С чего ты взял?

— В каком возрасте у тебя был первый раз? — спросил Чонгук Тэхёна. Несколько дней назад он рассказал про свой. Тэ тогда вместо встречного признания перевёл разговор на другую тему, но Чонгук всё-таки надеялся на откровенность. Они же пара, пусть и не двое влюблённых (а один). Бойфренды должны делиться друг с другом интимными моментами. — В начальной школе. — У тебя была эякуляция в начальной школе?! — Тут что-то было не так. — Нет, но я был испорченным ребёнком. — Тэ криво улыбнулся. — Ты, наверное, и не встречал таких плохих мальчиков раньше? — Кто это сделал? — Да, Чонгук не встречал таких подонков раньше. — Я сам это сделал. Сам пришёл, сам дал. Уже тогда был шлюхой. — Губы Тэхёна растянулись ещё шире, но глаза не улыбались совсем. — Кто тебя проституировал? Деньги кто брал? — Чонгук старался держать себя в руках, но это был ни хрена не вечер воспоминаний. — Я сам. Не, я был тогда не в курсе рыночной стоимости. Продавался за похвалу. Прэйз-кинк, знаешь? — Тэхён засмеялся — стал толчками выпускать воздух из лёгких: ха, ха, ха, ха. — Дешёвая давалка. — Это изнасилование, — сказал Чонгук. Слово тяжело легло между ними и заполнило комнату, а Тэхён оборвал свой смех: — Я никого не насиловал. — Не ты. Тебя. — Всё было добровольно. — Уголки его рта снова поползли вверх, а уголки глаз вниз. — Это неважно. Ты не достиг возраста согласия. Тебя было нельзя. — Меня — можно. Потому что я таким родился. Которого можно. — Полумесяцем своей улыбки Тэхён резал Чонгука как лезвием. Чонгук заплакал. Тэхён осторожно обошёл его и потопал к двери: — Ты тут сырость развёл, я лучше к себе поеду. — Приклеенная улыбка не сходила с его лица, так и застыла там. — Нет! — Чонгук ухватился за Тэхёна. — Всё, я больше не буду, прости. Это его, а не Чонгука надо было утешать. Но как, если он не плачет? Чонгук вспомнил Тэхёнов способ утешения — предложить что-нибудь: — Хочешь мороженого? — У тебя в морозилке нет, я вчера доел. — Слава богу, уголки губ опустились. — Пойдём в магазин, я тебе куплю. — А может, ты сходишь, а я дома посижу? — Нет! — Оставить Тэ одного было нельзя. Чонгуку рисовались всякие ужасы: Тэхёнова депрессия, суицидальные мысли. — Тебе полезно прогуляться. Обувайся, пошли. — Если родился шлюхой, то полезно прогуляться? — поднял брови Тэхён. И лучше бы ему было не говорить этого, потому что у Чонгука опять начало жечь под вéками. Да что ж ты за человек-то такой! Как ты можешь шутить с этим! — Да! — рявкнул Чонгук. — Не веришь — сходи к психотерапевту, спроси! — Верю, верю. — Тэхён закивал так же, как до того смеялся — механически, будто его заело и он не мог остановиться. — Ты какое хочешь? — Чонгук отчаянно пытался выключить этого робота. Голова робота перестала двигаться, и он стал серьёзным: — Шоколадное. — Купим большое и положим в морозилку или по порции на каждого и съедим прямо там? — Что угодно, лишь бы он не улыбался, не смеялся и не кивал. — А можно и то и то? — Можно. — Тебе всё можно. Когда каждый доел своё мороженое, Чонгук решился: — Тебе бы к психотерапевту всё-таки сходить. В первый раз Чонгук упомянул психотерапию в Тэхёнов день рождения. Тэ тогда нёс околесицу про то, что он шлюха, тогда как сам уже несколько месяцев трудился в кафе. Ассоциировать себя со своей прежней работой после перехода на новую — странный симптом. Чонгук не знал, как его гуглить, но профессионалы должны быть в курсе. — Я не псих! — нахмурился тогда Тэ. — У нас в паре псих ты, а не я. Чонгук не обиделся: «у них в паре» Тэхён мог называть его кем угодно. Мысль про психотерапевта он от себя не прогнал, но больше не озвучивал. До сегодняшнего дня. — На какие шиши? — спросил Тэхён, слизывая подтаявшую капельку с пальца. — Я похож на богатенького, который на кушетке рассказывает свои фантазии дяде с блокнотом? Не, ну я могу натурой расплатиться… — Нет! — заорал Чонгук. Тэхён развёл руками: — Тогда извиняй. Можем расстаться, найдёшь вместо меня такого, который ходит к психотерапевту. — Нет, — буркнул Чонгук. — Всё, пошли домой, а то до морозилки не донесём.