Like in my favorite book

К особняку они вернулись ближе к вечеру. Мидория даже немного расстроился, созерцая некогда любимую землю, хотя приземление вышло помягче. Киришима, уже знающий, что резкие посадки новому наезднику не по душе, опускался плавно, словно играючи, и парень решил, что обязательно позже угостит его чем-то вкусным. Как только он смог спрыгнуть с дракона, старался держаться подальше от Бакуго: на тропинке к особняку шел отстраненно, даже пропустил к двери первым, не решаясь просто быть ближе, чем на пару метров… На втором этаже у своей комнаты Изуку встретил матушку, которая, наконец увидев сына, перестала плакать, и на смену этому пришел гнев. — Мам? — Изуку? Ты… Ты где был?! Почему не сказал? Я так волновалась! Мидория чувствовал себя так, словно специально хотел ее расстроить, поэтому постарался обнять хрупкую женщину. Инко, хоть и была очень зла, прижала его к себе, немного успокаиваясь. И только потом зеленоглазый вспомнил, что они не предупредили никого о поездке, за что он сейчас получил подзатыльник и небольшую нотацию о том, как важно сообщать, куда ты собираешься. Позже Изуку показал ей все, что смог купить на удивительном рынке — от новых семян еще неизведанных растений, до книг в пыльных обложках, конечно, умалчивая о зелье. Инко как-то с грустью смотрела на него, но все же старалась кивать каждый раз, когда он показывал что-то. Вскоре, когда вещи закончились, она погладила сына по волосам, немного путая их и делая без того странную прическу еще более необычной. — Изуку, скоро ужин, будь готов, хорошо? Неприемлемо опаздывать на ужин в чужом доме. На это парень только коротко кивнул и, как только она покинула комнату, камнем рухнул на кровать, сразу закрывая лицо руками и покрываясь румянцем. За сегодня так много произошло, а он даже не сказал ничего маме. Наверное Кацуки влияет на него не лучшим образом… Хотя он изначально влиял на него плохо… От воспоминаний об этом блондине в голове сразу прозвучали свои же слова: «Я буду с тобой»… Ну зачем же так прямолинейно? Можно же было сказать «Я подумаю» или «Ты о чем, Каччан?» Точно… Можно же было прикинуться дурачком или сказать, что не слышишь из-за ветра, но нет! Он ответил прямо и четко, не чуя подвоха с другой стороны. Он сам обрек себя на неминуемую гибель в этом вулкане неизбежных чувств; он сам позволил его поцеловать и сам принял приворотное зелье — во всем этом он виноват сам… Но почему-то в груди все так болезненно сжимается от понимания, что это всего-лишь эффект какой-то там смеси. Это не настоящие чувства. А Кацуки слишком роскошен и удивителен. Смелый, красивый… — Боже… О чем я думаю… — прошептал Изуку, сворачиваясь калачиком на кровати. Сейчас ему почему-то так хотелось оказаться рядом с этой бомбой замедленного действия. Хотелось обнять его, приложиться губами к мягкой скуле, провести руками по этим широким плечам и накачанной груди. Чтобы от его прикосновений Каччан плавился от ощущений, молил продолжить, дать еще. Эти фантазии в голове выглядели так красиво и правдоподобно, что открыв глаза, парень с трудом отличил реальность от того, что секунду назад так возбуждало. Изуку похлопал себя по щекам, стараясь отогнать ненужные мысли, но получалось плохо. Неожиданно в дверь его комнаты постучали, оповещая об ужине. Парень решил, что позже поблагодарит этого человека за свое спасение от давящих мыслей вместе с Киришимой. Уж слишком многие люди делают для него полезные и приятные вещи… Медленно встав с мягкой кровати и выбрав себе наряд поновее, зеленоглазый поспешил спуститься к столовой.

