***
Через несколько минут в дверь постучали осторожно и сдержанно. Наверняка это Масару старается сделать все менее шумно. А вот Мицуки ждать не собиралась, и за тихим стуком послышался удар ногой о дверь. — Открывай! Я знаю, что ты там! Живо! Делать нечего. Все-таки мать — единственный человек, которого Кацуки боялся в жизни. Одно ее нахождение рядом могло довести блондина до нервной тряски. Медленно соскользнув с кровати и стараясь успокоить трясущиеся коленки, парень подошел к двери и открыл засов, впуская родителей в комнату. Несмотря на злость и жуткую обиду, Мицуки не влетела внутрь, а вошла спокойно. Расправила складки выкрашенного в голубой шелкового платья, осмотрела помещение и присела на один из диванчиков. Следом явился отец. Гордо подняв голову, он вошел, показывая свой авторитет в этом доме, да и вообще в их королевстве. Оба родителя смотрели на Кацуки то ли с сожалением, то ли со злостью и капелькой радости. Уже несколько минут в комнате стояла звенящая тишина. Она давила на рамки сознания, и Кацуки вскоре допер, что это и есть его наказание. Мать сидела, не издав ни звука и прожигала его взглядом. Но вскоре Мицуки не выдержала.Она вскочила и, подбежав к Бакуго, крепко обняла, проходясь руками по светлой шевелюре, абсолютно идентичной своей. — Я волновалась, что после такого ты не захочешь вернуться домой. Женщина вжалась в сына, словно не видела его год, и тихонько заплакала. — Прости меня, прости, Кацуки, — молила она сорванным голосом. Бакуго не дурак, поэтому обнял матушку в ответ и кивнул. Ее извинения наконец убрали то давление, которое ранее потихоньку разрушало все и вся. В глазах отца засияло счастье, что не могло не радовать в такое время. Но по закону «Кнут и пряник» дальше опять должно быть наказание, поэтому, оторвавшись от сына, Мицуки вмазала ему по лицу так, что парень чуть не повалился на сзади стоящую кровать. — Ты подвел меня, Кацуки Бакуго. Нам нужен этот союз. Прошу… — как только Кацуки оклемался, он увидел сильную, смелую мать чуть ли не на коленях: — Прошу, выйди за него. Это просто нужно. Я не хотела скрывать, но этого требовала ситуация и твой характер. Масару подошел к блондину и приобнял, повторяя то, что сказала Мицуки. Бакуго впервые видел своих родителей такими. Выбор не из легких. Свадьба в их королевстве обязывает быть всегда вместе, а при измене по закону — казнь. Бакуго не хотел лишаться своей блондинистой головы, но и не прислушаться к родителям сейчас слишком трудно. С одной стороны, брак — это сразу освобождение от накрашенных дур, что постоянно вьются вокруг него. А с другой стороны — это свадьба с парнем, который его обманул, хотя и был искренним в признании. Но как бы Кацуки не отрицал, Мидория ему понравился даже без платья и длинного парика. В его глазах играла решимость и отчаяние: слабый человек не смог бы так поступить. А парень хочет отдать себя только в сильные руки… — Кацуки? Что ты скажешь? — наконец произнесла Мицуки, вытирая слезы. Бакуго старший приобнял сына сильнее и слегка тряхнул, вытягивая парня из размышлений. Бакуго не знал. Это не решается спонтанно или вообще за день! Это его будущее. — Мне надо все обдумать. И вообще, отстань, старая карга, — чуть ли не с рыком ответил Кацуки и только сейчас осознал, что произнес. Он впервые показал свою натуру родителям, и это точно выйдет ему боком. — Что ты сказал? Где ты это услышал?! — спросил Масару и наконец убрал руки от блондина. Парень, в свою очередь, закрыл рот руками и опустил голову как бы в знак извинения. — Мы обсудим это потом, — вынесла вердикт Мицуки и отстранилась от сына. Когда комната наконец опустела, Кацуки присел на подоконник, поправляя челку и уставился на сад. Красивое место. Оно способно освежить разум и, грубо говоря, вернуть в этот мир. В тот же день Бакуго выкапывает один из цветков Мицуки и в тайне тащит его в свою комнату.***
— Почему, Изуку, зачем? — уже полчаса пытала вопросами Инко, стоя в дверном проеме темницы и наблюдая за своим отпрыском. Парень только и плакал, убирая прилипшие к лицу зеленые кудряшки и пища что-то нечленораздельное. Материнское сердце долго не выдержало и, мигом оказавшись около парня, она помогла ему подняться и вывела из тесной комнаты, не замечая и растаптывая слова из камушков на земле. Парень обнял ее и долго просил прощения. Женщина тоже извинялась и сильно волновалась, что, возможно, этим союзом может сломать жизнь единственному и любимому сыну. Инко уже было плевать на то, что их земли могут стереть в порошок легким движением руки. Она просто хотела счастья Изуку. — Прости милый. — Ничего, мам. Зеленоглазый снова, еле сдерживая слезы, поклонился и помог матушке выйти из подземелий поместья. Но как бы ни извинялся и ни отрицал Мидория, факт того, что между ним и Кацуки мелькнула слабая, почти незаметная искра был явью. В тот момент, когда Изуку показал себя настоящего, сознался — красная ленточка связала их души воедино, а сердца стали биться в унисон. Неужели это что-то большее, чем мимолетная симпатия к такому красивому и невыносимо яркому, как Кацуки, человеку? Мидория не любил играть ни со своими чувствами, ни с реальностью. Поэтому, как только они вышли из подземелья, парень поинтересовался, еле скрывая нотки восторженности и нетерпения: — А семья Бакуго еще к нам придет? Инко слегка растерянно похлопала глазами и неуверенно кивнула. Изуку понимал, что им нужно увидеться. Им просто нужно поговорить без лишней фальши, масок и наигранной улыбки.