С чего ты взял?

Себе врать нельзя, но можно перепридумывать. Короче, игра такая: обозвали тебя, а ты говоришь себе: «Он меня с кем-то перепутал». Ударили, а ты: «Он апперкот отрабатывает, а груши под рукой не оказалось». И понятно, что ложь, но после этого как-то легче наматывать сопли на кулак. Остается лишь ма-а-аленькое сомненьице: а вдруг и правда попался боксёр с плохой памятью на лица. В «на самом деле всё иначе» очень сложно играть так, чтобы не мухлевать. Мало кто умеет врать себе по-честному, а вот Тэхён почти не жульничал. Большие сомнения он себе не позволял, но малюсенькое не считается. Он в детстве научился, когда про те прикосновения сочинял «меня любят». Правда, тогда он слишком верил. Кто ж виноват, что фантазия такая буйная? На тебя смотрят как на кусок мяса, а ты им с готовностью: «Я хороший, да-да, съешьте меня, пожалуйста, не подавитесь, вам вкусно? Я могу удобнее повернуться, чтобы вам легче было меня прожевать, только на секундочку, прежде чем вы начнёте, один вопрос, вы же меня любите, правда? Можно не отвечать, я по глазам вижу, что да, спасибо, приятного аппетита». Тьфу, идиот. Ну и хватит про это. Так вот. Когда его трогали, Тэхён перепридумывал. От ласк, как от случайных касаний в переполненном метро, ему не было ни холодно, ни жарко (ни стыдно — после того первого раза). Клиент лапал, а Тэхён думал: «Контактная линза выпала, а без неё не видит нифига, вот и шарит, пытается нащупать». Клиент мял, а Тэхён думал: «Он пекарь небось, месит как тесто». Вот, кстати, Чонгук. То есть Чонгук тут некстати, он не пекарь, но в последнее время он на чердак Тэхёна лез из всех щелей — не только по лестнице, как все уважающие себя мысли, но и заглядывал в чердачные оконца, как привидение, а ещё норовил влететь в трубу. До чего дошло: Тэхён на днях, глядя в примерочной кабинке на своё отражение, стал прикидывать, понравилась бы Гуки эта шмотка или нет, и когда осознал, аж топнул ногой от досады. В магазины он заходил по старой памяти, бабла-то уже не было, но хоть покрутиться перед зеркалом и сделать фотку. Лучше бы Чонгук ему на день рождения не секс, а шопинг подарил. Так вот Чонгук, да. С ним можно было не перепридумывать прикосновения — он сразу трогал как надо. К нему прислонишься, и он ни контактные линзы не ищет, ни тесто не месит, а просто обнимает. Тэхён привык смеяться над тем, что у Чонгука в голове короткое замыкание в электрической цепи из двух элементов «Тэхён — Тэхён». А теперь у него самого мысли бегали между двумя полюсами: «Выгонит — не выгонит». Чонгук сказал «просто живи», но едва ли этого хватит. Тут был какой-то подвох — слишком легко. Столько лет прошло с тех пор, как Тэхён пытался быть хорошим, и он забыл, что нужно делать. У кого-то эти привычки на автомате, а вот Тэхёну был нужен учебник. Что предпринять? Он перепробовал и минет, и свидание, и отношения, и даже предложение. Этого было мало! А то, что осталось, было трудное. Тэхён решил потренироваться перед зеркалом: — Я тебя люблю. Пришлось сосредоточиться изо всех сил, чтобы отвлечься от решётки школьного двора перед глазами. Тогда была осень… нет, нельзя про это. Однако рот не слушался и губы двигались невпопад, сами собой складывая слово «не». Из отражения на Тэхёна таращилась испуганными глазами перекошенная физиономия. Будешь признаваться с такой рожей — любой тебя пошлёт. Неудивительно, что… да блин, сказал же, нельзя про это. Не существует никакой альтернативной вселенной, в которой Тэхён бы признался, и ему бы ответили так, как принято в таких случаях. И дело не в том, что его первый мужчина был людоедом. Если Тэхён полезет к Чонгуку признаваться с видом зомбака, у которого разве что земля с губ не сыпется, тут у кого угодно любилка откажет. Другое лицо взять было неоткуда, но Тэхён не хотел сдаваться, — он пошёл на хитрость: — Скажи, тебе тяжело оттого, что я тебя не люблю? У Чонгука стали такие глаза, какие Тэхён недавно видел в зеркале. Фигово. Болит у него, значит. — Я что сказать-то хотел. У меня не очень хорошие воспоминания с этими словами связаны. С тем, как я их произносил. Ну там фигня вышла в итоге, не хочу распространяться. Поэтому я не смогу тебе признаться, даже если тебя полюблю. Усёк? Чонгук так расцвёл, что Тэхёну стало совестно. Но ложь «если я тебя полюблю» того сорта, на которой ни за что не поймают. Себе врать нельзя, но другим-то можно.