***

Открывая внушительные двери, Мидория думал только об одном: «Я избавлюсь от мыслей о Каччане за ужином». Но вот незадача: сам Кацуки вальяжно развалился на одном из стульев, немного небрежно закинув ноги на стол и встречая его взглядом победителя. Сердце парня столкнулось с полом, оказавшись в тот же миг пятках. Ну почему все эти несчастья случаются именно с ним? Бакуго обычно ест у себя. Он ни разу не спускался ужинать с семьей и гостями за все это время. Что же наконец привело его сюда? Изуку решил его игнорировать, усаживаясь на самое дальнее место от блондина. Тот воспринял это с усмешкой и сам пересел поближе — чуть ли не напротив — и хищно оскалился, открывая на обозрение слишком острые зубы, которые скорее походили на клыки. Нельзя было сказать, что это было некрасиво. Наоборот, образу Кацуки это даже шло на пользу. Вот только это делало его более устрашающим, что немного давило на Изуку. Так и не найдя подходящих слов, чтобы отогнать его от себя, Мидория старался смотреть на семейный флаг Бакуго, установленный в одном из углов столовой; рассматривал деревянный стол и собственную хлопковую одежду, но на глаза всегда попадалась надоедливая светлая макушка.  — Де-е-еку-у-у, — протянул Кацуки, стараясь привлечь его внимание. И это подействовало. Зеленые глаза встретились с алыми, и Изуку слегка нахмурился. — Что ты здесь делаешь? — Я что, не могу прийти на ужин в собственном поместье? Или ты настолько от меня без ума, что тебе уже трудно находиться рядом со мной? Мидория хмыкнул и закатил глаза. — Ты слишком хорошего мнения о себе, Каччан. — Да неужели? Неужто я так плох для тебя?.. Кацуки цыкнул и, обойдя стол, оказался сзади Мидории, кладя свои руки ему на плечи. — Пока эти старухи не пришли, пойдем, покажу подробнее, с кем ты теперь вместе. У тебя такое милое личико, Деку… Изуку ужаснулся нежности и тому, как ладони Бакуго медленно опускались сначала на его грудь, а позже сползали на живот. Эти прикосновения обжигали даже через одежду, дарили странное тепло и уют. Но зеленоглазый с грустью осознавал, что это всего лишь глупое зелье: оно туманит разум, заставляя идти на странные поступки. Но зелье ли так движет Кацуки? Эффект не должен быть настолько сильным. Оно может подталкивать человека к светлому чувству, но не заставлять его. Если ты сам этого ни в какую не хочешь, то зелье не возымеет особого действия. Значит ли это, что Кацуки хочет быть таким. Хочет быть с Изуку? Верилось с трудом. Но парень решил проверить еще одну несомненно важную вещь. Мидория осторожно оттолкнул от себя блондина, смотря в сторону выхода. — Каччан, подожди… Надо узнать кое-что… Но Бакуго словно не слышал его, еле ощутимо покрывая открытую шею поцелуями. Ему хотелось овладеть этим Деку. Сделать его только своим. Построить башню, где он будет самой прекрасной принцессой и никогда от него не уйдет. Но сейчас он старается сам оттолкнуть и куда-то сбежать. Мидория медленно встает со стула и направляется к выходу. Уходит… Уходит. Его Деку уходит! Только его! Кацуки срывается с места так быстро, что Деку даже не успевает услышать скрип подошвы об пол. Блондин крепко обхватывает Мидорию за талию, после перемещая одну из рук на плечо и тянет в сторону, заставляя оголить шею. И на этот раз он не хочет нежничать. Его добыча старалась убежать и будет наказана. Острые, как клыки, зубы смыкаются на тонкой коже белоснежной шеи. Бакуго слышит болезненный всхлип и чувствует, как его руки охватили тощие пальцы Деку в попытке вырваться. Но стоило ему чуточку отстраниться, как Кацуки сжал челюсти сильнее, уже ощущая металлический привкус на языке, но не спеша отпускать. — К-каччан… Это больно… Зачем?.. — чуть ли не хнычет Изуку, изо всех сил стараясь не разреветься от пронизывающей боли. И Кацуки наконец отпускает. Но не до конца. Парень слизывает выступившую кровь, подобно волку, что укусил свое дитя ради воспитания. Мидория шипит и скулит от неприятных ощущений, еще совсем не понимая, за что с ним так обошлись. Но блондин не спешит ничего объяснять. Подхватив легкое тельце на руки и прижав к себе посильнее, Кацуки несет свою добычу к себе. Он пришел на ужин, хотя очень этого не хотел, и получил за это самый сладкий, по его мнению, десерт. Может это все зелье? Или это его настоящие чувства. Но на данный момент его это не интересует. Неужели Деку так легко мог согласиться быть вместе, если еще ни разу не видел его в постели? Что ж… Сегодня он узнает, на что именно согласился.