С чего ты взял?

— Гуки. Чонгук был бы рад сказать, что ему нравится, как его имя звучит в исполнении Тэхёна, но увы. Тэхён ехидно тянул «Гу-у-к-и-и», пародируя снисходительно-ласковое обращение Чонгукова хёна. Поэтому: — Для тебя Чонгук-а. — Чонгук-ши. Вот же задница. Нет, плохой каламбур. — Чего тебе? — С меня должок. Что ты хочешь? Чонгук не забыл слова Тэхёна про его так называемый «долг». Стыдно признаться, но вспоминал каждый день. Проблема была в Тэхёновом… неизвестно чём. Чонгук избегал гуглить асексуальность, боясь прочитать в википедии «асексуалы не влюбляются, не строят отношений, не женятся, не заводят детей, и тебе, Чон Чонгук, хана». В любом случае, Тэ не назвал себя асексуалом прямо — впрочем, он никогда ничего не говорил прямо. И даже если он импотент (ещё один пугающий поисковый запрос), бывает же такая форма полового бессилия, которая сама проходит? Или не сама, но при соответствующем отношении? Поэтому когда Тэхён внезапно объявил себя платежеспособным должником, Чонгук не раздумывал: — Минет. Я — тебе. Тэхён, который при слове «минет» потянулся к ширинке Чонгука, замер и отдёрнул руки: — Нет. — Почему? — Потому что. Я оказываю эти услуги, а не получаю. — А если бы клиент тебя попросил? — Клиенты не просят, — с издёвкой поправил Тэхён. — Ну, если бы он сказал, что таковы его предпочтения. Ты бы?.. — Конечно. Это же работа. — То есть я должен заплатить? — возмутился Чонгук. — Ты нет. Тебе даже деньги не помогут. — Почему? — Чонгук аж задохнулся. — Потому что ты извращенец, а я стараюсь не ездить на вызовы к извращенцам. — Почему? — Вот это было обидно. Извращенец? — Потому что с ними никогда не знаешь, где окажешься завтра. Может, в закрытом гробу, который не откроют даже для прощания. Может, — взгляд на Чонгука, — под венцом. — Чем плох венец? — Тем, что шлюхе там не место. Найди себе нормального и тащи его куда хочешь: хоть в церковь, хоть в могилу — и соси ему там. А от меня отлюбись со своими странными кинками. Свадьба и похороны — зашибись сравнение. После «долго и счастливо» умирают в один день, так-то. И гробы открытые. Чонгук решил, что это отмазка, и на самом деле Тэ стесняется того, что у него не стоИт. И страшно удивился, когда Тэхён, копаясь в Чонгуковом ноуте, проговорился, что мастурбирует. Он наткнулся на папку с порнухой и, едва Чонгук полез её закрывать и удалять, махнул рукой: — Да не переживай, все дрочат под порно, кроме меня. — Ты… дрочишь? — А ты всё время забываешь, что я такой же человек, как ты. Каких ещё функций, по-твоему, у меня нет? — Ну, я просто думал… ты говорил, что секс не любишь. Вообще-то Тэхён не утверждал, а задал этот свой глумливый вопрос. — Это всего лишь физическая реакция. Когда у меня чешется, я чешу. Когда мне надо снять напряжение, я дрочу. Нет, ну надо же, а! Тэ дрочит. У Чонгука в его погоне за Тэхёном открылось второе дыхание. И появились новые темы для фантазий. И вообще жизнь заиграла свежими красками. — Можно спросить? — Сейчас Чонгук выяснит, что Тэ нравится в сексе. Наконец-то! — Даже если нельзя, ты же спросишь. Валяй. — А когда ты дрочишь, то что представляешь? — Чонгук не надеялся, что Тэхён скажет «тебя» (ну, разве что чуть-чуть), но можно было узнать, какие ласки и позы он предпочитает. — Ничего не представляю. Опять он уходит от ответа, ну что за наказание! — Когда расчёсываю себе прыщик, тоже ничего не представляю, — добавил Тэхён. — С чего ты взял, что мастурбация — это обязательно про секс?