С чего ты взял?

Чонгук был пластилиновый. Хочешь, вместо подушки слепи себе кресло, плюхайся на него и весь вечер смотри кино. Тэхён так делал, и кресло терпело. Тэхён попробовал слепить мочалку. Ему было интересно, как далеко он может зайти, прежде чем получит по щам. — Давай примем душ вместе? Потрёшь мне спину. Без пяти минут мочалка согласилась. Они разделись и включили воду. Тэхён упёрся обеими руками в кафельную стену. Он ждал тычка между лопаток, или давления кулака на поясницу, или пальцев, сжавшихся у себя на шее. Это всё были знакомые телу ощущения. Он уже почти чувствовал на лице твёрдую гладкость, с которой сейчас встретится его щека (как бы не осталось синяка или шишки, если Чонгук приложит его со всей дури!). Но ничего не происходило, только равномерно продолжали тереть спину. Тэхён оглянулся через плечо и скосил взгляд вниз. Стояк у Чонгука был. И голый Тэхён в доступе у Чонгука тоже был. И при этом Чонгук не делал попыток его поиметь. Тэхён привык к тому, что его всегда можно, даже (особенно) когда он не хочет. А Чонгук вёл себя так, будто Тэхёна нельзя, потому что не разрешили. Причём официальное разрешение ему как бойфренду было выписано! То, что Чонгук мог его нагнуть и хотел его нагнуть, но не нагибал, срывало крышу, и Тэхён с трудом удерживал её за края двумя руками, упиравшимися в блестящие квадраты. Чонгук относился к нему так, будто перед ним не силиконовая кукла. Будто Тэхён мог сам чего-то желать, а не только давать. От этой прежде неизведанной свободы бежали мурашки по телу. И случилось то, чего он никак не предвидел. Вся затея могла закончиться либо сексом, либо, менее вероятно, мытьём, и он предусмотрел оба варианта, но вот этого не ожидал. Он, блин, возбудился. Он не возбуждался от картинок. Не возбуждался, когда видел чужой перепих. В редчайших случаях, когда клиенты хотели быть снизу, он быстренько дрочил себе. Он не возбуждался ни от чего, кроме механических возвратно-поступательных движений! А сейчас вот эти касания мочалкой вверх-вниз, вверх-вниз передавали импульсы прямо в пах, отчего внизу живота становилось сладко и тяжело. Ласки всегда были для Тэхёна не более чем рабочим моментом. Обычно клиенты сжимали так, что оставались следы; очень редко, но всё же попадались такие, которые гладили и целовали. Любители понежнее отличались от любителей погрубее только тем, что для них надо было испускать стоны не боли, а наслаждения — они предпочитали с озвучкой. А Чонгук наоборот. Он не пытался соблазнить и развести на секс, а честно мыл, а ласковыми эти прикосновения были потому, что Чонгук не мог касаться его иначе. И Тэхёну вдруг до сжатых бёдер и стиснутых коленей захотелось другого. Того самого. Как же стыдно, а! Тэхён ненавидел терять контроль над собой. Первым побуждением было спрятать то, что так бесстыже заявило о себе. Но Тэхён уже не мог остановиться. Он, блин, хотел. — Где ещё потереть? — Между ног мне намыль. Промежность. — Тэхён постарался, чтобы голос звучал как ни в чём не бывало. Чонгук, кажется, завис на секунду, а потом мягкая мочалка коснулась там, где у Тэхёна уже всё кричало «потрогай меня». А-ах чёрт. — Ещё где? У Тэхёна немного плыло и дрожало перед глазами, и он держался на ногах только потому, что упирался в стенку обеими руками. Он чувствовал себя ну примерно императором во время восхождения на престол. Императору нужно оставаться в сознании, чтобы отдавать приказы. — Руку намыль. Свою. Правую. За спиной не было никакого движения, и Тэхён пояснил: — Подрочи мне. Чонгук с шумом выдохнул, из-за спины появилась рука и взялась за член. Когда твоё возбуждение трогает кто-то другой, это очень интимно, как будто ты перед ним более голый, чем просто голый, ну, как объяснить-то? Нужно полностью доверять человеку для такого. По своей воле Тэхён этого никому не