкое чувство, как будто внутри что-то царапало по стеклу. За окном, затерявшись где-то в темно-бордовом небе, уже просвечивал сквозь грязно-лиловые облака тусклым желтым серпом месяц и будто насмехался над людьми. End of Flashback Брызнувший прямо в расслабленные глаза Чонгука свет отвлек его от воспоминаний. Он снова очутился в офисе, казалось, привычно гудящем на тысячи ладов, но что-то в тоне всеобщего оживления было тревожнее обычного, словно в знакомый родной рой вторглась чья-то когтистая лапа. Он дошел до своего стола, отмахиваясь от странных мыслей, но не успел даже сесть, как чей-то низкий неприятный голос раздался у него из-за спины: - Детектив Чон? - осведомился рослый человек со смуглым слегка асимметричным лицом. Незнакомца можно было назвать привлекательным или даже, наверное, красивым, но было что-то отталкивающее, до дрожи неприятное в его выражении лица, в темных вздернутых бровях, одна из которых была как-то неестественно выгнута и явно возвышалась над уровнем другой. - А кто спрашивает? - опустив изучающий взгляда с бровей оппонента к его темно-карим глазам. - Детектив второго спецотдела Ким, нам передают ваше дело, - с неизменно серьезным выражением отрапортовал  он. (Не младше меня по званию, но бровью не повел на хамство, - заметил про себя Чонгук.) - И чем могу? - оперевшись о стол, без особого участия в голосе вскинул бровь Чонгук. - Мы здесь чтобы забрать у вас материалы дела, - с прежней уважительной интонацией продолжал детектив Ким. Других участников этого гордого "мы", к слову, Чону разглядеть не удалось. - Ничем не могу помочь, - лениво повел плечами он и без тени стеснения нагло соврал, -  материалы раскиданы по всему серверу, у меня такой беспорядок, знаете. А ордера у вас, похоже, нет... Очень жаль, конечно... - Боюсь, мне придется настаивать. Распоряжение сверху, сами понимаете. И ордер, разумеется, будет. Завтра. Успеете прибраться в своем "беспорядке"? - елейным голоском выразил свое дружеское беспокойство офицер. Чонгук еще раз смерил его испытывающим взглядом, а потом, сдержав пренебрежительную ухмылку, сделал крайне озабоченный вид. Досконально изучив языком состояние своего верхнего левого неба, он наконец лениво изрёк, чуть ли не закатив глаза: - Нц, ну, что делать, постараюсь. "Против твоего вонючего ордера мне в любом случае никуда не деться" На что офицер, дежурно дрогнув губами в подобии улыбки, попрощался с Чоном и под притворно скучающий взгляд Чонгука растворился где-то среди заваленных бумагами столов. Этот Ким показался Чону каким-то скользким, "уважаемый коллега" был уж больно любезен для обладателя такого наглого лица и такого вонючего запаха и вызывал одно желание - отделаться от удовольствия видеть его поскорее и как можно на дольше. Но прежде чем Чонгук успел усесться за свой стол, в глубине офиса, заставив его вынырнуть из-за своей небольшой гипсокартоновой стены, раздался грубый голос, с хамоватым выражением гаркнувший что-то вроде "отдайте, не истерите". Чего это там за разборки - только и успел подумать Чон, прежде чем знакомый высокий голос с нотками из последних сил сдерживаемой истерики ответил первому: - Это мое дело, по уставу я не обязана разглашать... - Вас сняли с дела и отстранили, детектив Ли, отставить балаган, - послышался в ответ теперь тоже казавшийся смутно знакомым голос пониже. Сквозь накапливающуюся вокруг напарницы Чона толпу жужжащих любопытствующих, он разглядел того чертова Кима, серой надменной глыбой нависшего над доблестно обороняющей свой стол Джин. - Приказ еще не вышел и, будьте так добры, не используйте приказной тон. Ничего "отставлять" я не буду. Откуда-то из толпы тихонько послышался одобрительный свист, сопровождаемый короткими басистыми хихиканьями, но быстро стих под тяжелым взглядом подкипающей Хе Джин. - Я - старший по званию, детектив Ли, и буду разговаривать с вами в таком тоне, какой сочту нужным, - сквозь зубы выдавил помрачневший Ким. Глаза пришельца недобро сузились, образуя у век и на переносице рой морщинок, подбородок гневно выпятился и поджатые губы чуть побелели от того, как сильно их стиснули. Вокруг нагнеталась атмосфера и поганый тяжелый запах. Казалось, в нем не осталось ничего общего с обходительным "коллегой", стоявшим напротив Чона пару минут назад. Весь в черном и со свирепым выражением словно заледеневшего лица он теперь напоминал экзекутора. - До тех пор пока я не получу четкий приказ от моего прямого начальника, я не стану распространять детали моего дела. Это противоречит уставу и я- - Не выводите меня из себя, детектив Ли, вы усложняете нам обоим жизнь совершенно напрасно, - внезапно ее перебил утробный пока негромкий рык, заставляя омегу вздрогнуть. - Э-это моя обязанность и я не - Довольно соплей и препирательств, это условности. Вы не справились с делом и у вас его забирают! Отдайте документы сейчас же иначе - Иначе что?  - Не советую вам это выяснять, - внезапно снова сильно понизив тон, Ким гортанно прорычал, - или, может, ты этого и добиваешься, маленькая дрянь? Джин бросило в холодный пот. Глаза её в ужасе расширились, достигая, возможно, рекордных размеров, когда чужая шероховатая грубая ладонь, нет, лапа, вцепилась в её руку чуть выше локтя и плавно, но быстро поползла выше. Она застыла на месте, не находя в себе сил шелохнуться или хоть что-то сказать. Всю ее окутали мерзкий запах "коллеги" и, черт возьми, вонь сигарет. От ублюдка пасло табаком.  Хе Джин замутило. От липкого ощущения чужого прикосновения, от противного ей запаха, от ненавистного сигаретного дыма и от того что практически все глаза офиса уставились на её унижение. От собственной тупой и такой омежьей беспомощности. Пелена смазанных красок окружающего мира застелила ее глаза и весь этот кошмарный, душащий водоворот запахов и пятен разорвал лишь знакомый голос и новое прикосновение - её выдернули из жесткой хватки Кима.  - В чем дело? - ледяным, самым страшным каким только Джин когда-либо слышала его, голосом одернул офицера Чонгук. - Ни в чем, - Ким слегка потерялся от контраста сменившихся оппонентов, но быстро нашелся и жестким, но куда более уважительным и сговорчивым тоном продолжил, - я лишь пытался договориться с вашей напарницей на счет материалов дела. Но она, похоже не расположена к сотрудничеству, хоть нас к тому и обязывают обстоятельства и устав. - Насколько я успел услышать, - не отпуская Джин из своих рук, Чонгук выдвинулся вперед, загораживая напарницу плечом, - устав и обстоятельства вполне дают и мне, и ей право отклонить ваш запрос. До соответствующего приказа и получения вами ордера. Мне казалось, мы с вами этот вопрос уже обсудили, так к чему эти сцены. - Мы обсудили его с вами, но не с вашей напарницей, - прошипел взбешенный Ким, слегка неуверенно, но все же тоже выступая вперед. - Нечего обсуждать, материалы у нас общие, обстоятельства тоже. Я повторюсь, к чему это сцены? Что за дешевые манипуляции? Попытки угрозами и рукоприкладством, - на последнем слове голос Чона окончательно сорвался на рык, а глаза почернели, как у зверя перед прыжком, - добиться иного ответа от слабого звена?! Надавить запахом и феромоном на омегу?! Чонгук не сразу сообразил в чем дело, когда почувствовал, что его левая ладонь сжимает лишь холодный воздух, а обернувшись столкнулся взглядом с Хе Джин. Несколько секунд она прожигала его глазами, - в них яростно, оскорбленно и... словно разочарованно бликом читался упрек, - а затем резко развернулась, оттолкнула в Кима кресло на колесиках, собрала свои вещи и, так и не проронив ни слова, вышла из участка. Тяжелая железная дверь оглушительно хлобыстнула, приводя онемевших зрителей в чувства и возвращая их к развернувшейся у стола Джин сцене: - Детектив Чон, ваша нап- Договорить Ким не успел. Пролетев чуть ли не со свистом расстояние между ними, Чонгук, вцепившись в грудки кимовского пиджака, вдавил его в заходившую ходуном гипсокартонную стену. - С тобой позже поговорим. Если я узнаю, что ты хоть слово ей еще промямлил, хоть завтра, хоть на той неделе, хоть через тридцать лет, я тебя живого через бумажный измельчитель пропущу, тебе ясно? - Кристально, - сжимая так же крепко чужие руки на своих грудках, сквозь зубы процедил нахохлившийся Ким. Ещё несколько мгновений они смотрели друг на друга: напряженный, выпяченный подбородок, поджатые губы, раздутые щеки, играющие желваки - словно в зеркало один в другого, пока наконец Чон не выпустил из рук ткань чужого пиджака, резко отстраняясь и словно отбрасывая от себя офицера. Столпившиеся еще не успели оправиться от скорости событий, чуть не разинув рты смотрели на то, как фигура Чонгука удаляется куда-то вслед за Джин. - До встречи через несколько дней, детектив, - догнал его надменный голос Кима, слегка охрипший от только что развернувшихся действий, - буду ждать. С нетерпением. Чонгук обернулся, сверкнув в полумраке коридора загоревшимися янтарем глазами и рвано выбросил вверх руку, поджимая часть пальцев в кулак. Последнее что увидел в тот день на прощание от Чон Чонгука офицер Ким был средний палец альфы.