С чего ты взял?

— Ни фига себе, что американцы снимают, — поднял брови Тэхён, когда два парня на экране принялись жарко целоваться. А Чонгуку стало горячо. Когда смотрели вместе обычные ромкомы, он не чувствовал такого. Лицо Тэхёна было рядом, и губы Чонгука сами встретились с его губами, а руки сами легли на плечи, а ноги переплелись с ногами, а футболки оказались лишними. Кто-то дотянулся и нажал на кнопку на пульте, чтобы после досмотреть с того же места. Хотя вряд ли у них там было интереснее, чем у Чонгука и Тэхёна тут. А потом они остались совсем без одежды, и когда Чонгук посмотрел вниз, ему плеснуло в лицо холодной водой: у Тэхёна не стоял. — Тебе не нравится? — Нравится. — Тэхён проследил за его взглядом. — Как можно быть таким озабоченным, Гуки? Не измеряй удовольствие в стояках. Чонгук наклонился вниз. Окей, у Тэхёна пока не стоял. Всё было поправимо. — Не целуй там. Вот это мне… как раз не нравится. Чонгук протрезвел ещё больше. — Тебе и в день рождения?.. А почему не сказал? — Ты не спрашивал. Как он облажался-то, а. Тэхён же ещё только учился сообщать о своих желаниях партнёру, а Чонгук об этом забыл. Он думал, что эрекция и оргазм — гарантия того, что всех всё устраивает. Надо бы дотянуться до пульта, чтобы хоть куда-нибудь деть глаза: у них там было всяко интереснее, чем у Чонгука и Тэхёна тут. Тэхён положил ему руку на плечо, и ощущение тёплой ладони на коже успокоило Чонгука. Окей, удовольствие не измеряется в стояках. Окей, Тэхёну не нравятся такие ласки. Всё было поправимо. Он вспомнил, как Тэ любит: — Что мне можно? У Тэхёна член шевельнулся от одних этих слов. Вау. Офигеть. — Тебе можно только смотреть, пока я не скажу. — Что за дьявол ему задания нашёптывает? Тэхён стал поглаживать себя. Адски медленно. Это был бы случай узнать, как Тэ любит, если бы Чонгук был в состоянии фиксировать. Но у него внутри стрелки приборов, не только записывающих, а вообще любых, дрожали на красной отметке. Тэхён вёл рукой по своему полувставшему члену, а Чонгук словно ощущал его сухую мягкую ладонь у себя на теле. Почему Тэ не стонет, когда от каждого прикосновения так тянет внутри, что терпеть невозможно? Неважно, Чонгук может стонать за него. Тэхён не сказал, можно ли Чонгуку трогать себя, но всё, что не разрешено, запрещено (и вовсе не оттого, что Чонгук боится спустить раньше времени, нет). Продолжая дрочить, Тэ приоткрыл рот. Чёлка прилипла ко лбу, а в тёмных глазах плескалось желание, и он весь был такой, что Чонгука обдавало жаром от одного его вида. Кончить, не прикасаясь к себе, уже казалось не стыдно, а сладко. Но он всё-таки разлепил губы: — Пожалуйста. — Что угодно. Разреши мне хоть что-нибудь. Тэхён усмехнулся и отдал приказ.

***

После секса они лежали разморённые, как два моллюска без раковин, и кончиками пальцев едва поглаживали друг друга. Тэхён не надел свой защитный панцирь и был непривычно прямолинейным: — Тебе не обидно, что мы всегда делаем по-моему? Было неловко признаваться, что подчиняться ему на самом деле нравится, и Чонгук быстро подыскал другой ответ: — Ха, я долгое время думал, что буду жить с тобой, а заниматься сексом со своей правой рукой. Всю жизнь! — Зачем уж так-то… Ты мог бы найти себе кого-нибудь на это дело. Ты и сейчас можешь. Да хоть к нам его приводи, я возражать не буду. — Типа я трахаюсь с ним, а сам закрываю глаза и представляю тебя? Даже если вычесть, что я не хочу тебе изменять, это как-то нечестно по отношению к тому парню, согласись? Свою правую руку я по крайней мере не обманываю. — Не представляешь меня, когда дрочишь? — Представляю, но моя правая рука в курсе и не ревнует. — Вам с ней можно позавидовать. — Тэхён всё-таки был насмешливым моллюском. — У вас обоих такое взаимопонимание с партнёром! — А тебе? А у тебя? — Чонгуку хотелось нежности, и он потихоньку отодвигал Тэхёнову раковину подальше. — У-у, я вообще такого не заслужил. — Что ты несёшь опять? — Не, я про то, чтобы ты прожил со мной всю жизнь и не притрагивался… ты лучше не повторяй это больше. Я ведь соглашусь. — Согласись. — Это было бы слишком роскошно. Но ты можешь иногда говорить мне это просто так. Чонгук был сбит с толку: — Просто так предлагать тебе жить без секса, а ты будешь отказываться? — Нет, в смысле… мне никто такого не говорил, кроме тебя. Меня только хотели. Ну то есть… ты имел в виду, что ты меня не только хочешь, или что-то другое? — Я тебя люблю, глупый. Конечно, я тебя не только хочу. Это и называется любовью. — А, да? Ты же не объяснил, когда признавался. Ты лучше вот это говори. Не, мы будем трахаться, но мне просто… нравится, как это звучит. Необязательно часто, но по особенным дням? Формулировка для признания в любви была максимально странная, зато Тэхён краснел и кусал губы, как будто пытался съесть свою улыбку. Это было так мило, что Чонгук едва не пищал. Он уже открыл было рот, чтобы заверить «Каждый день!», как Тэ перевёл разговор, должно быть, от смущения: — Можем в следующий раз сделать тройничок с твоей правой рукой. Вы мне оба нравитесь, так что мне окей с вами двумя. — А левая? — А левую мы не звали! Я же сказал «тройничок». Левая вне игры.