позволял. «Шлюха стесняется», цирк да и только, но он стеснялся, да. Даже с Чонгуком, особенно в тот раз на день рождения, но и сегодня тоже. Но кроме смущения, ощущение чужой руки на собственном стояке вызывало ещё кое-что. Желание. Настолько сильное, что пришлось закусить губу, чтобы не толкнуться в кулак сразу. Чонгук не прижался всем телом, и Тэхён подсказал: — Обними меня, а член между ног или между ягодиц мне просунь, удобнее будет. Может, и не удобнее — они были одного роста, и Чонгуку пришлось немного согнуть колени. Но слова императора не обсуждаются. Раз можно не подставлять задницу, то фигли подставлять? Тэхён сжал бёдра. Поехали. Они не поехали, а полетели. С каждым толчком всё внутри Тэхёна замирало так, как когда взмываешь вверх на качелях. Выше, выше, выше. — Ещё, ещё, ещё. — Черт, он сказал это вслух. Но не плевать ли? Чонгук ускорился, качели сделали «солнце», центробежная сила скрутила судорогой, а в следующий миг Тэхён с качелей вылетел. И он, кажется, заорал, но не плевать ли? Руки не держали, и он прижался к холодному кафелю всем телом. Чонгук навалился на него, загнанно дыша. — Сейчас будешь отмывать меня, — прохрипел Тэхён. Не надо было иметь глаз на жопе, чтобы догадаться, что в сперме у него испачкан не только живот, но и бёдра с внутренней стороны. И, чёрт, как же было хорошо! Однако нужно было проверить, вдруг это не Тэхён извращенец, а просто кто-то отравил водопроводную воду афродизиаками. Несколько дней Тэхён обдумывал, как подать условия эксперимента. Завести разговор-то было не трудно — когда дело касалось секса, у Чонгука всегда в глазах стоял вопросительный знак. А в штанах восклицательный. — Давай поиграем в секс как в игрушку? — Э? — Правила введём, ну типа чтобы было труднее пройти уровень. Запрет на касания руками, например? — Не хочешь, чтобы я тебя трогал? — Руками. Всем остальным можно. Ну, чисто чтоб матч был поинтереснее. Зря Тэхён переживал — у Чонгука был такой недотрах, что он согласился бы на любое условие. Он и так обо всём советовался, даже о том, чтобы предварительно принять душ. Тэхён отпустил его, а потом и сам тоже принял. — Что мне можно? — Чонгук одним вопросом вознёс Тэхёна над собой с головокружительной быстротой, как на скоростном лифте. Нет, нельзя, чтобы голова кружилась, надо сохранять рассудок. — Трогай меня только ртом. — Тэхён разделся догола, забрался на кровать и встал раком. Поехали. Это была поза, в которой трахают, а не целуют. Тэхён был готов к тому, что эксперимент закончится, не начавшись, он себя заранее растянул и залил внутрь смазку, чтобы не испытывать дискомфорта, когда Чонгук сорвётся. Но Чонгук, видимо, был железный. В смысле губы и язык мягкие и стальное остальное. Или не совсем — повернув голову, Тэхён увидел, как ничем не занятые руки мяли простыню. Тэхёна повело даже сильнее, чем в прошлый раз. Блин, что за извращение такое — хотеть того, кто тебя хочет, но не может. Даже у клиентов такого не было! Чонгук ласкал губами там, где Тэхёна никто никогда не целовал. Это было непривычно и щекотно и смущало до чёртиков, но главное, Чонгук же должен был вкус смазки почувствовать. Он же должен был догадаться, что означает подготовка. Он же должен был выпрямиться, раздвинуть и засадить. А он продолжал ртом. От этого тянуло совсем не там, где двигался язык Чонгука, а ниже и… чёрт. Тэхён закусил костяшки пальцев. Не, невозможно так. Он протянул руку и обхватил свой стояк. — Можно я? Тэхёна разрывало между «да» и «нет». — Можно одной рукой. Вторая на кровати. Чонгуку, наверное, было неудобно, но не плевать ли? Тэхён повернул голову, чтобы видеть руку, на которую Чонгук опирался. И когда по всему телу стало стремительно разливаться удовольствие, то это сделала не та ладонь, которая ему дрочила, а та, которая у него на глазах комкала простыню.